Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей

Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей

Повесть

Глава III. ЗАДАЧА

Признаюсь, что при этих словах мороз пробежал у меня по коже. Судя потому, как дрожал голос у доктора, он сам был глубоко взволнован своимрассказом. Холмс подался всем телом вперед, и в глазах у него вспыхнулисухие, колючие искорки - верный признак проснувшегося интереса. - Вы сами их видели? - Точно так же, как вижу вас. - И ничего об этом не сказали! - А зачем? - Неужели, кроме вас, их никто не видел? - Они были шагах в тридцати от тела, и на них, вероятно, просто необратили внимания. Я бы сам ничего не заметил, если б не вспомнил легенду. - На болотах, должно быть, много овчарок? - Разумеется. Но это была не овчарка. - Вы говорите, что следы очень большие? - Огромные. - Но к телу сэра Чарльза они не приближали? - Нет. - Какая тогда стояла погода? - Сырая, холодная. - Но дождя не было? - Нет. - А что представляет собой эта аллея? - По бокам высокая зеленая изгородь из тесно сросшихся старых тисов.Посередине - дорожка футов восьми в ширину. - А между кустарником и дорожкой есть что-нибудь? - Да, по обе стороны идет полоска дерна около шести футов в ширину. - Если я правильно вас понял, в аллее есть калитка? - Да, и эта калитка ведет на болота. - А других выходов туда нет? - Нет. - Следовательно, в тисовую аллею можно попасть или прямо из дома, иличерез калитку, которая ведет на болота? - Есть еще один выход - через беседку в дальнем конце. - Сэр Чарльз дошел туда? - Нет, он лежал шагах в пятидесяти от нее. - Теперь, доктор Мортимер, будьте добры ответить мне на один оченьважный вопрос: замеченные вами следы были не на траве, а на дорожке? - На траве следов обычно не видно. - Они были на той же стороне дорожки, где калитка? - Да, на самом краю, ближе к калитке. - Чрезвычайно интересно! Еще один вопрос: калитка была закрыта? - Не только закрыта, но и заперта на висячий замок. - Какой она вышины? - Фута четыре. - Значит, через нее можно перелезть? - Да. - А около самой калитки было что-нибудь обнаружено? - Нет, ничего особенного. - Боже мой! Неужели там не посмотрели? - Нет, я сам смотрел. - И ничего не нашли? - Там трудно было что-нибудь разобрать. Сэр Чарльз, по-видимому,простоял у калитки минут пять - десять. - Почему вы так думаете? - Потому что пепел дважды упал с его сигары. - Превосходно! Вот такой помощник нам под стать! Правда, Уотсон? Ну,а следы? - Гравий был испещрен его следами. Других я не заметил. Шерлок Холмс нетерпеливо ударил себя ладонью по колену. - Ах, если б я сам там был! - воскликнул он. - Это, по-видимому,чрезвычайно интересное дело. Какие богатые возможности для серьезногонаучного расследования! Гравий - это такая страница, на которой я мог быстолько всего прочесть! А теперь она размыта дождем, затоптана башмакамилюбопытных фермеров... Ах, доктор Мортимер, доктор Мортимер! Почему же выменя сразу не позвали? Какой грех на вашей совести! - Я не мог обратиться к вам, мистер Холмс: ведь тогда мне пришлось быпредать гласности все эти факты, а я уже объяснил, что меня удерживало оттакого шага. Кроме того, кроме того... - Что же вы колеблетесь? - Есть некая область, где бессилен самый проницательный и самыйопытный сыщик. - Вы намекаете, что мы имеем дело со сверхъестественной силой? - Я этого не говорю. - Не "говорю", но "думаю"? - С тех пор как произошло это несчастье, мистер Холмс, мне рассказалинесколько случаев, которые трудно связать с естественным ходом вещей. - Например? - Я выяснил, что кое-кто из местных жителей еще до трагической смертисэра Чарльза видел на болотах некое странное существо, в точностисоответствующее описаниям баскервильского демона и не похожее ни на какоедругое животное, известное науке. Все видевшие его утверждали в одинголос: это страшный светящийся призрак непомерной величины. Я опросил этихлюдей. Их было трое: наш сосед, человек весьма трезвых взглядов на вещи,здешний кузнец и один фермер. Все они рассказывают о чудовищномпривидении, почти слово в слово повторяя описание того пса, о которомговорится в легенде. Верьте мне, мистер Холмс: во всей нашей округе царитужас, выходить на болото ночью никто не отваживается, разве только самыеотчаянные смельчаки. - И вы, человек науки, верите, что это явление сверхъестественное? - Я сам не знаю, чему верить. Холмс пожал плечами. - До сих пор моя сыскная деятельность протекала а пределах этогомира, - сказал он. - Я борюсь со злом по мере своих скромных сил ивозможностей, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй,чересчур самонадеянно с моей стороны. Однако вы не станете отрицать, чтоследы на гравии - вещь весьма реальная? - Собаке, о которой говорится в предании, нельзя отказать вреальности, если она смогла загрызть человека. И все же в ней было что-тодемоническое. - Я вижу, вы окончательно перешли на сторону мистиков, докторМортимер. Тогда скажите мне вот что. Если вы стали на такую точку зрения,зачем вам понадобился я? Вы говорите мне, что расследовать обстоятельствасмерти сэра Чарльза бесполезно, и в то же время просите меня взяться заэто. - Я ни о чем таком вас не просил. - Тогда чем же я могу помочь вам? - Советом. Скажите мне, как я должен поступить с сэром ГенриБаскервилем, который приедет на вокзал Ватерлоо, - доктор Мортимерпосмотрел на часы, - ровно через час с четвертью. - Это и есть наследник? - Да. После смерти сэра Чарльза мы навели о нем справки и выяснили,что он ведет хозяйство у себя на ферме, в Канаде. Судя по отзывам, этопрекрасный, достойнейший молодой человек. Я сейчас говорю не как врач, акак доверенное лицо и душеприказчик сэра Чарльза. - Других претендентов на наследство нет? - Нет. Единственный другой родственник, о котором нам удалось кое-чтоузнать, это Роджер Баскервиль, младший брат несчастного сэра Чарльза. Всехбратьев было трое. Средний, умерший в молодых годах, - отец этого Генри.Младший, Роджер, считался в семье паршивой овцой. Он унаследовалбаскервилевскую деспотичность и был как две капли воды похож на фамильныйпортрет того самого Гуго Баскервиля. В Англии Роджер не ужился и былвынужден скрыться в Центральную Америку, где и умер в 1876 году от желтойлихорадки. Генри - последний отпрыск рода Баскервилей. Через час пятьминут я должен буду встретить его на вокзале Ватерлоо. Он известил менятелеграммой, что сегодня утром приезжает в Саутгемптон. Так вот, мистерХолмс, посоветуйте, как мне с ним быть? - А почему бы ему не уехать сразу в свое родовое поместье? - Да, такое решение напрашивается само собой. Но вспомните, что всеБаскервили, которые жили там, кончали трагически. Я уверен, будь у сэраЧарльза возможность поговорить со мной перед смертью, он запретил бы мнепривозить последнего отпрыска древнего рода в это страшное место. И в тоже время нельзя отрицать, что благоденствие всей нашей унылой, нищейокруги зависит от того, согласится сэр Генри жить в своем поместье илинет. Если Баскервиль-холл будет пустовать, все начинания сэра Чарльзапойдут прахом. Я боюсь, как бы моя личная заинтересованность в нашихместных делах не взяла надо мной верх, и поэтому обращаюсь за советом квам. Холмс задумался. - В двух словах дело обстоит так, - сказал он наконец. - Вы считаете,что некая злая сила делает Дартмур небезопасным для Баскервилей. Правильноя вас понял? - Во всяком случае, некоторые данные для таких опасений имеются. - Так. Но если ваша теория о сверхъестественных силах правильна, тоони могут погубить этого молодого человека не только в Девоншире, но и вЛондоне. Трудно представить себе дьявола с такой узкоместной властью. Ведьэто не какой-нибудь член приходского управления. - Если б вам пришлось столкнуться со всем этим самому, мистер Холмс,вы бы не стали так шутить. Значит, по-вашему, молодому человекубезразлично, где быть - в Лондоне или Девоншире? Он приезжает черезпятьдесят минут. Посоветуйте, что мне делать? - Я советую вам, сэр, позвать кэб, взять с собой своего спаниеля,который скребется у входной двери, и ехать на вокзал встречать сэра ГенриБаскервиля. - А потом? - Потом вы будете ждать, пока я обдумаю дальнейший план действий, адо тех пор ничего ему не говорите. - Сколько вам потребуется времени на это? - Одни сутки. Я буду вам весьма обязан, доктор Мортимер, если выявитесь сюда завтра в десять часов утра и приведете с собой сэра ГенриБаскервиля. Мне нужно познакомиться с ним. - Хорошо, мистер Холмс. Он записал дату и час свидания на манжете и, так же рассеянноозираясь по сторонам, быстро вышел из комнаты. Холмс окликнул его с площадки: - Еще один вопрос, доктор Мортимер. Вы говорите, что привидениеявлялось на болотах и раньше? - Да, об этом рассказывают трое. А после смерти сэра Чарльза ничего такого не было? - Не знаю. Не слышал. - Благодарю вас. Всего хорошего. Холмс сел на свое место в углу дивана и улыбнулся той спокойной,удовлетворенной улыбкой, которая всегда появлялась у него на лице, когдаперед ним вставала достойная его задача. - Уходите, Уотсон? - Да, если я ничем не могу вам помочь. - Нет, друг мой, я обращаюсь к вам за помощью, когда надо приступатьк действию. Но какое великолепное дело! Во многих отношениях просто изряда вон выходящее. Когда будете проходить мимо Бредли, заверните к нему ипопросите прислать мне фунт самого крепкого табака. Благодарю заранее.Постарайтесь не возвращаться до вечера. А тогда я с радостью обменяюсь свами впечатлениями по поводу чрезвычайно интересной задачи, которую намзадали сегодня утром. Уединение и покой были необходимы моему другу в часы напряженнойумственной работы, когда он взвешивал все мельчайшие подробности дела,строил одну за другой несколько гипотез, сравнивал их между собой и решал,какие сведения существенны и какими можно пренебречь. Поэтому я провелвесь день в клубе и вернулся на Бейкер-стрит только к вечеру, около девятичасов. Я открыл дверь в гостиную и перепугался - уж не пожар ли у нас? - ибов комнате стоял такой дым, что сквозь него еле брезжил огонь лампы. Но моиопасения были напрасны: мне ударило в нос едким запахом крепчайшегодешевого табака, отчего у меня немедленно запершило в горле. Сквозьдымовую завесу я еле разглядел Холмса, удобно устроившегося в кресле. Онбыл в халате и держал в зубах свою темную глиняную трубку. Вокруг неголежали какие-то бумажные рулоны. - Простудились, Уотсон? - спросил он. - Нет, просто дух захватило от этих ядовитых фимиамов. - Да, вы, кажется, правы: здесь немного накурено. - Какое там "немного"! Дышать нечем! - Тогда откройте окно. Я вижу, вы просидели весь день в клубе? - Холмс, дорогой мой! - Правильно? - Разумеется, правильно, но как вы... Он засмеялся, глядя на мою растерянную физиономию. - Ваше простодушие, Уотсон, поистине восхитительно! Если б вы знали,как мне приятно проверять на вас свои скромные силы! Джентльмен уходит издому в мерзкую, дождливую погоду. Вечером он возвращается чистенький, безединого пятнышка. Цилиндр и ботинки на нем сверкают по-прежнему.Следовательно, он где-то сидел сиднем весь день. Близких друзей у негонет. Где же он был? Разве это не очевидно? - Да, совершенно очевидно. - Мир полон таких очевидностей, но их никто не замечает. Как выдумаете, где был я? - Тоже весь день просидели сиднем? - Вот и нет, я успел побывать в Девоншире. - Мысленно? - Совершенно верно. Мое тело оставалось здесь, в кресле, и, как этони грустно, успело выпить за день два больших кофейника и выкуритьневероятное количество табака. Как только вы ушли, я послал к Стенфорду закартой дартмурских болот, и мой дух блуждал по ним весь день. Льщу себянадеждой, что теперь я освоился с этими местами как следует. - Карта крупного масштаба? - Да, очень крупного. - Он развернул один сектор этой карты и положилего на колени. - Вот тот самый участок, который нас интересует. В серединестоит Баскервиль-холл. - Окруженный лесом? - Совершенно верно. Тисовая аллея здесь не обозначена, но я полагаю,что она идет справа, параллельно болотам. Вот эта маленькая группастроений - та самая деревушка Гримпен, где находится штаб-квартира нашегодруга, доктора Мортимера. Как видите, на пять миль в окружности жильевстречается очень редко. Вот это Лефтер-холл, о котором упоминал доктор.Здесь, по-видимому, стоит дом натуралиста Стэплтона, если я правильнозапомнил его фамилию. Вот это - две фермы: "Каменные столбы" и "Гнилоеболото". В четырнадцати милях от них - принстаунская каторжная тюрьма. Амежду этими отдельными точками и вокруг них расстилаются унылые, лишенныепризнаков жизни болота. Вот вам сцена, на которой разыгралась эта трагедияи, может быть, разыграется еще раз на наших глазах. - Да, места дикие. - Сцена обставлена как нельзя лучше. Если дьявол действительнозахотел вмешаться в людские дела... - Значит, вы тоже склонны видеть во всем этом нечтосверхъестественное? - А разве пособники дьявола не могут быть облечены в плоть и кровь?Для начала нам придется решить два вопроса. Первый: было ли здесьсовершено преступление? Второй: в чем заключается это преступление и каконо было совершено? Разумеется, если доктор Мортимер прав в своих догадкахи мы имеем здесь дело с силами, которые находятся вне законов природы,тогда нам придется сложить оружие. Но прежде чем успокаиваться на этом,надо проверить до конца все другие гипотезы. Давайте-ка закроем окно, есливы не возражаете. Как это ни странно, но, по-моему, концентрация табачногодыма способствует концентрации мысли. Я еще не дошел до того, чтобызабираться в ящик во время своих размышлений, но логический вывод из моейтеории именно таков. Ну как, вы успели подумать над этим делом? - Оно не выходило у меня из головы весь день. - И к чему же вы пришли? - Запутанная история. - Да, история весьма своеобразная. Особенно в некоторых деталях.Например, изменившийся характер следов. Как вы это объясняете? - Мортимер говорил, будто бы сэр Чарльз прошел эту часть аллеи нацыпочках. - Он только повторил слова какого-то идиота, сказанные во времяследствия. Зачем это человеку может понадобиться идти по аллее нацыпочках! - Тогда в чем же тут дело? - Он бежал, Уотсон. Спасался, бежал со всех ног. Так бежал, чтосердце у него не выдержало и он на всем бегу упал мертвый. - Спасался? Но от кого? - В том-то вся и загвоздка. Судя по некоторым данным, ЧарльзБаскервиль потерял голову от страха, прежде чем обратиться в бегство. - Почему вы так думаете? - То, что его так напугало, двигалось к нему с болот. Если я неошибаюсь - а по-видимому, все так и было, как я предполагаю, - то бежатьне к дому, а от дома мог только обезумевший человек. Цыган показал наследствии, сэр Чарльз призывал на помощь, но бежал он в том направлении,где меньше всего можно было на нее рассчитывать. Потом еще одна загадка:кого он поджидал в тот вечер и почему свидание должно было состояться втисовой аллее, а не в доме? - Вы думаете, что он ждал кого-то? - Посудите сами: больной пожилой человек отправился вечером напрогулку - ничего удивительного в этом нет. Но ведь в тот день было сыро,холодно. Зачем же ему понадобилось попусту стоять у калитки пять, а то идесять минут, как утверждает доктор Мортимер, обративший внимание насигарный пепел? Между прочим, как это ни странно, но ему нельзя отказать внаблюдательности. - Сэр Чарльз совершал такие прогулки каждый вечер. - И каждый вечер останавливался у калитки? Вряд ли. Наоборот, естьсведения, что сэр Чарльз старался держаться подальше от болот. А в ту ночьон кого-то ждал там. И это было накануне его предполагаемого отъезда вЛондон. Видите, Уотсон, как все складывается - звено к звену! А теперьбудьте любезны дать мне скрипку, и мы отложим всякое попечение об этомделе в надежде на то, что завтрашний визит доктора Мортимера и сэра ГенриБаскервиля даст нам новую пищу для размышлений.

Глава VI. БАСКЕРВИЛЬ-ХОЛЛ

Сэр Генри Баскервиль и доктор Мортимер закончили все свои дела кназначенному дню, мы отправились, как и было условлено, в Девоншир.Провожая меня на вокзал, Шерлок Холмс всю дорогу давал мне напутственныеуказания и советы. - Я не стану говорить вам, кого я подозреваю и какие строю догадки,Уотсон, чтобы у вас не создалось предвзятого мнения, - сказал он. - Мненужны факты, изложенные подробнейшим образом, а уж сопоставлять их я будусам. - Что же вас интересует? - спросил я. - Все, что так или иначе касается этого дела, в особенности отношениямежду молодым Баскервилем и его соседями, а если узнаете что-нибудь новоео смерти сэра Чарльза, то отметьте и это. За последние дни я навелкое-какие справки, но, к сожалению, результатами похвалиться не могу. Мнеудалось выяснить только одно: ближайший наследник, мистер Джеймс Десмонд,действительно прекрасный человек весьма почтенного возраста, так что этоне его козни. Думаю, что мы смело можем не заниматься им в дальнейшем.Значит, остаются только те люди, которые составят непосредственноеокружение сэра Генри Баскервиля. - А не лучше ли сразу же отделаться от четы Бэрриморов? - Ни в коем случае! Более грубую ошибку трудно совершить. Если они нив чем не виноваты, это будет жестокой несправедливостью, а если виноваты,тогда их после не доищешься. Нет, нет! Пусть так и остаются на подозрении.Потом, если не ошибаюсь, там есть конюх, двое фермеров, наш друг докторМортимер, по-видимому, человек безупречной честности, и его жена, окоторой нам ничего не известно. Не забудьте и натуралиста Стэплтона ссестрой - как говорят, весьма привлекательной молодой особой. Дальше идутмистер Френкленд из Лефтер-холла - тоже личность неизвестная, и двое-троедругих соседей. Вот люди, которые должны находиться под вашим наблюдением. - Постараюсь не осрамиться. - Оружие вы взяли? - Да, думаю, это будет не лишним. - Безусловно. Держите револьвер при себе и днем и ночью и неослабляйте бдительности ни на секунду. Наши друзья уже успели запастись билетами первого класса и ждали насна платформе. - Нет, ничего нового, - сказал доктор Мортимер, отвечая на вопросмоего друга. - Могу только поклясться, что последние два дня слежки занами не было. Мы все время об этом помнили, и от нашего внимания никто быне ускользнул. - Надеюсь, вы были неразлучны эти дни? - Да, за исключением вчерашнего. У меня так уж заведено - по приездев город посвящать один день целиком развлечениям, и вчера я был в музееХирургического колледжа. - А я пошел в парк посмотреть на гуляющих, - сказал Баскервиль. - Ивсе обошлось благополучно. - Тем не менее это было неблагоразумно с вашей стороны, - сказалХолмс нахмурившись и покачал головой. - Я вас прошу, сэр Генри, невыходите без провожатых, иначе вам не миновать беды. Вы нашли другойбашмак? - Нет, сэр, он исчез бесследно. - Вот как? Любопытно! Ну, всего вам хорошего, - добавил он, когдапоезд тронулся. - Сэр Генри! Помните наставление из странной легенды,которую нам читал доктор Мортимер, и остерегайтесь выходить на торфяныеболота ночью, когда злые силы властвуют безраздельно. Я выглянул из окна и увидел вдали высокую, худощавую фигуру Холмса,который неподвижно стоял на платформе и смотрел вслед удаляющемуся поезду. Мы двигались быстро, и я чувствовал себя как нельзя лучше. Яприсматривался к моим спутникам и забавлялся спаниелем доктора Мортимера.Через каких-нибудь два-три часа земля вдоль полотна сменила бурый оттенокна красный, кирпич уступил место граниту, а разгороженные пышные луга, накоторых рыжие коровы пощипывали сочную траву, свидетельствовали о том, чтоклимат в этих местах, при всей влажности воздуха, значительно лучше, чемна востоке. Молодой Баскервиль не отходил от окна и радостно вскрикивал при видеродных девонширских пейзажей. - Где только мне не пришлось побывать с тех пор, как я уехал отсюда,доктор Уотсон! - сказал он. - И все-таки эти места ни с чем не сравнишь. - Покажите нам такого девонширца, который не восхищался бы своимДевонширом. - Тут дело не только в самом Девоншире, но и в людях, которые егонаселяют, - сказал доктор Мортимер. - Одного взгляда на круглый черепнашего друга достаточно, чтобы обнаружить в нем представителя кельтской[7]расы, с ее восторженностью, с ее склонностью к сильным чувствам. Упокойного сэра Чарльза было совершенно редкостное строение черепа -наполовину галльское, наполовину иберийское. Сэр Генри, а ведь вы,кажется, с детства не видели Баскервиль-холла? - Я его никогда не видел, потому что мы жили в маленьком коттедже наюжном побережье. Когда отец умер, мне шел тринадцатый год, и я сразу жеуехал к нашим друзьям в Америку. Эти места для меня почти так же новы, каки для доктора Уотсона, и я просто не дождусь, когда наконец появятсяторфяные болота. - Вот как! В таком случае ваше желание исполнилось - можетелюбоваться ими, - сказал доктор Мортимер, показывая в окно. Вдали за зелеными квадратами пастбищ и волнистой кромкой леса, словнофантастическое видение, возникшее во сне, показался унылый серый холм сзазубренной вершиной. Баскервиль смотрел туда не отрываясь, и эти жадныевзгляды говорили о том, как много значит для него первое знакомство ссуровым краем, где люди, близкие ему по крови, владычествовали так долго иоставили после себя такой глубокий след. Этот молодой человек в спортивномкостюме и с явным американским акцентом сидел рядом со мной в прозаическомжелезнодорожном вагоне, и все же, глядя на его смуглое выразительное лицо,я чувствовал в нем истого потомка тех неукротимых и властных людей. Густыеброви, тонкие ноздри и большие карие глаза свидетельствовали о гордости,отваге и силе. Если неприветливые торфяные болота поставят нас лицом клицу с трудной и опасной задачей, то ради такого человека можно пойти намногое, ибо он смело разделит с тобой любой риск. Поезд остановился у маленькой, захолустной станции, и мы вышли извагона. За низким белым забором стояла коляска, запряженная паройневысоких, коренастых лошадок. Наш приезд, очевидно, был здесь большимсобытием, так как и сам начальник станции и носильщики - все окружили нас,предлагая свою помощь. Это было милое деревенское местечко, но, к своемуудивлению, я увидел у выхода с платформы двух солдат в темных мундирах,которые стояли, опираясь на карабины, и пристально смотрели на нас. Кучер,нескладный малый с угловатыми чертами лица, снял шапку, приветствуя сэраГенри Баскервиля, и через несколько минут мы уже быстро катили по широкойбелой дороге. По обе ее стороны поднимались зеленые склоны пастбищ, домикис остроконечными крышами выглядывали из густой листвы, но впереди, запределами этого мирного, залитого солнцем края, темнея на горизонтевечернего неба, вырисовывалась сумрачная линия торфяных болот, прерываемаяострыми вершинами зловещих холмов. Наша коляска свернула на боковую дорогу, и мы начали подниматьсявверх по глубоким колеям, проложенным столетия назад между высокиминасыпями, на которых росли мясистые хвощи и влажный мох. Отливающийбронзой папоротник и листья ежевики поблескивали в лучах заходящегосолнца. Продолжая подъем, мы проехали по узкому каменному мосту черезбурную речку, которая быстро неслась между серыми валунами, обдавая ихпеной. И дорога и речка вились по долине, густо заросшей дубняком исоснами. На каждом повороте Баскервиль восторженно вскрикивал, с любопытствомоглядываясь по сторонам, и закидывал нас бесчисленными вопросами. На еговзгляд, все здесь было прекрасно, но я не мог отделаться от грусти,которую навевали на меня эти пастбища и взгорья, явно носившие следыосени. Желтые листья слетали на землю и, порхая, ковром устилали тропинки.Стук колес нашего экипажа постепенно замер, потонул в густом слое гниющейтравы. "Печальные дары бросает природа под ноги новому владельцуБаскервиль-холла!" - подумал я. - Смотрите! - вдруг крикнул доктор Мортимер. - Что это? Перед нами поднималось крутое взгорье, поросшее вереском, - первыйпредвестник близости торфяных болот. На вершине этого взгорья, словноконная статуя на пьедестале, четко вырисовывался верховой с винтовкойнаготове. Он наблюдал за дорогой, по которой мы ехали. - Перкинс, что это значит? - спросил доктор Мортимер. Наш возница повернулся на козлах: - Из принстаунской тюрьмы убежал арестант, сэр. Вот уже третий день,как его разыскивают. Выставили сторожевых на всех дорогах, на всехстанциях, да пока все без толку. Здешний народ очень этим недоволен, сэр. - Почему? Ведь тому, кто наведет на след, полагается пять фунтов. - Так-то оно так, сэр, да только на пять фунтов надежды мало, а вотчто он горло тебе перережет, это вернее. Такой человек ни перед чем неостановится, это не какой-нибудь мелкий воришка. - Кто же он? - Селден, который совершил убийство в Ноттинг-хилле. Я хорошо помнил дело Селдена, потому что в свое время Шерлок Холмсзанимался им, заинтересовавшись жестокостью, с которой было совершеноубийство, и печатью бесцельного зверства, отмечавшей все действия этогоизверга. Преступление было настолько чудовищно, что у судей зародилосьсомнение в здравости рассудка Селдена, и поэтому смертную казнь емузаменили тюрьмой. Коляска поднялась на взгорье, и перед нами раскинулись огромныепросторы торфяных болот с видневшимися на них кое-где долменами[8] изобломков скал и каменными столбами. Холодный ветер, налетевший оттуда,пронизал нас до костей. Где-то там, на унылой глади этих болот, дьявол вобразе человеческом, точно дикий зверь, отлеживался в норе, лелея в сердцененависть к людям, которые изгнали его из своего общества. Лишь этого нехватало, чтобы усугубить то мрачное, что таилось в голой пустыне,расстилавшейся перед нами, в порывистом ветре и темнеющем небе. ДажеБаскервиль умолк и плотнее запахнул на себе пальто. Плодородные места остались позади и ниже нас. Мы оглянулись - лучизаходящего солнца превращали бегущие ручейки в золотые ленты, горели наподнятой плугом земле и густой чаще кустарника. Дорога, пересекающаякрасновато-оливковые перевалы с огромными валунами, становилась всезапущеннее и суровее. Время от времени перед нами вырастали обнесенныекаменными оградами коттеджи, скупые очертания которых не были скрашеныдаже плющом. А потом глазам нашим предстала похожая на глубокую чашудолина с чахлыми дубами и соснами, искореженными и погнутыми ветром,бушующим здесь спокон веков. Над деревьями поднимались две высокие, узкиебашни. Наш возница показал на них кнутом. - Баскервиль-холл, - сказал он. Хозяин поместья встал в коляске во весь рост - щеки у негораскраснелись, в глазах вспыхнул огонь. Через несколько минут мы подъехалик узорным чугунным воротам с двумя обомшелыми колоннами, которыеувенчивались кабаньими головами - гербом Баскервилей. Каменный домикпривратника был ветхий, с обнажившимися стропилами, но перед ним стоялоновое, еще не законченное строение - первый плод, принесенныйюжноафриканским золотом сэра Чарльза. За воротами шли два ряда высоких старых деревьев; их ветви смыкалисьсумрачным сводом у нес над головой. Стук колес снова потонул в шорохелистьев. Баскервиль содрогнулся, глядя в длинный темный прогал аллеи, вконце которого виднелись призрачные очертания дома. - Это случилось здесь? - тихо спросил он. - Нет, нет, в тисовой аллее, она с другой стороны. Молодой наследник бросил вокруг себя хмурый взгляд. - Меня нисколько не удивляет, что, живя здесь, дядя все время ждалкакой-то беды, - сказал он. - Тут кого угодно возьмет страх. Подождите, непройдет и полугода, как я проведу сюда электричество, и вы не узнаете этихмест! У входа будут гореть фонари Эдисона и Свана[9] по тысяче свечейкаждый. За аллеей открывался широкий газон, и, обогнув его, мы подъехали кдому. В сумерках я мог разглядеть лишь массивный фасад и террасу. Все былосплошь увито плющом, оставлявшим открытыми только оконные амбразуры даовалы гербов. Две старинные зубчатые башни с бойницами поднимались надэтой частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из черногогранита, позднейшей пристройки. Сквозь окна со множеством переплетов нагазон лился неяркий свет, над крутой остроконечной крышей с высокимитрубами вставал столб темного дыма. - Добро пожаловать, сэр Генри! Добро пожаловать в Баскервиль-холл! Высокий человек выступил из тени, падавшей от террасы, и открылдверцу коляски. В освещенных дверях холла показался силуэт женщины. Онатоже подошла к нам и помогла мужчине снять наши чемоданы. - Сэр Генри, вы не будете возражать, если я поеду прямо домой? -сказал доктор Мортимер. - Меня ждет жена. - Останьтесь, пообедайте с нами! - Нет, право, не могу. Дел, вероятно, тоже много накопилось. Я бы судовольствием сам показал вам дом, но Бэрримор сделает это лучше меня - онпрекрасный гид. Всего хорошего! И помните: когда бы я вам ни понадобился,днем или ночью, не стесняйтесь посылать за мной. Стук колес постепенно замер в глубине аллеи; тяжелая дверьзахлопнулась за нами. Холл, в котором мы очутились, был очень красив - просторный, высокий,с массивными стропилами из потемневшего от времени дуба. В старинномкамине с чугунной решеткой для дров потрескивали и шипели поленья.Продрогнув после долгой езды, мы с сэром Генри протянули руки к огню.Потом стали разглядывать дубовую обшивку холла, высокое, узкое окно сцветными стеклами, оленьи головы и гербы на стенах, смутно видневшиеся внеярком свете люстры. - Я именно так и представлял себе все это, - сказал сэр Генри. -Настоящее родовое гнездо, правда? Подумать только - ведь мои предки жили вэтом самом доме в течение пяти веков! Как вспомнишь об этом, так невольнонастраиваешься на торжественный лад. Его смуглое лицо горело ребяческим восторгом. Он стоял в круге света,падавшего от люстры, а длинные тени ложились по стенам и черным пологомсгущались над ним. Бэрримор разнес наши чемоданы по комнатам и, вернувшись, почтительносклонился перед нами, как и подобало хорошо вышколенному слуге. Наружностьу него была незаурядная - высокий, представительный, с окладистой чернойбородой, оттенявшей бледное благообразное лицо. - Прикажете подавать обед, сэр? - А готово? - Через несколько минут, сэр. Горячая вода у вас в комнатах. Мы сженой будем счастливы, сэр Генри, остаться здесь на первых порах, но ведьпри новых порядках вам потребуется большой штат. - При каких новых порядках? - Я хочу сказать, что сэр Чарльз вел уединенный образ жизни и мывдвоем вполне могли обслужить его, а вы, сэр, вероятно, будете жить болеешироко, и вам придется налаживать все по-новому. - Значит, вы с женой хотите получить расчет? - Если только это не причинит вам каких-либо неудобств, сэр. - Но ведь ваши предки в течение нескольких поколений жили вБаскервиль-холле. Мне бы очень не хотелось с первых же своих шагов здесьпорывать старые семейные связи. Я подметил следы волнения на бледном лице дворецкого. - Нам с женой это тоже не легко, сэр. Но, сказать вам правду, мы былиочень привязаны к сэру Чарльзу и до сих пор никак не оправимся после егосмерти. Нам тяжело здесь оставаться. Мы уже не можем чувствовать себя вБаскервиль-холле, как прежде. - Что же вы собираетесь предпринять? - Я надеюсь, сэр, что нам удастся наладить какое-нибудь дело. Ведьсэр Чарльз не оставил нас своей щедростью... А теперь разрешите показатьвам ваши комнаты. Верх старинного холла был обведен галереей с перилами, на которуювела двухпролетная лестница. Оттуда вдоль всего здания тянулись двадлинных коридора, куда выходили все спальни. Моя была в одном крыле соспальней Баскервиля, почти дверь в дверь. Эти комнаты оказались болеесовременными, чем центральная часть дома, а светлые обои и множествозажженных свечей сразу же смягчили тяжелое впечатление, которое создалосьу меня по приезде в Баскервиль-холл. Однако столовая в нижнем этаже поразила нас своим сумрачным видом.Это была длинная комната с помостом для хозяйского стола, отделенным однойступенькой от той ее части, где полагалось сидеть лицам низшего звания. Вдальнем конце были хоры для менестрелей. Высоко у нас над головой чернелиогромные балки, за которыми виднелся закопченный потолок. Очень можетбыть, что пылающие факелы, красочность и буйное веселье стародавних пировсмягчали мрачность этой комнаты, но сейчас, когда в ней под единственнойлампой с абажуром сидели два джентльмена, одетые во все черное, их голосазвучали приглушенно, и настроение у них было несколько пониженное. Длиннаявереница предков в самых разнообразных костюмах - начиная с вельможи эпохикоролевы Елизаветы и кончая щеголем времен Регентства - взирали на нас состен, удручая своим молчанием. Разговор за столом как-то не клеился, и япочувствовал облегчение, когда, закончив обед, мы перешли курить вбильярдную - комнату вполне современную. - Что и говорить, обстановка не из веселых, - сказал сэр Генри. - Ковсему этому, конечно, можно притерпеться, но сейчас я чувствую себя не всвоей тарелке. Неудивительно, что мой дядюшка нервничал, живя один в такомдоме. Ну что ж, давайте, пожалуй, разойдемся. Может быть, утром нампокажется здесь не так уж уныло. Прежде чем лечь спать, я открыл штору и посмотрел в окно. Оновыходило на газон перед парадной дверью. За газоном, раскачиваясь наветру, стонали высокие деревья. В просвете между быстро бегущими облакамипроглянул месяц. В его холодном сиянии за деревьями виднелась неровнаягряда скал и длинная линия мрачных болот. Я задернул штору, убедившись,что последнее мое впечатление от Баскервиль-холла ничуть не противоречитпервому. Но оно оказалось не последним. Несмотря на усталость, я все-таки немог заснуть и, ворочаясь с боку на бок, тщетно призывал к себе сон. Где-тодалеко часы отбивали каждые пятнадцать минут, и больше ничего не нарушаломертвой тишины, царившей в доме. И вдруг в глухую полночь моего слухакоснулся совершенно явственный звук, в природе которого сомневаться неприходилось. Это были рыдания, приглушенные, судорожные всхлипыванияженщины, чье сердце разрывалось от горя. Я приподнялся на кровати и сталнапряженно вслушиваться. Плач раздавался где-то близко, в самом доме. Япрождал с полчаса, насторожившись всем своим существом, но не услышалбольше ничего, кроме боя часов и шороха плюща, увивающего стены.

Глава XV. ВЗГЛЯД НАЗАД

Был конец ноября. Ненастным, туманным вечером мы с Холмсом сидели упылающего камина в кабинете на Бейкер-стрит. Со времени трагедии, котораязавершила нашу поездку в Девоншир, мой друг успел расследовать два оченьсерьезных дела. В первом из них ему удалось разоблачить полковника Эпвуда,замешанного в скандале, разыгравшемся за карточным столом в клубе"Патриций", во втором - полностью снять с несчастной мадам Монпенсьеобвинение в убийстве падчерицы, молоденькой мадемуазель Карэр, которая,как известно, полгода спустя объявилась в Нью-Йорке и благополучно вышлатам замуж. После успешного разбора двух таких трудных и серьезных делХолмс был в прекрасном расположении духа, и, пользуясь этим, я решилвыведать у него некоторые подробности загадочной баскервильской истории. Ятерпеливо ждал своего часа, зная, что Холмс не любит держать в головесразу по нескольку дел и что его ясный, логический ум не станетотвлекаться от текущей работы ради воспоминаний о прошлом. В эти дни в Лондоне как раз были сэр Генри и доктор Мортимер,готовившиеся к далекому путешествию, которое врачи предписали баронету дляукрепления расшатанной нервной системы. Утром они нанесли нам визит, такчто у меня был хороший повод завести разговор, на нужную тему. - С точки зрения человека, именующего себя Стэплтоном, событияразворачивались как по-писаному, - начал Холмс, - но нам все это казалосьчрезвычайно сложным, потому что мы не имели тогда ни малейшего понятия,чем он руководствуется в своих действиях, и знали только кое-какие факты.С тех пор у меня было два разговора с миссис Стэплтон, и все разъяснилось.Думаю, что теперь загадок уже нет. Можете посмотреть мои заметки по этомуделу в картотеке под литерой "Б". - А может, вы изложите ход событий просто по памяти? - С удовольствием, хотя и не ручаюсь, что вспомню все подробности.Когда сосредоточишься на чем-нибудь одном, прошлые помыслы улетучиваютсяиз головы. Адвокат, знающий назубок свое очередное дело и ломающий из-занего копья в суде, недели через две начисто все забывает. Так и у меня:каждое новое расследование вытесняет из памяти предыдущее, и мадемуазельКарэр своей персоной заслонила в моем сознании Баскервиль-холл. Завтрапередо мной, может быть, встанет следующая загадка, которая, в своюочередь, заслонит очаровательную француженку и шулера Эпвуда. Но явсе-таки постараюсь изложить вам всю эту историю, а если я что-нибудьзабуду, вы мне подскажете. Наведенные справки окончательно убедили меня, что фамильный портретне лгал и что этот человек действительно из рода Баскервилей. Он оказалсясыном того Роджера Баскервиля, младшего брата сэра Чарльза, которомупришлось бежать в Южную Америку, где он и женился, и после него осталсясын, носивший отцовскую фамилию. Сей небезызвестный вам молодчик женилсяна некой