Теоретические утверждения в области детской психиатрии

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ СФЕРА

Только теперь становится очевидным, что та часть педиатрии, которая связана с психологией, столь же важна, как та, что занимается состоянием тканей организма и действием физических заболеваний на организм и его функции. Педиатрия основана на знании a priori[6]физического развития и нарушений в этом развитии и в функциях организма. Психиатрия основана на понимании эмоционального развития нормального младенца, ребенка, подростка и взрослого и развития взаимоотношений индивида с внешней реальностью.

Здесь следует остановиться на роли академической психологии. Академическая психология находится на границе между физическим и эмоциональным ростом. Академический психолог изучает проявления, которые, хотя и являются психологическими, в сущности, относятся к физическому росту. Примером могут послужить навыки, которые развиваются pari passu[7]с ростом мозга и развитием координации, или навыки, которые не развиваются из-за физического повреждения мозга. В качестве иллюстрации: академический психолог интересуется возрастом, в котором ребенок может начать ходить; однако динамическая психология принимает во внимание, что тревожность может заставить ребенка начать ходить раньше времени или, наоборот, задержать развитие этой способности. Редко бывает так, что время, когда ребенок начинает ходить, точно соответствует его и физиологическому, и анатомическому росту и развитию.

Важная тема тестирования интеллекта также иллюстрирует заинтересованность академического психолога детскими способностями, основанными на качествах мозга как функционирующего органа. Академический психолог заинтересован в любой возможности исключить эмоциональные факторы, которые нарушают «чистоту» результатов теста. Когда клиницист использует результаты теста, он должен заново «закутать» их в сознательно снятые ткани динамической психологии. Психиатрическое интервью существенно отличается от теста на интеллект, и смешивать их нельзя. Одному человеку даже нелегко выступать в обеих ролях: в роли психолога, проводящего тест, и в роли психиатра.

В сущности, психиатр в особенности использует то, что психолог старается устранить, а именно эмоциональную спутанность. Цель психиатра не проведение теста, но влияние на эмоциональную жизнь пациента, он должен почувствовать свою «включенность» и знать скорее пациента, чем о пациенте.

В этом отношении социальный работник находится в той же позиции, что психиатр.

На первый взгляд, академическая психология кажется в большей степени наукой, чем динамическая. И клиническая медицина, и психиатрия более «лабораторны». Однако человек соткан из чувств и их соотношений, и узнать форму мозга человека еще не значит узнать его психе. В детской психиатрии клинические проблемы в основном как раз связаны с психе, с личностью, с персоной и с внутренней и внешней жизнью чувства. (Нужно заметить, что автор совсем не склонен преуменьшать роль академической психологии.)

Врач как советчик

Врач часто оказывается в ложном положении, потому что от него как от авторитета в физической медицине ждут совета и в области психологии. Он может распознать эмоциональные отклонения и направить пациента к коллеге-психиатру. Однако если от него ожидают, что он разбирается в особенностях нормального эмоционального развития, — он не в своей области. Он не подготовлен для того, чтобы давать советы родителям относительно воспитания нормального ребенка. Конечно, он может опираться на свой опыт в качестве родителя, но психологию невозможно изучить, наблюдая за собой и собственными детьми.

Комплекс знаний об эмоциональном развитии младенца и родительской заботе о детях в целом — это, в сущности, самостоятельная научная дисциплина, к тому же очень сложная, которая предъявляет высокие требования к тем, кто ее изучает. Дело не в том, чтобы «уметь обращаться с детьми»; дело в совершенно другом. Можно добавить, что, если родители добились успеха в воспитании детей, они сами не знают, что привело их к успеху. Можно даже утверждать, что родители, у которых неудачные дети, скорее могут дать совет, потому что неудача заставила их объективно взглянуть на заботу о детях и их воспитание.

Очевидно, что педиатр, который прекрасно знаком с физической стороной развития ребенка, не может упускать детскую психиатрию. От него требуются усилия, он должен овладеть новой наукой и со временем новыми навыками, основанными на науке, которая не включается в учебный план студента-медика. Если это справедливо относительно педиатра, то справедливо также относительно учителя и социального работника.

Психосоматическая дихотомия

Нигде необходимость разбираться в таких проблемах не становится настолько ясной, как в лечении психосоматических нарушений. На практике очень трудно встретить физически ориентированного педиатра, который легко и на равных сотрудничал бы с психоаналитически ориентированным психотерапевтом, причем каждый разбирался бы в работе другого и верил в ее полезность. На практике ребенок разрывается не только внутренне — физическими факторами и психологическими проявлениями, но и внешне — в соперничестве врачей. Ребенок, который нуждается в госпитализации из-за психосоматических нарушений, либо попадает в больничную палату, где за него отвечает физически ориентированный педиатр, либо оказывается в психиатрической клинике или в приюте для трудных детей, и в результате педиатр больше не в состоянии за ним следить.

Правда, существует амбулаторный прием, и ребенок может долгое время лечиться, не получая ярлычок физического или психического заболевания. Это единственная основа, на которой возможна практика психосоматической медицины.