Если хотите жить—двигайтесь!

Если бы меня спросили, какой вид транспорта считаю лучшим, без колебаний назвала бы собачью упряжку. И потому только, что каюру порой приходится больше бежать рядом с нартами, чем ехать на них.

Он двигается, а значит живет, поскольку движение является непременным свойством живого. Мне уже при­ходилось говорить в одной из предыдущих глав, что я различаю два вида движения. Внешнее движение, смысл которого заключается в изменении положения нашего тела в пространстве, чтобы создать наиболее благоприят­ные условия для выживания, и внутреннее, обеспечиваю­щее как функционирование самого организма, так и энер­госнабжение мышечной ткани энергией, необходимой для перемещения нашего тела. Внешнее движение управляет­ся в значительной мере сознанием, внутреннее обычно регулируется автоматически нашим подсознанием, но на высшей ступени интеллектуального и физического раз­вития человек обретает способность сочетать сознание с автоматизмом подсознания. Оба вида движения неот­делимы друг от друга и являются двумя сторонами еди­ного процесса.

Мне представляется, что для начала занятий движени­ем лучше всего подходят йоговские упражнения Сурья Намаскар, которые открывают человеку широкую гамму чувств: от первоначальной сосредоточенности до глубокого внутреннего самопогружения с активизацией энерго­системы. Это не значит, конечно, что человек должен заниматься йогой и только йогой. Но в своих последующих поисках тех движений, которые ему доставляют удовольствие, он может активно включаться в созерца­ние внутреннего состояния своего организма, вполне со­знательно наблюдая даже последовательность включе­ния тех или иных групп мышц, суставов, связок и внут­ренних органов.

У йогов принято называть асанами то, что касается опорно-двигательного аппарата, и мудрами, если речь идет о внутренних органах. Я стараюсь объединить и то, и другое вместе, а также сочетать оба вида упражнений с дыханием. Это не значит, что к тому или иному движению жестко привязывается вдох и выдох. Все за небольшим исключением должно происходить произ­вольно. Дыхание у человека должно быть незаметным, но не потому, что он будет мало поглощать воздуха, а потому, что у него будет правильно сочетаться дыхание всего тела.

Я привержена, как вы уже знаете, той точке зрения, что мы дышим далеко не одними легкими, и считаю, что газы воздуха не только используются гемоглобином кро­ви, но и проникают в ткани нашего организма. Здесь следует учитывать и кожное дыхание, которое я стараюсь развить у своих учеников с помощью специальных упраж­нений. Обо всем этом можно было бы сказать очень много, но, думается, у нас еще будет возможность вер­нуться к затронутой теме в новых книгах и статьях.

Рассказывая о йоге и других восточных учениях, я воз­ражаю против мнения тех, кто считает их специфически восточным явлением. Это общечеловеческое достояние культуры, но в данном случае их лучше всего описали индусы. Учение йогов получило широкое распростране­ние в мире вполне заслуженно.

Одна из целей занятий йогой—это управление созна­нием, что для нас имеет особое значение. Изрядная часть взрослого населения нашей страны страдает гипертонией, что объясняется даже не стрессами, которыми сейчас принято объяснять все негативные явления в нашей жиз­ни, а постоянным, ни на минуту не ослабевающим напря­жением, в котором все мы незаметно для себя пребываем.

К слову сказать, отношение к стрессам у меня более чем лояльное. Еще в 30-е годы, когда училась в ин­ституте, я была увлечена парашютным спортом. И по случайному совпадению на эти же годы пришлось зарож­дение научных представлений о стрессах. И я уже тогда ярко представляла себе, что такое стресс, поскольку не раз испытывала его на практике полета.

Дело в том что раньше парашютные прыжки были сопряжены с гораздо большими сложностями, чем те­перь. Чтобы прыгнуть с самолета У-2, надо было встать на сиденье, перешагнуть стенку кабины, вылезти на кры­ло, хлопнуть пилота по плечу в знак готовности к прыж­ку, потом развернуться на 180 градусов, подойти к задней кромке крыла и уже отсюда сделать шаг в пустоту, в ничто. Все это, конечно, требует от человека огромного напряжения.

Но вот он прыгнул, дернул за кольцо, над ним рас­крылся купол парашюта, и тогда он испытывает трудно передаваемое, невероятное блаженство покоя. Удивитель­но приятное чувство после перенесенного напряжения. Хочется петь.

И тут видишь вдруг, что на тебя начинает невероятно быстро надвигаться земля. Вспоминаешь, что надо пра­вильно развернуться по отношению к ветру, чтобы не упасть спиной, выбрать площадку для приземления. На­пряжение снова невероятное.

Возможно, со временем ко всему этому можно при­выкнуть, но я так и не смогла, хотя сделала много десятков прыжков. И слава богу, что не привыкла, пото­му что никогда больше не испытывала большее чувство восторга, нежели то, которое охватывает тебя после при­земления. Обычная полевая ромашка кажется сказочным роскошным цветком необычайной красоты, а обыкновен­ный колосочек овса, который по воле случая вырос здесь же, представляется шедевром изящества.

Тогда уже убедилась, что чувство восторга, испытанное тобой после прыжка, безусловно, ведет к общему совер­шенствованию организма. Убеждена, что предельное напря­жение всех возможностей человека ему просто необходимо. Это, однако, не означает, что вся жизнь должна представ­лять собой один нескончаемый отрицательный стресс без надежды на грядущую радость. К чему это приводит, мы видим сегодня по замкнутым, ожесточенным лицам людей, по современному искусству, в котором находит отражение наш колючий неустроенный мир, лишенный подлинной красоты чувств, физического совершенства человека. Шедев­ром безобразия представляются фигуры, украшающие фонтан «Дружбы народов» на бывшей ВДНХ СССР. Их позы настолько лишены подлинной гармонии движения, что сами человеческие фигуры кажутся мне какими-то бездуш­ными автоматами с растопыренными конечностями. По моему твердому убеждению, чтобы скульптура жила, она должна изображать не результаты движения, а его процесс, динамику, как, например, фигурка Меркурия у Международ­ного центра торговли в Москве. Это бегущее, летящее существо, а не прилетевшее. Я иногда прихожу к нему и подолгу смотрю, как он движется. Вот так должны двигаться люди у меня на занятиях.

Заканчивая вводные замечания о роли движения в на­шей жизни, хотела бы подчеркнуть одну принципиально важную, на мой взгляд, мысль. Как бы ни был важен сам по себе любой элемент Системы Естественного Оздоров­ления, его воздействие на организм усиливает тесный союз со всеми другими элементами Системы. Поэтому познакомлю вас с последним из них—закаливанием.

Кто нас греет?

Ученые давно установили, что в каждой живой клетке существуют реакции освобождения энергии, а также про­цессы, которые идут с поглощением энергии. Посредни­ком этих двух систем является аденозинтрифосфорная кислота (АТФ), образование которой служит как бы уни­версальным накопителем энергии, а ее расщепление— универсальным поставщиком энергии. Другими словами, клетка использует свои энергетические ресурсы для полу­чения АТФ, а затем по мере необходимости тратит АТФ для выполнения различных видов работ, таких, напри­мер, как синтез белков, жиров, углеводов, нуклеиновых кислот, для обеспечения энергией работы мышц. Однако в процессе исследований выяснилось, что существует и второй путь использования энергии — без образования промежуточного ее накопителя, то есть АТФ. В этом случае энергия рассеивается и образуется тепло. Оказа­лось, что именно таким путем теплокровные животные, в том числе и человек, поддерживают постоянство своей температуры при охлаждении. Одновременно выясни­лось, что, если животные сразу же оказывались в суровых условиях, создаваемых в опытах, они не успевали пере­ключиться с накапливания энергии в АТФ на прямое получение тепла и гибли, если охлаждение не прекра­щалось. Способность вырабатывать тепло приходила к ним лишь после повторного охлаждения. Выяснилось также, что роль «грелки» у нас играет мышечная ткань, причем организм сам регулирует коэффициент полезного действия мышц, снижая его при необходимости до мини­мума, особенно в холодную погоду и направляя энергию, неистраченную на механическую работу сокращения мышц, на получение тепла.

Теперь, думаю, вам понятнее стали смысл и цель закаливающих процедур. Они нужны для того, чтобы держать механизм, компенсирующий воздействие на наш организм низких температур выделением тепла, в посто­янной готовности. Конечно, это потребует от вас настой­чивости, последовательности и воли, но, думается, овчин­ка стоит выделки. Наивно рассчитывать на то, что одеж­да, печка, центральное отопление способны защитить вас от холода во всех случаях жизни. Если ваш организм изнежен, достаточно порой легкого дуновения холодного ветерка, чтобы уложить вас, чихающего и кашляющего, в постель. И наоборот, закаленному человеку любой холод нипочем.

Я до сих пор вспоминаю свое первое знакомство с Владимиром Георгиевичем Черкасовым, который много пишет о нашем общем учителе П. К. Иванове. Многие из тех, кому доводилось встречаться с этим незаурядным человеком, наверняка запомнили колоритную фигуру Иванова с длинной седой бородой, и зимой и летом ходившего босым, без рубашки. Его пример убедительнее всяких слов свидетельствует о поистине неисчерпаемых адаптационных резервах человеческого организма.

Но вернусь к тому, с чего начала свой рассказ: к зна­комству с В. Г. Черкасовым. Дело происходило в октяб­ре, стояли холода, лили дожди. Мы встретились, стоим, разговариваем. Вдруг вижу, снимает Владимир Георги­евич ботинки и, не прерывая беседы, как бы между про­чим, встает босыми ногами в лужу. Я, что называется, и глазом не моргнула, а про себя думаю: «Блажит, мужик». Но потом меня задело, неужто я не смогу так же закалить себя. И представьте, несмотря на возраст, смо­гла. Совсем недавно застал меня в горах мокрый снег с дождем, а я в легких кроссовках, в тоненьких носочках, ноги абсолютно мокрые, и так в течение семи или восьми часов. Человеку незакаленному хватило бы как минимум на воспаление легких. А я? Думаете хоть бы раз после этого чихнула? Ничуть не бывало. И только благодаря закаливанию.

На лекциях меня часто спрашивают, с какого возраста следует начинать закаливание. И я всегда привожу в при­мер жителей Якутии, где мне довелось побывать. Солнце, мороз в 37 градусов, но ни у одного якута на голове нет шапки. А как они закаливают своих малышей? Выносят на улицу, вытаптывают в снегу ямку и кладут в него голенького младенца. У него еще и пудочек-то розовый, весь он в перевязочках, пищит так, что сердце заходится, а его вынимать из снега не торопятся. Закаливание— не последняя причина того, что якуты живут в среднем по 100 лет.

Между прочим скажу, что снеготерапия—один из основных элементов моей методики лечения рака, ме­тодики эффективной, вернувшей к жизни не одного че­ловека.

Однако любая поспешность здесь недопустима. Глав­ный принцип закаливания—постепенность, а главный ориентир для вас—ваше самочувствие после закаливаю­щих процедур.

Завершая ваше предварительное знакомство с Систе­мой Естественного Оздоровления, которое и составляет главную цель моей первой книги, должна заметить, что все в ней сказанное—это, образно говоря, лишь надвод­ная часть айсберга. Неуклонно придерживаясь принципа постепенности, незаметно переходя от простых понятий к все более сложным представлениям и закономерностям, я старалась не перегружать текст излишними деталями, оставила за кадром сугубо научную аргументацию, кото­рая, возможно, придала бы большую убедительность сказанному здесь о Системе, но несомненно затруднила бы восприятие.

Тем не менее читатели, старавшиеся понять меня и не отвергавшие с порога мои доводы, смогли, думается, уловить главное: Система Естественного Оздоровле­ния—не просто свод правил, призванных «подкорре­ктировать» отдельные несуразности противоестествен­ного образа жизни современного человека, помочь лю­дям смягчить последствия тотального наступления цивилизации на их здоровье. Полумерами ничего здесь не изменить. Поэтому при всем моем уважении к прак­тическим врачам, экстрасенсам, народным врачевателям, авторам отдельных методик, очень правильных в своей основе, но направленных на оптимизацию каких-то отдельных функций человеческого организма, согласить­ся с ними не могу. Их деятельность напоминает мне работу механиков, ремонтирующих на ходу сложнейший механизм, в который постоянно сыпали и продолжают сыпать песок. На какое-то, очень непродолжительное время они могут «очистить» и «смазать» его. Но по­мешать современному искусственному человеку «сыпать песок» в свой организм они не в состоянии. Сделать это способен только сам человек, каждый в отдельности, без принуждения и подталкивания со стороны. Но это отнюдь не означает, что он может обойтись без доброжелательной, квалифицированной помощи. Невоз­можно выбрать единственно верный путь к духовному, психическому и физическому здоровью в головоломном лабиринте ложных теорий и концепций, многочисленных методик, способов и приемов лечения различных болез­ней, сложившихся традиций, суеверий, индивидуальных прихотей, пристрастий и капризов, не располагая хотя бы минимумом знаний о своем организме, об условиях, необходимых для его нормальной, не отягощенной пато­логическими отклонениями жизнедеятельности. Помочь ему приобрести такие знания и призвана моя Система. В ней я вижу будущее медицины.

Книга 2

ЦЕЛЕБНОЕ ПИТАНИЕ

«Жизнь есть источник радости: но в ком говорит испорченный желудок, отец скорби, для того все источники отравлены».

Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра»

Предисловие

Прежде чем начать разговор об особенностях соб­ственно целебного питания, задумаемся над тем, что такое питание вообще. Нет ничего более далекого от истины, чем утвердившееся в сознании людей представле­ние о нем как о простом восполнении расходуемых нами энергии и вещества путем периодического приема пищи. В действительности же процесс питания как восполнения необходимых организму вещества, энергии и информа­ции осуществляется далеко не только за счет желудочно-кишечного тракта. В нем прежде всего участвуют жизнен­но необходимые системы дыхания, кровообращения, тер­морегуляции, движения, а также специальная, мало изу­ченная европейской медициной реально существующая единая система всего живого организма, которая наряду с головным мозгом регулирует и координирует биологи­ческие процессы, лежащие в основе жизнедеятельности.

«Мы видим реальный мир таким, каким воспитаны его воспринимать». На эту мудрую мысль я натолкну­лась в книге Карлоса Кастанеды «Учение дона Хуана. Путь знания индейцев яки», с которой впервые познако­милась много лет назад в альпинистском лагере в горах Алатау.

Здесь, вдали от цивилизации, в обстановке автоном­ного существования, проходил один из первых моих экс­периментов, целью которого было изучение оптималь­ного рациона питания человека при длительных и тяже­лых физических нагрузках. Помню, с какой радостью трое подготовленных по моей Системе молодых мужчин-альпинистов, отправляясь на трудное восхождение, взяли с собой вместо традиционных тяжелых рюкзаков с кон­сервами, колбасами, сыром и хлебом небольшие сумки у пояса, и какими бодрыми, жизнерадостными вернулись они через шесть дней, совершив нелегкий подъем на

Проводив их, я осталась наедине с упомянутой мною книгой, отпечатанной на папиросной бумаге ротапринтным способом. Я буквально «проглотила» ее, настолько необычным и одновременно точно отражающим порядок вещей показалось мне мировосприятие индейцев яки. С тех самых пор я укрепилась в своем стремлении не доверять слепо общепринятым, кажущимся незыблемы­ми представлениям в науке и в жизни. И, как мне дове­лось не раз убеждаться, была права.

В современной науке, в том числе и в науке о питании, немало ошибочного, идущего от низкого уровня позна­ния мира. Однако это не мешает человеку самонадеянно полагать, что он умнее живой природы и может не счи­таться с ее законами. Квинтэссенцией этого мировоззре­ния стало известное выражение: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее—наша задача». И берем, насилуя и разрушая ее.

Между тем законы природы мудры. В ней органично сливаются материальное и идеальное, малое и великое, частное и общее, все, что мы, словно малые дети, лома­ющие любимые игрушки, разбираем на части, на состав­ные элементы, изучаем их, каждый в отдельности, наде­ясь понять принцип действия целого. Такой способ ис­следований преобладает сегодня и в естественных науках, и в философии, призванной осмысливать добытые уче­ными объективные факты.

Отрицать подобный метод познания мира было бы и бессмысленно, поскольку он существует, и неразумно, учитывая значимость полученных с его помощью резуль­татов. Но метод этот несет в себе и серьезную опасность. Беда заключается в том, что и естественные науки, и фи­лософия, не оплодотворенные духовностью, зачастую рождают настоящих монстров—таких, например, как теория сбалансированного питания.

Весь мир склоняет головы в память о десятках тысяч людей, погибших в атомном смерче Хиросимы и Нагаса­ки. Всех нас потрясла чернобыльская трагедия. Но в то же время мы не даем себе труда хотя бы на миг заду­маться о чудовищных последствиях безраздельного гос­подства упомянутой «теории», которая ежегодно уносит жизни миллионов и миллионов людей, безвременно поги­бающих от освященного ее авторитетом противоестест­венного, противопоказанного человеческому организму питания.

Духовность—вот тот водораздел, который отделяет целебное питание, являющееся неотъемлемой частью созданной мной целостной Системы Естественного Оздо­ровления, от так называемого сбалансированного. При­чем под словом «духовность» я подразумеваю не просто образованность, начитанность, знание музыкальной гра­моты или умение разбираться в стилях, жанрах и на­правлениях искусства, а способность воспринимать, ощу­щать каждой клеткой своего тела гармонию многоли­кого, многоцветного, многообразного и в то же время единого мира.

Я не буду останавливаться здесь на многочисленных пороках теории сбалансированного питания, так как это достаточно полно и доказательно будет сделано в после­дующих главах книги. Скажу лишь, что эти «врожден­ные» пороки делают теорию сбалансированного питания неполноценным дитятей не менее неполноценной цивили­зации, в центре внимания которой оказалось удовлетво­рение не насущных естественных потребностей человека, а его стремления к удовольствиям и ложно понимаемому комфорту. К чему такая погоня приводит, я уже показала в первой своей книге на примере крыс, которых приучили нажатием педали раздражать слабым электрическим им­пульсом центр удовольствия в их головном мозге. В ре­зультате животные превратились в настоящих наркома­нов. Нечто подобное при прямом соучастии теоретиков сбалансированного питания произошло и с человеком.

Благословив людей на потребление высококалорий­ных животных продуктов, они породили не только взрыв хронических заболеваний, но и проблему голода на на­шей щедро плодоносящей Земле. Предписывая обяза­тельное потребление мяса и других животных продуктов, якобы жизненно необходимых человеку, внедрив эту идею в общественное сознание, «калорийщики» придали мощное ускорение развитию животноводства. Сегодня скоту скармливаются сотни миллионов тонн полноцен­ных естественных продуктов, которых с лихвой хватило бы на обеспечение пищей не одного миллиарда людей.

К счастью, в недрах старого обязательно пробивают­ся ростки нового. Они набирают силу, крепнут, пока в конце концов не вытеснят из жизни, из сознания людей теории и концепции, в которых, как в зеркале, отразились низкий уровень знаний предшествующих поколений, умноженный и возведенный в степень теми, кто строил свое благополучие на невежестве масс. Это неминуемо произойдет и уже происходит благодаря трудам вели­ких ученых, достойное место среди которых занимают наши соотечественники И. М. Сеченов, И. П. Павлов, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, русский по происхо­ждению И. Пригожий, И. Л. Герловин, А. М. Уголев.

Об академике Александре Михайловиче Уголеве хочу сказать особо. Когда я работала над этой книгой, при­шла весть о его кончине, которая буквально потрясла меня. Ушел из жизни выдающийся исследователь, вклад которого в науку о питании соизмерим разве что с вкла­дом великого И. П. Павлова.

Как честный ученый и человек, Александр Михай­лович одним из первых у нас выступил против теории сбалансированного питания, указав на трагические по­следствия, которые она несет людям.

Его идеи, выводы и открытия не оставляют камня на камне от теории сбалансированного питания.

Уверена, что трагичная судьба ждала бы крупнейшего ученого современности, ленинградского физика-теорети­ка И. Л Герловина, обнародуй он во времена «охоты на ведьм» в науке разработанные им основы единой теории всех взаимодействий в веществе и тем более «Парадигму для жизнеспособных и развивающихся систем», которая с научной объективностью и бесстрастностью свиде­тельствовала о том, что социализм является системой нежизнеспособной.

Мне, как врачу, физиологу и биологу, особенно бли­зок и понятен вывод И. Л. Герловина о том, что «челове­чество до сих пор не знает до конца всех особенностей воздействия на человека используемой им пищи и наивно оценивает ее качество по калорийности. Человечество широко использует во всем народном хозяйстве, особен­но при производстве продуктов питания, искусственно созданные вещества, даже основой лечения человека ста­ла химиотерапия. Только в последние годы возникло понимание того, что все это—самоотравление челове­чества...

Это произошло потому, что современная наука зацик­лилась на очень низком уровне познания мира и объяви­ла постулаты, созданные на этом уровне, истиной в по­следней инстанции»'.

А ведь выход из создавшегося тупика известен людям давно—еще со времен Пифагора, питавшегося расти­тельной пищей. Мне в моих многочисленных эксперимен­тах, рассказ о которых впереди, удалось доказать, что если мы потребляем продукты питания, сохраняющие свои природные биоинформационные свойства, то для удовлетворения наших естественных физиологических по­требностей их требуется намного меньше, чем при пита­нии оптимизированными и рафинированными продукта­ми. Пища не отягощает своей массой желудочно-кишеч­ный тракт, не растягивает желудок, нормализуется толстый кишечник, восстанавливаются его микрофлора, а затем и функции пищеварительного тракта в целом, что имеет решающее значение для приведения организма че­ловека в состояние полного фактического, а не «практиче­ского» здоровья.

Как обнаружили А. М. Уголев и его сотрудники, пи­щеварительный тракт человека не только обеспечивает организм питательными веществами, но и является мощ­ным эндокринным органом, превосходящим по значимо­сти все остальные органы эндокринной системы, вместе взятые.

К слову сказать, это открытие помогло понять, поче­му, нормализуя работу пищеварительного тракта, мне удается восстанавливать и гормональную деятельность организма.

В этой связи вспоминается история Н. О. Зинченко. Всю жизнь она со свойственной ей аккуратностью и даже педантичностью следовала предписаниям теории сбалан­сированного питания. Но несмотря на это, а точнее, именно благодаря этому женщина заболела сахарным диабетом. Неразлучным ее спутником стал инсулин. Дальше—больше. Возникли трофические изменения тка­ней ноги, пришлось надевать уродливый ортопедический сапог. Чем только ни лечилась—ничто не помогало. В конце концов дошло до того, что врачи поставили ее перед выбором: ампутация ноги или смерть.

Началась уже подготовка к операции, когда муж На­тальи Олафовны буквально на руках принес ее ко мне. Система Естественного Оздоровления, рекомендациям которой Зинченко стала неукоснительно следовать, быст­ро сделала свое дело. Уже через десять дней после пере­хода на видовое и лечебное питание женщина отказалась от инсулина, через месяц зажила нога, а через два месяца окрепшая благодаря комплексу дыхательных и физиче­ских упражнений Наталья Зинченко танцевала на соб­ственной серебряной свадьбе. После этого она дожила до 84 лет, забыв и думать об инсулине.

Историй, подобных этой, в моей врачебной практике было достаточно, чтобы я пришла к неожиданному на первый взгляд выводу: симптомы сахарного диабета очень часто зависят не от секреторного неблагополучия поджелудочной железы, как это принято считать, а могут вызываться лишь нарушением функции гликогенообразования в организме.

Но стоит привести пищеварительный тракт в порядок, восстановить в Системе Естественного Оздоровления энергообмен и способность организма к саморегуляции, как грозная, считающаяся практически неизлечимой бо­лезнь тут же отступает.

Избавив человечество от хронических болезней, це­лебное питание дало бы одновременно возможность нор­мализовать снабжение продовольствием населения на­шей страны, многих других государств и регионов. Одна­ко реализована такая возможность может быть лишь в том случае, если пищевая промышленность будет пере­ориентирована не на уничтожение естественных свойств продуктов, как сейчас, а на их сохранение. С полной ответственностью заявляю: мне так и не удалось найти хоть что-нибудь целебное в тех скудных, я бы даже выразилась сильнее—в тех трупных остатках лишенных жизни продуктов, которыми нас потчует пищевая про­мышленность.

Конечно, человек может питаться и «обезжизненными», неполноценными продуктами, что, собственно гово­ря, и происходит сегодня, но в этом случае он вынужден будет удовлетворять свои потребности за счет значитель­ного увеличения объема таких продуктов в рационе пита­ния. Отсюда постоянная напряженность с продовольст­вием, отсюда и бездумная химизация почвы, истребляю­щая тонкий слой животворного гумуса на наших полях, которые уже не в силах удовлетворять гипертрофирован­ные потребности больного общества.

И, наконец, самое главное: лишенные природных био­информационных свойств продукты питания катастро­фически снижают духовный потенциал людей, вносят расстройство в сферу их эмоционально-психической дея­тельности, разрушают саморегуляцию целостного чело­веческого организма, что вызывает массовые жестокие хронические заболевания.

Переводя людей на естественное, предписанное им природой целебное питание в сочетании с комплексом физических и дыхательных упражнений, закаливающих процедур, мне удается способствовать восстановлению их духовного, психического и физического здоровья, из­лечивать тяжелейшие формы хронических заболеваний, в том числе сердечно-сосудистые и рак. Однако все мои сообщения об этом воспринимались представителями официальной науки резко отрицательно, что, впрочем, и неудивительно. Ведь разработанная мною Система Естественного Оздоровления посягала на «святая свя­тых» для властвующего ныне в общественном мнении тандема: теории сбалансированного питания в науке о питании и симптоматических методов лечения в ме­дицине.

Поэтому мне не осталось ничего иного, как апеллиро­вать к единственному беспристрастному арбитру в науч­ном споре—научно установленному, неопровержимому факту, что я и делаю в предлагаемой вашему вниманию книге.

Наши рекомендации