Иррациональная ревность: «Ты принадлежишь мне»

Инцест устанавливает между агрессором и жертвой иррациональную и интенсивную симбиотическую связь и часто, особенно в инцесте отец-дочь, агрессор начинает вести себя обсессивно и испытывает болезненную ревность в отношении друзей дочери или претендетов на её внимание. Вполне возможно, что он начнёт избивать и оскорблять дочь, чтобы донести до неё посыл о том, что она принадлежит только одному мужчине, и этот мужчина – папа.

Эта одержимость агрессора ставит огромные препятствия на пути психического развития ребёнка в детстве и в подростковом возрасте. Вместо того, что постепенно становиться независимой от родительского контроля, жертва инцеста становится всё более зависимой от агрессора.

В случае с Трейси, девочка понимала, что ревность отца была совсем ненормальной, но не могла понять до какой степени эта ревность была жестокой и обесценивающей, так как она принимала её за любовь. Очень часто жертвы инцеста принимают одержимость агрессора за любовь, и это не только радикально влияет на их способность понять, что их превратили в жертв этой одержимости, но и может оказать поистине катастрофическое влияние на способность таких детей испытывать любовь во взрослой жизни.

Большинство родителей испытывают тревогу, когда их дети начинают поддерживать отношения с друзьями противоположного пола и вступают в близкие отношения с людьми, не принадлежащими семье, но инцестуозный отец имеет совсем другие переживания: он знать не хочет, что это нормальный этап в возрастной эволюции ребёнка, он чувствует себя отвергнутым, покинутым, преданным, чувствует, что ему изменяют. Реакция отца Трейси была типичной: ярость, обвинения и наказание: «Когда я встречалась с кем-то, он дожидался, когда я вернусь домой и устраивал мне допрос с пристрастием: с кем я встречалась, чем я с ним занималась, позволяла ли я дотрагиваться до себя, целовалась ли взасос. Если он видел, что я прощалась с парнем поцелуем, он выбегал из дома, ругая меня, и прогонял парня».

Когда отец Трейси ругал и оскорблял её, он занимался тем, чем заняты многие инцестуозные отцы: стряхивал с себя собственную подлость и чувство вины и проецировал их на дочь. Однако, многие агрессоры порабощают своих жертв с помощью нежности, и ребёнку становится гораздо сложнее разрешить конфликт между такими противоположными эмоциями как любовь и чувство вины.

«Ты – вся моя жизнь»

Дуг, худой и напряжённый мужчина сорока шести лет, работавший машинистом, пришёл на консультацию из-за целого набора проблем в сексуальной сфере, включая хроническую импотенцию. С семи лет и до окончания переходного возраста он был жертвой сексуальной агрессии со стороны матери: «Она стимулировала мне гениталии, доводя до оргазма, но я думал, что так как дело не доходило до настоящего полового акта, то ничего страшного. Кроме того, я должен был в ответ проделывать то же самое с ней. Она говорила, что я был всей её жизнью, и то, что мы с ней делали, было особой формой доказать эту особую любовь. Теперь, когда я пытаюсь вступить в интимную связь с женщиной, я чувствую, что предаю мать».

Большой секрет, который Дуг разделял со своей матерью, накрепко привязывал его к ней. Ненормальное поведение матери запутывало ребёнка, но её основной посыл был ясен: она была единственной женщиной в его жизни. Такие установки ещё более опасны, чем инцест сам по себе. В результате, когда Дуг пытался сепарироваться от матери и вступать во взрослые отношения с другими женщинами, его чувства предательства и вины заставляли его платить ужасную дань в виде эмоционального и сексуального расстройства.

Попытки спрятать вулкан

Единственным способом выжить, доступным жертвам ранних травм инцеста, чаще всего оказывается психическое сокрытие. Воспоминания об инцесте погружаются так глубоко в слои бессознательного, что проходят годы, прежде чем они всплывут на уровень сознания, если вообще всплывут.

Часто воспоминания об инцесте наводняют сознание неожиданно, под влиянием какого-то конкретного жизненного события. Некоторые клиенты рассказывали мне, что подобного рода воспоминания возникли в связи с рождением ребёнка, свадьбой, смертью какого-то члена семьи, в связи с просмотренными телепередачами или с прочтёнными публикациями, в которых затрагивалась тема инцеста, и даже в связи со сновидением, которое привело к повторному переживанию травмы.

Также часто вскрытие воспоминаний об инцесте происходит, когда человек проходит терапию в связи с какой-то другой проблемой, но и тут многие предпочитают не упоминать об инцесте, если только терапевт не подводит их к этой теме.

Даже когда воспоминания об инцесте всплыли и оформились, многие чувствуют такую сильную панику, что стараются вновь подавить их, отрицая или сомневаясь в их достоверности.

Одним из самых драматичных эмоциональных переживаний для меня, как терапевта, стал случай с Джули, доктором биологических наук, сотрудничавшей с одним из наиболее престижных исследовательских центров в Лос-Анджелесе. Она пришла ко мне, потому что после того, как она услышала по радио моё выступление, в котором я говорила об инцесте, у неё появились воспоминания о том, что её брат подвергал её сексуальному насилию с восьми до пятнадцати лет: «У меня постоянно были кошмары: то я умираю, то схожу с ума и меня помещают в сумасшедший дом. В последнее время я всё больше лежала в кровати, натянув одеяло на голову. Я вообще не выхожу из дома, кроме как на работу, да и там от меня никакого толка. Все очень переживают за меня. Я знаю, что всё это из-за моего брата, но я не могу говорить об этом, чувствую, что я задыхаюсь».

Поведение Джули говорило о том, что она вот-вот сорвётся. Она то истерически хохотала, то начинала громко и конвульсивно плакать. Она практически потеряла контроль над негативными эмоциями: «Мой брат впервые изнасиловал меня в восемь лет. Ему было четырнадцать, но он действительно был очень сильным для своего возраста. Потом он насиловал меня где-то три-четыре раза в неделю. Мне было так больно, что я почти теряла сознание. Сейчас я понимаю, что он был ненормальным, он связывал меня и начинал пытать: ножом, ножницами, бритвенными лезвиями, отвёртками, чем под руку попадётся. Чтобы как-то выжить, я воображала, что всё это происходит с кем-то другим, а не со мной». Я спросила, где был её родители, пока её подвергали этому ужасу: «Отец работал по шестнадцать часов в день, включая выходные, а мать всё время была под действием таблеток. Я никогда ничего не сказала им о том, что делал Томми, потому что он пригрозил, что убьёт меня, и я ему верила».

Джули была необходима терапия, и несмотря на тяжёлое эмоциональное состояние, в которое она погрузилась, когда вспомнила садистический сексуальный абьюз, которому подверг её брат, она набралась мужества и присоединилась к моей терапевтической группе жертв инцеста. В течение нескольких месяцев она упорно работала, её самочувствие стало значительно попровляться, она уже не находилась в постоянном балансировании на грании истерии и депрессии. Однако, мой опыт подсказывал мне, что несмотря на улучшение, что-то оставалось внутри неё, что-то, похожее на инфекцию, тайное и тёмное.

Однажды вечером Джули пришла на группу крайне взволнованная новым воспоминанием: «Пару дней назад я отчётливо вспомнила, как моя мать заставляет меня вылизывать её. Этого не может быть. Я всё выдумываю, и наверное, воспоминания о Томми тоже выдумки. Да, моя мать всё время была под таблетками, но я не верю, что такое возможно. Я окончательно сошла с ума, Сюзан, тебе придётся направить меня в клинику».

Я сказала ей: «Дорогая, если твои воспоминания об опыте с твоим братом ложные, как же тебе удалось улучшить твоё состояние, работая с ними?» Джули согласилась с моим аргументом, а я продолжила: «Знаешь, обычно люди не воображают себе подобные вещи. То, что сейчас начала вспоминать абьюз со стороны матери, означает, что ты стала гораздо сильнее и в состоянии проработать подобные воспоминания».

Я объяснила ей, что её бессознательное сильно защищало её. Если бы она сразу вспомнила всё в том состоянии, в котором она находилась, когда мы с ней познакомились, возможно, у неё наступил бы полный эмоциональный коллапс. Но благодаря её работе в группе, её эмоциональная сфера стабилизировалась. Тогда бессознательное выпустило следующее травматическое воспоминание, так как теперь Джули была в состоянии встретиться с ним.

Об инцесте между матерью и дочерью почти не говорится, но в моей практике было по крайней мере десять человек, которые его пережили. Мотивацией сексуальной агрессии со стороны матерей обычно бывает гротескная дефомация необходимости в нежности, физическом контакте и в привязанности. Матери, которые способны так извратить связь с дочерями, обычно находятся в психически неадекватном состоянии, и часто у них наблюдаются психопатические расстройства.

Усилия Джули по подавлению травматических воспоминаний привело её к границе нервного срыва. Однако, какими бы болезненными и пугающими не были её воспоминания, они стали ключом в её прогрессивном выздоровлении.

Двойная жизнь

Часто дети, подвергающиеся сексуальному абьюзу со стороны членов семьи, становятся выдающимися актёрами. В их внутреннем мире царят ужас, путаница, печаль, одиночество и чувство отверженности, поэтому многие начинают взращивать в себе «фальшивую самость», которая служит им для связи с внешним миром и позволяет вести себя так, как будто в их жизни всё идёт наилучшим образом.

Трейси говорит о своём сращивании с этой «фальшивой самостью»: «Я чувствовала себя так, как будто в моём теле живут две личности. С моими друзьями я была открытой и дружелюбной, но как только я оказывалась дома, я полностью замыкалась. Часто у меня бывали приступы безудержного плача. Я заболевала всякий раз, когда надо было выходить в свет с семьёй, потому что надо было притворятся, что всё замечательно. Ты не можешь себе представить, как трудно постоянно разыгрывать эти две роли. Часто я была полностью истощена».

Дэн также был кандидатом на Оскар за лучшую актёрскую игру: «Я чувствовал себя таким виноватым за то, что проделывал мой отец по ночам! Я действительно чувствовал себя вещью; я ненавидел себя, но постоянно разыгрывал роль счастливого ребёнка, и никто в семье ни о чём не догадывался. Потом, неожиданно у меня пропали сны и пропали слёзы. Я притворялся счастливым. В классе я играл роль клоуна, я играл на пианино, я обожал принимать гостей и развлекать их, я делал всё, чтобы понравиться окружающим, но внутри я страдал. В тринадцать лет я стал тайком напиваться».

Добиваясь расположения других людей, Дэн достигал определённого чувства собственной адекватности и успешности. Однако, внутри он продолжал чувствовать себя из рук вон плохо, поэтому ничто не могло доставить ему удовольствие. Это цена за жизнь во лжи.

Тихие подельницы

Агрессор и жертва инцеста разыгрывают театральное представление с тем, чтобы их секрет не был вынесен за стены дома, но нужно спросить себя, какую роль играет во всём этом другой член родительской пары.

Когда я начала работать со взрослыми, пережившими в детстве инцест, я столкнулась с тем, что многие жертвы инцеста между отцом и дочерью были более злы на мать, чем на насильника-отца. Многие из них мучали себя вопросом, на который часто невозможно было получить ответ, о том, знала ли их мать об инцесте. Многие были убеждены, что их матери должны были что-то знать уже потому, что часто телесные следы сексуальных агрессий невозможно было скрыть. Другие думали, что их матери должны были бы по поведению дочерей узнать, понять, чтó происходит, догадаться, что что-то идёт не так, что матерей должно было бы больше волновать, что происходит в семье.

Трейси, которая совершенно спокойно рассказала о том, как её отец, страховой агент, перешёл от подглядывания за ней к прикосновениям к её гениталиям, несколько раз разрыдалась, когда начала говорить о своей матери: «Это как если бы я постоянно была в обиде на мать. Я могла любить и ненавидеть её одновременно. Эта женщина видела, что я постоянно в депрессии, рыдаю как истеричка в моей комнате, но она и слова мне не сказала. Вы думаете, нормальной матери всё равно, что её дочь столько времени плачет? Я не могла пойти и рассказать ей, что происходит, но, возможно, если бы она меня спросила... Не знаю. Может я бы ей всё равно ничего бы не сказала. Господи, как я хотела, чтобы она догадалась, что он со мной делает!»

Трейси выражала желание многих жертв инцеста: чтобы кто-то, особенно мать, каким-то образом догадался об инцесте, и жертве не пришлось бы проходить через транс, рассказывая о том, что происходит.

Я согласилась с Трейси, что бесчувственность матери перед горем дочери в её случае была невероятной, но сказала, что это ещё не означало, что её мать что-то знала.

Есть три типа матерей в инцестуозный семьях: те, кто действительно ничего не знают, те, кто догадываются и те, кто точно знают об абьюзе.

Возможно ли, чтобы мать жила рядом с совершающимся инцестом и не знала о нём? Есть теории, которые утверждают, что это невозможно, но я не согласна с ними: есть матери, которые действительно ни о чём не догадываются.

Второй тип матерей – это классические тихие подельницы, которые носят шоры. Все симптомы инцеста налицо, но мать предпочитает ничего не видеть и не замечать в ошибочной попытке защитить саму себя или сохранить семью.

Третий тип матерей – наиболее виновные. Это те, к кому дети обратились за помощью, и которые ничего не сделали, чтобы помочь. В этом случае ребёнок оказывается преданным дважды.

Когда Лиз было тринадцать, она предприняла попытку остановить изнасилования своего отчима, которые раз от раза становились всё более жестокими. Лиз решила рассказать матери об абьюзе: «Он совсем загнал меня в угол. Я подумала, что если я расскажу матери, она, по крайней мере, поговорит с ним. Какое там! Она – раз – и раскисла в слезах, и сказала мне... Я никогда не забуду её слова: «Зачем ты рассказываешь мне это, что ты задумала против меня? Я девять лет прожила с твоим отчимом, и я уверена, что он не способен на такое. Он проповедник. Все его уважают. Тебе это всё приснилось. Почему ты непременно хочешь разрушить мою жизнь? Бог тебя накажет». Я ушам своим не верила! Мне стоило таких усилий рассказать ей обо всём, а она набросилась на меня. Кончилось тем, что я стала успокаивать её, чтобы она не расстраивалась».

Лиз расплакалась. Я обняла её, пока она заново переживала боль и горе из-за того, как её мать отреагировала на правду. К сожалению, реакция матери Лиз была довольно обычной, так как мать Лиз была классической тихой подельницей, молчаливой, пассивной, зависимой и инфантильной. Её очень сильно волновало её собственное благополучие и сохранность её семьи. В результате она была готова отрицать всё, что так или иначе могло поставить под угрозу семейную стабильность.

Многие тихие подельницы сами часто являются жертвами инцеста; как следствие, их самооценка чрезвычайна низка, и весьма возможно, что они заново переживают свой травматический детский опыт. Обычно они очень тревожатся и пугаются любого конфликта, угрожающего семейному статусу-кво, потому что не хотят осознавать ни свои собственные страхи, ни свою зависимость. Как это часто происходит, в случае с Лиз закончилось тем, что девочка стала утешать маму, хотя в поддержке нуждалась она сама.

Есть и такие матери, которые сами подталкивают дочерей к инцесту. Дебора, которая была в той же терапевтической группе, что и Лиз, рассказала ужасную историю: «Люди говорят, что я красива, и я знаю, что мужчины засматриваются на меня, но сама я большую часть жизни чувствовала себя как инопланетянин из фильма «Чужой». Я постоянно чувствовала, какая я отвратительная, скользкая, покрытая слизью. То, что мой отец делал со мной, было ужасным, но то, что делала моя мать, для меня было гораздо хуже. Она была посредницей. Она сама назначала время и место, и часто держала меня, прижимая мою голову к своему подолу, пока он меня насиловал. Я умоляла её, чтобы она не заставляла меня делать это, но она говорила: «Пожалуйста, золотко, сделай это ради меня. Ему недостаточно только меня, и если ты не дашь ему, он найдёт себе другую женщину, а нас вышвырнет на улицу». Я пытаюсь понять, почему она делала то, что делала, у меня сейчас двое детей, и те события кажутся мне самой невероятной вещью, на которую только может решиться мать».

Многие психологи полагают, что тихие подельницы пытаются навязать своим дочерям обязанности супруги и матери. Действительно, в случае Деборы, похоже, так оно и было, хотя поражает откровенность, с которой это навязывание осуществлялось.

Согласно моему опыту, большинство подельниц не то чтобы навязывали дочерям материнскую роль и роль жены отца, они скорее отрекались от своей собственной силы и власти. Чаще всего они не подталкивают дочерей на собственное место, но позволяют мужьям полностью доминировать над ними и на дочерями. Их страх и стремление к безответственности, к зависимости оказываются больше, чем материнские чувства, и таким образом, их дочери остаются без защиты.

Наследие инцеста

Любой взрослый, который в детстве стал жертвой инцеста, тащит с тех пор на себе непреодолимую неадаптированность и считается себя недостойным и извращённым. Хотя на первый взгляд их жизни не похожи одна на другую, все взрослые жертвы инцеста хранят в себе одно и то же наследие: они чувствуют себя грязными, повреждёнными и отличными ото всех остальных людей. Эти три ощущения ложились камнем на жизнь Конни, которая пояснила мне: «Обычно, когда я шла в школу, я ощущала у себя на лбу клеймо, на котором было написано, что я жертва абьюза. И до сих пор я думаю, что люди могут видеть внутри меня, видеть, как я отвратительна. Я не такая как они, я ненормальна».

За годы практики, я услышала от жертв инцеста, что они чувствовали себя как «человек-слон», «инопланетянин», «сбежавшая из дурдома», «последнее дерьмо из мирового дерьма».

Инцест похож на психологический рак. Это несмертельное заболевание, если вовремя начать лечить, хотя лечение и болезненно. Конни терпела без лечения в течение двадцати лет, и это наложило огромный отпечаток на всю её жизнь, особенно в том, что касалось межличностных отношений.

«Я не знаю, что значит любовь в отношениях»

Отторжение самой себя привели Конни к серии унизительных отношений с мужчинами. Так как её первые отношения с мужчиной (её отцом) представляли собой предательство и эксплуатацию, в её представлении любовь и унижение были тесно переплетены. Уже будучи взрослой, она чувствовала влечение к тем мужчинам, с которыми можно было воспроизводить детский сценарий. Здоровые отношения, в которых бы присутствовали любовь и уважение, казались ей чем-то ненормальным, они никак не вязались с её видением самой себя.

Когда жертвы абьюза становятся взрослыми, большинство испытывает огромные трудности в интимных отношениях с другими. Если случайно жертва инцеста попадёт в здоровые отношения, обычно они оказываются вскоре заражёнными, особенно в сексуальной сфере.

Украденная сексуальность

В случае с Трейси травма инцеста очень негативно повлияла на её брак с добрым и любящим мужчиной. Вот что она мне рассказала: «Наш с Дэвидом брак рушится. Он прекрасный человек, но я не знаю, сколько ещё он сможет вытерпеть. Сексуальные отношения всегда были ужасными, я вообще больше не хочу их выносить. Терпеть не могу, когда он до меня дотрагивается. Если бы можно было обходиться без секса».

Обычно жертвы инцеста испытывают отвращение от идеи секса. Всё, что с ним связано, превращается в нестираемые воспоминания о боли и о предательстве. В голове начинает проигрываться одно и то же: «Это плохо, это грязно... В детстве я занималась ужасными вещами... и если я сейчас опять это буду делать, я снова буду чувствовать себя плохой».

Многие жертвы инцеста рассказывают, что они неспособны к сексуальным отношениям без того, чтобы их не наводняли воспоминания. Когда они пытаются вступить в интимную связь с кем-то любимым, ментально они вновь переживают, с жестокой отчётливостью, детские инцестуозные травмы. Часто взрослые женщины, ставшие жертвами инцеста в детстве, чувствуют присутствие агрессора в комнате. Эти ретроспективные образы вновь вызывают в жертвах все негативные чувства, которые они испытывают сами к себе, и их сексуальность умирает как огонь под водой.

Другие, как Конни, используют свою сексуальность, чтобы продолжать унижать самих себя, потому что они выросли, думая, что не годятся ни на что, кроме как быть использованными сексуально. Хотя они могут переспать с сотней мужчин, ища немного эмоционального тепла, многие из них чувствуют отвращение ко всему, что связано с сексом.

«Почему я чувствую себя виноватой, испытывая приятные ощущения?»

Хотя во взрослом возрасте жертва инцеста может адаптироваться к нормальной сексуальной жизни и испытывать оргазмы (таких большинство), она продолжает чувствовать вину за то, что испытывает приятные ощущения во время секса, и таким образом блокировать их частично или полностью. Чувство вины может сделать так, что наслаждение может вызывать в нас ужасные переживания.

В отличие от Трейси, Лиз отлично адаптировалась к сексуальной жизни во взрослом возрасте, но призраки из прошлого преследовали и её: «У меня бывают множественные оргазмы, я люблю все формы сексуальной активности, но после секса я чувствую себя ужасно. Я впадаю в депрессию, не выношу, чтобы меня обнимали, чтобы ко мне прикасались... Единственное, что я хочу, это чтобы мужчина отвалил от меня, и конечно, он этого не понимает. Пару раз, когда я испытала особенно сильное наслаждение, я подумала о самоубийстве».

Хотя Лиз испытывала сексуальное наслаждение, она продолжала испытывать интенсивную ненависть к самой себе. Как результат, она должна была расплачиваться за наслаждение: до такой степени, что она стала визуализировать самоубийство, как если бы деструктивные чувства и фантазии могли компенсировать «греховность» и «постыдность» сексуального возбуждения.

«Никакого наказания недостаточно»

В предыдущей главе мы видели, как жертвы физического абьюза обращают боль и ярость на самих себя, а в некоторых случаях, на третьих лиц. Жертвы инцеста имеют ту же тенденцию, высвобождая подавленную ярость и неразрешённую фрустрацию разными способами.

Депрессия является типичным ответом на инцестуозные конфликты и может проявляться в спектре от необъяснимого чувства грусти, подавленности до практически полной обездвиженности.

Огромное число жертв инцеста, особенно женщины, во взрослом возрасте полностью перестают контролировать свой вес. Для жертвы инцеста излишек веса служит двум основным целям: 1) держать мужчин на расстоянии и 2) обрести (фальшивое) чувство силы и власти, которые даёт высокая масса тела. Многие жертвы инцеста испытывают приступы паники, когда начинают терять вес, так как это заставляет их вновь ощущать себя уязвимыми и беззащитными.

Хронические мигрени также часто встречаются среди жертв инцеста. Эти боли являются не только соматизацией подаленного гнева и тревожности, но и способом наказать себя.

Многие жертвы инцеста становятся алкогольно и наркозависимыми. Это позволяет им временно приглушить чувства потери и пустоты. Однако, откладывая таким образом конфронтацию с настоящей проблемой, жертва только усугубляет своё страдание.

Большое количество жертв инцеста также пытается наказать себя посредством других, саботируя свои отношения, ожидая наказание от своих близких. На работе они также саботируют сами себя, ожидая наказание от коллег и начальства. Некоторые совершают тяжкие преступления, чтобы получить наказание от общества. Некоторые становятся проститутками, чтобы получить наказание от сутенёров и сводников... или даже от бога.

«На этот раз всё будет хорошо»

Существует затруднительный для интерпретации парадокс в том, что, сколь трудной не была их жизнь, жертвы инцеста поддерживают симбиотические отношения со своими родителями. Эти родители причинили им боль, но жертвы всё равно ожидают, что от родителей же и придёт облегчение. Взрослым жертвам инцеста очень трудно отказаться от мифа счастливой семьи.

Одно из самых могущественных последствий инцеста – это бесконечный поиск магического ключика, который мог бы открыть сундук с сокровищами: любовью и одобрением родителей. В эмоциональной сфере этот поиск – как зыбучие пески, всё больше и больше затягивающие жертву, потопляя её в несбыточной мечте и не позволяя ей жить своей жизнью.

Лиз резюмировала это так: «Я продолжаю думать о том, что когда-нибудь они приблизятся ко мне и скажут: «Мы думаем, что ты замечательная. Мы любим тебя такой, какая ты есть». Хотя я знаю, что мой отчим – детский насильник, и что моя мать предпочла защищать его, а не меня.., у меня такое чувство, что мне необходимо, чтобы они меня простили».

Самый здоровый член семьи

Многие возмущаются, когда я говорю о том, что я уверена, что жертвы инцеста, с которыми мне довелось работать, – это самые здоровые члены инцестуозных семей. Ведь у жертв инцеста тяжёлая симтоматика: самообвинения, депрессия, деструктивное поведение, сексуальные проблемы, попытки самоубийства, злоупотребление наркотиками – со стороны именно другие члены семьи кажутся «нормальными». Но несмотря на всё это именно жертва инцеста привыкла к правдивому восприятию событий. Жертву инцеста принудили к самопожертвованию, для того чтобы скрыть сумасшествие и стресс, которые правили внутри инцестуозной семьи. В течение всей своей жизни жертва инцеста хранила семейный секрет. Именно из-за огромной боли и жестокого конфликта жертва инцеста обращается за помощью первой, в то время как родители практически всегда защищаются и всё отрицают. То есть, отказываются видеть реальность такой, какова она есть.

С помощью терапии большинство жертв инцеста становятся способными возвратить себе собственное достоинство и чувство самоуважения. Признать проблему и попросить о помощи – это не только признак здоровья, но и мужества.