Период ухаживания: изменение

Молодого взрослого

Когда молодой человек или юноша становится взрослым, он оказывается включенным в сложную сеть социальных связей, и это требует от него разнообразных способов поведения. Основная задача в это время — преуспеть в ухаживании. Успех здесь зависит от многих факторов:

умения приспособить свое поведение для объединения с людьми своего возраста,

достижения к этому времени соответствующего социального статуса,

приобретения независимости от своих родителей.

И кроме того, для молодых людей желательно общество достаточно стабильное, позволяющее им завершить процесс ухаживания. В этот период у молодого человека может возникнуть множество проблем, и квалифицированному психотерапевту вполне под силу разрешить некоторые из них.

Трудности, с которыми в этот период может столкнуться молодой человек, проявляются по-разному. Может появиться, например, озабоченность по поводу минимальных физических недостатков, неуклюжесть поведения, нарушение процессов мышления, страх открытого пространства, страх перед противоположным полом и другое. Эти трудности могут выполнять различные функции. Если молодой человек еще не освободился от своей родительской семьи, возникающие проблемы приводят к тому, что он терпит неудачи на работе и при

выборе партнера противоположного пола, что заставляет его снова вернуться в родительскую семью. (Этот аспект проблемы будет обсуждаться в главе 8.)

Иногда трудности связаны не с родительской семьей, а с общением со сверстниками. Вне зависимости от того, какую функцию выполняет проблема, цель психотерапии заключается в том, чтобы помочь молодому человеку пройти стадию ухаживания и вступить в брак. Это не означает, что каждый обязательно должен вступать в брак или что, если кто-то не вступает в брак, то это ненормально; но многие молодые люди, обращаясь за помощью к психотерапевту, имеют в виду именно эту цель.

Серия случаев, которую мы здесь вам предлагаем, должна проиллюстрировать подход Милтона Эриксо-на к разрешению некоторых проблем молодых людей, находящихся на этой стадии своего индивидуального развития. Молодых людей, которые обращаются за помощью в этот период, можно разделить на две группы. Первая группа — те, кто только начинает выпадать из нормального потока жизни, а вторая — те, кто уже стал периферической особью и без всякого сомнения представляет собой социального изгоя.

Независимо от того, к какой группе принадлежит молодой человек, Эриксон стремится вернуть его к работе и любви. Обычно он никогда не говорит с пациентами об их прошлом и не помогает им понять причину их затруднений. Его общий подход состоит в том, чтобы принимать способ поведения молодого человека, побуждая его вместе с тем к таким мыслям и действиям, которые могли бы привести к преображению. Конкретные приемы, используемые Эриксоном в каждом отдельном случае, крайне разнообразны, и это позволяет ему оставаться открытым по отношению к каждому новому пациенту, изобретая в каждом случае все новые способы вмешательства. В одном случае он может применить гипноз, чтобы сменить течение мыслей,

86

Милтпон Эриксон, Лжей. Хейли

в другом он может сосредоточиться на том, чтобы довести проблему до абсурда, и в третьем он может предписать пациенту совершение каких-то весьма специфических действий.

Однажды к нему обратился молодой человек, страдающий астмой. Он находился в сильной эмоциональной зависимости от своей матери. Эриксон рассказывает:

Этот бедный пациент был маменькиным сыночком, а она — милой мамой, которая может принести ему бутерброд, стакан воды, салфетку. Я настоял на том, чтобы молодой человек поступил на работу в банк (он совершенно не интересовался банковским делом). Затем я встречался с ним периодически: сначала — один раз в неделю, потом — раз в две недели, раз в три недели. Каждый раз я спрашивал его о какой-либо детали банковского дела, зная, что он может ответить на этот вопрос. Ему очень нравилось рассказывать мне об этом. Каждый раз, когда он делал на работе какую-нибудь ошибку, я интересовался той процедурой, с помощью которой ошибка была исправлена, но я никогда не спрашивал о том, как и почему была совершена ошибка. Как была исправлена ошибка? Как вел себя и что делал человек, который помогал тебе исправить ошибку?

Через некоторое время он стал относиться к банковскому делу прямо-таки с энтузиазмом, рассматривая его как очень приятный способ заработать деньги на обучение в колледже (до этого он в колледж не собирался). Свою астму он воспринимал теперь как недоразумение и всю энергию вкладывал в подготовку к учебе в колледже.

Работая с молодыми людьми, Эриксон обычно не истолковывал их страхи и не фиксировался на них. Он сосредотачивался на том, чтобы произвести преобразования и расширить мир молодого человека, а не

на том, чтобы дать ему знания о его недостатках. Подход Эриксона предполагает действия, влекущие за собой положительные изменения.

Чтобы преуспеть в работе и ухаживании, молодому человеку нужно быть относительно подвижным. Если кто-то не может перемещаться с места на место или входить в определенные здания, то он будет социально неполноценным в наше быстро меняющееся время. Похоже, что только для людей заселенное пространство можно определить как беспредельное.

Иногда страх находиться в определенной области пространства определяют как фобию, но Эриксону такое определение не нравилось. Например, рассказывая о молодом человеке, выполнявшем работу намного ниже своих способностей, передвигавшемся только по тихим улицам и неспособном посещать многие общественные места, Эриксон сказал:

Почему мы должны трактовать это как страх перед определенными районами и зданиями? В данном случае молодой человек последовательнейшим образом избегает женщин, и при такой матери он имеет причину поступать таким образом.

Я ничего не сказал ему о страхе, который он испытывает перед женщинами. Я проявил интерес к его телу и подробно обсудил с ним, какая квартира должна быть у мужчины с такой мускулатурой, силой и мозгом, какие у него. Он переехал на другую квартиру и стал жить отдельно от матери.

Мы обсуждали его бицепсы и другие мышцы, и он не мог не начать гордиться также и тем, что было между ними. По мере того как изменялся к лучшему его собственный образ, изменялось и его поведение. Зачем мне было ему говорить, что он боится женщин? Он больше их не боится. Он женился.

Вот еще один пример того, как Эриксон действовал в случае ограничения свободы передвижения клиента

88

в пространстве. Один молодой человек не мог переходить через дорогу, и это касалось только определенных улиц, и он также не мог входить в определенные здания без того, чтобы сразу вслед за этим не потерять сознания. В особенности это касалось одного ресторана, который мы назовем здесь «Голосистым Петухом». Он избегал и многого другого, включая женщин. Доктор Эриксон рассказывает:

Я пришел к выводу, что могу разрешить проблему этого молодого человека, связанную с посещением этого ресторана, и тем самым могу помочь ему преодолеть и другие страхи, особенно перед женщинами. Я спросил его, как бы ему понравилось посещение этого ресторана, и он ответил, что, как только он туда войдет, обязательно потеряет сознание. Затем я описал ему разные типы женщин: молодую наивную девушку, разведенную женщину, вдову, пожилую женщину. Они могли быть привлекательными и непривлекательными, и я спросил его о том, какая из этих женщин была бы для него наиболее неприятной. Он сказал, что о молодой наивной девушке не может быть и речи, но самое неприятное, что он мог бы себе вообразить, это обед с привлекательной разведенной женщиной.

Я сказал ему, чтобы он повел меня и мою жену в «Голосистого Петуха» пообедать, и предупредил его, что с нами будет кое-кто еще. Это может быть, сказал я ему, молодая девушка, разведенная женщина, вдова или пожилая женщина. Он должен заехать за мной во вторник в 7 часов. Я сказал, что машину поведу я, так как не хочу, чтобы он был за рулем в тот момент, когда он начнет терять сознание.

Он приехал в 7 часов, и я заставил его ждать в напряжении, пока этот «кое-кто еще» не прибыл. Конечно, я пригласил зайти к нам в 7.20 очень привлекательную молодую разведенную женщину. Она была из тех очаровательных людей, с которыми очень легко общаться, и когда она вошла, я попросил его пред-

89

ставиться. Он справился с этим, и я рассказал этой женщине о наших планах. «Этот молодой человек, — сказал я, — собирается пригласить нас пообедать в «Голосистом Петухе».

Мы сели в мою машину, доехали до ресторана, и я поставил машину на стоянку. Выходя из машины, я сказал молодому человеку: «Вот площадка, усыпанная гравием — довольно хорошее место, чтобы упасть и потерять сознание. Вы предпочитаете это место или найдете получше?» Он ответил: «Я боюсь, что это случится, как только мы подойдем к входной двери». Мы почти дошли до двери, когда я сказал: «Вот хорошая пешеходная дорожка, но если вы упадете здесь, то здорово расшибете голову. Может, все-таки там?» Постоянно заставляя его одно за другим отвергать мои предложения, я не давал ему возможности выбрать такое место, где бы ему захотелось упасть.

Он не упал в обморок. Он сказал: «Не могли бы мы занять столик, который стоит близко от двери?» Я ответил: «Мы сядем за тот столик, который выберу я». Мы прошли через весь зал в дальний угол, где было небольшое возвышение, на котором стоял столик. Разведенная женщина села рядом со мной и в ожидании официанта, она моя жена и я вели оживленный разговор, совершенно непонятный для молодого человека, при этом еще и смеясь от всей души. У этой женщины была степень магистра, и мы обсуждали вещи, определенно превышающие понимание этого молодого человека и звучавшие для него весьма загадочно.

Мы втроем чувствовали себя прекрасно, молодой человек же был явно не в своей тарелке, и с каждым моментом ему становилось все хуже и хуже. К нашему столику подошла официантка, и я вступил с ней в перебранку. Это была очень шумная ссора. В конце концов я потребовал хозяина ресторана, и, когда он подошел, я затеял ссору и с ним. Молодой человек был растерян до крайности. Ссора достигла своего

пика, когда я потребовал отвести меня на кухню. Когда мы там оказались, я объяснил ситуацию так, что я разыгрываю своего друга, и попросил их помочь. Официантка стала почти швырять блюда на стол.

Когда молодой человек поел, я попросил его, чтобы он доел все до конца, все кусочки до последнего. Ко мне присоединилась и разведенная женщина, комментируя это так: «Хорошо бы вам прибавить в весе».

Он пережил все это и отвез нас домой. Я слегка подтолкнул молодую женщину, и она сказала: «Вы знаете, у меня сейчас появилось настроение потанцевать». Молодой человек едва-едва умел танцевать, с трудом научившись этому в старших классах школы. И он пошел с ней на танцы...

На следующий вечер молодой человек пригласил своего друга пообедать в «Голосистом Петухе». После всего того, что уже с ним случилось, было нечего бояться, любой другой эпизод был бы наиприятнейшим облегчением. С этого момента у него исчез также страх перед определенными зданиями и улицами.

В этом случае подход Эриксона заключается в такой организации ситуации, что человек заходит туда, куда он боится зайти, но сопутствующих этому поведенческих реакций не возникает. Эриксон вовлечен в ситуацию и управляет ею, проводя психотерапию не в кабинете, а там, где возникает страх. Он заставил молодого человека пережить ситуацию, которую тот считал для себя невозможной.

В следующем случае Эриксон использует совершенно другой тип вмешательства. К нему обратился молодой человек, утверждающий, что у него есть только одна проблема. Он мог ездить только по определенным улицам, а пределы города покидать не мог. Как только он подъезжал к окраине, он начинал испытывать тошноту, затем следовала рвота, и он терял сознание. Если с ним были друзья, все равно повторялось то же самое. Если он продолжал ехать за город дальше, он

91

мог на мгновение очнуться, а затем снова терял сознание.

Эриксон попросил его подъехать в определенное место на окраине города, в три часа утра надев при этом лучшую одежду.

Это была безлюдная дорога, и вдоль нее тянулись довольно глубокие канавы. Подъезжая к границе города, молодой человек должен был свернуть на обочину, остановить машину, быстро выйти из нее, броситься в канаву и лежать там в течение 15 минут. Затем надо было вернуться в машину, проехать расстояние равное двум корпусам машины, и повторить эти действия. Повторяя это снова и снова, он должен был увеличивать дистанцию проезда до тех пор, пока он смог бы проезжать расстояние от одного телефонного столба до другого. Причем при малейшем проявлении какого-либо симптома, надо было останавливаться и бежать в канаву.

Молодой человек последовал указаниям Эриксона и выполнил эту процедуру, несмотря на внутренний протест. Потом он рассказывал: «Я проклинал вас за то, что вы заставляли меня делать столь идиотские вещи, и чем дальше я продвигался, тем сильнее во мне закипала ярость. В конце концов я бросил все это и просто поехал, наслаждаясь этим». С тех пор прошло уже 13 лет, но никаких проблем с вождением машины у этого человека не наблюдается.

Вне зависимости от того, использует Эриксон гипноз или нет, он обычно заставляет людей вести себя определенным образом. Многие психотерапевты предпочитают не давать советы клиентам и не предписывать им определенных действий. Так происходит, в частности, потому, что они боятся, что люди их не послушают. Эриксон же выработал много способов для того, чтобы убедить людей сделать то, что он им советует. Однажды, комментируя это, он сказал:

92

Пациенты обычно делают то, что я им говорю, и делают главным образом потому, что я ожидаю этого от них. Одна пациентка сказала мне: «Вы никогда не делали проблему из того, последую я вашему совету или нет. Вы просто ожидаете этого от меня и делаете это таким образом, что мне просто приходится выполнять. Когда я уклоняюсь и стараюсь избежать выполнения ваших указаний, я всегда хочу, чтобы вы заставили меня — но вы всегда прекращаете разговор на эту тему. Тогда я начинаю усиливать свои попытки заставить вас вынудить меня сделать это».

Вот видите, как устроены человеческие существа. Если вы станете лишать человека чего-то, он начнет настаивать на том, чтобы вы ему это дали. Когда я даю пациенту определенное указание, пациент чувствует, что я ему приказываю. И он хочет, чтобы я потерпел в этом поражение. Когда я перестаю приказывать, причем делаю это в правильно выбранный момент, он сам заменяет меня внутренне и начинает приказывать самому себе. Но, конечно, он не осознает, что заменил меня собой.

Такой подход Эриксона к направлению пациента учитывает, что, получая указания, пациент может стать зависимым от психотерапевта, но нельзя сказать, что он был бы этим очень озабочен. Если цель состоит в том, чтобы пациент установил адекватные эмоциональные связи с другими людьми, — при этом он станет независимым от психотерапевта. Следующий отрывок показывает применение Эриксоном указаний для решения очень трудной проблемы в очень короткое время.

Однажды к Эриксону обратилась девушка, которой недавно исполнился двадцать один год. Она хотела выйти замуж, иметь свой дом и детей, но она никогда не дружила ни с кем из юношей и чувствовала, что дело ее — безнадежное и она обречена остаться

93

старой девой. Она сказала: «Я считаю, что я слишком неполноценна, чтобы жить. У меня нет друзей, я одинока, и я слишком некрасива, чтобы выйти замуж. Я подумала, что, прежде чем покончить с собой, я могу сходить к психиатру. И я пришла к вам, а если через три месяца ничего не изменится, то я уже никуда не пойду».

Эта девушка работала секретаршей в строительной фирме, и ничего больше в ее жизни не было. С молодыми людьми она никогда не дружила. На работе один молодой человек всякий раз появлялся рядом с ней, когда она ходила к фонтанчику пить, но хотя она находила его привлекательным, а он оказывал ей явные знаки внимания, она не обращала на него никакого внимания и никогда с ним не разговаривала. Она жила одна, ее родителей уже не было в живых.

Девушка была хорошенькой, но она очень хорошо умела делать себя непривлекательной: ее волосы были секущимися и неровно подстриженными, кофта и юбка не соответствовали друг другу, на юбке была дырка, а туфли были запыленными. Как она считала, основным ее физическим недостатком была щель между передними зубами, и когда она говорила, то прикрывала рот рукой. Щель была не более трех миллиметров и не выглядела безобразной. Итак, эта девушка неуклонно скатывалась вниз, замышляла самоубийство, чувствовала себя совершенно беспомощной и сопротивлялась любым действиям, которые могли бы ей помочь достичь ею же поставленные цели: выйти замуж и иметь детей.

Эриксон справился с этой проблемой с помощью двух основных вмешательств. Он предложил девушке, раз уж она все равно катится по наклонной, испытать на этом пути последний всплеск жизни. Этим предполагалось, что она возьмет со своего счета в банке все деньги и потратит их на себя. А именно, она должна пойти в определенный магазин, где консультант помог бы ей выбрать подходящую одежду, и в определенную

94

парикмахерскую, где бы ей сделали красивую прическу. Девушка с готовностью приняла это предложение, собираясь сделать это не за тем, чтобы изменить и улучшить свою жизнь, а просто потому, что после этого хотела убить себя.

Затем Эриксон дал ей следующее задание. Дома, в ванной комнате, она должна была тренироваться, чтобы в итоге научиться плевать водой через щель между зубами на два метра, причем с большой точностью попадая в цель. Она сочла задание глупым, но эта абсурдность сама по себе привела к тому, что она, придя домой, начала добросовестно тренироваться. Когда девушка оделась как следует, стала выглядеть привлекательно и научилась плевать водой через щель между зубами достаточно метко, Эриксон дал ей следующее указание. Он предложил, чтобы в следующий понедельник она пошутила следующим образом: когда тот молодой человек приблизится к фонтанчику вместе с ней, она должна будет набрать полный рот воды и всю ее выпустить в него через щель между зубами. Затем она должна будет повернуться и бежать, но не просто бежать, а бежать прямо на него, а потом от него со всех ног до конца коридора.

Сначала девушка отвергла все это как нечто невозможное. Затем она стала воспринимать это как забавную, но грубую фантазию. Наконец, она решилась сделать это. Ведь она находилась в том настроении, которое нужно для последнего всплеска жизни. В понедельник она пришла на работу красиво одетой и причесанной. Она подошла к фонтанчику, и когда молодой человек приблизился, наполнила рот водой и плюнула в него. Молодой человек сказал что-то вроде: «Ах ты, маленькая чертовка!» Это рассмешило ее, и она побежала прямо на него. Он, к великому ее смущению, поймал ее, обнял и поцеловал. На следующий день девушка приближалась к фонтанчику с некоторой дрожью в коленках. Молодой человек выскочил из-за телефонной будки и выстрелил в нее из

95

водяного пистолетика. Потом они пошли вместе обедать.

Она вернулась к Эриксону и рассказала о том, что произошло. Она сказала также, что ее мнение о себе изменилось, и попросила его покритиковать ее. Он это сделал, указывая среди прочего на то, что она хорошо сотрудничала с ним, что раньше она одевалась плохо, а теперь одевается хорошо, и что раньше она думала, что имеет дефект зубов, вместо того чтобы думать об их дополнительном достоинстве. Через несколько месяцев она прислала Эриксону вырезку из газеты, где сообщалось о ее браке с тем молодым человеком. Через год она прислала фотографию их новорожденного сына.

Такой подход не вписывается в рамки традиционной психотерапии. Он не типичен ни для одной терапевтической школы, включая гипнотические. Но для Эриксона этот случай очень типичен, и я считаю, что данный подход развивался на базе его гипнотической ориентации. Точно так же, как гипнотизер обычно принимает сопротивление субъекта и даже поощряет его, Эриксон принимает тот способ, с помощью которого девушка взаимодействует с ним, и даже поощряет и развивает его, но разыгрывает это таким способом, что наступают изменения.

Девушка определяла себя как скатывающуюся вниз, приближающуюся к концу жизни. Эриксон принимает и даже одобряет это, добавляя только то, что как раз перед самым концом и случаются всплески жизни. Девушка была жестока к мужчинам и никогда не пыталась понравиться им. Эриксон принимает и такое поведение, организуя в соответствие с ним ситуацию у фонтана. Но последствия этой ситуации для девушки совершенно неожиданны! Приемы, с помощью которых он мотивирует ее сделать то, что он хочет, и с помощью которых он справляется с ее сопротивлением,

характерны именно для гипноза. Однако сюда также привнесен и социальный контекст: Эриксон организует ситуацию так, что девушка, следуя его указаниям, обнаруживает, что нечто происходит спонтанно в результате реакции на ситуацию кого-то другого.

Безусловно, здесь мы можем обнаружить и другие аспекты, свойственные исключительно Эриксону. Для него весьма типично преобразование симптома в достоинство, равно как и его постоянная готовность вмешаться, изменить что-то и тут же уйти со сцены так, чтобы пациент мог развиваться независимо от него. Он продолжит следить за процессом до тех пор, пока не уверится в устойчивости результата. Типично для Эрик-сона и использование всех доступных ресурсов, находящихся внутри социальной ситуации клиента: в терапевтическую ситуацию был включен не только парикмахер и модистка, но и тот единственный мужчина, которого девушка, имея вблизи себя, игнорировала.

Следующий пример иллюстрирует способ применения Эриксоном указаний для того, чтобы помочь молодой женщине достичь независимости от семьи и от него самого. В ходе психотерапии Эриксон помогает ей пройти через стадию ухаживания и заключения брака.

Эту девушку прислал ко мне врач из соседнего городка. Он предупредил меня о том, что мне, возможно, придется направить ее в психиатрическую больницу. Она страдала от множества страхов и была очень заторможенной. Страхи обострились в последние четыре года — с того момента, как она обручилась с молодым человеком, служившим в военно-воздушных силах.

Каждый год она откладывала свадьбу. Она соглашалась выйти за него замуж в июне, затем откладывала свадьбу до декабря. В декабре она снова откладывала ее до июня. За это время страхи усилились настолько, что она была вынуждена вести жизнь по-

97

чти инвалида. Она не могла ездить ни в автобусе, ни в поезде, не могла летать на самолете. Она не могла также пройти мимо вокзала, так как там есть поезда. Она не могла находиться вблизи от аэропорта. Она ненавидела машины, и ко мне приехала с матерью и тетей, которым с трудом удалось впихнуть ее в машину, чтобы привезти ко мне.

Эта девушка происходила из строгой испанской семьи. Она рассказала мне, что любит этого парня, который демобилизовался и живет сейчас в Северной Дакоте. Она хотела выйти за него замуж, но она боялась, боялась, боялась... Она показала мне его письма. Я попросил, чтобы этот парень написал мне и рассказал в письме о том, как он видит эту ситуацию. По его ответу я понял, что он действительно хочет на ней жениться.

Я подумал, что, если бы девушка избавилась от своих страхов, то жизнь ее сложилась бы хорошо, но я знал также, что на это потребуется время. Первое, что я сделал, это изъял ее из семьи, и она переехала в собственную квартиру. Бабушка запретила ей делать это, но каким-то образом получилось так, что она послушалась меня, а не бабушку.

Затем я сосредоточился на решении ее проблемы с путешествиями. Я сказал ей, что она должна поехать в автобусе, но при этом у нее должны быть закрыты глаза, и заходить в автобус она должна спиной вперед. Она сделала это. Я не знаю, что об этом подумали другие пассажиры: такая симпатичная девушка-испанка с закрытыми глазами, которая входит в автобус задом наперед. Она так растерялась от всего этого, что не осознала, как сама автобусом приехала в Феникс, где пришла навестить меня.

Обратно она ехала поездом. Кондуктору ее поведение не понравилось, но его замечания не расстроили ее, так как ехать на поезде было ужасно страшно. Впоследствии она стала ездить на автобусах и поездах, сидя на задних сидениях и глядя в окно.

4 М. Эриксон, Дж. Хейли

98

Милтон Эриксон, Джей УСейли

Когда очередь дошла до обсуждения секса, эта робкая и заторможенная девушка стала страдать от глухоты. Она просто становилась очень бледной и совершенно теряла слух или зрение. Но она хотела выйти замуж.

Я сказал ей, чтобы в следующий визит ко мне она принесла с собой шорты, причем самые короткие из того, что можно вообразить. Она сделала это. Тогда я поставил ее перед выбором: она должна была или прийти на следующий сеанс в этих шортах, или надеть их у меня в кабинете. Она выбрала первое: прийти в шортах. На этом сеансе я предполагал обсудить с ней вопросы секса для ее подготовки к браку; при этом я хотел, чтобы она меня слышала, и я сказал: «А теперь, когда я буду говорить о сексе, тебе придется меня послушать. В противном случае я заставлю тебя снять эти шорты, а затем надеть их в моем присутствии». И она внимательно слушала меня, когда я говорил о сексе, и никакой глухоты не появилось.

Когда она научилась путешествовать, носить шорты и разговаривать о сексе, я сказал ей, что раз она хочет выйти замуж, откладывать больше нельзя. Я сказал: «Сегодня первое июля. До семнадцатого числа этого месяца ты должна выйти замуж за своего парня. На поезде ты поедешь до Северной Дакоты, и навестишь там его и его семью. У тебя не так уж много времени, если свадьба состоится семнадцатого числа».

Она съездила в Северную Дакоту. Потом он приехал в ее город, и они поженились. Сейчас у них двое детей.

В некоторых случая подход Эриксона к страхам отличался прямотой и непосредственностью, и он прямо указывал человеку, что надо делать с его страхами. В других случаях его действия, направленные на изменения, отличались бережливостью и тонкостью. Пример такого, более тонкого, подхода мы сейчас и собираемся привести.

Гтратегии семейной терапии____________________________£9

Много лет назад у него была молодая пациентка, которая страдала от страха, делавшего сам процесс ухаживания невозможным. Как он рассказывал, двадцатитрехлетняя женщина находилась в ужасном состоянии и не могла работать. Постепенно она устранилась от всех контактов и осталась одна в своей комнате. Она ела только тогда, когда соседка по комнате уговаривала ее. Почти все время она рыдала и выражала желание умереть. Если ее спрашивали, в чем дело, она замыкалась в себе, молчала и оставалась без движения. Ее лечили несколько психиатров, но без видимого улучшения. О себе она по-прежнему ничего не говорила, и ее родные хотели госпитализировать ее. Эриксон решил использовать в данном случае гипноз, но так, чтобы она об этом не знала, так как другим психиатрам она оказала выраженное сопротивление.

От членов ее семьи и друзей Эриксон узнал, что в ее семье царили жесткие моральные правила. Ее мать умерла, когда ей было тринадцать лет. У нее была близкая подруга, и обе они влюбились в одного и того же мужчину. Подруга вышла замуж за этого мужчину, а вскоре умерла от пневмонии. Мужчина уехал, но через год вернулся, они случайно встретились и затем стали встречаться регулярно. Ее подруги по комнате рассказывали, что она была влюблена так сильно, что «просто летала». Однажды вечером она вернулась со свидания совершенно больная, ее тошнило, а ее платье было испачкано рвотными массами. Она сказала, что недостойна жить, а когда ее спросили, не обидел ли ее тот мужчина, ее снова начало рвать, и она сильно кричала. Когда ее друг попытался прикрикнуть на нее, у нее случился новый приступ рвоты, и она отказалась видеть его.

Этот мужчина рассказал психиатру, что в тот вечер они остановили машину и вышли полюбоваться закатом. Их разговор постепенно становился серьезным. Он сказал ей о том, что любит ее и хочет жениться на

too

ней. Раньше он не говорил ей этого потому, что она дружила с его покойной женой. Казалось, она разделяет его чувства, но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она резко оттолкнула его и ее начало рвать. Она истерически кричала, и можно было разобрать слова: «Грязный, отвратительный, низкий». Не разрешив ему отвести себя домой, она заявила, что они никогда больше не должны видеться, и убежала прочь.

Эриксон попросил соседку этой девушки по комнате помочь ему и сказать девушке, что она, соседка, ходит на гипноз, попросив ее пойти на сеанс в качестве сопровождающей. Пациентка согласилась, проявляя при этом крайнее безразличие. Эриксон посадил обеих девушек в соседние кресла и начал гипнотизировать соседку пациентки с помощью длинных и скучных внушений. Вскоре у нее возникло прекрасное состояние транса, которое могло послужить великолепной моделью для пациентки. Эриксон рассказывал:

Наводя транс, я делал соседке внушения таким образом, чтобы пациентка воспринимала их на подпоро-говом уровне, как направленные на себя. Допустим, я мог говорить соседке, что она начинает делать более глубокие вдохи и выдохи, но при этом ритм внушения совпадал с ритмом дыхания пациентки. Повторяя это действие тщательно и многократно, я в конце концов увидел, что любое внушение, которое я делаю соседке, также автоматически выполняется и пациенткой. Кроме того, я внушил соседке, чтобы она положила руку на бедро и оставила ее там, потому что у пациентки рука уже лежала на бедре. Таким образом, я постепенно идентифицировал пациентку с соседкой для того, чтобы мои указания выполнялись пациенткой. Постепенно я приобрел возможность делать внушения якобы соседке, глядя прямо на пациентку. Так я смог создать у пациентки импульс к реагированию, как это бывает, когда кто-то смотрит на человека, адресуя свой вопрос или замечание не ему, а кому-то другому.

101

Через полтора часа пациентка находилась в глубоком трансе. Для того чтобы укрепить сотрудничество и увериться в возможности дальнейшего применения гипноза, я сказал ей очень мягко, что она находится в гипнотическом трансе, и заверил ее, что я не сделаю ничего такого, чего бы она сама не пожелала. Затем я сказал ей, что она может прервать транс в том случае, если я ее чем-то задену, а потом я сказал ей, чтобы она продолжала крепко спать в течение неопределенного времени, слушая и выполняя только отчетливые команды, которые я буду ей давать. Таким образом, я вызвал у нее ободряющее, но и иллюзорное ощущение того, что ей предоставлен выбор. Я позаботился о том, чтобы она была настроена ко мне положительно, а затем подстраховался на будущее. Все это предисловие отняло довольно много времени, но это было жизненно необходимо для обеспечения и облегчения будущей работы.

И наконец, я сделал усиленное внушение о том, что следует «полностью и накрепко забыть некоторые вещи», тщательно избегая уточнений, что же именно должно быть забыто. Процесс исследования, который ей предстоял, был облегчен с помощью такого разрешения подавлять наиболее болезненные переживания, поскольку подобное указание автоматически применяется к наиболее тревожным и неприятным переживаниям.

Затем я постепенно дезориентировал ее во времени и пространстве, а потом сориентировал так, чтобы она почувствовала себя в нечетко определенном интервале времени, соответствовавшем периоду ее детства где-то от 10 до 13 лет. Этот период был выбран потому, что он предшествовал смерти матери, а также включал в себя начало менструального цикла и, следовательно, был критическим для ее эмоциональной жизни и психосексуального развития. Я ни разу не попросил ее точно назвать или определить возраст, до которого она регрессировала в трансе. Благодаря тому что ей было разрешено не вдаваться в конкретные детали,

102

она смогла сделать нечто гораздо более важное, а именно рассказать о том, что вообще означали для нее переживания тех лет.

Наблюдая за позой, движениями и речью пациентки, можно было сделать вывод, что она регрессировала к детскому уровню поведения. И тогда я сказал ей очень тепло: «Сейчас тебе известно очень многое, и ты никогда этого не забудешь, даже когда будешь совсем взрослой, и ты расскажешь мне о том, что знаешь, после того как я тебе скажу, что я имел в виду». Эти указания я повторял ей снова и снова, уговаривая пациентку последовать им, понять их до конца и приготовиться выполнить их полностью. Я продолжал делать это до тех пор, пока она не показала мне своим поведением: «Ну, чего вы еще ждете? Я готова».

Я попросил рассказать мне все, что она знает о сексе, особенно в связи с начавшимися менструациями, в том периоде ее жизни, до которого она регрессировала в трансе и который я счел целесообразным не определять точно. Пациентка выглядела несколько испуганной, а затем очень напряженной, и по-детски начала говорить несвязанными предложениями и отдельными словами. Она говорила о половой жизни, хотя, давая ей указания, я делал упор не на сексе, а на менструации.

«Моя мать рассказала мне об этом все. Это мерзко. Девочки не должны позволять мальчикам делать это с ними. Никогда. Это нехорошо. Хорошие девочки никогда этого не делают. Плохие девочки отвратительны. Я не буду делать этого. Ты не должна позволять им дотрагиваться до тебя. От этого тебе станет мерзко. Ты не должна прикасаться к себе. Отвратительно. Мерзко. Мать сказала мне: «Никогда, никогда, никогда», — и я этого не делала. Должна быть осторожной. Должна быть хорошей. Если не буду осторожной, то может случиться ужасное. Тогда ты ничего не сможешь сделать. Будет слишком поздно.

ЮЗ

Я сделаю так, как скажет мама. Если я так не сделаю, она не будет меня любить».

Пока она говорила, я никоим образом не пытался прервать ее, но когда она закончила, я спросил ее: «Зачем же мать говорила тебе все это?» «Чтобы я всегда была хорошей девочкой», — таков был простой, честный детский ответ.

Моя стратегия состояла в том, чтобы создать точку зрения, почти идентичную точке зрения ее матери. Мне было необходимо отождествиться с ее матерью полностью. Но в самом конце я осмелился сделать некоторую оговорку. Итак, я начал с того, что непосредственно и с полным сочувствием поддержал пациентку: «Конечно, ты всегда будешь хорошей девочкой». Затем с жестких, косных и запрещающих позиций матери (которые реконструировались по словам и стилю поведения пациентки) я внимательно рассмотрел каждое утверждение, приписываемое матери, используя те же самые слова, и честно одобрил их. Я уговаривал ее порадоваться тому, что ее мать уже рассказала ей все то, что каждая мать должна рассказать своей маленькой девочке. И наконец, я дал ей указание «помнить о том, что ты все это мне рассказала, поскольку я собираюсь заставить тебя рассказать мне это еще когда-нибудь».

Постепенно и систематически я снова ориентировал ее во времени, восстанавливая первоначальное гипнотическое состояние. Указание «забыть многие вещи» все еще действовало, и амнезия на состояние регрессии продолжалась. Пробудившись, пациентка не проявила никаких признаков осознания того, что она была в трансе. Она пожаловалась на усталость, и мимоходом заметила, что, возможно, гипноз мог бы ей помочь, поскольку помогает ее подруге. Действуя целенаправленно, я никак не отреагировал на это замечание. Вместо этого я сказал резко: «Расскажите мне, пожалуйста, все, что говорила вам мать о сексе, когда вы были маленькой девочкой».

104

Проявляя некоторое колебание и сопротивление, пациентка в конце концов начала рассказывать тихим голосом с некоторым жеманством, в сущности, ту же самую историю, которую она рассказывала в регрессивном трансе. Но сейчас она использовала высокопарные слова, строила предло<