Ду­хов­ная по­мой­ка язы­чес­тва

Чи­тая Еван­ге­лие, лег­ко убе­дить­ся в том, что Хрис­тос не упот­реблял в сво­ей про­пове­ди бо­гос­лов­ские и фи­лософ­ские тер­ми­ны. Рас­ска­зывая о Царс­тве Не­бес­ном ры­бакам и ви­ног­ра­дарям, Он ис­поль­зо­вал об­ра­зы, по­нят­ные и близ­кие прос­тым лю­дям… Язык Еван­ге­лия — это инос­ка­зание, прит­ча, за ко­торой сто­ит не­кая ду­хов­ная ре­аль­ность. И от­но­сить­ся к Еван­гель­ским ме­тафо­рам как к пря­мому опи­санию этой ре­аль­нос­ти бы­ло бы, по мень­шей ме­ре, на­ив­но.

Чи­тая прит­чу, в ко­торой Гос­подь упо­доб­ля­ет Царс­тво Бо­жие …зер­ну гор­чично­му, ко­торое, взяв, че­ловек по­садил в са­ду сво­ем; и вы­рос­ло, и ста­ло боль­шим де­ревом, и пти­цы не­бес­ные ук­ры­вались в вет­вях его (От Лу­ки 13),вряд ли кто-ни­будь всерь­ез оза­дачит­ся воп­ро­сом: сколь­ко на этом де­реве бы­ло ве­ток, и ка­кой по­роды птиц имел в ви­ду Хрис­тос?

Но вот в рас­сужде­ни­ях о ге­ен­не сов­ре­мен­ный чи­татель Еван­ге­лия по­чему-то скло­нен по­нимать сло­ва Хрис­та бук­валь­но. А меж­ду тем, в Еван­гель­ские вре­мена лю­бой и­удей знал, что та­кое ге­ен­на, где она на­ходит­ся, и по­чему ее огонь не уга­са­ет.

Ге-Ен­нон по-ев­рей­ски зна­чит — до­лина Ен­но­мова. Она на­чина­лась пря­мо за го­род­ской сте­ной И­еру­сали­ма. Это бы­ло мрач­ное мес­то, свя­зан­ное для ев­ре­ев с са­мыми ужас­ны­ми и омер­зи­тель­ны­ми вос­по­мина­ни­ями. Де­ло в том, что пос­ле зак­лю­чения За­вета с Бо­гом из­ра­иль­ский на­род мно­гок­ратно на­рушал этот За­вет, ук­ло­ня­ясь в язы­чес­тво. До­лина Ен­но­мова бы­ла в древ­ности мес­том пок­ло­нения и­уде­ев язы­чес­ким бо­жес­твам — Мо­лоху и Ас­тарте, куль­ты ко­торых соп­ро­вож­да­лись про­тиво­ес­тес­твен­ны­ми раз­врат­ны­ми ор­ги­ями с хра­мовой прос­ти­туци­ей, жре­цами-кас­тра­тами и че­лове­чес­ки­ми жер­твоп­ри­ноше­ни­ями. Там бы­ли со­ору­жены то­феты (с фи­никий­ско­го бук­валь­но: мес­та сож­же­ния лю­дей) и со­вер­ша­лись са­мые от­вра­титель­ные и жес­то­кие ри­ту­алы, ко­торые толь­ко су­щес­тво­вали в древ­нем язы­чес­тве. На рас­ка­лен­ные ру­ки идо­ла Мо­лоха бро­сали мла­ден­цев, и они ска­тыва­лись в ог­ненное нут­ро ис­ту­кана. А в ка­пищах Ас­тарты де­вы при­носи­ли ей в жер­тву свою не­вин­ность. Из до­лины Ен­но­мовой этот ужас рас­ползал­ся по всей И­удее. Да­же в И­еру­салим­ском хра­ме царь ев­ре­ев Ма­нас­сия ус­та­новил идо­ла Ас­тарты. Та­кое без­за­коние не мог­ло про­дол­жать­ся бес­ко­неч­но. Имен­но там, в Ге Ен­но­не про­рок И­ере­мия, соб­рав вок­руг се­бя и­удей­ских ста­рей­шин, пред­рек на­роду Из­ра­иля па­дение И­удей­ско­го царс­тва за его от­ступ­ле­ние от Бо­га Ис­тинно­го.

Это про­рочес­тво сбы­лось в. VI ве­ке до Рож­дес­тва Хрис­то­ва, ког­да ва­вилон­ский царь На­вухо­доно­сор за­во­евал И­удею, раз­ру­шил И­еру­салим, раз­гра­бил и сжег Храм. Тог­да же бы­ла нав­сегда ут­ра­чена ве­личай­шая свя­тыня ев­рей­ско­го на­рода — ков­чег За­вета, а ты­сячи ев­рей­ских се­мей как ра­бы бы­ли уг­на­ны в Ва­вилон. Так ду­хов­ный раз­врат, сре­дото­чи­ем ко­торо­го бы­ла до­лина Ен­но­мова, кон­чился для и­уде­ев эпо­хой Ва­вилон­ско­го пле­нения.

Ког­да ев­реи вер­ну­лись из пле­на на род­ную зем­лю, Ге-Ен­на ста­ла для них мес­том, вы­зыва­ющим ужас и от­вра­щение. Сю­да на­чали сво­зить му­сор и не­чис­то­ты со все­го И­еру­сали­ма, а для обез­за­ражи­вания от­хо­дов здесь пос­то­ян­но под­держи­вал­ся огонь. Ге-Ен­нон прев­ра­тил­ся в го­род­скую свал­ку, на ко­торую выб­ра­сыва­ли так­же и тру­пы каз­ненных прес­тупни­ков, по­тому что ино­го упот­ребле­ния этой ос­квер­ненной язы­чес­ки­ми куль­та­ми зем­ли, и­удеи се­бе не пред­став­ля­ли.

До­лина Ен­но­мова нав­сегда ос­та­лась для ев­ре­ев сим­во­лом язы­чес­тва, раз­вра­та и ги­бели. Смрад и ни­ког­да не по­туха­ющий на свал­ке огонь сто­лети­ями ца­рили там, от­ку­да не­ког­да раз­ли­валась ду­хов­ная за­раза, по­губив­шая Из­ра­иль во вре­мена На­вухо­доно­сора.

Во­нючая го­род­ская свал­ка Ге-ен­на яв­ля­лась для и­уде­ев частью их бы­та, та­кой же прос­той и по­нят­ной, как сжи­гание пле­вел пос­ле об­мо­лачи­вания зер­на. Эти об­ра­зы ог­ненно­го унич­то­жения от­хо­дов, ста­ли яр­ки­ми ме­тафо­рами Еван­гель­ской про­пове­ди. Хрис­тос упот­реблял их, что­бы слу­ша­ющие Его лю­ди как мож­но глуб­же про­ник­лись мыслью о ги­бель­нос­ти гре­ха. Сло­ва же о не­уга­са­ющем ог­не и не­уми­ра­ющем чер­ве — бук­валь­ная ци­тата пос­ледне­го сти­ха кни­ги про­рока Исайи, так­же прек­расно зна­комой и­уде­ям. И там эти сло­ва то­же от­но­сят­ся вов­се не к ду­шам, а к те­лам по­гиб­ших вра­гов Бо­жи­их: и уви­дят тру­пы лю­дей, от­сту­пив­ших от Ме­ня: ибо червь их не ум­рет, и огонь их не угас­нет (Иса­ия 66:24).

За все­ми эти­ми страш­ны­ми сим­во­лами, бе­зус­ловно, сто­ит не ме­нее страш­ная ду­хов­ная ре­аль­ность. Нам, к счастью, не­воз­можно пос­тичь ее до кон­ца, пос­коль­ку пол­ностью эта ре­аль­ность от­кры­ва­ет­ся лишь не­рас­ка­ян­ным греш­ни­кам пос­ле смер­ти. Но хо­тя бы от­части по­нять при­чины ад­ских стра­даний мож­но, оз­на­комив­шись с уче­ни­ем о страс­тях, ко­торое бы­ло сос­тавле­но свя­тыми От­ца­ми Пра­вос­лавной Цер­кви.