Горькие плоды Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 г.

Горькие плоды Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 г.

Эксперт Общественного уполномоченного по защите семьи, кандидат юридических наук А.В. Швабауэр.

В 2017 истекает срок действия Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 г., утв. Указом Президента РФ от 1 июня 2012 г. № 761 (далее – Стратегия).

Вопреки названию принятие и внедрение Стратегии явно не соответствовало интересам детей.

Стратегия содержит недостатки фундаментального характера. Мы не ставим под сомнение отдельные благие положения о необходимости материальной поддержки детства, строительства школ, детских садов и горячего питания в образовательных учреждениях. Но эти положения для Стратегии - исключение.

Основной задачей документа было внедрение ювенальных (антисемейных) технологий. С прискорбием признаем, что поставленная задача выполнена весьма успешно.

Ниже приведены ключевые положения документа, разъяснена их завуалированная истинная сущность, а также показано, какие они принесли плоды.

Раздел II Стратегии «Семейная политика детствосбережения» базируется на ложной установке о том, что «недопустимо широко распространены жестокое обращение с детьми, включая физическое, эмоциональное, сексуальное насилие в отношении детей, пренебрежение их основными потребностями» (пункт 1).

Указанные утверждения голословны. Хотя бы потому, что понятий «эмоционального вреда (насилия)», «пренебрежения потребностями (нуждами)» ребенка в российских нормативных актах до принятия Стратегии не было. Соответственно, говорить о наличии статистических данных и тем более о «недопустимо широком распространении» проблем по упомянутым критериям не приходится.

Другое дело, что сторонники Стратегии считают насилием родительский запрет либо наказание. Так, «Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации»[1] (далее – «Фонд поддержки детей…»), который занимается внедрением Стратегии, сообщает на своем сайте: «75% детей подвергаются психологическому насилию». При дальнейшем изучении статьи видим: «На детей в российских семьях «повышают голос» и «не разрешают делать то, что они любят»[2] и др. Авторов подобных изысков не смущает, что повышение голоса или родительский запрет могут быть мерами воспитательного характера, вызванными хамским поведением ребенка.

Такие неопределенные термины Стратегии как «эмоциональное насилие» и «пренебрежение потребностями ребенка» выросли из методических материалов прозападных некоммерческих организаций (далее – НКО), которые занимаются продвижением в России ювенальных технологий под видом профилактики семейного неблагополучия (насилия в отношении детей). Речь, например, о Национальном фонде защиты детей от жестокого обращения[3] (далее – «Фонд защиты детей…»).

Так, административный регламент Фонда «Принятие мер по защите прав и законных интересов ребенка при получении сведений об их нарушении, об угрозе жизни или здоровью» весьма часто упоминает понятия «эмоциональный вред» ребенку,[4] «базовые потребности» ребенка, которые становятся критериями для определения «риска жестокого обращения с ребенком»[5] и для вмешательства в семью в обычных житейских ситуациях (см. ниже).

Обязанность правоприменителей уметь выявлять признаки «пренебрежения нуждами» ребенка появилась после принятия Стратегии в ряде актов министерств (без разъяснения сути понятия, что по факту влечет использование критериев из методических материалов ювенальных НКО):

- Приказ Министерства образования и науки РФ от 24 февраля 2015 г. № 121 «Об утверждении примерной дополнительной профессиональной программы повышения квалификации для работников органов опеки и попечительства»,

- Приказ Министерства труда и социальной защиты РФ от 18 ноября 2013 г. № 680н «Об утверждении профессионального стандарта «Специалист органа опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних»,

- Приказ Министерства труда и социальной защиты РФ от 18 ноября 2013 г. № 683н «Об утверждении профессионального стандарта «Специалист по работе с семьей».

2. Согласно пункту 5 раздела II Стратегии в России планируется «формирование действенных механизмов раннего выявления жестокого обращения и насилия в отношении ребенка, социального неблагополучия семей с детьми и оказания им помощи с участием учреждений образования, здравоохранения, социального обслуживания, в том числе закрепление порядка межведомственного взаимодействия в деятельности по защите прав детей».

Исполнение данного положения произошло на основании материалов упомянутого «Фонда защиты детей…». Каким образом? На основании писеморганов власти, без обсуждения в СМИ и в обход федеральных законов.

Характерным примером является Письмо Министерства труда и социальной защиты РФ от 21 февраля 2014 г. N 12-1/10/В-876 в регионы, в котором сказано: «В рамках реализации Стратегии действий в интересах детей Национальным фондом защиты детей от жестокого обращения разработаны методические материалы… Указанные материалы размещены на сайте: http://www.sirotstvo.ru/standards/. Просим до 1 июня 2014 года информацию о планируемом использовании методических материалов направить в Национальный фонд….».

При этом, из методических материалов Национального фонда защиты детей от жестокого обращения видно, что социальных работников учат вмешиваться в семьи в ситуациях, когда родители не угрожают ребенку.

Например, по упомянутому регламенту фонда[6] (суть которого повторяется в методичках иных ювенальных НКО, влияющих на правоприменение) для вмешательства в семью достаточно установить факт (1) «способностипричинить ребенку серьезный вред» (однако теоретически любой человек может причинить вред другому – А.Ш.) или (2) «наличие непосредственности угрозы безопасности ребенка», к которой отнесены следующие примеры:

- «Поведение кого-то из членов семьи, проживающих совместно с ребенком в доме, или другого человека, имеющего доступ к ребенку, носит агрессивный характер и вышло из-под контроля»;

- «Любой член семьи (другой человек), постоянно или регулярно присутствующий в доме, способный нанести вред ребенку, имеет свободный доступ к нему и обнаруживает следующие особенности поведения: негативно настроен к ребенку; не скрывает свое отношение к нему; активно его демонстрирует и/или предъявляет к ребенку требования, существенно превышающие его возможности; нереалистично оценивает способности ребенка»;

- «Поведение членов семьи позволят сделать обоснованное предположение о том, что семья может сменить место жительства, «исчезнуть» из поля зрения специалистов и проконтролировать безопасность ребенка будет затруднительно».

К семье «группы риска» относятся, например, такие:

- «родители в стрессовых ситуациях могут неэффективно выполнять некоторые родительские обязанности:с задержкой удовлетворять отдельные, важные для здоровья и развития потребности ребенка; использовать физические наказания как способ дисциплинирования ребенка; на некоторое время снижать качество ухода за ним и пр.»[7]. Такие родители согласно Регламенту должны быть взяты на психолого-педагогическое и социальное сопровождение.

В Регламенте к «среднему уровню риска» отнесена такая ситуация: «Ребенок 4-х лет с насморком, больным горлом и температурой 39,5 градуса, которому не оказывается медицинская помощь (родители лечат его народными средствами и не настроены на взаимодействие с врачами)». По непонятной причине народные средства не считаются медицинской помощью.

Рискованной (с низким уровнем) названа такая ситуация: «У ребенка 4-х лет болит живот, родители встревожены состоянием ребенка, отслеживают динамику его состояния и, в случае ухудшения, будут обращаться за медицинской помощью».

То есть, сам факт необращения родителей за медицинской помощью по самому незначительному поводу расценивается как «рискованный».

Из Регламента видно, что в практику внедряются такие критерии, по которым почти любая семья считается «опасным» местом для ребенка, просто с разной степенью риска[8].

Примечательно, что в регламенте прямо указано на использование такого источника как «Алексеева И.А., Новосельский И.Г. Жестокое обращение с ребенком. Причины. Последствия. Помощь. – М.: Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения, 2013»[9]. В данной книге, которая распространяется Фондом среди правоприменителей[10], сказано, что издание осуществляется при финансировании Агентства США по международному развитию в рамках программы «Помощь детям-сиротам в России»[11].

Пунктом 2 раздела II Стратегии предусмотрено «Повышение доступности и качества социальных услуг для семей с детьми, основанных на международных стандартах прав ребенка и Рекомендациях Комитета министров Совета Европы о правах детей и социальных услугах, дружественных к детям и семьям».

Обратимся к Рекомендациям Совета Европы о социальных услугах, дружественных детям (2011) 12.

Указанные рекомендации до сих пор не имеют перевода на русский язык. Их содержание доступно лишь лицам, освоившим английский. Сам по себе факт имплементации в России документа, который никто не читал, весьма показателен. Неужели мы так слепо доверяем содержанию нормативной и методической «продукции», которая к нам течет из-за рубежа?

Между тем, положения данного документа имеют чисто ювенальный (антисемейный) характер:

- В Рекомендациях сказано, что социальные услуги для детей должны быть нацелены на полную реализацию потенциала ребенка и учитывать право ребенка на структурированное воспитание (пункт 3 части «А» раздела III «Fundamental principles»). Что такое «полная реализация» и «структурированное воспитание»?

- Согласно Рекомендациям социальные услуги должны обеспечить превентивные меры путем эффективного вмешательствадля защиты ребенкаот любой формы пренебрежения, насилия, эксплуатации[12] (пункт 1 части «C» раздела III «Fundamental principles»). Такой подход оправдывает вмешательство в любую семью.

- Рекомендации указывают, что специализированные социальные услуги должны обеспечивать немедленное вмешательстводля исключениянегативного влияния неблагоприятного опыта ребенка (часть «B» раздела IV «General elements of child-friendly social services»). Что такое «неблагоприятный опыт», который дает право третировать в семью?

- Согласно Рекомендациям дети должны быть защищены от вреда путем эффективного и быстрого вмешательствав высокорискованных ситуациях (часть «G» раздела V. «Key strategies in child-friendly social service delivery»). Иными словами, дети могут быть изъяты из семьи по подозрению социального работника до выяснения вопроса о вине родителей.

- Из указанных Рекомендаций следует, что должна быть внедрена система общеобязательного доносительства в социальные службы(часть «G» раздела V), межведомственного взаимодействия всех учреждений, работающих с детьми, а также полная конфиденциальность любых ювенальных дел, данных о получении социальных услуг детьми и т.п. (часть «E» «Interdisciplinary and multi-agency collaboration», часть «H» «Confidentiality and privacy rights» раздела V).

Тайный характер ювенальных дел особенно опасен, поскольку лишает общество возможности узнавать о неоправданных вторжениях в семьи и помогать пострадавшим. В итоге на Западе граждане, которые лично не столкнулись с ювенальным вмешательством либо профессионально не касаются данной системы, очень слабо представляют себе происходящее, поскольку СМИ заняты обелением и восхвалением социальных служб.

Неадекватное и неопределенное содержание приведенных Рекомендаций поражает, также как и факт их внедрения без перевода на государственный язык России. Последнее обстоятельство, полагаем, само по себе должно быть основанием для отказа от применения Рекомендаций.

Согласно разделу VII Стратегии необходимо обеспечить «участие ребенка в принятии всех касающихся его решений с учетом степени его зрелости, возрастных и психологических возможностей; предоставление детям большей свободы действий».

По стране создаются детские школьные парламенты, детские советы при омбудсменах[53] и т.п.

Как видно, происходит внедрение в общество мысли о «некомпетентности» родителей (для обоснования вмешательства в семью)[54], и о «компетентности детей» (в целях разрушение детско-родительских связей, лишения родительского влияния на детей, для обеспечения влияния на детей третьих лиц). Общественная опасность такого подхода очевидна любому здравомыслящему человеку.

Под лозунгом реализации «принципа участия детей» происходит вовлечение детей в занятия, не соответствующие их возрасту. Однако нет никаких оснований для того, чтобы втягивать несовершеннолетних в несвойственную им взрослую деятельность, которая отвлекает от нормального развития, внушает им опасную уверенность в их якобы равной взрослым зрелости.

Политика постановки детей на общественный пьедестал - повторение дороги Запада, которая привела Европу к страшным результатам, описанным в большом числе источников. В их числе - книга шведского психиатра с 20-летним стажем Дэвида Эберхарда «Дети у власти. Чудовищные плоды либерального воспитания» (2013). Он пишет о том, что в Швеции теперь дети решают все вопросы в семье, дети не уважают старших, растут дерзкими паршивцами, сдают своих родителей в дома престарелых, ведут себя неадекватно и общество не может оказывать на них никакого воздействия. Автор заканчивает книгу словами: «Лучший родитель – этот тот, который не имеет детей». Не лучший итог для подражания.

Горькие плоды Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 г.

Эксперт Общественного уполномоченного по защите семьи, кандидат юридических наук А.В. Швабауэр.

В 2017 истекает срок действия Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 г., утв. Указом Президента РФ от 1 июня 2012 г. № 761 (далее – Стратегия).

Вопреки названию принятие и внедрение Стратегии явно не соответствовало интересам детей.

Стратегия содержит недостатки фундаментального характера. Мы не ставим под сомнение отдельные благие положения о необходимости материальной поддержки детства, строительства школ, детских садов и горячего питания в образовательных учреждениях. Но эти положения для Стратегии - исключение.

Основной задачей документа было внедрение ювенальных (антисемейных) технологий. С прискорбием признаем, что поставленная задача выполнена весьма успешно.

Ниже приведены ключевые положения документа, разъяснена их завуалированная истинная сущность, а также показано, какие они принесли плоды.

Раздел II Стратегии «Семейная политика детствосбережения» базируется на ложной установке о том, что «недопустимо широко распространены жестокое обращение с детьми, включая физическое, эмоциональное, сексуальное насилие в отношении детей, пренебрежение их основными потребностями» (пункт 1).

Указанные утверждения голословны. Хотя бы потому, что понятий «эмоционального вреда (насилия)», «пренебрежения потребностями (нуждами)» ребенка в российских нормативных актах до принятия Стратегии не было. Соответственно, говорить о наличии статистических данных и тем более о «недопустимо широком распространении» проблем по упомянутым критериям не приходится.

Другое дело, что сторонники Стратегии считают насилием родительский запрет либо наказание. Так, «Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации»[1] (далее – «Фонд поддержки детей…»), который занимается внедрением Стратегии, сообщает на своем сайте: «75% детей подвергаются психологическому насилию». При дальнейшем изучении статьи видим: «На детей в российских семьях «повышают голос» и «не разрешают делать то, что они любят»[2] и др. Авторов подобных изысков не смущает, что повышение голоса или родительский запрет могут быть мерами воспитательного характера, вызванными хамским поведением ребенка.

Такие неопределенные термины Стратегии как «эмоциональное насилие» и «пренебрежение потребностями ребенка» выросли из методических материалов прозападных некоммерческих организаций (далее – НКО), которые занимаются продвижением в России ювенальных технологий под видом профилактики семейного неблагополучия (насилия в отношении детей). Речь, например, о Национальном фонде защиты детей от жестокого обращения[3] (далее – «Фонд защиты детей…»).

Так, административный регламент Фонда «Принятие мер по защите прав и законных интересов ребенка при получении сведений об их нарушении, об угрозе жизни или здоровью» весьма часто упоминает понятия «эмоциональный вред» ребенку,[4] «базовые потребности» ребенка, которые становятся критериями для определения «риска жестокого обращения с ребенком»[5] и для вмешательства в семью в обычных житейских ситуациях (см. ниже).

Обязанность правоприменителей уметь выявлять признаки «пренебрежения нуждами» ребенка появилась после принятия Стратегии в ряде актов министерств (без разъяснения сути понятия, что по факту влечет использование критериев из методических материалов ювенальных НКО):

- Приказ Министерства образования и науки РФ от 24 февраля 2015 г. № 121 «Об утверждении примерной дополнительной профессиональной программы повышения квалификации для работников органов опеки и попечительства»,

- Приказ Министерства труда и социальной защиты РФ от 18 ноября 2013 г. № 680н «Об утверждении профессионального стандарта «Специалист органа опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних»,

- Приказ Министерства труда и социальной защиты РФ от 18 ноября 2013 г. № 683н «Об утверждении профессионального стандарта «Специалист по работе с семьей».

2. Согласно пункту 5 раздела II Стратегии в России планируется «формирование действенных механизмов раннего выявления жестокого обращения и насилия в отношении ребенка, социального неблагополучия семей с детьми и оказания им помощи с участием учреждений образования, здравоохранения, социального обслуживания, в том числе закрепление порядка межведомственного взаимодействия в деятельности по защите прав детей».

Исполнение данного положения произошло на основании материалов упомянутого «Фонда защиты детей…». Каким образом? На основании писеморганов власти, без обсуждения в СМИ и в обход федеральных законов.

Характерным примером является Письмо Министерства труда и социальной защиты РФ от 21 февраля 2014 г. N 12-1/10/В-876 в регионы, в котором сказано: «В рамках реализации Стратегии действий в интересах детей Национальным фондом защиты детей от жестокого обращения разработаны методические материалы… Указанные материалы размещены на сайте: http://www.sirotstvo.ru/standards/. Просим до 1 июня 2014 года информацию о планируемом использовании методических материалов направить в Национальный фонд….».

При этом, из методических материалов Национального фонда защиты детей от жестокого обращения видно, что социальных работников учат вмешиваться в семьи в ситуациях, когда родители не угрожают ребенку.

Например, по упомянутому регламенту фонда[6] (суть которого повторяется в методичках иных ювенальных НКО, влияющих на правоприменение) для вмешательства в семью достаточно установить факт (1) «способностипричинить ребенку серьезный вред» (однако теоретически любой человек может причинить вред другому – А.Ш.) или (2) «наличие непосредственности угрозы безопасности ребенка», к которой отнесены следующие примеры:

- «Поведение кого-то из членов семьи, проживающих совместно с ребенком в доме, или другого человека, имеющего доступ к ребенку, носит агрессивный характер и вышло из-под контроля»;

- «Любой член семьи (другой человек), постоянно или регулярно присутствующий в доме, способный нанести вред ребенку, имеет свободный доступ к нему и обнаруживает следующие особенности поведения: негативно настроен к ребенку; не скрывает свое отношение к нему; активно его демонстрирует и/или предъявляет к ребенку требования, существенно превышающие его возможности; нереалистично оценивает способности ребенка»;

- «Поведение членов семьи позволят сделать обоснованное предположение о том, что семья может сменить место жительства, «исчезнуть» из поля зрения специалистов и проконтролировать безопасность ребенка будет затруднительно».

К семье «группы риска» относятся, например, такие:

- «родители в стрессовых ситуациях могут неэффективно выполнять некоторые родительские обязанности:с задержкой удовлетворять отдельные, важные для здоровья и развития потребности ребенка; использовать физические наказания как способ дисциплинирования ребенка; на некоторое время снижать качество ухода за ним и пр.»[7]. Такие родители согласно Регламенту должны быть взяты на психолого-педагогическое и социальное сопровождение.

В Регламенте к «среднему уровню риска» отнесена такая ситуация: «Ребенок 4-х лет с насморком, больным горлом и температурой 39,5 градуса, которому не оказывается медицинская помощь (родители лечат его народными средствами и не настроены на взаимодействие с врачами)». По непонятной причине народные средства не считаются медицинской помощью.

Рискованной (с низким уровнем) названа такая ситуация: «У ребенка 4-х лет болит живот, родители встревожены состоянием ребенка, отслеживают динамику его состояния и, в случае ухудшения, будут обращаться за медицинской помощью».

То есть, сам факт необращения родителей за медицинской помощью по самому незначительному поводу расценивается как «рискованный».

Из Регламента видно, что в практику внедряются такие критерии, по которым почти любая семья считается «опасным» местом для ребенка, просто с разной степенью риска[8].

Примечательно, что в регламенте прямо указано на использование такого источника как «Алексеева И.А., Новосельский И.Г. Жестокое обращение с ребенком. Причины. Последствия. Помощь. – М.: Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения, 2013»[9]. В данной книге, которая распространяется Фондом среди правоприменителей[10], сказано, что издание осуществляется при финансировании Агентства США по международному развитию в рамках программы «Помощь детям-сиротам в России»[11].

Пунктом 2 раздела II Стратегии предусмотрено «Повышение доступности и качества социальных услуг для семей с детьми, основанных на международных стандартах прав ребенка и Рекомендациях Комитета министров Совета Европы о правах детей и социальных услугах, дружественных к детям и семьям».

Обратимся к Рекомендациям Совета Европы о социальных услугах, дружественных детям (2011) 12.

Указанные рекомендации до сих пор не имеют перевода на русский язык. Их содержание доступно лишь лицам, освоившим английский. Сам по себе факт имплементации в России документа, который никто не читал, весьма показателен. Неужели мы так слепо доверяем содержанию нормативной и методической «продукции», которая к нам течет из-за рубежа?

Между тем, положения данного документа имеют чисто ювенальный (антисемейный) характер:

- В Рекомендациях сказано, что социальные услуги для детей должны быть нацелены на полную реализацию потенциала ребенка и учитывать право ребенка на структурированное воспитание (пункт 3 части «А» раздела III «Fundamental principles»). Что такое «полная реализация» и «структурированное воспитание»?

- Согласно Рекомендациям социальные услуги должны обеспечить превентивные меры путем эффективного вмешательствадля защиты ребенкаот любой формы пренебрежения, насилия, эксплуатации[12] (пункт 1 части «C» раздела III «Fundamental principles»). Такой подход оправдывает вмешательство в любую семью.

- Рекомендации указывают, что специализированные социальные услуги должны обеспечивать немедленное вмешательстводля исключениянегативного влияния неблагоприятного опыта ребенка (часть «B» раздела IV «General elements of child-friendly social services»). Что такое «неблагоприятный опыт», который дает право третировать в семью?

- Согласно Рекомендациям дети должны быть защищены от вреда путем эффективного и быстрого вмешательствав высокорискованных ситуациях (часть «G» раздела V. «Key strategies in child-friendly social service delivery»). Иными словами, дети могут быть изъяты из семьи по подозрению социального работника до выяснения вопроса о вине родителей.

- Из указанных Рекомендаций следует, что должна быть внедрена система общеобязательного доносительства в социальные службы(часть «G» раздела V), межведомственного взаимодействия всех учреждений, работающих с детьми, а также полная конфиденциальность любых ювенальных дел, данных о получении социальных услуг детьми и т.п. (часть «E» «Interdisciplinary and multi-agency collaboration», часть «H» «Confidentiality and privacy rights» раздела V).

Тайный характер ювенальных дел особенно опасен, поскольку лишает общество возможности узнавать о неоправданных вторжениях в семьи и помогать пострадавшим. В итоге на Западе граждане, которые лично не столкнулись с ювенальным вмешательством либо профессионально не касаются данной системы, очень слабо представляют себе происходящее, поскольку СМИ заняты обелением и восхвалением социальных служб.

Неадекватное и неопределенное содержание приведенных Рекомендаций поражает, также как и факт их внедрения без перевода на государственный язык России. Последнее обстоятельство, полагаем, само по себе должно быть основанием для отказа от применения Рекомендаций.