Глава 14 философское обоснование

В последней главе явно проговаривается то, что имплицитно подразумевалось во всей книге, — философский фундамент, на котором лежит вся практика когнитивно-реструктурирующей терапии.

В двух следующих разделах я привожу краткое и отчасти персональное описание двух философских принципов. В первом, «Что является рациональным для клиента?», обсуждается ис­пользование закона экономии, чтобы помочь клиенту найти наиболее предпочитаемые из своих убеждений. Во втором, «Что является реальным для клиента?», описывается применение прагматизма, для того чтобы помочь клиенту разобраться в сво­их разнообразных взглядах на реальность.

ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ РАЦИОНАЛЬНЫМ ДЛЯ КЛИЕНТА?

Принципы

С тех пор как много лет назад зародилась когнитивная тера­пия, когнитивных терапевтов обвиняют в навязывании клиен­там своих взглядов на то, что является рациональным. Среди законных вопросов, которые часто задавались, были такие: «По­чему клиент должен принимать философию терапевта?», «Что делает взгляд терапевта на то, что верно, а что нет, более обосно­ванным, чем взгляд клиента?», «На чем основаны претензии на правоту взглядов терапевта — на академических авторитетах, профессиональном консенсусе, интуиции, божественном откро­вении, научном империализме, рационализме или какой другой философской основе?»

В когнитивно-реструктурирующей терапии есть ответ на все эти вопросы. Оценка терапевтом истинности или ложности убеждения клиента основана на законе экономии.

Как я объясняю своим клиентам, закон экономии — один из наиболее полезных инструментов, доступных для определения обоснованности их убеждений. В своей основе закон означает, что все на свете равнозначно, и самое простое объяснение — са­мое лучшее. Небольшая книга по философии — The Web of Belief (Quine & Ullian, 1978) — хорошо объясняет этот принцип. Закон экономии описывается в ней в мельчайших деталях, также при­водится множество общераспространенных примеров из повсе­дневной жизни, которые демонстрируют его силу. Из этой кни­ги один пример я даю своим клиентам.

Представьте, что в один прекрасный день вы садитесь в свой коричневый '99 «субару» и едете в супермаркет. Вы паркуетесь около стоянки продовольственных тележек супермаркета и иде­те в магазин. Через час вы возвращаетесь, толкая перед собой тележку, полную продуктов. Вы ищете, где вы оставили свою машину, и видите коричневый '99 «субару». К какому выводу вы приходите?

Ответ настолько очевиден, что большинство клиентов не ви­дят смысла в этом вопросе. Они приходят к тому выводу, что это их машина, именно та, которую они оставили именно на этом парковочном месте. Клиенты спрашивают: «А что еще это могло быть?» Я отвечаю, что на самом деле там могло быть множество других вещей. Кто-то мог украсть их машину и затем пригнать другой '99 «субару» на это место. Клиент мог воображать себе эту машину, или это могла быть ее голография, или жук, кото­рый замаскировался под нее. После нескольких таких примеров клиенты видят смысл: только их воображение ограничивает то, что там могло быть.

Сложность заключается в определении той логики, которой пользуется клиент и все мы, чтобы рефлексивно утверждать, что это наша машина, а не что-либо иное из перечисленных аль­тернатив. Авторитет? Нет такого авторитета, который бы нам сказал, что это наша машина. Консенсус? Люди на стоянке не голосуют, чтобы определить, наш ли это автомобиль. Божественное откровение? Большинство людей усомнились бы, что Бог озабочен тем, где мы припарковали свою машину. Научный эмпиризм? Чтобы научно доказать, что это наша машина там стоит, не проводилось ни одного управляемого эксперимента.

Имея все предложенные альтернативы, мы просто автомати­чески предполагаем, что это наша машина. Что делает нас столь уверенными в корректности нашего ответа, что мы даже не учи­тываем другие возможности?

Клиенты обычно говорят нам, что они прибегают к логике, размышлениям. Они предполагают, что это их машина, потому что это самое вероятное объяснение. Они ездили в магазин до этого 99 раз и всегда находили свою машину там, где они ее оставили, поэтому они полагают, что в этот раз все будет так же, как и в предыдущие 99; этот ответ имеет наивысшую вероят­ность. Большинство клиентов признают, что и другие объясне­ния возможны, но эти вероятности столь малы, что их даже мож­но не учитывать. Логика требует, чтобы они выбрали наиболее вероятный ответ.

Это объяснение может быть ошибочным. Многие философы, начиная с Юма и заканчивая на сегодняшний день Поппером, утверждают обратное. Они говорят о том, что, если что-то случа­лось раньше миллион раз, нет никакой гарантии и вероятности того, что это произойдет снова, просто то, что солнце вставало каждый день, не дает гарантии, что оно взойдет завтра. Они ука­зывают, что нет логической связи между завтрашним восходом и всеми предыдущими восходами, каждый из них — событие независимое.

Мысли о том, что независимые события каким-то мистичес­ким образом связаны, похожи на заблуждения игрока, и многие клиенты им подвержены; это убеждение о том, что одно вероят­ностное событие влияет на последующее вероятностное событие. Например, мы знаем, что вероятность выпадения орла, когда мы бросаем монету, равна пятидесяти процентам. Мы также знаем, что вероятность выпадения орла в следующий раз — те же пятьдесят процентов. Не имеет значения, сколько раз подряд выпадет орел, сто или тысячу, вероятность того, что монета сно­ва ляжет орлом, остается равной пятидесяти процентам каждый раз, как мы подбрасываем монету. Но многие клиенты думают, что вероятности накапливаются и что монета чуть ли не знает, что после сотни исходов орлом она должна достаточно скоро лечь решкой; стимул для решки становится все сильнее и сильнее. Но это абсурд. У монет плохая память.

Машина клиента не умнее монеты. Она не помнит, что была на стоянке до этого уже 99 раз. Она не знает, является ли она голо­граммой, негативной галлюцинацией, или ее заменили идентич­ной машиной.

Многие современные философы убеждены, что мы не можем доказать такие понятия, как причина и следствие, вероятность или случайность. Если они правы, то определить, почему люди автоматически полагают, что машина, которую они обнаружили на своем парковочном месте, — их машина, очень сложно. У них нет достаточных причин предполагать, что это их машина, не­смотря на тот факт, что они делали это предположение все время и без вопросов.

Вся эта дискуссия поражает многих клиентов как абсурд­ная. Они считают, что никто не будет думать о других вариантах и что каждый пришел бы к выводу о том, что машина, которую он видит, — его машина. Они заявляют, что это очевидно, и это так и есть, но причина, по которой это очевидно, объясняется законом экономии. Этот закон, хотя обычно он не называется и не идентифицируется, настолько вживлен в каждого из нас, что в ситуациях, похожих на наш пример, клиент выбирает самое простое, очевидное, наименее запутанное объяснение без всякой задней мысли. Они мгновенно заключают, что это их машина, и не принимают во внимание альтернатив. Они используют закон экономии тысячу раз каждый день и делают все настолько авто­матически, что даже не осознают его.

Но этот же закон экономии проявляется, когда клиент воздер­живается, оценивая свои собственные разрушительные идеи и установки. Одна из наших основных задач как когнитивных тера­певтов — помочь клиенту приложить закон экономии, который он так часто использует в отношении внешних событий, к себе.

Метод

1.Когда клиент ищет объяснение своему поведению, помогите ему сначала найти самое простое.

«Самое простое» — значит наиболее привычное и наиболее ординарное объяснение. Например, если клиент выдавливает зубную пасту, но ничего не выходит, он мог бы решить, что законы физики были таинственным образом приостановле­ны для этого тюбика с пастой, что на данный момент време­ни и пространства второй закон термодинамики — на каж­дое действие есть противодействие — не работает. Как мы видели, тот факт, что паста до этого всегда выходила, не га­рантирует, что и в этот раз она выдавится. Закон экономии заставляет нас сразу же отвергнуть это — мы даже не прини­маем этого во внимание. Вместо этого мы приходим к выво­ду, что что-то застряло на конце тюбика или что в нем кончи­лась паста.

2. Помогите своему клиенту найти самый легкий вывод. Закон экономии предписывает нам искать ответ, требующий как можно меньших затрат энергии. Аналогия с машиной — хороший пример. Интерпретация того, что мы видим на сто­янке, меньше всего требует энергии в том случае, если мы решаем, что это наша машина. Гораздо больше энергии пона­добилось бы на то, чтобы отогнать машину и заменить на голограф или украсть ее и поставить на ее место другую точ­но того же года, модели и цвета. Наш мозг выбирает инфор­мацию, требующую минимум усилий.

3. Помогите своему клиенту выбрать наименее запутанный ответ.

Менее сложная интерпретация предпочтительнее запутанных объяснений. Например, теоретик-фрейдист может предполо­жить, что женщина боится змей, потому что они представля­ют мужские органы, и что те женщины, которые подавляли свои сексуальные чувства, сформируют фобию относительно всего, что может символически ассоциироваться с пенисом. Это очень сложное объяснение. Гораздо проще думать, что женщины (и люди в общем) боятся змей, потому что укус ядовитой змеи может убить нас. Сомневающимся: «Почему тогда люди боятся неядовитых змей?» — могу ответить, что зачастую очень трудно бывает отличить одну от другой.

Пример. История Боба

Если клиент полностью отвергает все компоненты принципа эко­номии, у него или нее имеются серьезные проблемы с психическим здоровьем; одной из наиболее тяжелых болезней является паранойя. Клиент по имени Боб пришел ко мне с обширным паранои­дальным бредом. Он верил в то, что подразделения ирландской республиканской армии были посланы, чтобы свести его с ума и затем убить. Это был специфический бред, потому что Боб не был ирландцем, не имел связей с Ирландией и ирландцами, не поддер­живал группы против ИРА, но каким-то образом внушил себе, что ИРА взяла его на прицел как своего врага. Не было абсолютно никаких доказательств того, что его кто-то недолюбливал.

Как большинство простых параноидальных пациентов, Боб в целом не был сумасшедшим. Он был достаточно умен, имел хоро­шую, высокооплачиваемую работу, жену и семью. В его истории не было панических реакций или тревожности, он не пил лекарств. У него было нормальное во всех отношениях прошлое. Единствен­ное событие, которое предшествовало его паранойе, — проблемы с женой, что вызвало у него умеренную депрессию. Сразу же после депрессии у него развилась паранойя.

Когда я беседовал с Бобом, он казался совершенно нормаль­ным. Он был логичен и разумен в течение практически всего ин­тервью, но перед самым окончанием он спросил меня, не ирландец ли я. Направившая его ко мне организация не информировала меня о специфической природе его бреда, поэтому я весело ответил: «Конечно. Мой дед, Эдвард Райан, приехал из Ирландии в 1890-х». В этот момент Боб встал с обезумевшим взглядом. Оглядев меня, он выскочил из комнаты с ужасом в глазах. Я подумал: «Что ж... еще один довольный клиент».

Позднее я понял, что произошло, и осознал, что я не могу даль­ше работать с Бобом, поэтому я проводил терапию посредством своего ученика из евреев, который никак не был связан с Ирланди­ей. Терапия была интересной. Боба невозможно было отговорить от его бреда, и он был полностью неспособен использовать даже малейшие аспекты закона экономии. Напротив, он интерпретиро­вал все события в свете своего бреда. Если мимо него на улице проходил рыжеволосый человек, неся пакет, Боб был уверен, что тот был из ИРА, а в пакете была бомба. Он отказывался покупать что-либо в магазинах, в названии которых встречалось «Мак-» или «О'». Если он видел зеленую машину, то обливался холодным по­том, уверенный в том, что это ирландский патруль. Когда по радио передавали репортаж о футбольном матче, он был уверен, что ИРА посылает ему сообщения через комментаторов и говорит о том, что его время вышло.

Когда терапевт возражал против неэкономичных интерпрета-' ■ ций Боба, тот отвечал ему: «Вы не имеете представления о тайной ирландской организации, распространившейся по всему миру. Если бы вы знали о ней, то поняли бы обоснованность моих взглядов». , Он не воспринимал даже простейшие компоненты экономии, и по­этому его было невозможно переубедить.

Трудность работы с Бобом и подобными ему людьми состоит в том, что закон экономии основан на чувстве, а не на логике или рассуждениях, и что это чувство покоится на понятии базального доверия. Иногда мы все должны доверять своему спонтанному, эко­номичному восприятию событий. Если это доверие устраняется эмоциональной травмой или некоторым мозговым повреждением, экономность восприятия исчезает, и вернуть ее очень сложно.

Мне хотелось бы сообщить, что Боб был исцелен какой-то впе­чатляющей и мудрой техникой, но этого не случилось. Он ушел из центра после того, как переключился с ирландской на еврейскую тайную организацию, и поскольку другой терапевт был евреем, то... вы догадываетесь, что произошло. Может быть, мы не поняли его, или у него была настоящая паранойя относительно психотерапев­тов — нельзя сказать точно.

Один мой коллега с успехом использовал парадоксальный под­ход в консультировании некоторых клиентов, похожих на Боба, которые потеряли способность применять закон экономии. В его подходе терапевт становится более неэкономным, чем клиент, — он перехлестывает паранойю. Обсуждая случай Боба, он сказал мне, что мог бы справиться с Бобом, произнеся нечто в следую­щем роде.

ИРА — это просто ведущая группировка еврейской тайной структуры. За ними стоит организация черных, объединенная с ки- . тайскими коммунистами и латиноамериканской мафией. Глав- , ная организация движения — Национальная Женская Организация • в альянсе с Дочерьми Американской Революции. Все они финан­сируются фондом по спасению китов. Конечно же, все контроли- .' руется теми 10 англо-саксонскими протестантскими банкирами ~-из Нью-Йорка, которые, как всем известно, управляют всем и всегда.

Если вы действительно хотите себя защитить, вы должны осте- • регаться всех этих группировок. Но сейчас, я думаю, это тоже не поможет, потому что все они знают, что вы будете их сторониться, поэтому они придут в масках, которые вы меньше всего ожидаете увидеть. Особенно осторожны будьте с престарелыми леди, потому что это может быть маскировка. Также сохраняйте бдительность с людьми из Канзаса, Айовы и любого штата центрального запада, потому что в нормальной ситуации вы бы их не подозревали, и это делает их особенно подозрительными. Конечно же, поскольку ир­ландцы и евреи находятся на востоке, следите за людьми с Восто­ка. На западе у них есть латиноамериканцы, поэтому обходите тех, кто с Запада. Все иностранцы подозрительны, потому что вы не можете знать наверняка, откуда они.

Ах, Боб, какой кошмар. Есть столько людей отовсюду, которые могут с вами расправиться, что вы не защитите себя, что бы ни делали. Похоже, они вас достанут наверняка. Зачем тогда пытаться защищать себя? Вы с таким же успехом можете жить припеваючи, пока не случится непоправимое, правильно? Так что давайте по­смотрим, чем я могу помочь, чтобы вы были как можно счастливее, пока не придет ваш конец. Так как вы все равно умрете, так почему бы до этого не получить удовольствие от жизни...

Так что давайте посмотрим теперь, что мы можем сделать, что­бы ваша жизнь в настоящий момент стала счастливее?..

Хммм... Мы должны поработать над этим. О'кей, Боб?

Кстати, как ваша жена?»

Комментарий

Правило экономии не означает, что все незнакомые, слож­ные, требующие энергии объяснения неверны; правило лишь значит, что клиенты в первую очередь должны выбирать самое легкое объяснение, а сложные и необычные — только если про­стейшее не соответствует фактам.

Дополнительная информация

Закон экономии обсуждался многими философами. Возможно, луч­ше всего он представлен у Quine and Ullian (1978), Ullian (1987). Истори­чески закон известен как «бритва Оккама», ведущая свое происхожде­ние от Оккама, английского францисканского теолога XIV столетия, который говорил: «Глупо усложнять то, что может быть сделано гораз­до проще» (Bertrand Russell, 1945).