Метод и необходимые условия.

Хотя слово интервью незамедлительно вызывает ассоциацию со сво­его рода «опросом», какие часто проводятся в прессе и на телевидении, психоаналитическое «интервью» в действительности весьма редко заключается в одном лишь задавании вопросов и получении на них отве­тов. поэтому слово это взято здесь в кавычки. Прилагательное «психо­аналитическое», выставленное перед ним, призвано показать, что в дан­ном «интервью» применяются методы психоанализа.

Фрейд ввел психоаналитический метод в науку одновременно и как метод исследования и как метод лечения людей, страдающих психичес­кими расстройствами (см. гл. VIII. 4.). Что же касается современных психоаналитических интервью, то они часто выполняют только диаг­ностические задачи, поэтому , проводя их. психоаналитик мыслит кате­гориями прежде всего диагностическими. Соотнося услышанное от пациента с существующей в психоанализе теорией личности и учением о болезнях он приходит к выводу, какая психодинамика может скры­ваться за тем или иным симптомом.

Однако в то же время психоаналитик, проводя консультацию, ста­рается «позабыть» о существовании каких бы то ни было теорий и воспринимать сидящего перед ним человека со всей возможной непред­взятостью. Кажущаяся несовместимость этих условий психоаналити­ческого интервью представляет собой своего рода парадокс, суть кото­рого заключается в одновременном сосуществовании чисто теорети­ческого и сугубо практического подходов. Если при консультации пациента главенствующая роль отводится теории, возникает угроза черезчур поспешной постановки диагноза. На человека сразу наклеива­ется ярлык того или иного «типичного» невроза. Ценность такой кон­сультации невысока. С другой стороны, следует отметить, что психо­аналитик, вообще не утруждающий себя теорией, рискует упустить из внимания симптомы вполне определенного заболевания. Единствен­ным выходом из такой сложной ситуации оказывается для психоанали­тика «лавирование» между научным и непосредственным восприятием говорящего.

Лично я, например, воспринимаю своих пациентов прежде всего чисто по-человечески, стараюсь проявить душевное участие, завязать знакомство. Такой не совсем профессиональный подход предоставляет редкую возможность узнать пациента поближе. Сочувствие, готовность сопереживать позволяют составить себе впечатление об образе мыслей другого человека.

Огромное значение для успешного диагностирования имеет также степень доверительности разговора. К сожалению, возможности, ска­жем. психоаналитика-мужчины адекватно воспринимать чувства паци­ентки весьма ограничены, тем не менее даже этого , казалось бы, непре­одолимого препятствия можно избежать, изучая литературу и прилагая максимум творческого воображения.

Психоаналитику следует вести себя совершенно непосредственно и естественно реагировать на поведение пациента. Нет ничего ужасного в том, что психоаналитика раздражает высокомерие пациента или пуга­ют его грубые манеры. Спешу добавить, однако, что аналитик должен всегда контролировать (Michael & Enid Balint 1961) свои чувства и использовать их для определения образца отношений, в которые втяги­вает его пациент. В связи с этим личные ощущения психоаналитика оказываются великолепным инструментом диагностики расстройства отношений (Beziehungsstoerungen), применение которого в интервью позволяет получить от пациента сведения личного или интимного хара­ктера, не доступные никаким другим методам.

Однако успех этого предприятия напрямую зависит от соблюдения некоторых необходимых условий:

1. Интервьюер должен уметь создавать во время консультации атмо­сферу доверительности, в которой пациент чувствовал бы себя достаточ­но уверенно для того, чтобы вести откровенный разговор, а сам психо­аналитик мог бы непредвзято воспринимать собеседника. Если аналитик добился этого, то

2. Пациенту следует поддержать инициативу интервьюера, содейст­вуя тем самым успеху разговора. Иными словами, предоставить анали­тику возможность сконцентрироваться на прослушивании. В этом кон­тексте мы говорим о процессе активного прослушивания (aktives Zuhoeren), в котором, в частности, Германн Аргеландер (1970) разли­чает три уровня восприятия.

Три уровня «интервью».

1. Уровень получения объективной информации, пригодной для определения логических причинно-следственных связей. Например, аналитик может увязать возникновение депрессии со смертью одного из родственников анализируемого.

2. Уровень получения субъективной информации, на котором руко­водствуются принципом психологической очевидности; примером ее может служить, скажем, уверенность пациента в том, что его печаль свя­зана со смертью дяди.

3. Уровень получения ситуативной ( situative, szenische ) информа­ции, действуя на котором, психоаналитик изучает поведение пациента во время беседы, что позволяет ему определить, в какого рода отноше­ния бессознательно включает его пациент. Те или иные внешние ситуа­тивные проявления этого — пациент может, к примеру, вести себя как ребенок, молить аналитика о помощи, смотреть на него свысока или пытаться склонить его к половому акту — станут лишь тогда очевидны и для пациента и для психоаналитика, когда оба определят, что именно пытается один «делать» из другого, и что именно тот «другой» из себя сделать позволяет. Правильной ориентации в пространстве интервью служит следующая схема:

Приложение 4.Модифицированная схема первого интервью (Balint A Balint 1961)