Глава 8 Нечто безграничное и совершенно невероятное

Хоть я и стараюсь, как могу, поделиться с вами в этой книге пережитыми мною во время моего ОВТ ощущениями, не существует на свете никаких слов, чтобы хотя бы приблизительно описать глубину и величие нахлынувшего на меня тогда откровения. Самым эффективным способом сделать это я нашла использование языка метафор и аналогий. Надеюсь, что у меня получится передать их посредством хотя бы частичку своего послания.
Постарайтесь представить себе огромный, лишенный освещения склад, заполненный всевозможными вещами и товарами, в котором вы постоянно живете. И все, что у вас есть, – это небольшой карманный фонарик. Ваше представление о содержимом этого огромного пространства складывается только из того, что вы когда-либо видели в тусклом свете его луча. Каждый раз, когда вы пытаетесь найти какой-нибудь предмет, далеко не факт, что вам это удастся, но это не означает, что этой вещи вообще не существует. Она здесь, просто до сих пор вам еще ни разу не посчастливилось, чтобы она попалась в луч света фонарика. И даже когда вам это удается, может оказаться трудно хорошенько разглядеть этот предмет. Иногда у вас получается сформировать более-менее четкое представление о нем, однако большую часть времени остается только теряться в догадках, как же он выглядит на самом деле. Вы можете видеть только то, что освещено лучом вашего фонаря, и узнавать только те предметы, с которыми уже сталкивались раньше.
Вот на что похожа наша земная жизнь. Мы можем разобрать только то, на чем в данный момент сфокусированы наши чувства восприятия, и понять только то, с чем мы уже были знакомы.
Теперь представьте, что в один прекрасный день кто-то щелкает выключателем. Впервые все пространство озаряется яркой блестящей вспышкой цветов и звучаний, впервые вы можете разглядеть этот склад целиком, и это зрелище не имеет ничего общего со сформированной в вашем сознании картиной. Вы видите, как переливаются, сверкают и блестят всевозможные оттенки красного, желтого, голубого и зеленого. Вы видите незнакомые цвета, которые раньше никогда не встречались. По помещению разливается бурный калейдоскоп фантастических звуков, музыки с объемным звучанием, мелодий, о существовании которых вы даже и не догадывались.
Неоновые знаки мерцают и пляшут в радужном стробоскопе сменяющихся оттенков вишневого, лимонного, бирюзового и золотого цветов. Всевозможные заводные игрушки начинают очумело носиться повсюду, среди полок и этажерок, заваленных красочными коробками, свертками, бумагами, карандашами, красками, чернилами, пищевыми консервами, всевозможными свечками, бутылками с газировкой, упаковками шоколада всевозможных форм, вкусов и цветов, шампанским, бутылками вина со всего света. Внезапно взрываются фейерверки и петарды, рассыпая повсюду разноцветные искрящиеся узоры, переливающиеся водопадами изумительных вспышек, оглушая ошеломительным свистом и грохотом, озаряя комнату невероятным буйством театра огней и красок.
Вы захвачены масштабом, глубиной, запутанностью и великолепием всего происходящего вокруг. Вы не можете обнаружить зрительных границ всего этого торжества и понимаете, что и всей жизни не хватит, чтобы охватить хотя бы часть всего этого безумного потока, пробуждающе и дразнящего все чувства и эмоции. Вами овладевает ощущение, что вы стали непосредственным участником чего-то грандиозного, живого и бесконечного, что вы – это маленькая часть огромного, неосязаемого лоскутного одеяла, развернувшегося за пределами всех этих красок и звуков.
Вы осознаете, что мир, каким раньше воспринимали его, всего лишь жалкая частичка окружавшего вас все это время непостижимого великолепия. Теперь вы видите, как все многочисленные детали переплетаются между собой, как каждая частичка находит свое место в этом бескрайнем механизме, гармонично взаимодействуя со всеми остальными его составляющими. Вы понимаете, какое огромное количество предметов на этом складе оставалось все это время за пределами вашего поля зрения, предметов, о существовании которых вы даже и мечтать не могли. Вы были просто не способны вообразить, что возможно подобное буйное переплетение ярких красок, сочных звуков и невероятных текстур, – и вот теперь все это прекрасное великолепие здесь, прямо перед вашими глазами, верится вам в это или нет, среди небольшого количества всего того, что вы уже знали и видели. Но даже эти, как вы думали, полностью знакомые объекты предстают перед вами с совершенно новой, неведомой до этого стороны, кажутся чем-то новым и невероятным.
Когда же свет опять выключают, никакие силы на свете не способны лишить вас понимания того, что творится на самом деле вокруг в этом складском помещении. Вас больше никогда не покинет осознание этого бушующего великолепия во всей его красоте и многообразии, ничто не отнимет этого бесценного опыта.
Теперь вы стали намного осведомленнее о содержимом этого склада, больше не составит труда найти любой нужный предмет, любую понравившуюся вещицу – можно ли было мечтать о чем-то подобном, когда в распоряжении был всего лишь жалкий свет карманного фонарика? Вас никогда не покинет благоговейный трепет, появившийся во время этого ослепительно яркого представления. Жизнь можно воспринимать по-разному, но теперь вы стали ее понимать намного лучше, чем раньше, и все благодаря полученному в результате случившегося происшествия знанию.
Мое новое понимание жизни дало мне почву для глубоких размышлений, пока я с наслаждением ощущала и открывала для себя это всеобъемлющее мировое сознание в другой реальности. Испытывая все описанные мною чувства и эмоции, я поняла, что должна принять очень важное решение.

И вновь я почувствовала успокаивающее присутствие своего отца, которое окутало меня, словно я утопала в его объятиях.
Папа, я чувствую себя, как будто я наконец вернулась домой! Мне так здесь нравится. Жизнь – это сплошная боль и страдания! – сказала я ему. Но ты всегда дома, дорогая, – убеждал он меня. – Ты была здесь раньше, ты находишься здесь сейчас, и ты всегда будешь здесь в будущем. Я хочу, чтобы ты раз и навсегда это запомнила.
Хоть я никогда и не была близка со своим отцом в детстве и юности, теперь я чувствовала, как от него исходит глубокая, беззаветная и абсолютная любовь. Пока он был жив, я постоянно пребывала в смятении от его попыток заставить меня следовать обычаям и традициям индийской религии и культуры, таких как раннее замужество за выбранным родителями юношей, и чувствовала себя неполноценной каждый раз, когда шла ему наперекор. Но в этом измерении я увидела, что все, что испытывает ко мне он сейчас, будучи избавленным от всех своих культурных и религиозных предрассудков, так это чистейшую любовь. Давление, оказанное им на протяжении всей моей жизни, было отброшено теперь в сторону, ведь оно являлось лишь частью его физической сущности. После смерти ничего из этого уже не имеет значения; подобные ценности и принципы не переносятся в потусторонний мир. Единственное, что осталось, так это наша связь друг с другом и абсолютная и искренняя любовь между нами. Впервые я почувствовала себя в присутствии своего отца полностью защищенной и свободной. Это было так невероятно, словно я наконец нашла свой дом!

...

Мы не общались с ним посредством слов, для этого не было никакой необходимости, мы установили взаимную связь на невербальном, ментальном уровне. Я не просто понимала и чувствовала его, это было нечто намного более значительное, как будто наши сознания на какое-то время слились в единое целое. Я узнала, что он никогда не покидал нас, всегда оставаясь рядом даже после своей смерти. Что он всегда был рядом с моей матерью, присматривая за ней все эти годы. Что он всегда сопровождал и меня, начиная со дня моей свадьбы и заканчивая испытанием ужасной болезнью.

Внезапно я почувствовала, как сознание моего отца пытается сказать мне что-то очень важное: Дорогая моя, ты должна знать, что твое время еще не пришло. Но выбор, конечно, за тобой, тебе решать, уйдешь ты со мной или же вернешься в свое земное тело.
Но ведь мое тело настолько больно, высушено и вымучено раком! – мгновенно подумала я в ответ на его слова. – С чего бы вдруг я захотела туда возвращаться? Ведь от этого одна только боль и страдания, не только мои, но и моих близких, мамы и Дэнни тоже! Я не вижу никакого смысла в своем возвращении.
Нужно не забывать, что переполнявшее меня чувство бескрайней любви было настолько прекрасным, что отбивало малейшее желание вернуться назад. Я хотела остаться здесь на веки веков.
То, что произошло следом, практически не поддается описанию. Во-первых, все, на чем бы я ни сконцентрировала свое сознание, казалось, возникало прямо передо мной. Во-вторых, время словно перестало существовать. Оно больше не играло никакой роли, словно его никогда и не было.
К этому моменту врачи уже сделали все анализы касательно работоспособности моих внутренних органов, и результаты уже лежали у них на столе. Но в моей реальности эти результаты напрямую зависели от того, какое решение я собираюсь принять – вернуться к жизни или продолжить свое путешествие к смерти. Если я выберу смерть, то в отчете появится запись о том, что все мои внутренние органы отказали. Если же я решу вернуться в свою земную оболочку, то результаты покажут, что мой организм начал постепенно возвращаться к жизни.
В тот момент я решила не возвращаться. Затем я увидела, как погибает мое тело, как доктор беседует с моей семьей, объясняя им, что смерть наступила из-за отказа внутренних органов.
Одновременно с этим я вновь почувствовала своего отца. Хорошая моя, здесь придется остановиться. Если ты зайдешь еще чуточку дальше, то назад дороги не будет.
И я почувствовала перед собой неосязаемый барьер, границу, которую нельзя было потрогать руками. Это было нечто вроде невидимого порога, разделяющего два различных энергетических уровня. Я поняла, что если перешагну через него, то уже никогда не смогу вернуться назад. Мои связи с физическим миром будут разрушены навсегда; я видела, как результатом этого поступка становится сообщение доктора маме и Дэнни о моей смерти, причиной которой стал отказ внутренних органов, вызванный заключительной стадией лимфомы.
Однако ощущение безграничной любви и признания было настолько захватывающим, что я страстно желала перешагнуть возникший на моем пути энергетический порог, чтобы продолжить испытывать это чувство на протяжении всей оставшейся в моем распоряжении бесконечности. Казалось, будто мое сознание слилось в единое целое с внутренней сущностью каждого живого существа и создания на этой планете, освобожденных от своих болей, страданий, переживаний и самолюбия.
Я решила сосредоточиться на том, как отреагирует моя обезумевшая от горя семья на известие о моей смерти. Я увидела, как голова Дэнни лежит на моей безжизненной груди, в то время как он крепко сжимает мои холодные ладони. Его тело, не переставая, сотрясалось от глубоких отчаянных всхлипов. Мама стояла возле меня, белая словно полотно. А мой брат Ануп был в потрясении, оттого что не успел приехать вовремя.
Перед тем как меня засосало с головой все происходящее с моим физическим телом и моей семьей, я, однако, почувствовала, как отдаляюсь от собственных эмоций. Меня опять наполнило ощущение, что я являюсь всего лишь маленьким актером в огромной пьесе без начала и конца. Я еще раз почувствовала, что, независимо от того, решу я уйти или остаться, в общей картине мироздания все будет происходить именно так, как это было задумано.
В момент, когда я решила принять смерть, мне открылась истина более высокого уровня.
Я внезапно осознала, что, раз уж нашла саму себя, разглядела свою внутреннюю красоту и великолепие, то после моего возвращения в земную оболочку, мой организм сможет восстановиться с удивительной быстротой – речь шла не о месяцах и даже не о неделях, а всего лишь о нескольких днях! Я поняла, что если решу вернуться, то врачи не найдут и следа рака в моем организме.

Разве такое вообще возможно? Я была просто поражена подобным откровением и хотела разобраться, как это вообще может сработать.
Тогда я и поняла, что мое тело – это лишь отражение моего внутреннего состояния. Если мое внутреннее «я» будет знать о своем величии и красоте, о своей связи со всем сущим в этом мире, то это напрямую отразится на теле, которому не составит труда стремительным образом исцелиться от болезни.
У меня все еще была возможность выбора, но я почувствовала, что здесь было нечто большее…
Я ощутила, словно у меня есть какое-то скрытое предназначение. Но какое? Как я могу его рассекретить?
Тогда до меня дошло, что мне не придется искать, для чего именно я предназначена, – моя судьба сама откроется передо мной. Я почувствовала, что смогу помочь тысячам – может быть, десяткам тысяч людей, с которыми я поделюсь своим открытием. Но мне не понадобится этого добиваться, придумывать изощренного способа достижения этой, казалось бы, заоблачной цели. Все, что от меня потребуется, так это просто позволить необходимым для этого событиям произойти. Нужно лишь быть самой собой! Я осознала, что все эти годы единственное , что мне нужно было делать, так это просто оставаться самой собой, отбросить в сторону сомнения, прекратить осуждать себя и считать, что со мной что-то не так.

...

Одновременно с этим я окончательно утвердила для себя одну простую, но в то же время критически важную истину – все наше естество соткано из чистейшей любви. Каждый из нас в отдельности и все человечество в целом состоит из любви. Как может быть иначе, раз мы пришли в этот мир из Единого Целого и туда же в итоге возвращаемся после смерти? Одно только понимание этого означало, что я больше никогда не буду сторониться своего «я», бояться его, бежать от самой себя. Более того, быть самим собой как раз и означает состоять из чистой любви!

Это открытие было подобно удару молнии. Я поняла, что, просто позволив любви наполнить меня, я смогу одновременно и исцелить свое тело, и помочь другим. Никогда раньше этот простой и очевидный факт не приходил мне в голову. Раз уж мы все – Единое Целое, раз каждый из нас является частичкой общего разума, который пропитан чистой любовью, то кем же еще мы можем быть, кроме как этой самой любовью! Мне открылось наше истинное предназначение в жизни: быть самими собой, жить своей жизнью и не мешать чистой любви струиться в наших душах.
Словно чтобы подтвердить мои догадки, Сони и отец одновременно обратились ко мне: Теперь, когда ты все понимаешь, когда знаешь, кто ты на самом деле, возвращайся назад и проживи свою жизнь с гордостью!

Глава 9 Осознание чуда

Когда я лежала здесь, на больничной койке госпиталя, еще до того, как кто-то сообщил моему брату, что я впала в кому, и жить мне осталось только считаные часы, он почувствовал, что что-то не так. Ануп тогда жил в Пуне, в Индии, и что-то подтолкнуло его позвонить в турагентство и забронировать билет в Гонконг. Он почувствовал, что нужно торопиться, поэтому заказал билет на ближайший вечерний рейс. В агентстве сказали, что билетов не осталось, но что есть свободные места на рейс из Бомбея. Ануп согласился и тут же прыгнул в машину, чтобы за четыре часа доехать до Бомбея и успеть на этот самолет.
Когда Дэнни позвонил домой моему брату на городской телефон, чтобы сообщить ему о моем критическом состоянии и необходимости приехать в Гонконг как можно скорее, трубку взяла Мона, моя невестка, которая сказала Дэнни, что брат уже в пути.
Узнав о моем предсмертном состоянии, Мона, будучи буддисткой по вероисповеданию, немедленно собрала группу из своих знакомых буддистов, чтобы они вместе помолились о моем выздоровлении.
В это время уже здесь, в Гонконге, моя мама ходила туда-сюда по больничным коридорам, обращаясь в молитве к Шиве, чтобы тот не позволил мне умереть. Она чувствовала себя беспомощной и не знала, что предпринять, так что в конце концов решила отправиться в местный индийский храм, в тот самый, в который я ходила вместе с родителями, когда была маленькая. Она поднялась по широкой лестнице ко входу, прошла через внутренний двор в главный молебный зал и направилась к расположенным вдоль стены божественным статуям Кришны, Шивы и Ганеша, разукрашенным яркими красками. Слегка преклонив свою покрытую голову, она начала с ними беседовать, чувствуя утешение от их безмолвного присутствия.
Одновременно с этим Линда, близкий друг нашей семьи и набожная католичка, заказала мессу у себя в церкви. Она рассказала священнику о моем положении, и тот упомянул мое имя во время молитвы.
Пока я лежала в больничной палате, со всеми выходящими из моих рук, носа и рта трубками, Дэнни сидел рядом, не переставая мне что-то шептать, как будто хотел, чтобы я знала, что он здесь и что он не хочет, чтобы я оставляла его.

«У нас же столько еще невоплощенных совместных планов, любимая, – слышала я его причитания. – Не уходи, пожалуйста, не уходи. Я буду ждать здесь, пока ты не вернешься, пусть даже на это уйдет вся моя жизнь».
Он не спал всю ночь, наблюдая за расположенными над моей кроватью приборами и мониторами, боясь пропустить мой последний вздох, умоляя меня не покидать его.
Милый, милый Дэнни. Надеюсь, что ты всегда будешь помнить, как сильно я тебя люблю, – тщетно пыталась я ему сказать. –Не надо, не стоит обо мне беспокоиться, пожалуйста. Я в полном порядке. Как бы мне хотелось поделиться с тобой всем, что я только что осознала. Тело, чье руку ты сейчас нежно сжимаешь, – это не я. Настоящая я навсегда останется связанной с тобой, вне пространственных и временных рамок. Ничто не способно нас разлучить. Может, я и умру для этого мира, но я всегда останусь рядом с тобой. Все так, как оно должно быть. Все идеально. Теперь-то я это понимаю, и мне хочется, чтобы ты тоже это понял.
Затем, приблизительно в четыре утра, я начала задыхаться. Я хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Дэнни запаниковал, думая, что я вот-вот умру, и нажал тревожную кнопку вызова доктора. Немедленно прибежали медсестры, увидели, как я задыхаюсь, и тут же одна из них позвала доктора. Затем они перевернули меня и начали стучать по спине. Прошло около двадцати минут, прежде чем доктор приехал и объяснил Дэнни, что мои легкие наполнены жидкостью и я просто-напросто захлебываюсь. Он сказал медсестрам принести набор для откачивания жидкости. Это оказался прозрачный пластиковый мешок с огромной иголкой, которую через спину вставили в мои легкие. Жидкость постепенно начала уходить, попадая при этом в пластиковый мешок. Они повторяли аналогичную процедуру три или четыре раза, пока в емкости не оказалось порядка литра замутненной жидкости, а затем удалили иголку. Я все еще наблюдала за своим телом и не могла не заметить, что ему стало намного легче дышать.
Дэнни оставался возле кровати на протяжении всего утра, а затем и большей части дня, наблюдая за показаниями приборов и не выпуская из рук мою ладонь.
Брат прилетел в Гонконг после обеда и тут же позвонил из аэропорта моему мужу на мобильный.
Тогда Дэнни сказал ему: «Даже не заезжай домой, чтобы положить багаж, бери такси и приезжай прямиком в больницу. Мы не знаем, сколько еще она протянет». Так что Ануп, вместе со своим чемоданом, приехал в госпиталь.
Ближе к четырем пополудни я начала моргать, я едва могла видеть, что происходит вокруг. Я с трудом разобрала, что силуэт возле моей кровати принадлежит Дэнни, как вдруг услышала его крик: «Она возвращается!»
Его голос был таким счастливым. Это произошло вечером третьего февраля, спустя порядка тридцати часов после того, как я впала в кому.
Затем я услышала голос своего брата и попробовала улыбнуться.
«Привет, сестренка, с возвращением тебя!» – сказал он с нескрываемым удовольствием.
«У тебя получилось! – воскликнула я. – Я знала, что ты приедешь, я видела, как ты садился в самолет».
Мое заявление немного сбило его с толку, но он решил пропустить мимо ушей мой комментарий. Моя семья была запредельно счастлива, что я вернулась в сознание. Мама тоже была здесь и, улыбаясь, взяла меня за руку. Я не понимала, что происходит вокруг, так как не отдавала себе отчета в том, что все это время для них была в коме. В тот момент я пока еще не до конца осознавала, что уже вернулась на землю из другой реальности.
Зрение постепенно становилось более четким, и мне было уже проще различать членов своей семьи. Я обратила внимание на чемодан брата, стоящий возле стены.
Затем зашел доктор, который был одновременно и удивлен, и обрадован моему пробуждению. «С возвращением! Вы всех нас чертовски напугали!» – вымолвил он.
«Добрый вечер. Рада видеть вас снова, доктор Чэн», – ответила я неокрепшим голосом.
«Как вы меня узнали?» – спросил он с выражением нескрываемого удивления на лице.
«Потому что я уже видела вас раньше, – объяснила я. – Разве это не вы откачивали посреди ночи жидкость из моих легких, когда у меня возникли проблемы с дыханием?»
Было видно, насколько он озадачен, когда он сказал: «Да, но вы ведь все это время были в коме. Ваши глаза были закрыты!» Затем он решил сменить тему: «Это действительно приятный сюрприз! Я не ожидал больше увидеть вас в сознании, но я пришел, чтобы сказать вашим родным хорошие новости. Пришли результаты анализов жизнедеятельности ваших почек и печени. Они снова заработали». – Он выглядел невероятно довольным.
«Но я и так знала, что они в порядке», – в замешательстве выдавила я.
«Не могли вы об этом знать, – снисходительно ответил мне доктор Чэн. – Это было совершенно непредсказуемо. Теперь вам нужен покой. Отдохните немного», – посоветовал он перед уходом.
Моя семья светилась от счастья, я давно не видела их такими радостными. Они сердечно поблагодарили уходящего доктора за хорошие новости.
Когда доктор Чэн вышел из комнаты, я поинтересовалась у своего мужа: «Почему он так удивился, когда я узнала его? Я же видела, как он лечил меня. Разве это не он сказал тебе, что все мои внутренние органы уже отказали и что жить мне осталось не больше нескольких часов?»
«Как ты могла это услышать? – Дэнни был в ступоре. – Мы не обсуждали это в палате. Мы разговаривали внизу по коридору, метрах в пятнадцати отсюда!»
«Не знаю, как я это услышала. И не знаю откуда, но у меня была абсолютная уверенность, что результаты насчет моих внутренних органов будут положительными еще до того, как доктор зашел в комнату», – настаивала я.
Хоть моя речь и была до сих пор слабой и неуверенной, было очевидно, что с моим организмом произошли изменения.
В течение всего последующего дня я неторопливо поведала своим близким о своем путешествии в другую реальность, а также описала множество разных вещей, произошедших за время моего пребывания в коме. Я пересказала практически дословно своим ошеломленным родственниками содержание нескольких разговоров, произошедших не только в непосредственной близости от меня, но и за пределами палаты, дальше по коридору и в больничном холле. Я описала большую часть проделанных со мною за ночь процедур и распознала, к всеобщему удивлению, врачей и медсестер, ухаживавших за мной.
Я пересказала своему онкологу и родным, как посреди ночи у меня начались проблемы с дыханием: я стала задыхаться из-за заполнившей мои легкие жидкости, а Дэнни нажал тревожную кнопку вызова врачебного персонала. Я поведала им, что помню, как пришли медсестры и вызвали в срочном порядке доктора, который немедленно принесся в больницу, ведь все вокруг думали, что я задыхаюсь и умираю. Я описала это происшествие в мельчайших деталях, включая точное время произошедшего, чем окончательно всех добила.
Я даже узнала запаниковавшего медбрата, который занимался мной сразу после приезда в больницу. «Вот он. Это он не мог найти мои вены и сказал, что они все впали. Он никак не мог остановиться, говорил о том, что у меня атрофировались все мышцы, что мои конечности совсем исхудали и я похожа скорее на скелет, чем на человека, так что найти вены у меня на теле будет практически невыполнимой задачей – это звучало так, как будто даже не имеет никакого смысла попытаться найти мои вены!»
Брат очень расстроился из-за этого. Позже он рассказал, что высказал все этому мужчине: «Моя сестра слышала каждое ваше слово, когда вы рассуждали о ее невидимых венах. Она говорит, что это звучало так, будто вы готовы махнуть на нее рукой».
«Откуда мне было знать, что она меня слышит? Она же была в коме!» – Медбрат был потрясен и удивлен одновременно, а затем искренне извинился передо мной за то, что был таким черствым.
Через два дня после того, как я вышла из комы, врачи сказали мне, что благодаря чудесному возобновлению работы моих внутренних органов вызванные токсинами опухоли значительно уменьшились в размерах. У меня был чрезвычайно оптимистичный настрой, и я попросила их убрать из меня трубки, чтобы я смогла нормально поесть. Один из онкологов запротестовал, заявляя, что я слишком истощена, а мое тело пока не способно усваивать пищу. Но я-то знала, что мой организм был уже вполне готов питаться самостоятельно, так что я настояла. В конце концов, все мои органы ведь снова были в рабочем состоянии. Ему пришлось с большой неохотой согласиться, предупредив, что если я не буду нормально питаться, то трубку придется вернуть.
Трубка, с помощью которой меня кормили, была, наверное, самой неприятной из всех подсоединенных к моему телу. Она была вставлена в нос и через гортань проходила напрямую в желудок. Жидкие протеины доставлялись через нее напрямую в пищеварительную систему. От этой трубки мое горло было постоянно пересохшим, а в носу чесалось и жгло. Так что я дождаться не могла, когда же наконец от нее избавлюсь.
После того как трубку убрали, доктор сказал моей семье, что самым оптимальным для меня продуктом сейчас будет мороженое. Не только потому, что оно успокоит раздраженное горло, но и потому, что мне будет гораздо проще проглотить его, не тратя сил на разжевывание. Мои глаза тут же загорелись после этих слов, и Дэнни заказал мое любимое шоколадное мороженое.
Когда затем один из онкологов делал стандартный осмотр моего тела, его удивлению не было предела. «Ваши опухоли заметно – я бы сказал значительно – уменьшились в размерах, и это всего за три дня! – воскликнул он, не веря своим собственным словам. – А все лимфоузлы стали по меньшей мере в два раза меньше!»
На следующий день, к моему невероятному облегчению, отсоединили и баллон с кислородом. После очередного осмотра врачи пришли к выводу, что теперь я способна дышать без посторонней помощи, так что решено было от него избавиться. Я уже могла сидеть на кровати, хоть мне и требовалась подушка для поддержания головы – я была еще слишком слабой, чтобы справляться с этим самостоятельно. Я была до сих пор в приподнятом настроении. Мне постоянно хотелось разговаривать со своими родными, особенно мне было приятно видеть Анупа и иметь возможность с ним поболтать.
К этому моменту мне захотелось послушать музыку, записанную на моем MP3-плеере, и я попросила Дэнни привезти мне его из дома. Ко мне по-прежнему было подсоединено немало трубок и проводов, так что надеть наушники представлялось просто невыполнимой задачей. Тогда Дэнни поставил на тумбочке сбоку от моей кровати маленькие колонки, с помощью которых я могла наслаждаться своими любимыми исполнителями.

...

Из-за приподнятого настроения у меня было непреодолимое желание слушать что-нибудь веселое и зажигательное, хоть и не было сил даже на то, чтобы самостоятельно подняться с кровати, не говоря о том, чтобы танцевать. Но это не мешало мне с удовольствием выплясывать в своем воображении, а музыка, несомненно, сыграла огромную роль в поддержании моего оптимизма. В тот момент я не осознавала до конца причину, по которой мне было так хорошо, – я просто чувствовала, что мне открылось какое-то новое знание.

Я словно снова стала ребенком. Мне хотелось веселиться, слушать музыку, есть мороженое и болтать со своими домочадцами, я не переставала смеяться и радоваться. Я по-прежнему не могла ни встать с кровати, ни передвигаться самостоятельно, однако все вокруг казалось совершенным, как никогда.

Я была все еще в отделении интенсивной терапии и реанимации, и доктор решил, что мое поведение мешает остальным серьезно больным пациентам! Их родственники начали жаловаться из-за музыки, смеха и разговоров, постоянно доносящихся из-за моих занавесок.
«Да что же мне с вами делать! – воскликнул доктор Чэн, пришедший проведать во время своего утреннего осмотра. – Я даже не знаю, какие записи делать в вашей карточке. Ваш случай просто невероятен!»
Так что на пятый день после моего пробуждения меня вынуждены были перевести в отделение общей терапии, где я могла слушать музыку и смеяться столько, сколько мне заблагорассудится.
Постепенно – очень постепенно на самом деле – ко мне начало приходить понимание того, что со мной произошло. Когда мой разум расчистился и я начала вспоминать детали своего ментального путешествия, то мне захотелось рыдать из-за любой всплывшей в памяти мелочи. Я чувствовала небольшой грустный осадок, вызванный тем, что мне пришлось покинуть невероятную красоту этой потусторонней реальности и свободу, обретенную мною в другом измерении. Одновременно с этим я чувствовала себя счастливой и признательной судьбе за возможность вернуться в этот мир и воссоединиться со своей семьей. Я плакала из-за нахлынувшей на меня смеси радости и сожаления.
Помимо всего прочего, я начала ощущать себя связанной, как никогда ранее, со всеми вокруг – не только со своими близкими, но также и с каждой медсестрой, доктором или ординатором, которые хотя бы однажды заходили ко мне в палату. Я была переполнена любовью к каждому, кто хоть как-то проявлял свою, пусть даже и профессиональную, заботу обо мне. Я почувствовала глубочайшую связь со всеми ими, позволяющую мне понимать все их чувства, мысли и эмоции, словно наши разумы слились в единое неразделимое целое.
Моя кровать находилась рядом с окном, и через некоторое время после моего перевода в общую палату одна из медсестер предложила мне посидеть возле него и посмотреть на улицу. Тут до меня дошло, что вот уже некоторое время я не видела, что происходит снаружи, так что с восторгом восприняла подобное предложение. «Да, да, разумеется!» – воскликнула я.
Медсестра помогла мне подняться, и в тот самый момент, когда я выглянула из окна, мои глаза наполнились слезами. Я не могла не плакать. Я только теперь осознала, что больница находится всего в нескольких кварталах от отчего дома в Счастливой долине, где я выросла и провела все свое детство.
Как я уже упоминала ранее, в этом госпитале я никогда не была до этого – переливание крови и другие медицинские процедуры на протяжении последних нескольких лет мне проводили в совершенно другом месте, которое напоминало скорее крупную поликлинику, чем больницу. Впервые я ступила за порог этого учреждения в день, когда впала в кому.
Итак, я продолжала смотреть на прекрасно знакомый мне с детства пейзаж. Я видела беговые дорожки для лошадей прямо напротив здания больницы и тот самый трамвай, на котором ездила на рынок с Ах Фонг, моей нянечкой! Я смотрела заплаканными глазами на места своего детства, как вдруг поняла, что круг замкнулся.
Это же просто невероятно! – подумала я в изумлении. – Да только гляньте на эти трамваи, парк и здания из моего детства. Это что-то да значит – мне дали еще один шанс! Я могу начать все заново.
Несмотря на то что вид из окна был мне до боли знаком и ничего специфического в этот момент там не происходило, мир каким-то неведомым образом стал для меня совершенно другим. Все выглядело таким новым, и ярким, и красивым, словно впервые попалось мне на глаза. Цвета казались более насыщенными, чем я их себе представляла, и я улавливала любую малейшую деталь этой картины, словно впервые ее разглядывала. Я изучала ближайшие здания, одно из которых было невысоким домом, в котором я выросла; парк прямо через дорогу, куда я ходила играть, когда была маленькой; проезжающие мимо трамваи и машины; пешеходов, беззаботно выгуливающих своих собак и спешащих в неизвестном направлении деловитых служащих. Я на все смотрела совершенно новыми глазами, будто я снова стала ребенком. В этом виде из окна не было абсолютно ничего примечательного, тем не менее это было лучшее, что я видела за долгое время, может быть, даже за всю свою жизнь.