Подсудимого котолынова ивана ивановича

Председатель: Подсудимый КОТОЛЫНОВ, признаете себя винов­ным в предъявленных обвинениях?

Котолынов: Нет, не по всем пунктам.

Председатель: По каким пунктам признаете себя виновным.

Котолынов: В принадлежности к зиновьевской к/р. организации — я признаю себя виновным, в остальном не признаю.

Председатель: В принадлежности к организации в качестве рядо­вого члена организации и в качестве одного из руководителей органи­зации?

Котолынов: Работая по комсомольской линии, я продолжал оста­ваться также руководителем и до последнего конца. В состав ленин­градского центра я не входил и о существовании такого центра я совер­шенно не знал.

Председатель: В показании от 13 декабря, на вопрос — кто стоял у руководства ленинградской к/р. организации, Вы даете ответ так: что руководителями организации являются РУМЯНЦЕВ, ЛЕВИН, МАН­ДЕЛЬШТАМ, ТОЛМАЗОВ и я — КОТОЛЫНОВ, вокруг этих людей и объединялись члены организации.

Котолынов: Это показание я подтверждаю.

Председатель: Как были распределены обязанности среди руковод­ства в этом составе?

Котолынов: Распределения обязанностей не было, поддерживали между собой связь, с кем я поддерживал — я сказал.

Председатель: Вот Вы назвали пять фамилий — кто был главным

руководителем?

Котолынов: Из этих перечисленных товарищей, я встречался не со всеми последний год, а только с РУМЯНЦЕВЫМ и МАНДЕЛЬШТАМ. Председатель: Кто РУМЯНЦЕВ или МАНДЕЛЬШТАМ являлся ру­ководителем?

Котолынов: Я совсем не знаю, об этом разговора не было. Председатель: Как же Вас понять, что же все пятеро были руково­дителями организации?

Котолынов: Это остались какие то пережитки бывшей зиновьевской оппозиции. В свое время эти люди...

Председатель: Я не говорю о периоде 1927 г., а о периоде 1934 г.

Котолынов: Я поддерживал в этот период связь только с РУМЯН­ЦЕВЫМ.

Председатель: Имея какие цели?

Котолынов: Это были пережитки старых традиционных связей. Председатель: Вы принадлежали к к/р. организации в Ленинграде. Какая-то организация существовала, не просто пережитки прошлого, а организация, и во главе было же какое то руководство?

Котолынов: Дело в том, что XV-й съезд ВКП(б) принял решение о роспуске фракций и группировок, в противном случае, это будет счи­таться контрреволюционной организацией. Говорилось о роспуске зи­новьевской фракции, но она распущена не была и продолжала сущест­вовать, влача жалкое существование. Оно продолжала существовать, т. к. люди между собой встречались, обменивались политическими информациями, велись разговоры. Я лично поддерживал связь с быв. зи­новьевской оппозицией после XV-го съезда.

Председатель: Какие ставила перед собой задачи организация, в ко­торой Вы принимали участие, в качестве одного из руководителей, в частности, какие были поставлены цели в 1934 г.?

Котолынов: Четко и ясно ничего не формулировалось. Я лично под­держивал связь с РУМЯНЦЕВЫМ, МАНДЕЛЬШТАМОМ. В разгово­рах шла речь о привлечении бывших оппозиционеров к партийной ра­боте. Кроме партийных решений, речь шла и об отдельных политичес­ких фактах, новых информациях. Никакой четкой формулировки не было и я не в курсе.

Председатель: Как понять Ваши слова, что Вы считаете себя винов­ным только в том, что принадлежали к к/р. организации?

Котолынов: После XV-го съезда я должен был порвать старые тра­диционные товарищеские связи. Я часть связей порвал, а часть товари­щеских связей остались, которые фактически, были так перепутаны, что трудно было понять, где оппозиционная связь, где товарищеская. Вот в этом я виноват. Потому что, по существу, влившись в партию, зиновьевцы продолжали связь и фактически продолжала существовать организация зиновьевцев.

Председатель: Вы считаете, что Вы тоже несли политическую и мо­ральную ответственность за убийство т. КИРОВА?

Котолынов: Мне часто задавали этот вопрос, и я подчеркивал, что политических взглядов и настроений Николаева — я совершенно не знал, т. к. из моего поля зрения НИКОЛАЕВ выпал с 1924 года и я с ним не встречался, политических разговоров не вел и не был в курсе — принадлежал ли он к зиновьевской оппозиции, продолжал ли участво­вать в бывшей оппозиции — мне это совершенно неизвестно. Но раз я узнал, что НИКОЛАЕВ принадлежал к бывшей к/р. зиновьевской ор­ганизации, я должен, раз я сказал «а», значит должен сказать «б», я го­ворил о настроениях этой организации, говорил, что эти озлобленные настроения против партийного руководства, могли среди отдельных го­рячих голов, породить террористические настроения. Я говорил, что к/р. организация зиновьевцев ответственна за эти настроения, которые могли, еще раз повторяю, в отдельно горячих головах, породить терро­ристические настроения, независимо от того, что будь это НИКОЛА­ЕВ, СИДОРОВ или ПЕТРОВ и зиновьевцы обязаны взять ответствен­ность за эти настроения.

Председатель: Кто создавал эти настроения?

Котолынов: Конечно, эти настроения создавались руководителями и поддерживались членами организации.

Председатель: Какими руководителями?

Котолынов: С момента существования к/р. организации руководи­телями были КАМЕНЕВ, ЗИНОВЬЕВ, БАКАЕВ и др.

Председатель: Кто этим делом занимался в Ленинграде?

Котолынов: Не помню, но среди бывших оппозиционеров такие выпады, против руководителей партийного руководства, имели место сплошь и рядом.

Подстрекательства не было, но озлобленность настроений, которая имела место среди быв. оппозиционеров, могла отдельные горячие го­ловы привести к террористическим настроениям.

Председатель: Кто это настроения создавал? Вы сказали, что к ру­ководству ленинградской организации принадлежало 6-ть человек, в том числе назвали себя. Так кто же из этих 6-ти человек развивал эти террористические настроения?

Котолынов: Специально эти террористические настроения не созда­вались, но они могли являться объективным следствием самого факта продолжения существования контрреволюционной зиновьевской орга­низации.

Председатель: Вы же говорите, «нами создавались такие настрое­ния», и под «нами» подразумевается руководство.

Котолынов: Под «нами» я подразумеваю вообще бывших оппозици­онеров.

Председатель: Вы же говорите, что во главе ленинградской органи­зации стояло 6-ть человек и перечисляете их. Выходит, что эта руково­дящая группа, этот ленинградский центр развивал эти террористичес­кие настроения?

Котолынов: Под «нами» я имел ввиду бывших оппозиционеров.

Председатель: В Ваших показаниях Вы заявляете, что руководство ленинградской группой, руководство московского центра — ЗИНОВЬ­ЕВ, КАМЕНЕВ, ЕВДОКИМОВ, БАКАЕВ, ХАРИТОНОВ и т. д.; когда Вы это показывали, что:

«В свое время руководители нашей организации — ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ, ЕВДОКИМОВ, БАКАЕВ и ХАРИТОНОВ систематически воспитывали в среде зиновьевской молодежи резко враждебное отно­шение к руководителям ВКП(б) и особенно к т. Сталину. Нам посто­янно говорилось, что Сталин является основным виновником пораже­ния ЗИНОВЬЕВА и отстранения его от руководящей работы в партии, при этом пускались в ход различные провокационные измышления по поводу, якобы, личных мотивов отстранения от работы ЗИНОВЬЕ­ВА — Сталиным».

Вы подтверждаете это?

Котолынов: Да, это имело место.

Председатель: «От ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА, ЕВДОКИМОВА, ХАРИТОНОВА, я лично неоднократно слышал такие разговоры по ад­ресу т. Сталина — „лучше бы его не было". Сталина называли Бонапар­том, опирающимся на насилие над партией». Подтверждаете это?

Котолынов: Да.

Председатель: «Воспитанные таким образом члены к/р. организа­ции не только сохранили эти враждебные отношения к т. Сталину, но мы, встречаясь один с другим, обменивались этими к/р. настроениями и, таким образом, продолжали их культивировать и распространять». Подтверждаете это Ваше показание?

Котолынов: Подтверждаю.

Председатель: Вы помните очную ставку между Вами и НИКОЛА­ЕВЫМ по поводу разговора о совершении террористического акта над КИРОВЫМ. Вы сегодня в каком настроении: будете подтверждать или

отрицать?

Котолынов: Это зависит не от моего настроения. Мои показания обу­словлены не настроением, а тем, что было и чего не было. То, что было я могу сказать; чего не было — я категорически буду отрицать по прежнему.

Председатель: Но Вы же подтвердили 6-ть вариантов ваших показа­ний, что руководители московской и ленинградской организации сис­тематически проводили мысли, которые создавали террористические настроения у Ваших единомышленников, и НИКОЛАЕВ говорит, что в результате разговоров с Вами у него тоже появились террористические настроения.

Котолынов: Это не правда, что в результате разговора со мной, по­тому что я не виделся с ним с 1924 года, если не считать мимолетную встречу летом 1932 года или 1933 г. в столовой.

Председатель: Подсудимый НИКОЛАЕВ, что Вы скажете в отноше­нии слов КОТОЛЫНОВА о том, что он с Вами не виделся в последнее время и не имел разговоров террористического характера. Как было на самом деле?

Николаев: КОТОЛЫНОВ меня возможно не узнает и забыл с 1924 года, в то время как я был связан с АНТОНОВЫМ до последних дней. Мы с ним встречи с 1934 году опять возобновили. Знаю КОТО­ЛЫНОВА с 1923 г. Из бесед с ШАТСКИМ я узнал, что вокруг КОТОЛЫНОВА группируются старые комсомольцы-оппозиционеры, и когда ШАТСКИЙ сделал мне предложение вступить в организацию, поговорить с группой КОТОЛЫНОВА, то я прежде всего обратился к КОТОЛЫНОВУ, затем вел разговоры с отдельными товарищами. КОТОЛЫНОВ являлся, безусловно, нашим руководителем, руководите­лем нашей группы. О террористических настроениях против руководи­телей партии, советской власти, в частности, против СТАЛИНА — мы с ним при встрече в сентябре-октябре говорили.

КОТОЛЫНОВ признает моральную и политическую ответствен­ность. Я совершил прямое поручение, но нельзя считать, что я был ру­ководителем террористической группы, а он признает только вину, что он состоял членом этой организации. Здесь нужно начать со встречи с ШАТСКИМ. Он знал, какие настроения у группы, у самой организа­ции бывших оппозиционеров, еще с того момента 1933—34 гг., когда происходила партийная чистка, когда происходил 17-й партсъезд. Все ожидали полного разгрома рядов оппозиции, поэтому оппозиция ста­ралась принять более решительные шаги, сколотить свои ряды в Моск­ве и Ленинграде и действовать путем насильственных методов защиты своих интересов, и путем организации террористических актов. КОТОЛЫНОВ являлся одним из противников разгрома ленинградской оппо­зиции, и с ним мы договорились сделать покушение. Мы обсудили письмо, с целым рядом вопросов текущей политики, письмо на имя ЦК партии, и договорились о ноябрьской встрече у Индустриального Ин­ститута. Он перед праздниками давал согласие на терракт. Была прове­дена слежка одной группой и другой возле квартиры КИРОВА, но т. к. у нас не состоялось покушение 4 ноября, то перед праздником он еще раз проверял готовность и дал санкцию на то, чтобы в ближайший мо­мент совершить это дело.

Котолынов: Позвольте мне сказать.

Председатель: Пожалуйста.

Котолынов: Как и всякое ложное показание имеет внутреннее про­тиворечие, так и показание НИКОЛАЕВА. Он говорит, что лично виделся со мной и заявляет, что КОТОЛЫНОВ не мог не знать через дру­гих товарищей, которым было известно о его настроениях. Нужно пря­мо сказать, с 1923 по 1933 год виделся ты с КОТОЛЫНОВЫМ или нет? Ответь четко и прямо.

Председатель: Вы говорите суду и не обращайтесь к НИКОЛАЕВУ.

Котолынов: НИКОЛАЕВ утверждает, что будто я его вовлек в к/р. организацию и в то же время говорит, что до этого была встреча с ШАТСКИМ, который вовлек его в организацию. Встреча ШАХСКОГО предшествовала встрече с КОТОЛЫНОВЫМ, и кто вовлек в организа­цию, если этой встрече предшествовала встреча с ШАТСКИМ. Значит вовлек ШАТСКИЙ и нечего впутывать КОТОЛЫНОВА. Он утвержда­ет, что встреча в сентябре 1934 г. была с КОТОЛЫНОВЫМ, но в своих показаниях он утверждает, что еще летом 1934 года он встречался с ШАТСКИМ, возле квартиры КИРОВА. Возникает вопрос, что они де­лали у квартиры КИРОВА летом 1934 г. Если Вы собирались террорис­тический акт делать, то зачем Вам встреча в сентябре, когда Вы летом ходили около квартиры т. КИРОВА. Вот эти внутренние противоречия разоблачают ложные показания НИКОЛАЕВА. У меня есть еще целый ряд моментов, которыми он разоблачит себя. Пусть он скажет твердо — где была встреча с КОТОЛЫНОВЫМ, он говорит в Индустриальном Ленинградском институте, пусть скажет, где и как была организована встреча. Я берусь разбить в дым эти показания.

Председатель: Вы не отрицаете, что ШАТСКИЙ и породил терро­ристические настроения?

Котолынов: Я отрицаю, что. эти террористические настроения бы­ли. Но те настроения, которые имели место в к/р. зиновьевской орга­низации — они могли в отдельных горячих головах породить такие на­строения.

Председатель: Вы получили какие нибудь деньги в сентябре или ок­тябре 1934 г. от НИКОЛАЕВА? .

Котолынов: Абсолютно никаких. Это исключительная клевета. Председатель: Вы отрицаете разговор с НИКОЛАЕВЫМ о посеще­нии консульства?

Котолынов: Я совершенно отрицаю, т. к. НИКОЛАЕВА не встречал в 1934 г. Категорически отрицаю, потому, что этого не было.

Председатель: С АНТОНОВЫМ встречались в сентябре или октяб­ре мес.?

Котолынов: С АНТОНОВЫМ встречались, потому что находились

в одном помещении.

Председатель: Говорили Вы с АНТОНОВЫМ, что готовите особое

выступление против КИРОВА?

Котолынов: Никогда этого не говорил.

Председатель: Подсудимый АНТОНОВ, что Вы скажете?

Антонов: У нас в конце октября была встреча с КОТОЛЫНОВЫМ в коридоре, как раз, где занимается наш факультет, я был в первом этаже, но ниже, в третьем этаже у нас там зашел разговор и КОТОЛЫ­НОВ меня предупредил в отношении НАДЕЛЯ и СЕВЕРОВА, я уже говорил с какой точки зрения.

Председатель: Подсудимый КОТОЛЫНОВ, был такой разговор с АНТОНОВЫМ?

Котолынов: Да, был такой разговор.

Антонов: Он говорил мне об озлобленных террористических на­строениях НИКОЛАЕВА.

Котолынов: Не было этого разговора.

Антонов: Теперь дальше. КОТОЛЫНОВ говорил о намечающемся решительном мероприятии по отношению к руководителям партии.

Председатель: Был такой разговор?

Котолынов: Не было такого разговора.

Антонов: И потом КОТОЛЫНОВ мне сказал, о том, что он является представителем центра, куда входит еще целый ряд товарищей, которых я перечислил. И дальше он мне говорил относительно состава москов­ского центра.

Председатель: Был разговор о составе московского центра?

Котолынов: Не было такого разговора.

Председатель: О ленинградском центре был разговор?

Котолынов: Не было такого разговора.

Председатель: Пожалуйста, АНТОНОВ.

Антонов: Я перечислил основные моменты разговора. Он гово­рил, что намечается решительное мероприятие против руководства партии...

Председатель: Персонально против КИРОВА?

Антонов: Можно было подразумевать и СТАЛИНА и КАГАНОВИ­ЧА и КИРОВА,

Председатель: Не было такого разговора?

Котолынов: Не было совершенно.

Председатель: И НИКОЛАЕВ и АНТОНОВ выдумывают?

Котолынов: Это бесспорно.

Николаев: Я хочу добавить.

Председатель: Пожалуйста.

Николаев: Не случайно была встреча с ШАТСКИМ. Я с ШАТ­СКИМ встретился в марте; он всегда мне говорил о необходимости восстановления связи с бывшими товарищами по оппозиции. А при встрече с ШАТСКИМ у квартиры он мне указал (если это ложь, то тогда РУМЯНЦЕВ не сидел бы на скамье подсудимых) о том, что груп­па во главе с ШАТСКИМ, РУМЯНЦЕВЫМ и еще кажется ПОПО­ВЫМ связана с организацией, с ленинградским центром — с Ваней КОТОЛЫНОВЫМ и ведет наблюдение за КИРОВЫМ. В это время проезжала машина с ЧУДОВЫМ и он сказал, что ЧУДОВ не подходя­щая кандидатура и, что надо совершить террористический акт над СТАЛИНЫМ. Дальше он рекомендовал встретиться с тобой (КОТОЛЫНОВЫМ), чтобы договориться о подкреплении группы, во главе которой ты стоял.

Вследствие переговоров и встреч, которые были в октябре м-це, ко­гда я его встретил опять у квартиры КИРОВА, — я не подошел к нему, а сам усилил наблюдения за Смольным.

Это все случайно? Случайно этого никогда не бывает, в индивиду­альном порядке не совершается. Тут была организованная слежка, и задания, и руководство, и договоренность.

Теперь о встречах. Придется, как видно, свидетелей представить. В 1934 году ты не видеть меня не мог: живешь ты в одном районе со мной и чуть что сейчас же летишь в Райком. Когда я работал там, ты к нам приходил и тогда мы часто беседовали, мы были недовольны и го­ворили об этом и я считал тебя своим руководителем.

Котолынов: А какие разговоры были в 1931 году политические?

Николаев: Недовольство работой, учебой, так же был недоволен ра­ботой партийных организаций и комсомольских организаций...

Председатель: Вы уточните Ваши показания, НИКОЛАЕВ, если по­мните: когда, где Вы встречались в 1934 году с КОТОЛЫНОВЫМ, ка­кие задания давал КОТОЛЫНОВ?

Николаев: Две встречи были при техникуме и другие в Индустри­альном Институте, наверху, где правление.

Котолынов: В каком помещении?

Николаев: На левой стороне. Две беседы были в Индустриальном Институте.

Председатель: Я Вас спрашиваю можете ли Вы, НИКОЛАЕВ, точно вспомнить — в каком месяце, какого числа, на какой территории были встречи с КОТОЛЫНОВЫМ, где развивался вопрос о терроре?

Николаев: Последняя была в 4 часа в здании Института, на левой стороне. Это было 4 или 2 ноября.

Председатель: Какой разговор был?

Николаев: Об оказании помощи при слежке перед празднеством. Это уже последний разговор был: у нас все было подготовлено, только он проверил еще раз мою решительность, мою готовность. Затем я рассказал о том, что слежку производил от квартиры до Смольного.

Председатель: Скажите, пожалуйста, подсудимый КОТОЛЫНОВ, как понять Ваше показание следующего характера:

«Политическую и моральную ответственность за убийство т. КИРО­ВА НИКОЛАЕВЫМ несет наша организация под влиянием которой воспитывался НИКОЛАЕВ в атмосфере озлобленного отношения к ру­ководителям ВКП(б)».

Подтверждаете это показание?

Котолынов: Я могу ответить...

Председатель: Вы подтверждаете или не подтверждаете?

Котолынов: Лучше не подтвердить.

Председатель: Что значит лучше? Вы подтверждаете или не под­тверждаете?

Котолынов: Не подтверждаю.

Председатель: Почему же Вы писали это показание?

Котолынов: Эти показания даны на основе утверждения следствия о том, что НИКОЛАЕВ состоял членом нашей организации.

Председатель: Это Ваши показания или следователя?

Котолынов: Мои показания,

Председатель: Вы показывали или не показывали полчаса тому на­зад о том, что Ваша организация — и московская и ленинградская вся­чески развивала мысли, которые могли вызвать у некоторых горячих голов террористические настроения?

Котолынов: Подтверждаю.

Председатель: Следовательно, если кто-нибудь из Вашей организации сделал террористический акт, это соответствует Вашим показаниям?

Котолынов: Соответствует. Но я хочу уточнить...

Председатель: Причем тут — уточнить, когда тут ясно написано: «Политическую и моральную ответственность за убийство т. КИРО­ВА НИКОЛАЕВЫМ несет наша организация, под влиянием которой воспитывался НИКОЛАЕВ в атмосфере озлобленного отношения к ру­ководителям ВКП(б)».

Котолынов: Я подчеркиваю, что я дал эти показания доверяя след­ствию в том, что он состоит членом нашей организации.

Председатель: Доверили следствию? Вас допрашивал следователь, или Вы его допрашивали?

Котолынов: Я писал потому, что мне заявили, что он состоял чле­ном организации. Иначе мне следствие говорило, что «ты не разору­жился», но так как я решил разоружиться до конца...

Председатель: Почему Вы револьвер держали при себе?

Котолынов: Мне был подарен.

Председатель: Для чего?

Котолынов: Для самоохраны.

Председатель: От террористов, от кого?

Котолынов: Просто так.

Председатель: Вы были членом террористической организации, у Вас был револьвер без разрешения. В кого Вы хотели стрелять?

Котолынов: Ни в кого.

Председатель: А для чего держали его?

Котолынов: Револьвер был мне подарен, на него имелось разреше­ние, которое было просрочено.

Председатель: Когда разрешение было получено?

Котолынов: Я не помню, но летом, уезжая в совхоз, я разговаривал о возобновлении разрешения, мне помогал РУМЯНЦЕВ, партийным комитетом была дана характеристика, которая находится в моем деле, на получение разрешения на револьвер.

Председатель: В показаниях имеется: «постепенно в наших рядах на­растали крайние настроения»... Подтверждаете Вы это показание?

Котолынов: Я уже говорил о тех настроениях, которые имелись в

к/р. организации.

Председатель: Кто создавал такие настроения. Такую атмосферу?

Котолынов: Такая атмосфера была создана руководителями зиновьевской к/р. организации — ЗИНОВЬЕВЫМ, КАМЕНЕВЫМ, БА­КАЕВЫМ и др.

Председатель: У Вас в Ленинграде было совершено убийство тов. КИРОВА членом вашей же к/р. организации НИКОЛАЕВЫМ. Кто эту атмосферу создавал в Ленинграде? Вы назвали руководителей, но кто же из них занимался этими террористическими разговорами, Вы, РУ­МЯНЦЕВ, ЛЕВИН или еще кто?

Котолынов: Террористическими настроениями никто не занимался, но злобные разговори и выпады против партийного руководства были.

Председатель: Вы занимались подстрекательством к убийству тов. КИРОВА или РУМЯНЦЕВ?

Котолынов: У РУМЯНЦЕВА не было террористических настро­ений, не помню.

Председатель: А какого характера были выпады?

Котолынов: В 1932 году имелись такие разговоры, что СТАЛИН Бо­напарт, что не видно выхода, что и может довести страну до войны, чтобы пролетарское государство погибло в борьбе с капиталом.

Председатель: Это не соответствует содержанию Вашего показания, что атмосфера злобы и ненависти, является подстрекательством к самым крайним формам борьбы против вождей и партии. Правильно это Ваше, показание или неправильно?

Котолынов: Правильно.