Встреча с другой интенциональностью

Ключевой постулат гештальт-терапии построен на идее контакта. Человеческое существо в основе сво­ей есть контакт, творческое или консервативное от­ношение в среде. Интенциональность существует в наличии другого и посредством наличия другого. Те­рапевтическая встреча является встречей интенци-ональностей, где каждому нужен другой и каждый проясняет другого. Благодаря встрече интенциональ­ность принимает форму интенций.

Желая расширить спектр языковых возможностей, которые позволили бы рассуждать в терминах поля, не впадая при этом в солипсизм, в одной из предшес­твующих глав я использовал понятие потенциал или ресурс, affordance76. Этот неологизм придуман Гибсо-ном77, отцом эко-психологии, на основе глагола to af­ford, который можно перевести как «иметь средства для того, чтобы сделать что-то». Данное понятие, та­ким образом, обозначает некоторую характеристику, которая касается одновременно «организма» и «сре­ды», фундаментальных свойств, детерминирующих способ, которым «объект» может быть использован. Стул служит тому, чтобы на нем сидеть. Его ресурс, его поддержка, его аффорданс позволяет мне увидеть себя сидящим на стуле в связи с моими интенциями, восприятиями и возможностями.

Ресурс работает в терапевтической сессии, как во всякой другой ситуации. Пациент воспринимает пси­хотерапевта и его поддержку, которая мобилизует оп­ределенные «употребления», которые ему можно при­дать, и аннулирует другие. Мое восприятие стула мо-

76 См. раздел «От поля к ситуации».

77 Gibson J. J. The Ecological Approach to Visual Perception.
Boston, 1979.

144 Жан-Мари Робин

жет вызвать во мне желание сесть; если мне надо до­стать что-то с верхней полки моего книжного шкафа, я восприму некоторый ряд ресурсов в ситуации: я могу встать на стул или тумбочку. Я даже мог бы сформи­ровать необычные возможности: я могу встать на те­лефонный справочник или воспользоваться как лест­ницей кем-то, кто есть в комнате. Контакт со средой открывает мне глаза на самого себя и актуализирует некоторые из моих потенциальных возможностей, а я со своей стороны наделяю среду потенциальными возможностями, которые до сих пор, может быть, не использовались. Но такое приписывание свойств тем не менее принимает в расчет возможности объекта: я не могу воспринять калькулятор, который лежит на моем столе, как средство, которое может мне помочь достать что-то с высокой этажерки. «Ситуации не вы­зывают наших действий, но не и представляют собой простой фон, на котором мы реализуем наши наме­рения. Мы воспринимаем ситуацию только в зави­симости от наших реальных способностей и желания действовать», — писал Йоас78. В ходе терапевтической встречи осознанно или неосознанно мы выступает друг для друга важной составной частью ситуации.

Воздействие другого

То, что присутствие другого человека на меня вли­яет, диктуют здравый смысл и жизненный опыт. Вли­ять — значит, дать почувствовать, представить, помыс­лить, умозаключить, почувствовать телесно и эмоци­онально. Даже отсутствие реакции с моей стороны — если я не реагирую — и моя индифферентность не яв­ляются чистым продуктом моей воли или моего выбо­ра. Мое переживание — это связь. Конечно, оно свя-

78 Joas H. La creativite de l'agir. P., 1999.

Быть в присутствии другого 145

зано с моей интенциональностью, но также — с при­сутствием другого и его собственными намерениями.

Моя рабочая гипотеза заключается в том, что осоз­нание моего переживания в ситуации «здесь и теперь» и есть главный инструмент понимания интенцио-нальности другого. Соблазнительно сопоставить это утверждение со словами Перлза и Гудмена, сказанны­ми об эмоциях. Они пишут так: «Эмоция есть непос­редственное и интегрирующее осознание отношения организма и среды. И как таковая она является фун­кцией поля... В череде фигур и фонов эмоции берут верх над силой желаний и устремлений... [Они] ког­нитивные средства... единственный источник инфор­мации о состоянии поля организм/среда»79.

То, что я чувствую в присутствии другого, таким образом, указывает на то, что есть в поле: это то, что говорит обо мне, это говорит о другом, это говорит о ситуации, это говорит об атмосфере, это говорит о на­шей встрече. Я полностью присоединяюсь к Перлзу и Гудмену в признании того факта, что эмоции в ког­нитивном смысле подвержены ошибкам; однако эмо­ции можно исправить, их можно культивировать и истончать. И прежде всего об эмоциях можно гово­рить как о признаках того, что есть.

Приведу следующий пример. Женщина, кото­рая была у меня в терапевтической группе, заговори­ла невнятно, почти бессвязно, и это сопровождалось разными вегетативными проявлениями, звукоподра­жаниями и косноязычием. Чем больше я старался ее понять, тем меньше понимал. Единственной инфор­мацией, за которую в этот момент я мог зацепиться, было мое переживание, которое мало-помалу прини­мало форму желания ее обнять (как я, наверное, пос­тупил бы, будь на ее месте ребенок) и одновременно —

79 Perls F., Hefferline R., Goodman P. Op. cit., p. 255-257.


146

Жан-Мари Робин

желания ее ударить. Когда я ей об этом сказал, она ус­покоилась и начала рассказывать о том, как плохо с ней обращались в детстве, чего никогда не упомина­ла прежде. Эта была смесь насилия и нежности. В эту сторону ее смутно подталкивала ее интенциональ-ность или интенциональность ситуации.

Наши рекомендации