Вдруг отчетливо послышался звук спускающихся по деревянной лестнице осторожных медленных шагов. Притворившись испуганной (хотя так отчасти и было), полицейская крепче сжала пушку.

- Ещё одно движение, любезная, и череп этой истерички будет продырявлен!

Её вниманию предстал фриковатый чудик с оголенным подтянутым торсом, разрисованным всякими наколками. Когда разудалая спасательница стояла и чувствовала первые шевеления её еще пока не родившейся мысли, фрик острастки ради до половины жал курок, а черное дуло пистолета беспрерывно смотрело жертве в затылок. Сказать по совести, Тёрнер представляла себе Хэлвана немного не таким, менее “ванильным”, с набором брутальных отличительных черт, а то, что явилось её зрению, то, что сейчас угрожает затурканной бедняжке… больше тянет на попсовую “макаку” из трэш-молодняка, да из рекламы абортивных и предохранительных средств.

Сомнений, что ублюдок способен на убийство и не блефует, не возникало. По фрукту было видно, из какого теста он слеплен. Всё дело в том, что прежде мне уже доводилось сталкиваться с подобными скотами, со сволочами, оценивающими человеческую жизнь ниже зубной пасты. Может быть, по этой причине на меня ничего не нашло и во мне не заиграл защитный механизм, призывающий к немедленному действию, может быть, поэтому я провалила задание и пленница, находящаяся под неопределимой властью зверя, не дожила до утра…

Страхов у Эми, врагов героизма, практически не было. На шантаж девушка никогда бы ни за что не повелась. Её не интересовали подобные игры. Она была слишком трезвомыслящей (самоуверенной), чтобы пойти по чужой струнке, и тут уже не имело существенности, друг человек или отъявный вражина.

- Рискни! Тогда и твой пенёк обзаведется парой-тройкой отверстий, импотент!

Может, прежняя Эми страдала глупостью, раз сама же из-за неё умерла, уступив место своей свежей версии. Может, поступок совершился вгорячах. Но нет ни одного основания считать, что гражданка погибла бы при другом раскладе. Такие операции проходили без сучка и задоринки при надлежащей специализации, при совестной, нормальной подготовке, без фастфудовых доставок, без оболванивания себя синтетическими наркозаменителями, без дизайнерских наркотиков, без кутежа и злачных мест, без всего того, что делало Эми Тёрнер собой…

Еще до встречи с разрушником её карьеры, ужасным психопатом Джеком Хэлваном, нагнувшим весь мир и всё земное общество, Тёрнер слышала, что существуют люди, не боящиеся смерти. Как правило подобные типы не испытывают угрызений совести ни перед собой, ни перед друзьями, ни перед близкими. Друзья и близкие, если таковые имелись у маньяка (относительно чего Тёрнер не питала уверенности), не играют для него особой роли и их мнение ему безынтересно, а значит, Джек свободен… ото всех оков!

(частичное повторение слов Джека, адресованных маленькой сестренке. 17 стр)

Может, Эми Тёрнер была плохой девочкой?

После нескольких минут колебаний преступник сверкнул оскалом белых зубов, прокричав в запальчивости:

- Черта с два тебе! Ты отправишься вслед за ней!

- Может, Эми Тёрнер заслужила все божьи забирания?

Рука с тяжелым золотым револьвером дернулась в сторону и совершила непроизвольное резкое движение от отдачи. Спутав спусковой крючок с предохранительной скобой, злодей пропыхтел нечто порицательное, и на беду пленницы его вторая попытка оказалась успешной.

Избирательная пуля прошла сквозь заднюю часть спины женщины, и та опустилась. Сначала на колени, пронаходившись в таком положении где-то с полминуты, а потом, когда силенки агонирующей вконец истеклись, жертва прижалась омертвевшим лицом к деформированному от влажности паркету и жизнь потекла из широко раскрывшегося рта в виде узкого ручья…

Может, я должна так страдать?

Когда осциллирующая зрительница переварила увиденное, на её месте появилось её изваяние, а сама Эмилайн унеслась душой в дремучий лес и никак не прореагировала на последующие выкрики расписного отморозка, наставившего револьвер теперь и на неё.

Пока не выстрадаю всё до последнего…

Oh, Mr. Loeb, it is remarkable. Not one I, appear, I can scan the person regarding contradictions. You almost managed to bring me. You can be proud! It is rare at whom left. To tell the truth, I also have lost from myself all keys. Decoy Mad Jack

(О, мистер Лоэб, это замечательно. Не один я, оказывается, могу сканировать человека на предмет противоречий. Вам почти удалось меня вывести. Вы можете гордиться! Это редко у кого выходило. Сказать по правде, я и сам растерял от себя все ключи. Фейковый Безумный Джек)

До выстрела оставались считанные мгновения! Неприятный душок прелой древесины рассосался, как и запах тронутых плесенью полувыбитых дверей.

Готовая к вечному устранению от дел, к уникальному повсечастному отпуску, девушка-полицейский закрыла глаза, беря в образец героинь популярных фантастических фильмов, умеющих свыкаться с предвкушением вакуума.

Пока луна на небе не погаснет…

Но то ли незнаемые сущности на внешней стороне решили вмешаться и

интерпретировать ход истории в пользу справедливости, то ли Эмилайн - самая везучая женщина в мире. Других объяснений быть не могло!

Пока из центра оккультической пентальфы не вырвется демон…

В нескольких сантиметрах от выколотого громилы взорвался пол, и его, пораженного эффектом внезапности, накрыло дождем из сотен острых деревяшек. Заприметив извечного врага смеющегося психа-террориста, врага, обладающего арсеналом всевозможных гаджетов и непостижимым рассудку, сенсибельным духовным началом, Эмилайн не двинулась с места, а продолжила стоять, словно вкопанная. Стоять и пялиться на избиение гнилого “шутника”, получая свой грамм удовольствия. Для описания этой подмостки подошло бы великое множество философских крылем. Но ни одна из них не попала бы в точку, не передала бы и четверть того супернапряжения, витавшего в промозглом, застоявшемся воздухе.

Полицейская пока не сознавала, насколько же ей повезло. Миллионы жаждали увидеть, как Спаун выбивает из Хэлвана дурь, как ломает ему кости, а потом вправляет вновь, чтобы сломать снова, как смеется над ним, припоминая их предыдущие встречи и свои неучтенные рекомендации не высовываться, не вылезать из сумасшедшего дома… до конца его дней!

- Это тебе за Мракан! За моего напарника! За дворецкого! – Спаун сломал отморозку шею, не убив. Он так умел. А потом взял его за острый подбородок и повернул лицом к себе, чтобы кое-что сказать, перед тем как заклятые враги навсегда расстанутся, - Я бы хотел, чтобы наш разговор продлился дольше, но, думаю, будет резоннее поручить часть работы владыке преисподней! Как считаешь? Уж дьявол-то наверняка разбирается в пытках лучше моего! Прощай, пирожок! Прощай, пудинг! Прощай… мразь!

(Бзик любовно называла Джека пудингом и пирожком. Расправляясь с Джеком, Спаун с издевкой назвал его также)

Через минуту, если не раньше, демон-защитник совершил то, постоянное откладывание чего стоило ему родного дома, близкого товарища и множества прочих

лишений. Но главное, он его все-таки убил, пускай и слишком поздно…”

Большие пальцы на руках мстителя, широкие и такие коренастенькие, выдавили глаза уже беспомощному, ни на что не годному ублюдку, с мерзким хрустом проломили что-то еще и… крестовый поход Ночника подошел к логической развязке.

“Финиш, неважно чего, неважно какой, просто конец какого-то пути, необязательно долгого, всегда был мне ближе начала. В жизни - старость, в шахматах – эндшпиль. Возможно, это произведение моей неровной сути”

Полчаса назад Эмилайн украдкой посетила уютный бар в манхэттенском Мидтауне. После нелегкого дня, опровергнувшего все её стереотипы о простоте халявной жизни, больше всего хотелось усладиться блаженственной спокойностью и в спокойности отхлебнуть красного мартини Россо, прекрасно сочетающего травы с вином. Но в течение отошедшего в небытие получасья пришелица ни разу не притронулась к покупке, даже не пригубила. События последней недели конкретно её вымотали, протащив в голову неразборный хаос. И теперь ни прослушивание порно-рассказов от Джеффа, ни заводной цикл феерических перепихонов с ним же, ни целое утро экспромтно-бессценарных пошлостей не могли исцелить затравленную флэшбеками и флешфорвардами Эмилайн и не подсказали, в каком направлении ей двигаться. Новые сомнения охотно заселялись, а старые крепчали, особенно сомнения в полезности перворазрядных жиголо-альфонсов, таких, как Джефф…

- Вам, случаем, не плохо? Может, вызвать скорую? Или у меня… в холодильнике завалялись кое-какие лекарства. Могу угостить! – спросил у Тёрнер пожилой бармен, предположивший, что дама чувствует себя неважнецки, судя по унылому выражению и не особой спешке поканчивать с вермутом.

- Не угадали! Мне не плохо, а х-р-е-н-о-в-о! - голосисто ответила дамочка, - Но я бы попросила, чтобы меня оставили. Заботьтесь лучше о своём… о насущном. Люди того не заслуживают…

Бармен, хоть и исполнил волю этой жестоковыйной, характерной штучки, его мнение не осталось при нём.

- Я бы с вами поспорил, но вижу, у вас совсем нет настроения, поэтому… сидите. Больше ни за что не стану к вам лезть…

“Спасибо…” – сказала в уме Эмилайн, потому что не смогла сказать вслух из-за выпуклой, хронической лени, обострившейся в последнее время и запревалировшей над всеми недостатками.

Чеймберс-стрит, центральный пятизвездочный плаза отель.

Склонный к дальним поездкам и путешествиям, совершенно не привыкший отчитываться о каждом своем шаге, профессор Грегори вернулся в номер в двадцать два часа вечера следующего дня и сходу получил массу укорений от Глорис. Супруга, не дождавшаяся элементарной SMS-ки, не на шутку переволновалась и уже собиралась обращаться в полицию. Выслушивая неврастенические крики и обещания впредь никогда не соглашаться на совместные походы куда-либо, будь-то заграница или роскошная, мать его, гостиница, Эрне соглашался с каждым пунктом и не спешил кричать в ответ, поскольку знал и признавал, что виноват и что ему крайне неловко перед ней - перед любезной и изящной спутницей жизни, перед его “музой”.

- Я понимаю прекрасно, не кипи. По уставу нужно было проинформировать вышестоящее начальство. Но и ты пойми, золотце, моё будущее зависит от того, что я делаю сегодня, а от того, что я делаю сегодня, зависит будущее, если не мира, то многих-многих жизней, которые могут пострадать, если и я в этот раз спрячусь в тени. Я ведь родил дьявола…

Внимая красивые оправдательные речи насчет долга и всего-всего-всего прочего, жена сквозь силу пыталась войти в положение Эрне, в чем преуспевала на одну половину, а на вторую оставалась недовольной. В ней всё еще клокотало несерьезное миниатюрное бешенство, грозящее исчезнуть с мига на миг.

- Родил дьявола? Понятно. Прекрасно! У тебя опять началось обострение мании величия. Что ж, второй Наполеон, не вижу смысла тебя разубеждать… - расстроенная, пребывающая в растрепанных чувствиях, Глорис не была ни Гингемой, ни Бастиндой. Она оставалась верной любящей супругой, и только по этой причине предпринимала все возможное, сходя с ума, дабы оградить Эрне от беды. Она нередко баловалась просмотром TV и была богато наслышана о Безумном Джеке не хуже любого другого ньюйоркца, из-за чего ночные походы и внезапные исчезновения мужа попахивали опасной авантюрой.

- Золотце, уж ты-то меня знаешь. Не один десяток вместе провели. Я всегда говорил и говорю так, как есть, не преувеличивая, не приуменьшая! Да, Джек - дьявол, и да, я его создал! Как – рассказывать долго, а главное, ты ведь ни черта не поймешь. Ты даже не в состоянии на мгновенье представить, что это такое! Волочь ношу, которая больше, чем ты! – вечный объяснятель дьяволизма в современном обществе завел старую шарманку о том, что количество жертв “сатаны” зайдет за допустимые/недопустимые пределы, если его страхи вдруг подтвердятся. Эрне завелся, устроил несомненный полукомедийный бенефис с перечислением черт характера и поступков, выделяющих “сатану” среди толпы, а также перечислением способов борьбы со злом и эт сеттера!

Оценив его колоссальную тревогу, грозящую спровоцировать как недомогание, так и инсульт, Глорис поторопилась приутешить мужа и тем самым обострила собственную постыдную неспособность разделить его околооккультные взгляды. Женщина знала кучу эффективных способов, как перестать нервничать, и озвучила, пожалуй, самый простой.

Тем временем в квартире Эмилайн гремел матерный музон, мешающий жить и дышать всему дому. Соблюдение/уважение прав и свобод человека волновали пофигистичного Джеффа в последнюю очередь. Хотя альфонс и не думал, что кто-то вновь постучится, чтобы пожаловаться то ли на громкость музыки, то ли на её иностранность, это всё-таки произошло. Гостюющий меломан удрученно потряс перед зеркалом разлохмаченной головой, настраиваясь на разборки с требовательными вредными жильцами, потом тряхнул ею ещё разок и пошел глядеть в замочную скважину.

“Эх, ни пуха, ни пера, а лучше ни пера, ни пуха”

На краю села, на краю села.

Ты недавно у кого-то в рот взяла!

Да иди ж ты на хуй, девочка моя!

Буду петь я лучше «ла-ла-ла».

Последствия негодного поведения, а также неумения обращаться с аудиоаппаратурой

не заставили себя долго ждать. Открыв дверь, Джефф увидел перед собой “старого знакомого”, который уже ранее выказывал подобные претензии. Правда, в прошлый раз с ним разговаривала Эми.

- Итак, пора прекращать издевательства над гражданами и тем более над их, как бы сказать поточнее… ушами! - пропыхтел хмурый сосед-толстопуз и с досадой щёлкнул себя двумя подтяжками, - Пора положить этому край, и наконец-то утихомирить разбушевавшиеся в Америке заокеанские традиции! Если грохочет попса, то пускай грохочет по-английски! По-английски! П-о-а-н-г-л-и…

Джефф курьезно поморщился слегка, но тут же курьезно улыбнулся, курьезно приложил

руки к щетинистым щекам и курьезно открыл рот. Следом пошли смехуечки и фамильярные хлопки по плечу, будто бы мужчина был его ровесником.

- Да что вы такое говорите? Надо же, господи, какая печаль! Ну, конечно ж, конечно же, я понял! Как ж тут не понять-то? Вот только смотаюсь за ножом, и сразу же, сразу прекратятся все тенденции!

Как только хозяин квартиры (или её обитатель) куда-то удалился, сущтуша резко подобрел. Напряженная сердитая гримаса слетела с огрузшего фейса подобно маске, и даже поменялся цвет глаз.

Свои зеленые трусы

Никому не отдавай,

Свои зеленые трусы

На сцену больше не кидай!

Заядлый меломан несколько минут пробыл на кухне с горой немытой посуды в раковине и чем-то жужжаще-летающим по всему кух-пространству, прорылся в выдвижных ящиках стола, высматривая вещицу, наиболее отвечающую критериям его тайного вкуса.

“В нашей стране неуклонно растет количество одержимых сексом среди женщин, однако, такие бичёвки упорно не признают у себя никаких нарушений и не обращаются за медицинской помощью. Из-за этого, между прочим, у них хлам и неразбериха царят. Не знаешь, где и что лежит. Всё безвкусно намешано в кучу, на скорую руку, комком да в кучку, то лучше названия, чем ералаш и не найти))))))” – а когда присмотрел нечто подходящее, его выраженно негативное мнение о “течных самках” поменялось на сто восемьдесят градусов. Схожие трансформации произошли и с лицом профессионального “альфонса” – оно стало еще жизнерадостней, чем когда-то доселе.

Спустя минуту.

- Эй, дружок, а нож для чего взял? – поздновато, наверно, задумался толстый, - У нас, знаешь ли, не третья мировая…

Джефф к нему вернулся и давай вновь смеяться, давай вновь фамильярно хлопать по плечу.

- Эй, отец, поди, у меня всё! Может быть, поздравишь с находкой, э-э?

Смеяться и хлопать, по плечу, параллельно… протыкая мамону ножом.

Это было забавно, если не отталкиваться от общепринятых социальных правил и моральных норм. Сосед не сразу ощутил острие. Для того чтобы понять, что тебя режут, нужно время, а также желательно иметь хорошее кровообращение, от состояния которого зависит как быстро ты определишь, что в тебе “копаются”.

Зубы клацнули у горла неповоротливого, но рука с “находкой” уже вспорола мягкое подбрюшье, выпуская сарделевидные кишочки наружу, давая им прогуляться по полу. Позже побежала, обжигая, горяченная, как кипяток, кровь ворчуна. Удушье тошно врезалось в крупные ноздри, а уши заложило. Было ясно, еще совсем немного, еще чуть-чуть, может, секунд десять, может двадцать, и… стокилограммовый мешок жира бухнется навзничь, испачкает своими сардельками свою же одежду и тапочки Джеффа. Примерно так всё и вышло. Гладко, по сценарию.

Я буду петь «ла-ла-ла»

С гастролями по городам!

А ты в деревне хуй соси,

Альбомы выкинь все мои!

Между тем музыка играла да играла, не собираясь затихать…

Час назад Эмилайн украдкой посетила ближайший бар в манхэттенском Мидтауне. После нелегкого дня, опровергнувшего все её стереотипы о легкости безработной жизни, больше всего хотелось усладиться блаженственной спокойностью и в спокойности отхлебнуть красного мартини Россо, прекрасно сочетающего травы с вином. Официант, оказавшийся до умопомрачения добрым, светлым и абсолютно бескорыстным человеком, что в принципе редкость для подобных заведений, разговорился, разговорив и брюнетку. Девушка с загадочным видом непонятно и отчаянно таращила круглые непостоянные глаза, то грустно сужающиеся, то широкие из-за восторга. Настроение бегало от одного к другому, как неверная стерва, и сама Тёрнер не могла разобраться в себе. Абие до неё дошло, насколько абсурдно и попросту глупо отказываться от помощи со стороны, тем более, когда помощь предлагают задаром.

- Когда поживёшь подольше, необязательно с моё, может, пройдет еще лет и семь и восемь, ты поймешь, что раскрывать душу перед каждым первым встречным не так уж и ужасно. Гораздо ошибочней эту душу пропить…

- На что это вы намекаете, мистер? – уже поддатая, Эми косо посмотрела на мужчину, ожидая какого-то подвоха: плохого слова или жесткой критики, - Я ничего пропивать не собираюсь. Бухнуть для разрядки и бухать не одно и то же, если чё…

Приняв в соображение замечание очаровательной и воинственной любительницы красного мартини, бармен чуток поправил интонацию и заоптимизировал с уже новой уверенностью:

- Короче, вот что я хотел донести, хватит засиживаться в барах! Срочно бегите на пляж, уважаемые дамы! Хватайте борды и прыгайте в волны. Любой согласится, лучше погибнуть от доски, чем сдохнуть от последствий… сама понимаешь чего!

Но всё оказалось напрасно, все его труды по повышению жизнерадия в Эмилайн пошли прахом. Та была просто не в состоянии здраво оценивать что-либо, особенно чью-то заботу.

- Тебе чё? Навалять? Я же сказала, не алкашка! СКАЗАЛА ЖЕ! Просто сегодня не удержалась от душевного призыва. Ну… бывает! Что теперь? Мгновенно отрезвляющие средства успешно опробованы на крысах, но их нельзя купить в аптеке или заказать в интернет-магазине. Повторяю, НЕЛЬЗЯ!

К превеликому счастью, кроме владельца заведения, на выпившую никто не смотрел. Стрелки настенных часов беспрепятственно приближались к двенадцати ночи и новых посижанцев пока не появлялось. Последние посетители, не считая вульгаризированной Эми, ушли минут сорок назад.

- У вас есть родители? – спросил бармен.

- А тебе-то разница какая? – Тёрнер посмотрела на свой пустой бокал и вздохнула, представив, что её бабская мечта наконец-то сбылась. Но раз эта мечта схожа с подлым, мерзким преступлением, с поступком, низким даже для запущенной алкоголички, она попытается отвязать её от себя, - Если будешь допрашивать так каждого, то через какое-то время ходить перестанут. А оказаться на дне все равно что в гробу в наше время, все равно на поверхность выплыть не получится. А значит, ты захлебнешься и умрёшь, дружок…

Мужчина не счел оскорбительным тон вечеринщицы, как и подобранные ею слова. Шикарная выдержка, выкованная за годы работы, сильно помогала в общении с трудными девками. То, что дарило моральный достаток, моральное благополучие и удовлетворяло потребности, исходило от терпения, а конкретно от его грамотного использования. И как раз из-за грамотного использования такого мощного оружия, как терпение, ему удалось по-хорошему удивить Эми, почти утратившую веру в рассвет.

- Про дно и гроб вы вряд ли говорите просто так. Утверждать не берусь, а лишь предположу, что вы переживаете не лучший период в своей жизни. Это случается со всеми нами... в разной мере в разное время. Я не стыжусь и вам не советую…

В конце концов, послушав минут десять прекрасные монологи, свойственные церковной проповеди, брюнетка почувствовала, что ей уже пора потихонечку-полегонечку ковылять к дому, как-нибудь ловить такси и как-то стараться не обгадиться в салоне. И она стала добрее. Намного… добрее…

- Спасибо! – улыбнувшись, она направилась к двери, которая открылась от толчка из-за входящего азиата.

Уважаемый бармен прокричал Эми вслед:

- Именно поэтому мы открыты для Вас круглосуточно! Береги себя, дочка! Береги себя, милая! Нью-Йорк замечательное место, но очень коварное! Не успеешь заметить, как съест, не оставив костей.

Квартира Эмилайн. Настоящее время.

Выкрики, смешки, голоса, непристойные словечки смешивались с гулким хлюпаньем крови… Большинству бы это показалось страшным, жутким, и боязнь подобного, боязнь

убийств, насилия, впиталась в характер миллионов. Только некоторые одарённые типа Джефф(к)а воспринимают насилие иначе, “чересчур по-своему”.

- А какой тогда другой вариант? Подскажите, какой? Вырвать долбаные кишки и элегантно развесить по батарее, а потом, когда просушатся, угостить колбасками дворняг? Или что-нибудь поинтереснее сварганить? Ах, мы уже это сделали! Только дворняг не угостили. Ну, и черт с ними. Позже нажрутся…

Джефф(к), ультра- Джефф(к), великий Джефф(к), могучий Джефф(к), Джефф(к), который мог стать душой любой компании, Джефф(к), которому было не в тягость примерить на себя любую роль, хоть трансвестита, хоть гея, хоть скорбящего вдовца, стать прилежным семьянином или антонимичным семьянину женоугодливым любовником, находящемся на содержании у женщины, наёмным ухажером… Джефф(к) имел сотни обличий, скрывая истинную сущность. Однако одно неизменно: его настоящий вариант куда более внушителен и дьявольски интеллектуален, причём дьявольски – ключевое слово. Его мозг являлся генератором, регулярно производящим

извращенные гнусные идеи.

То, что уже выполнено:

> найти отчаявшуюся юную дурочку аля Либерти, змеино пригреть, притвориться другом, заинтересованным в разрешении её психологических проблем.

> слепить из Либерти ошалелую маньячку, повторив эксперимент под названием Бзик. Сделать Либерти заменой Алисии, ну, или хотя бы дать хороший стимул. Посмотреть, как девочка покажет себя в деле.

> познакомиться с Эмилайн.

> втереться к Эми в доверие, выставившись безвольным альфонсом.

То, что предстоит выполнить:

> морально уничтожить Эмилайн, чтобы потом подчинить.

> морально уничтожить Алисию, чтобы… окончательно морально уничтожить, чтобы Алисия уничтожилась ещё и физически. Функционирование органов тела и организма плотно связано с духовным складом. Когда страдает одно – другое тоже подвергается боли.

Джефф(к) зашел в ванную комнату, чтобы смыть с рук свежую “соседскую” кровь, но немножко там подзадержался. Тоска по заклятому врагу, эпично погибшему во время сражения героев с гигантской образиной, этот взгляд, закрытый маской, преследовал его везде, куда бы он ни пошел.

“На что ты оставил меня? Издеваться над тупыми бабами? Это я могу, могу и делаю, только зачем мне, Безумному Джеку, так бездарно растрачивать потенциал, превращаясь из кошмара миллионов в посмешище? Какого хуя я теперь совсем один, а? Какого хуя? Какого хуя? На что ты оставил? Какого... На что ты… Какого... На что ты…”

Одни и те же трюизмы лезли в голову психа, одни и те же примитивные вопросы. Маньяк закрасил всё зеркало над раковиной кровью, а потом уголком влажной тряпочки, лежавшей на краю ванны, осторожными и внимательными движениями “протёр” имя мёртвого антагониста.

- Искренняя, чистая, самая что ни на есть настоящая любовь переживёт все трудности и даже смерть. Пха-ха-ха-ха-ха-ха!

“И даже смерть…”

Затем, выйдя из ванны, хамелеон вытащил телефонную трубку из гнезда зарядки, и с решимостью бога стал без спешки набирать номер где-то пропадающей Эми. Отсутствие боязни в принятии и осуществлении собственных решений было хорошо знакомо лучшему актёру. В широко расставленных светлых глазах не было ни страха, ни сожаления, ни надежды. Только отвращение ко всему живому, и к живым людям в частности…

…Полтора часа назад Эмилайн украдкой посетила ближайший бар в манхэттенском Мидтауне. После нелегкого дня, опровергнувшего все её стереотипы о легкоте безработной жизни, больше всего хотелось усладиться блаженственной спокойностью и в спокойности отхлебнуть красного мартини Россо, прекрасно сочетающего травы с вином. Но, выйдя из бара уже весьма “хорошенькой”, хмельной, Тёрнер испытала трудности с передвижением на ногах и шла черепашьей походкой. Те по-прежнему ей подчинялись, хоть и с задержками. Попавшийся у выхода таксист отказался везти, учувствовав запах алкоголя из часто открывающегося рта специфичной особы, за что получил спорную награду в виде блатных выкриков и обещания увидеть свой автомобиль на металлосвалке. Без сомнения, другие водилы повели бы себя аналогичным образом, встретив такую “принцессу”.

“Да пошли вы все, будто я пропаду без такси и ваших лицемерных ухмылок, без ваших поганых заискивающих рож”

Недовольная нынешним положением вещей и прикладывающая сверхчеловеческие усилия, чтобы не свалиться, Эмилайн двигалась параллельно улице, сквозь дворы больших домов, занимающих целые кварталы. В полусотне метров грохотал проспект, а тут держалась тишина, изредка нарушаемая собачьим лаем.

Где-то на трети пути устаток удесятирился и фанатка мартини почувствовала внутреннее опустошение. Ей захотелось срочно присесть, отыскать место, на которое можно было бы положить свою задницу. Но, не обнаружив ничего приличного, ни единой скамеечки, ночная гуляка сдалась и бессильно бацнулась в почти растаявший, грязный сугроб, наваливший еще в день выпадения первого снега.

Закрыв глаза, Тёрнер представила, что лежит у себя дома, на тёплой кровати в обнимку с очередным покладливым самцом, не противящимся чужому влиянию. Она хорошенько расположилась в сырой коричневой каше и какое-то время очень не хотела вставать. Но потом свыклась с мыслью, что нужно одолеть свою лень, подняться и идти дальше.

“Зуб даю в жертву, я похожа на бомжиху-алкоголичку-проститутку недоразвитую, ищущую утешения в разгуле, но мне это ни в коей мере не мешает. Уверена, в мире есть люди дерьмовее Эмилайн Тёрнер”

Расшевелиться лежунье помогла знакомая мелодия. Звонок сотового прозвучал настолько неожиданно, что внутри неё все подверглось сильной тряске и вздрогнуло. На гладеньком дисплейчике отразилось прозвание любовника kitten (котенок) и Эми вынуждена была тут же приложить мобильник к изрядно замерзшему уху.

- Да, милый. Чего-то хотел? Жди меня. Я уже скоро приду, уже, считай, иду назад…

Квартира Тёрнер:

- Привет, я по тебе соскучился. Захотелось пооттачивать мастерство диалога. Слушай, ты шагай себе спокойно, не торопись. Еще успеем натрахаться до одурения. У нас для этого впереди прорва времени… - Джефф(к) между тем наводил в гнездышке экс-полицейской свой особый порядок, готовил крышесносящий сюрприз, стараясь уложиться в отведенные часы до прихода распутной хозяйки.Начало формы

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Признаюсь, я сильно нажралась, и мне стыдно. Когда вернусь, обговорим, кто у кого будет ночевать… - барышня изрекалась вялым голосочком, полусонным, полубодрствующим, и её признания в пьянстве не показались мужчине наигранными.

- У тебя и раньше бывал взгляд кошки, употребляющей валерьянку. Вернее, злоупотребляющей ею! Но я не берусь ни осуждать, ни обвинять. У каждого из нас случаются заскоки, мы говорим, что жаждем очень многого, или же, наоборот, не хотим ничего, только, чтобы от нас отвязались. Психуют все по-разному… - Джефф(к) долго репетировал приличествующую случаю мимику и саморазоблачительную речь. И вот настал момент снятия “макияжа” с лицом, снятия качественной маски, - Я ведь тоже, кстати говоря, несовершенен. Мне далеко до понимания всех этих натянутых принципов, до понятий идеала! Я тебя обманывал, пользуясь твоей любвеобильностью и мягкостью при массовой закупке реалистичных фалоимитаторов на сраном ибээй. Ты же простишь меня? Простишь ведь?

Улица.

…От нынешнего местоположения Эмилайн до её же квартиры оставалось целых шесть кварталов. Целых шесть, что немало для выпившей. Пару из них Тёрнер осилила с горем пополам, но дальше не смогла без очередного передыха и присела на высокую спинку длинной деревянной скамьи следующего дворика. Вздохнув, она покрепче прижала мобильник к холодному левому уху.

- Прощу ли я тебя? Господи! Да я вообще скромняга))) Такая лапочка прям:D Я воплощаю в себе доброту, честность, снисхождение к бедным и слабым, а ты у нас и первое, и второе, иначе бы не заглядывал под каждую юбку…

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Наше мышление и поведение формируются за счет окружения. Если я такой дефектный и неправильный, то и другие не лучше. Но ты богиня скромности, тебя ни в чём не упрекнёшь. А насчет юбок… в нашей природе заложено тяготение к заведомо низменному. Мы все любим подсматривать за мастурбирующими мальчиками и девочками, писающими под парты, прячущими презервативы от учительниц, делающими друг другу минет на переменах…

Гулёна очень туго соображала, крайне медленно запоминала новую информацию и потому попросила Джеффа отложить на время шутки про “пенисы”, чтобы ей удалось уловить всё самое важное, отделив от всего второстепенного.

- Не пойму, к чему ты опять затронул больную для тебя тему страпонов без ремней! У тебя что, недержание словесное?

И снова квартира.

- Да нет у меня никакого недержания! С чего ты взяла? – Джефф(к) кривлялся сам перед собой, корчил рожи, то стоя перед зеркалом, то рисуя в уме свой карикатурный шаржированный образ глуповатого человека со странностями.

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Ладно, проехали. Ни с чего! Давай, выкладывай как перед богом, насчет чего ты мне врал…

Казалось, этого момента Джефф(к) ждал всю свою сознательную или бессознательную жизнь! Уж так было невтерпеж подорвать нервишки “чудо-девочки” и увидеть себя у руля всей истории. Обольщаясь черной надеждой, что Эмилайн умудрился поверить всему, что он собирается сказать, бессердечный и продуманный садист, виртуозно выведывающий данные обо всех и вся, достал из холодильника бутылочку пива и неторопливыми движениями отвернул металлическую пробку. Пиво из горла лилось в рот полным залпом, жидкость быстренько достигала горла.

Со счастливым видком утерев со своих губ и подбородка освежающие капли, Джефф(к) сказал, как отрезал: коротко, жестко и сурово, как обычно говорят, когда к чему-то приговаривают.

- Милая, я имел в виду... ну, хорошо! Я Безумный Джек! Ожидала ли?

На улице:

- Что…??? – услышав ненавистное прозвище, Эмилайн упала со спинки скамьи на спину, в кучку грязи. Затем моментально поднялась, небрежно отряхнула руками запачканные черные джинсы от налипших коричневых снежинок и повторила вопрос, - Что ты сейчас вякнул? Юмор у тебя паршив даже по меркам тупого иждивенца! Ау, душка, закройся и не смей нести такую херню! Я понятия не имею, откуда ты узнал мою историю, но клянусь, я вырву тебе пасть, если ты еще раз скажешь про…

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Про Безумного Джека? Про таинственного человека икс, чьи мишурные предприятия превратили тебя из пафосной тётки с оружием в пропитую, прокуренную прачку, уборщицу сортиров и шибзданутую на всю дыню сучку-страпонщицу? Из-за которого опустилась на дно и… теперь обитаешь в кромешном говне без шансов вылезти? Так это я и есть! И представь себе, это не шутка, хотя, конечно же, тебе удобно так думать. Никакой профурсетке не захочется жить с зеркалами в глазах!

В квартире:

- Я же не дебил! Я отлично понимаю! Никакой падшей прошмандовке, готовой облизать хрен каждому, кто её приголубит, не понравится узнать, что её отымел и довел до сквиртинга человек, изговнявший её жизнь, дискредитировавший её перед лицом общества, выставивший недееспособной жалкой дурёхой с экспрессивной эмоциональной окраской представления постельных плезиров и забав. Это унижение унижений, признай, и прекращай упиваться вымышленными образами. Кислый запах, пропитавший всю твою жизнь, навсегда останется с тобой и уйдет с тобой в гроб…

На улице:

Эмилайн сжалась, словно раздавленная оскорблениями Джеффа, но все еще отказывающаяся верить во всю эту чертову “мистику”. Грудь уже начали сдавливать напор горькой обиды, презрение рока и предчувствие плохого неизбежного. Женская душонка забилась в беспокойстве.

- Послушай, я не знаю, что за ахинею ты городишь и почему ты вообще затронул эту тему! Может, ты, мать твою, чего покурил в моё отсутствие! Но я видела... я видела, как Спаун убил Джека! Как расправился с тварью, погубившей миллионы людей и внушившей неистребимый страх всем оставшимся! Видела своими глазами, потому что я там, черт возьми, присутствовала, и ты не можешь быть Джеком! ЭТО БРЕД! Бред-бред-бред-бред-бред! - столь потрясенная, точнее, трясущаяся, Тёрнер и расплакалась, и заорала в мобилу и снова упала в мокроснежную осеннюю дряпню за скамейкой, уже в третий раз за незаладившийся проклятый вечер.

В квартире:

- Оу, сейчас кто-то скажет, что это предрассудки, якобы брюнетки тоже не отличаются умом и сообразительностью. Никто и не спорит! Конечно, предрассудки. Но ты бестолковее самых бестолковых блондинок, и при этом у тебя черные волосы, крошка! – в коварной задумчивости накручивая на палец кудрявый телефонный провод, Джефф(к) (теперь уже с большим влиянием К) не заканчивал ломание петрушки. Он всё с тем же увлечением жеманился, вертлявил и балаганничал, и ему явно было плевать, что, кроме него, больше никого не было в квартире. По крайней мере, из живых, - Ужель ты и впрямь поверила, дура, что женоподобный мальчишка с дебильными татуировками, по которым его мог бы определить любой дебильный школьник, является тем самым могущественным суперманьяком, сравнявшим с землей целый мегаполис и долго успешно скрывавшимся? Такая прямолинейность совсем не в моём стиле! Да господи, ты меня просто оскорбляешь, ставишь ни во что! Признаюсь, я был о тебе лучшего мнения, аутичная лахудра.

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Даже если всё так, хоть это и бред, я в это никогда не поверю, хоть убей. Кстати, ответь, почему же тогда я до сих пор жива? Какого хрена вообще? Разве это в стиле суперманьяка? Оставлять опасную жертву?

Джек (теперь уже Джек полностью) открыл банку консервированного тунца и достал пальцами часть содержимого, запихнув в рот и облизав жирные пальцы. Он довольно быстро придумал продолжение, еда помогла ему в этом:

- Опасную? Не смеши. Да и кто сказал, шо ты живешь? Кто сказал? Разве пустое прожигание в исправлении неисчисляемых, зачастую надуманных грешков, как ты начала себе внушать после окончательного этапа перевоплощения в потаскушку бесплатную, можно считать жизнью, или хотя бы пародией на жизнь? Окстися, детка, протри г