И будет в час счастливейший безсонницы

Смотреть на звезды, глаз не отводя.

Тебе легко не дать ему родиться,

Тебя не станут за руки держать.

Ведь он не может даже защититься,

Не может крикнуть, встать и убежать!

И разве не могла б ты поделиться

С ним миром, лаской, домом и теплом?

И если надо, даже потесниться

И дать ему местечко за столом.

Быть может он, не кто другой, а этот,

Чья жизнь теперь на ниточке висит,

Окажется ученым иль поэтом,

И целый мир о нем заговорит.

… А знаешь, незнакомая моя доченька, где я впервые увидела эти стихи? На стене в женской консультации обычной районной поликлиники, рядом с плакатом о вреде аборта. Ты не поверишь, но двадцать семь лет назад так и было: женщин не только не убеждали делать аборт, но и хоть как-то, хоть где-то пытались остановить. И, может быть, вот эти пронзительные строчки:

«Ведь он не может даже защититься,

Не может крикнуть, встать и убежать!»,

— ударили болью в чье-то сердце; может быть, хоть одна из десятков женщин остановилась — и ушла, не переступив порог абортария.

«Ведь он не может даже защититься…», — доченька, да ведь это и о твоем ребеночке сказано! Он еще маленький-маленький, тепленький мягкий комочек без ручек и ножек, — но это только так кажется. Все у него уже есть, подожди немножечко, и крохотные ручки обозначатся, изваянные искусной рукой Творца. И маленькие ножки станут легонько ударять время от времени в стенки твоего живота — он, твой малыш, изнутри будет стучаться к тебе, вновь и вновь напоминая о себе: мамочка, я с тобой! Я расту, я живу!

Девочка моя, в чем, скажи, провинился он перед тобой? За что обрекла ты его на мучительную казнь?

За то, что будет незаконнорожденным? Что зачат где-то в пьяной компании, неизвестно даже от кого? За то, что стыдно смотреть в глаза досужим соседям? Да ведь это ты согрешила, это твой грех. За что же ему — умирать?

За то ли, что на работе второй год не платят даже нищенскую зарплату и ты не знаешь, как себя прокормить? А не встанет ли поперек горла политый младенческой кровью хлебушек? Разве он виноват в том, что приходится жить в нужде! Радость моя, да ведь никому не приносили ни счастья, ни богатства слезы и кровь убиенных детей. Не с чужих слов знаю: в голоде и холоде, в нужде и беде — все равно легче с детьми! С ними и поплачешь и утешишься, и Ангел Господень могучим крылом своим не раз и не два отведет от семьи самые лютые напасти. Только помолишься Богу, воздохнешь покаянно: «Господи, по грехам моим и не такой бы муки я достойна! Прости меня, Господи, только деточек моих пожалей!..» — и откуда что возьмется, в одночасье решатся неразрешимые проблемы, и помощь придет — откуда не ждала и не гадала. И Пресвятая Богородица уврачует душевные раны, нанесенные безжалостными людьми. Прости им, Господи, не ведают бо, что творят!

…За то ли казнишь свое малое чадо, что помешает тебе учиться? За то ли, что станет преградой на пути к профессиональной карьере? Да знаешь ли ты, бедная, сколько женщин вот так приносили своих нерожденных чад «на алтарь науки» — и оставались ни с чем? Дитя погубили, а институт все равно пришлось покинуть. Или уже с новеньким дипломом мыкались в поисках работы — и всюду слышали ответ: «не требуются»… Тебя Господь востребовал к высшему призванию Материнства, дал тебе величайший дар — а ты не талант в землю зарываешь, как раб лукавый и нерадивый, но собственное дитя!

…Доченька моя незнакомая, сестра возлюбленная во Господе, родная моя — остановись! Еще не поздно повернуться и уйти, и позабыть как жуткий сон саму дорогу в это больничное отделение.

Пусть он увидит солнце!

Ольга Ларькина

СКРЫТОЕ УБИЙСТВО

В одном из многочисленных писем, присланных по поводу молебна Вифлеемским младенцам-мученикам, был затронут вопрос, который, я думаю, актуален для многих верующих женщин. Речь идет о скрытом убийстве зачатых младенцев во время предохранения абортивными средствами. Моя корреспондентка написала о том, как несколько лет назад она побывала у прозорливой старицы, и та открыла ей, что она погубила гораздо больше душ (назвала конкретное число), чем считала, потому что предохранялась абортивными средствами.

Страшно осознавать, но грех детоубийства во утробе матери лежит тяжелым камнем и на тех, кто, например, пользовался внутриматочной спиралью, ибо она губит уже оплодотворенную яйцеклетку, то есть автоматически совершает мини-аборт.

После очередного молебна младенцам-мученикам ко мне подошла женщина и спросила, нужно ли ей заказывать о своем здравии этот молебен, если абортов она не делала, но у нее стояла спираль? Конечно, нужно. И так же необходимо молиться о загубленных младенческих душах, как и после явного аборта.

Кроме того, тем, кто пользовался абортивными средствами во время предохранения, надо подойти к священнику и попросить, чтобы он прочитал по требнику специальную очистительную молитву жене, егда извержет младенца. К сожалению, не все еще знают, что после аборта, выкидыша, искусственных родов, если уж случился такой страшный грех, женщина обязана прийти в церковь за этой очистительной молитвой. В противном случае ей не только нельзя причащаться, но и входить в храм. Как нельзя и приступать к церковным таинствам, имея внутри спираль — орудие казни нерожденных младенцев.

Скрытое убийство зачатых младенцев страшнее явного. Ведь женщина в этом случае уже даже не знает, сколько абортов она уже сделала, сколько жизней отняла, ибо оно притупляет осознание греха (некоторые и не считают это убийством), а следовательно, и препятствует истинному покаянию, слезам раскаяния, через которые только и можем мы спасти свою душу.

Иерей Сергий Гусельников

…ГУБИТ И САМУЮ ДУШУ ЕГО

…Я совсем не понимаю, что творится сейчас с врачами. Как монах я не хотел вникать в это, однако мои прихожанки приходят ко мне и рассказывают. Оказывается, почти каждой беременной женщине, если она заболеет, предлагают сделать аборт, говорят: ребенок родится уродом. Это что — диверсия?

Сколько детей родилось у знакомых нам прихожан (отец Иоанн служит на подворье монастыря в храме Святой Троицы в Останкино) под эти угрозы — какие все прекрасные дети!

Иногда меня спрашивают: а если нет средств к содержанию ребенка, что же, лучше его родить и отдать в детдом? Конечно, лучше! Таким образом ребенок получает право на жизнь, а ты не согрешаешь смертно, не нарушишь заповедь «не убий»! Говорят об эмансипации и о правах, а как насчет главного права ребенка — на жизнь? И я имею в виду не только жизнь телесную, но то, что ждет нас за ней — жизнь вечную.

Знает ли женщина, убивая своего младенца в утробе своей, что она губит не только тело его — мне и говорить не хочется, все и так знают, что сколько бы ни было ему от зачатия, день или неделя, он уже человек, существо, имеющее душу! — но губит и самую душу его? Ведь некрещеных младенцев ждет то же, что и некрещеных взрослых — их не отпевают в храме!

Разговоры о планировании семьи, спиралях и противозачаточных средствах я считаю изобретением какой-то адской машины! Не могу понять, но творится что-то невообразимое.

Наши рекомендации