Наконец, со стиркой было покончено . Катя сняла фартук и повесила его на крючок. Забежала в кухню, прихватив с собой старую темно- коричневую корзину, с которой Баба Вера всегда ходила на базар.

---Список на столе !- прокричала Вера Сергеевна , Кате с улицы

Катя ответила:

---Я вижу!.-и взяла листочек со списком всего что нужно покупать в руки . Просмотрела его. Да…не мало нужно было купить три пучка зелени , десяток яиц, литр молока , колечко колбасы и грамм двести постного сахару . Вроде бы и немного. Но для Кати почти не подъемная корзина. Все-таки ноги еще не совсем окрепли . но отказываться Катька не привыкла, да и куда отказываться, если Вере Сергеевне самой , со своём ревматизмом, тяжко ходить? До рынка нужно было идти по одной дороге, а с рынка по другой. Хотя, можно было идти и по одной дороге, но привычка ходить разными путями издавна укоренилась в их Вселенском. За молоком нужно было заходить к Нине Федоровне, женщине . живущей через три улицы от дома Бабы Веры . На этот раз у Нины Федоровны, к великому Катиному огорчению, молока не оказалось. Нина Федоровна в утешение подарила им грудку масла. Катя поблагодарила и направилась дальше . По Глинке постоянно ходила много народу – это была улица, прямиком ведущая на базар.

…Вдруг Катя столкнулась с Мишей. Он шел под. руку с Лизой , той самой ассистенткой у Григория Ивановича. Катя в ужасе воскликнула на них свои зоркие глаза, а затем презрительно поморщилась. Лиза надула губи , а Михаил сделал вид, что ничего не заметил. Обминув их , девушка, торопясь, поспешила исчезнуть в рядах базарной площади, в мыслях пыталась забыт не приятную картину. На рынке царило оживление, впрочем, как и всегда. Бегая с одного конца в другой , Катя все ни как не могло собрать корзину до конца. Список она забыла дома, и потому ей приходилось напрягать свою память, вспоминая , что же она еще не купила.

Наконец, наполнив свою корзину доверху, Катя вышла на улицу и облегченно вздохнула. За этой улицей началось поле. Большое ромашковое поле . Катя всю жизнь любила эти цветы, и поэтому не отказала себе в желании пойти и нарвать желанный букет. Оставив корзинку на пеньке, она нырнула в цветущее ромашковое поле и принялась рвать нежные чашечки этих белых солнышек с желтой серединкой. Вдруг мысль, прозаичная среди этих поэтических цветков, поразило Катю.

Постный сахар! Она совсем забыла про него! Схватив корзинку и положив букет ромашек поверх нее, Катя снова пришла на рынок, ища в рядах сахар. У прилавка она увидела нищего – старенького дедушку в лохмотьях. Она подошла к старику и высыпала перед ним все оставшиеся деньги. Он посмотрел на Катю своими изумительными глазами, сжал ее руку и сказал не понятное:

--- «Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?»

---Я… - Катя совсем растерялась.

--- «Почему ты знаешь, жено, не спасешь ли мужа?»

--- Н-Но… У меня не мужа!

---«Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не ревнует, любовь не кичится , не надмевается, не поступает без чинно, не ищет своего, не раздражается, не ведет счет злу, не радуется неправде, но сорадуется истине , все покрывает, на все надеется, все переносит», - проговорил нищий и, обернувшись, сказал Кате.- Иди с Богом!

И она пошла. Задумчивая, тихая. Пошла, совсем забыв о сахаре, он был сейчас совсем не важным, ненужным. Кто он, это загадочный старик? И что это за не понятные слова ? Что он хотел ими сказать ? Предостеречь? Предупредить? Объяснить? Страшно, страшно было Кате…

Она не ощущала тяжести корзинки, она утратила интерес к цветам , она просто шла , минуя улицы, грустная, погруженная в свои мысли. За спиной остался рынок. Впереди открылся вознесенский вокзал . часы показывали 10:00 утра. Хотя, на самом деле, было еще без пяти минут. Пройдя знакомые кассы, Катя молча направилась вдоль по перрону.

На станцию прибывал медленно тянущийся, стары, темно-серый , с желтыми полосками, поезд. Об этом объявил хриплый, слегка ворчливый голос из динамиков. Катя, не обращая на него никакого внимания, подходила все ближе к вокзалу. Оставалось пройти всего три- четыре улицы, и она будет уже возле дома Веры Сергеевны. Она молча поставит сумку на стол, а потом ляжет на старый диван, подожмет ноги под себя и станет долго думать над словами этого необычного старца. Ведь он хотел ей сказать что-то важное, что-то очень важное, чего она сама не поняла. Чудеса заканчиваются там, где начинается взрослая жизнь… Это правда. Пора уже смирится, пора уже переставать надеяться на чудо. Это обычная жизнь.

…Между тем поезд, скрепя и гудя, остановился возле пирона. Рядом столпились маленькой группкой встречающие, но Катя быстро прошла мимо, углубившись в свои мысли, в свои тревожные, тяжкие мысли, будто погода, солнышко и приближение лета совершенно не волновали ее. Что сделал этот старец с ее сердцем? Отчего вдруг забилось так часто-часто, будто кто-то подлил смазку в его видавший виды организм? Тревога, какая-то невиданная доселе, тревога охватило все Катино существо.

Крики на перроне продолжались. Какие-то женщины, охая и причитая что-то говорили где-то там, позади. Были слышны даже незначительные рукопожатия, которыми, по всей видимости, обменивались мужики, стоящие возле поезда. Вдруг через весь вокзал послышался чей-то громкий, уверенный голос:

---Ка-тя!