Руководство по интерактивной имагогике

Издательство Института Психотерапии Москва

Рекомендовано к печати Учебно-методическим объединением университетов РФ

Лебедев В. Б., Биньковская Н. В.

Миры воображения: Руководство по интерактивной имаго-гике. - М.: Изд-во Института Психотерапии, 2002. — 229 с.

Мир воображения, или имагомир, поражает своим богатством и необыкновенной силой, способной оказывать значительное влияние на поведение и психофизическое состояние человека. Часто населяю­щие его образы отражают психические состояния и ресурсы личнос­ти. Здесь все взаимосвязано, это своего рода игровая площадка, на ко­торой человек получает возможность увидеть собственные психичес­кие структуры и попытаться интегрировать их на новом уровне.

В этой книге речь идет о взаимодействии с миром символических образов, подробно описывается символическое значение основных образов и мотивов, приводится масса техник работы с воображением и все это проиллюстрировано многочисленными примерами из ре­альной практики.

ISBN 5-89939-080-8

©Лебедев В.Б., Биньковская Н.В., 2002 © Изд-во Института Психотерапии, 2002

СОДЕРЖАНИЕ

Введение..................................................................................... 4

Часть I. ТОЧКА ВХОДА........................................................... 8

Глава 1. Наш старый мир................................................. 9

Глава 2. Образы в психотерапии................................... 18

Глава 3. Внутренний источник...................................... 25

Часть II. СИМВОЛИЧЕСКИЕ МОТИВЫ............................. 35

Глава 4. Увидеть цветок....................................................... 36

Глава 5. Путешествие начинается................................. 44

Глава 6. Реки как люди.............................. .................... 57

Глава 7. Волшебная гора................................................. 71

Глава 8. Дом, который построил Карл.......................... 79

Глава 9. Лес, поляна.............................................................. 94

Часть III. РАСШИРЯЯ ВООБРАЖАЕМЫЕ ГРАНИЦЫ... 108

Глава 10. Соседи по планете............................................... 109

Глава 11. В глубинах тела................................................... 124

Глава 12. Зеркала и двери: знаки перехода........................... 139

Глава 13. Меч и ваза: мужчина и женщина.......................... 147

Глава 14. Подземный мир................................................... 159

Глава 15. Погружение в неисчерпаемое............................... 167

Часть IV. УРОВНИ СВОБОДЫ............................................ 181

Глава 16. Тихий далекий голос........................................... 182

Глава 17. Ресурсы и стратегии............................................ 199

Заключение.............................................................................224

Литература.............................................................................227

ВВЕДЕНИЕ

Основной интерес моей работы связан не с лечением неврозов, а с приближением к непостижимому. Но чем более вы приоб­щаетесь к опыту непостижимого, тем боль­ше вы освобождаетесь от пут патологии. К. Г. Юнг. Письма

На рубеже XIX и XX веков в психологии происходит выдаю­щееся событие — Фрейд публикует «Толкование сновидений», работу, которая окажет огромное влияние на развитие практи­ческой психологии и психотерапии в течение всего следующего столетия. До этого, начиная с XVII века¹, в западной психологии доминировало представление о воображении как всего лишь об «осколках реальности», побочном продукте активности психи­ки (во всяком случае как о феномене, не имеющем никакого практического значения в контексте оказания психологической помощи). А потом стали происходить события, свидетельствую­щие об изменении представлений об этих явлениях, и постепен­но эти осколки стали складываться в определенную систему, пре­тендующую на несколько более высокий статус.

Давайте предпримем небольшой исторический экскурс в историю изучения мира воображения в психотерапевтическом контексте:

1867 г. Граф Эрве де Сен-Дени описывает результаты своих многолетних экспериментов по управлению снови­дениями в книге «Как управлять сновидениями».

1883 г. Френсис Гальтон вводит в психологический обиход понятие «mental imagery» (ментальное воображение).

1898 г. Поль Жане описал методику «замещения образов» для работы с навязчивыми состояниями.

¹ С тех пор как как Декарт определил воображение как «нереальное», поскольку оно не может быть переведено на язык линейного, «рационального» мышления, вооб­ражение стало иррациональным.

1900 г. Выходит «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда.

1925 г. Майкл Нахманзон разрабатывает методику повтор­ного переживания сновидения в гипнотическом со­стоянии.

1932 г. Карл Хапиш публикует статью о возможностях ис­пользования символических образов в психическом оздоровлении.

1932 г. Иоганн Шульц выпускает первое издание «Аутоген­ной тренировки».

1945 г. Робер Дезуайе выпускает руководство по методу уп­равляемых сновидений.

1954 г. Ганс Карл Лейнер публикует программную статью с описанием методики «направляемого аффективного воображения» (Katathymes Bilderleben).

1965 г. Основатель психосинтеза Роберто Ассаджиоли пред­ложил новую технику работы со сновидениями - пе­реговоры с персонажами сновидений.

1972 г. Генри Корбин вводит понятие имагомира (mundis imaginalis) как некоторой «особой реальности», от­дельного мира, живущего по своим законам, который может взаимодействовать с миром восприятия и ин­теллекта.

1975 г. Майкл Эммонс описывает свой вариант интерактив­ной имагогики — «Внутренний источник: руковод­ство по медитативной терапии».

1975 г. Карл Саймонтон сообщает об успешном применении техник образного воображения у онкологических больных.

1989 г. Майкл Россман и Дэвид Бреслер основывают Ака­демию направленного воображения.

1996 г. В Интернете появляется сайт Международной Ака­демии интерактивного воображения.

Похоже, что к концу XX столетия мировой ментальный ма­ятник опять качнулся в другую сторону, несколько дискреди­тируя концепцию линейного биполярного мышления и объек­тивной реальности², «данной нам в ощущениях». Процитиру­ем современного психоаналитика:

² «Нет никакой ложки!» - так говорит Нео, герой Клану Ривза из «Матрицы».

«Гипносимволические техники завоевывают все большую по­пулярность в современной психотерапии не только из-за своей краткосрочности, но прежде всего потому, что изящно нахо­дят баланс между нашей привязанностью к разумному меди­цинскому ритуалу и подсознательной страстью к магическим, в сущности шаманистским, путешествиям по внутреннему космосу души» (Хегай, 1997).

И все же до сих пор, через сто лет после фрейдовской рево­люции, в коллективном сознании довольно сильны, так ска­зать, «сектантские»³ установки, которые затрудняют формиро­вание системных представлений по отношению к этим пробле­мам:

• Существует универсальный синопсис символических об­разов, а также довольно жесткая причинная связь между символическим уровнем и реальностью (сонники, Луиза Хей, онтопсихология и т. п.).

• Некоторые имагометафоры более «истинны», чем другие; и эта истинность носит объективный характер⁴ (традици­онные символические системы).

• «Плохие» образы должны быть заменены на «хорошие», удалены из сознания с целью его «гармонизации» (аутотренинг, дианетика).

• Образы сновидений всегда направлены в будущее (сны

снятся к чему-то; «мистические» метафоры оккультных концепций) или в прошлое (сны снятся из-за чего-то; «ме­дицинские» метафоры материализма).

С точки зрения же системного подхода одним из основных методов разрешения конфликтных ситуаций являются перего­воры. Поэтому основное содержание этой книги можно обо­значить как психотерапевтические переговорные технологии, используемые в интерактивном процессе взаимодействия с

³ Само это слово, подразумевающее разделение и обособление, заявляет себя как
антипод системного подхода, принципиальная особенность которого состоит во вклю­
чении всех элементов и структур, которые хоть каким-то боком принимают участие в
рассматриваемом процессе.

⁴ То есть это вообще-то никакие не метафоры, а прямое и точное отражение реаль­
ности.

миром символических образов. Или, как писал в одном из сво­их писем Карл Юнг:

«Это трудный и важный вопрос — то, что вы называете тех­никой обращения с тенью. Фактически нет вообще никакой техники в том смысле, в каком техника означает наличие из­вестного или даже предписываемого способа обращения с из­вестной трудностью или заданием. Это скорее похоже на дип­ломатию или государственную политику. Прежде всего нуж­но всерьез принять существование тени. Во-вторых, нужно знать ее качества и намерения. В-третьих, неизбежны длитель­ные и трудные переговоры... Никто не может заранее знать, каким будет конечный итог этих переговоров. Можно только предполагать, что в результате внимательного сотрудничества проблема сама изменится».

В этом высказывании в сжатой форме представлена вся ло­гика интерактивной психокоррекционной работы в поле сим­волических образов:

• признание важности воображаемых объектов и мира во­ображения в целом как разновидности психической ре­альности;

• сбор информации о символических образах и об их кон­тексте;

• согласование интересов сторон, проведение «перегово­ров».

Таким неочевидным «системным» стратегиям, принципи­ально отличающимся от привычных типов реакций уничто­жения или игнорирования противника⁵ (проблемы, «тени», не­гативного образа и т. п.), главным образом и посвящена наша книга.

⁵ Или, говоря другими словами, глубоко биологически укорененных реакций бит­вы-бегства.

Часть I ТОЧКА ВХОДА

Архетип путешествия — это первичный энергетичес­кий фактор нашей жизни. Все люди стремятся к ка­ким-то местам, внутренним или внешним. Все они име­ют свои цели, которые, как правило, оказываются со­вершенно непохожими на первоначальные намерения. Символами путешествия могут стать часы, календарь, свет впереди нас, дороги, тропинки, гора, дерево, лод­ка на воде... Архетип путешествия выполняет в нас функцию развивающего процесса, способствующего росту, взрослению и, в конце концов, старению. Мы движемся вперед скорее для собственного развития, а не для достижения каких-то целей, как это иногда представляют себе многие из нас.

С. Каплан-Уильямс. Работа со сновидениями

Реальность символического мира визуальных образов про­является в их воздействии на поведение и психофизическое состояние человека. В терминах одной популярной символи­ческой системы можно сказать, что «воображаемое» + «симво­лическое» = «реальное». Многие традиции использовали эту способность мира образов, имагомира, mundis imaginalis, изме­нять основные сценарии человеческого существования. Има-гомир можно метафорически представить как испытательный полигон, по сути являющийся не чем иным, как игровой пло­щадкой, на которой человек получает возможность увидеть соб­ственные психические структуры — как персонажи, обладаю­щие разной степенью автономии по отношению к Эго и его доминирующим стратегиям, — и попробовать интегрировать их на новом уровне.

Глава 1 НАШ СТАРЫЙ МИР

Мы сознаем себя словно живущими во сне. По воле воображения мы можем странствовать духом в чертогах Великой Чистоты. Мы видим вещи как будто во сне. Отдаваясь переживаниям, мы можем улететь душой за пределы Восьми пус­тынь.

Гуань-инь цзы

Тещ, девятилетнего мальчика, на консультацию к психоло­гу привела бабушка.

— Не может за себя постоять, ребята бьют, из школы страшно выходить. Л еще не хочет учиться, сутра заявляет, что в школу не пойдет, и так каждое утро, — говорит о нем бабушка.

Гена очень зажат. Напряженность и неуверенность прояв­ляются в каждом движении, в каждом жесте. Ходит как робот, на лице «нарисованная» улыбка, трудно даже представить, что он не кривляется. Мальчик садится за стол; перед ним лежит рисунок. На нем двое взрослых и ребенок. Сюжет неясен, ри­сунок контурный.

— Кто, по-твоему, эти люди?

— Это немолодая женщина, это мужчина лет тридцати, а это мальчик, ему лет де­сять, моего возраста.

— Расскажи о них подробнее.

— Этот мужчина голодный, он есть хочет, но женщина его ненавидит, вернее, она пло­хо к нему относится, не дает есть. Он ведь ест меньше этого мальчика. Его она кор­мит, а этот пусть хоть умрет.

— А почему он голодный?

— Ему есть не дают, вот она не дает, хотя знает, что ему не­где взять.

— Как же ему помочь?

— Ему нужно давать есть и помогать. Этот мальчик пойдет в лес, там он убьет на охоте кого-нибудь. Когда он придет домой, накормит досыта его. Он всегда будет ходить на охоту и при­носить ему еду.

— Почему он не работает?

— Он работал, но у него ничего не получалось...

— А эта женщина... почему она его не понимает?

— Она привыкла работать, трудиться и все на себя взваливать, ей непонятно, как так можно ничего не делать?

— Как ты к ней относишься?

— Она такая, какой и надо быть.... если бы ее не было, то маль­чику плохо было бы. Но она злая, потому что не хочет помочь моему другу...

— Твоему другу?

— Да, мы друзья, а она хочет нас разлучить...

Не очень понятный на первый взгляд рассказ оказался до­вольно точным отражением реальной жизненной ситуации. Отец Гены болен алкоголизмом, он периодически попадает на лечение в психиатрическую больницу, прежде порядком изму­чив домашних своим буйным поведением. Мама Гены болеет тем же, что и отец, но она живет отдельно, вдали от сына. Ба­бушка всячески старается заработать деньга на жизнь, работает много, денег хватает даже на репетиторов. Только появивший­ся вдруг папа пропивает все, что можно, вынося из дома золо­то, посуду, книги. Пропивает и свою одежду, которую покупает ему мать (бабушка Гены). Бабушка рассказывает:

— Терпение не бесконечно, больше десяти лет прошло в на­дежде, что образумится... Не сбылось, устала, возраст, на­деяться не на кого. Выгнала в который раз, железную дверь поставила, чтобы не смог выбить. Прописан он у жены, пусть там и живет. Гене жалко его до слез, ведь родной, а он просит пустить, под дверью сидит и просит хоть по­есть. Только знает, что бабушка не велела, знает, что опять из дома понесет. Что же делать Гене? Дома беда, а в школе тоже наказание, там ведь его обижают...

Хотя мир полон страданий, он также полон средств для преодоления этих страда­ний. Е. Келлер

Можно ли помочь изменить враждебный, пугающий мир на комфортный и интересный? Мир может быть нейтрален, как чистый лист бумаги. Во многих случаях он бывает дружественным — достаточно незамутненными глаза­ми посмотреть на восход солнца или в глаза любимого челове­ка. Тот мир, который видит ребенок после травмы, враждебен — он полон злобных великанов, которых другие могут считать просто ветряными мельницами; всем смешно, а ему больно¹. Но такой образ мира уже сформировался, и его нельзя отменить простым убеждением или распоряжением. Образ мира может либо способствовать психофизической гармонизации за счет развития средств доступа к личностным и внеличностным ре­сурсам, либо является средой для возникновения расстройств поведения. Можно ли через работу в мире воображения изме­нить сценарий поведения, основные жизненные стратегии лич­ности?

Учитель просит помочь в разрешении конфликта между де­вочкой и классом. Лена, ученица третьего класса, худенькая, высокая, приятной наружности. В классе ее не любят. Почему? Учитель говорит, что Лена сама провоцирует конфликт — «при­стает» к ребятам, затем убегает, а ее догоняют и бьют.

— Я их не трогаю, они меня обзывают.

— Лена, я хочу попросить тебя сделать кое-что. Возьми, по­жалуйста, лист бумаги, нарисуй все, что придет в голову. (Лена рисует большую собаку, привязанную на цепь к будке ежа. У ежа нет ни мордочки, ни лап, одни иголки.)

— Это собака. Она лает на ежа и хочет его разорвать. Если ее отпустить с цепи, разорвет. И сама пострадает, ежик ее ко­лючками уколет.

— А как ежик к ней относится?

— Ежик? Он убежит и свернется клубком, чтобы не достала его собака.

¹ Как в фантастическом рассказе Рея Брэдбери, где детская комната может стать очень опасным местом — местом, где водятся тигры.

—Что будет, если ежик угостит собаку чем-нибудь вкусным?

—Зачем ? Она же враг!

—Давай закроем глаза и попробуем поиграть в одну игру.

—А как? Что я должна делать?

—Представь, как оно есть, ежик и собака. Ты на чьей стороне?

—На стороне ежика, ведь он же ничего не сделал собаке.

—А если представить, что он угощает собаку?

—Да, она ест сахар. Наелась, подобрела.

—Наверное, он и пить хочет?

—Да, лакает из миски.

—А собака как-то изменилась?

—Да, она не злится, пушистая стала, и чище шерсть.

—Если снять с нее цепь?

—Нет, ежик не знает, можно ли ей верить. Она может по­гнаться за ним.

—Может быть, она просто хочет поиграть?

—Она-то хочет, а ежик не очень.

—А если ее погладить?

—Да, ей нравится, хвостом виляет, вообще-то не такая уж она и злая.

—Может, теперь отвязать?

—Отвязала. Бегает, играет с ежиком.

На следующем занятии Лена опять рисовала то, что ей за­хочется, и у нее получился очень похожий рисунок. Правда, с небольшим отличием — собака была не на цепи. Лена попро­сила снова поиграть с рисунком. Ежик опять кормил собаку, играл с ней, причесывал и просил выполнять команды. Лена рассказала, что у ежа теперь другой характер. Ежик теперь не боится собаку, они стали дружить.

Прошла еще неделя. Лена с радостью объявила, что в клас­се ее не обижают, а некоторые девочки стали ее приглашать иг­рать с ними.

Практически все современные психотерапевтические кон­цепции в той или иной степени используют различные тех­ники работы с образами, однако наиболее последовательны­ми, «экологичными» и максимально интерактивными² явля­ются, видимо, такие направления, как управляемые сновиде­ния Р. Дезуайе³, символдрама Г. К. Лейнера⁴ и медитативная терапия М. Эммонза, которые, будучи в максимальной степе­ни ориентированы на недирективный вход в пространство «чис­того языка» клиента, используют трансовый диалог — ин­терактивный процесс, характеризующийся наличием канала интенсивной обратной связи между клиентом, находящимся в символическом мире внутренних архетипических образов (има-гомире), и ведущим. Ведущий в этом случае выполняет, так ска­зать, функцию поддержки клиента на границе между сном и бодрствованием, обеспечивая своего рода «якорь», одна из ос­новных функций которого заключается в противодействии не­конструктивным психологическим стереотипам (паттернам)⁵ клиента. В процессе такого диалога⁶ один из его участников описывает своему партнеру особую реальность, непосредствен­ный доступ к которой имеет только он:

—Цветок... это флоксы... растут в запущенном саду. Они рас­тут в разных местах... Там невдалеке начинается лес...

—Опиши лужайку.

² Интерактивными (inter+action, взаимодействие), то есть формирующими канал обратной связи между клиентом и ведущим (например, через диалог). Как считает, на­пример, Ф. Фанч, диалог — это одна из основных проясняющих техник.

³ Робер Дезуайе — французский психоаналитик, впервые предложивший исполь­зовать диалог с архетипическими образами, возникающими в сновидном состоянии, в психотерапевтических целях.

⁴ Ганс Карл Лейнер — основатель направленной аффективной имаготерапии
(Katathymes Bilderleben), экспериментатор в области ЛСД-индуцированных психозов,
разработчик «Лейномеда» — прибора биологической обратной связи по параметрам
дыхания.

⁵ Под паттерном в психотерапии чаще всего понимается некоторый психологичес­
кий стереотип, определяющий (как правило, достаточно жестко) реакции клиента.

⁶ Греческие корни слова «диалог» буквально можно перевести как «поток смысла» —
и лучше, если этот поток движется не только в одном направлении.

—Большая лужайка, много цветов. Трава высокая, бабочки, насекомые...

—Что еще в траве растет?

—Клевер. Могу его почувствовать. Деревьев нет. Могу с опас­кой пройтись по траве. Я боюсь наступить на насекомое.

—Что нужно сделать, чтобы не наступить на насекомое?

—Ветку взять и разгребать насекомых.

—Осмотрись, может, увидишь деревья?

—Кустарник, много деревьев... овраг глубокий, на дне протека­ет ручей, чистая вода, дно видно, растения по течению. Очень узкая тропинка, нужно держаться за траву. Хочется опустить ладони... Вода холодная, меж пальцев струится. Умылась, при­ятная прохлада. Можно идти по течению... Но он зарастает в некоторых местах... К истоку пойти можно, но не хочется. Он уменьшается к истоку.

—Может быть, пойдем вниз по течению?

—Да, лучше идти по течению, камушки могут быть скользкие... Хочу, чтобы рядом с ручьем была тропинка, надо, чтобы кто-то шел впереди... Можно и самой, но надо одеться... Тогда хорошо, интересно идти. Трудно идти, можно остановиться, где ручей впадает в речку... Хорошо, что я дошла, хочется посидеть и от­дохнуть. Можно полежать комфортно... Дом невысокий, ком­фортный, удобный, много зелени, чистый пол... Первый этаж: каменный, второй легкий, два входа есть в дом, нет построек, нет грядок... Немного запущенный сад... Чистый пол, половики как в Прибалтике, нет лишних вещей, каждая вещь здесь необ­ходима... Хочется открыть шкаф, сундук. Шкафы старинные, ухоженные, чистые... В комоде белое белье сложено... Фотогра­фии — там моя жизнь как бы наоборот... родители, бабушка, дедушка — я их раньше никогда не видела... Я чувствую нежность, печаль... Хочется оживить фотографии... Там родственники все здоровые, счастливые, но я для них чужая... Мне лучше за ними наблюдать, но хочу рассказать, что будет, они удивятся...

—Делай, что тебе хочется.

—Мне приятно на это смотреть, отдохнуть хочется... Диван удобный, хочется на нем посидеть с ногами. Мне хочется си­деть здесь, никуда не хочу идти. Чердак — второй этаж. Сту­пеньки скрипят, вещи какие-то сложены, хочется все вымыть. Я чувствую, что это мой дом. Там мокрым деревом пахнет. Там нет подвала, есть чулан, вещи, лук, сито, тазик для варенья, кое-какие вещи надо поменять...

Важным моментом при использовании любой разновидно­сти методов активного воображения является полное включе­ние Эго в постепенно открывающуюся перед ним сцену. Ма­рия-Луиза фон Франц приводит пример из практики Юнга, который очень ярко иллюстрирует это положение.

«Пациентка описывает Юнгу возникший у нее образ:

— Я на берегу моря, вдруг появляется лев и идет ко мне. Затем
он превращается в корабль и исчезает в море.

Юнг прерывает ее:

— Не может быть. Когда лев подошел к Вам, Вы должны были
как-то отреагировать на него. Вы не могли бы просто так сто­
ять и ждать, когда он превратится в корабль.

Можно сказать, что отсутствие реакции у пациента — например, страха или удивления — говорит о том, что она не восприняла образ льва достаточно серьезно. Какой-то частью своего сознания она понимала, что это всего лишь фантазия» (М.-Л. фон Франц, 1993).

Эти трансовые диалоги (в ходе естественного развития поля образов и с некоторой помощью ведущего) постепенно направ­ляют внимание клиента к определенным узловым точкам, ко­торые можно назвать зонами внутреннего конфликта. Прохож­дение через эти зоны может привести к отмене актуальных до этого времени психических «блоков», проявляющихся на ви­зуальном уровне в форме различных помех, или фиксирован­ных образов, препятствующих «исчерпанию образа»: ручью мешают течь камни, на гору нельзя забраться, в лес страшно зайти, в доме есть наглухо запертая дверь, с проявляющимися персонажами не хочется общаться, как, например, в приведен­ном ниже отрывке (Н., 27 лет, депрессивное состояние):

— Поле... конец лета... на поле сухая,Признаки депрессив-
почти белая трава. Так бывает в дни ного состояния, сни-
уходящего лета. Хочется побыть од- жения витальности.
ной... Далеко-далеко лес... есть и по ле­
вую сторону лес... в тот, который сле-Левая сторона — все-
ва, ничто бы не заставило меня войти... гда опасная⁷.

⁷ Ну вот хотя бы: «А сосед, который слева, все смеялся, все шутил / Даже если ночью бредил, все про ногу говорил»; или, как говорит главный герой Кастанеды, «смерть всегда слева». И совсем в ином ракурсе: «Своим крестом ты разделил людей /На тех, кто слева, и на тех, кто справа».

— Может, все же попробовать?

— Нет, это не для меня... там отвра­тительное, мерзкое, сырое болото. Нет, сюда мне не надо... Вот впереди лес интересный. Правда, темновато, хвойных деревьев много... Я нашла ме­сто посимпатичнее, чем это... Тут много старых прекрасных деревьев...дубы, липы, раскидистый клен... Здесь я чувствую себя ребенком... Я набрела на родник... Вода в нем,как хрусталь­ный бокал, сияет на солнце... родник обложен деревянными брусьями, и вок­руг рассыпаны круглые камушки, что­бы было удобно подходить к нему... Сижу на пригорке, смотрю на воду...

— А здесь бывают люди?

— Слышу их голоса. Они и за водой приходить могут, а может, и по гри­бы... Вижу, кто-то идет... за деревь­ями не разобрать... Так хорошо было, а тут за водой человек пожаловал...

— Может, тебе стоит поговорить с ним?

— Нет, это меня раздражает! Я отойду, пусть он проходит мимо.Ве­тер подул, он срывает еще зеленые ли­стья... Мужчина подходит к роднику и спрашивает, можно ли набрать воды... Я не отвечаю... Меня раздра­жает его попытка поговорить со мной... Я хочу уйти...

— Попробуй все же как-то пооб­щаться с ним...

— Он очень щедрый. Он расстелил ска­терть и предлагает покушать с ним... Я знаю, что он хороший человек... У него очень красивое лицо, мужествен­ное. Но я чувствую гнев и злобуза то, что он внедрился в мой мир. Я убегаю от него и плачу от злости на себя и на

Болото — почти все­гда знак внутреннего конфликта, связан­ного с сексуальными драйвами и их тормо­жением.

Старые деревья — одна из метафор дет­ства (в контексте ро­дительского окруже­ния).

Мужчина, который пытается активно войти во внутренний мир, возможно, за­тем, чтобы как-то контролировать его, вызывает агрессив­ные чувства.

него... Я хотела посидеть одна, а он мне не дал. У меня его зеленое ябло­ко... я выбросила его. Мне спокойнее...

Отказ от известного сценария — «да убо­ится мужа своего».

Реальная ситуация и весь набор используемых клиентом стратегий раскрывается на символическом уровне через взаимодействие с оби­тателями и предметами этого мира достаточно очевидно. В то же время каждый образ можно рассматри­вать как целый спектр раскрываю­щихся элементов личного мифа — мифа, который является своего рода осью, вдоль которой раскру­чивается наш личностный сцена­рий, или мифоповествование.

Огромное преимущество ми­фологических понятий в том, что они в гораздо большей степени объективизируют конкретику и соответственно делают возможной персони­фикацию ее. Но эмоциональ­ное качество делает их жиз­неспособными и эффектив­ными. Любовь и ненависть, страх и благоговение выходят на сцену, поднимая конфликт до уровня драмы.

К. Г. Юнг.

Воспоминания,

Сновидения, размышления

2-2178