Сигареты с марихуаной и после 2 страница

Конопля становится все более популярным средством лечения не только тошноты, рвоты и потери в весе, но и других симптомов СПИДа. Это подтверждает рассказ Рона Мейсона, мужчины в возрасте 33 лет:

19 октября 1983 года я узнал, что болен гепатитом В. Мне неоднократно попадался на глаза рекламный разворот в журнале Gay Chicago, но я его не читал — очень уж безрадостно он выглядел (там была помещена фотография лежащего в больничной палате мужчины, которому вводят питательные вещества через капельницу). Когда я все-таки решился и раскрыл разворот, оказалось, что там напечатано обращение Фонда болезней печени в Нью-Джерси к гомосексуальному сообществу. В нем говорилось, что две трети мужчин-гомосексуалистов рано или поздно заражаются гепатитом В, порой даже не зная об этом (это было до эпохи «безопасного секса»). У 50% зараженных симптомы заболевания проявляются — у кого-то сильнее, у кого-то слабее. У 90% людей после заражения вырабатываются антитела, и они становятся невосприимчивыми к этому вирусу, 10% становятся носителями, а 2% умирают. В обращении предлагалось пройти вакцинацию. Когда я в очередной раз посетил венерологическую клинику для гомосексуалистов, то попросил сделать анализ на антитела. Выяснилось, что я подхватил гепатит В. Вводить вакцину было уже поздно. Тогда я понял, отчего меня тошнило и иногда рвало, и почему я стал быстро уставать. Врач сказал, что я должен есть, несмотря на отсутствие аппетита. Зная, что у меня больная печень, я совсем перестал употреблять спиртное (я и раньше мало пил) и стал чаще курить марихуану. Я заметил, что это резко усиливает аппетит. Тогда я стал курить ее ежедневно и начал быстро прибавлять в весе. Спустя два года антитела так и не выработались. Меня официально признали носителем гепатита.

23 декабря 1986 года я не смогу забыть до конца своих дней. В тот день тест на ВИЧ показал, что я инфицирован. Я узнал, что большие пурпурно-красные отметины у меня на ногах — результат внутренних кровоизлияний, вызванных ВИЧ-инфекцией. Она же являлась причиной тяжелого псориаза.

В апреле 1987 года меня направили в венерологическую клинику для гомосексуалистов, которую в Чикаго теперь называют клиникой СПИДа. Там я наблюдался в течение семи лет. За это время я прибавил в весе сорок фунтов (18 кг), то есть достиг своего нормального веса. Врачи знали о том, что я курю марихуану. Они не запрещали мне делать это, но настойчиво рекомендовали соблюдать умеренность. Из-за анемии47 я не мог принимать зидовудин. Все остальные антивирусные препараты были мне противопоказаны из-за пораженной гепатитом печени.

Три года назад один врач сказал мне, что пациентов, подобных мне, можно пересчитать по пальцам: я посещаю его уже несколько лет, но до сих пор не умер и мое состояние стабильно. Он сказал, что не знает, чем это объяснить. Я считаю, что отчасти обязан этим курению марихуаны, которая дарит мне ощущение того, что я живу, а не просто существую. Ко мне вернулся аппетит, я ем и меня не тошнит. Марихуана изменила к лучшему мое психическое состояние, а это благотворно сказалось и на общем самочувствии.

Дважды я чуть не умер из-за аллергической реакции на вытяжку из корней дикого китайского огурца, называемую «соединение Кью» (Compound Q), которая разрушает инфицированные иммунные клетки. Это вещество тоже запрещено к применению, но в последнее время государство делает исключение для больных людей. Почему такой подход не применяется к вопросу о лечении марихуаной? Оба эти вещества запрещены законом, и оба используются для лечения СПИДа. Но из-за одного из них у вас может возникнуть масса неприятностей, а из-за другого — нет. Странно, не правда ли?

Весной 1990 года меня арестовали в пригороде Чикаго за хранение марихуаны. Мою машину отогнали на полицейскую стоянку. Теперь у меня не только нет лекарства, но мне стало тяжело добираться до клиники, расположенной в центре Чикаго. Аппетит у меня сразу исчез, я уже потерял в весе четырнадцать фунтов (6 кг), к тому же я стал быстрее уставать и порой чувствую себя абсолютно измотанным, как в преддверии тяжелой болезни. Сейчас я принимаю прозак. Этот препарат мне назначил доктор из клиники в пригороде. Он практически ничего не знает ни о СПИДе, ни о гепатите В. Я пребываю в крайне подавленном настроении, и несколько раз мне приходили в голову мысли о самоубийстве. Я должен выплатить аванс в размере 3000 долларов, чтобы покрыть судебные издержки рассмотрения двух дел. Обвинение в тяжком преступлении с меня было снято. Сейчас я пытаюсь через федеральный суд по гражданским делам получить обратно машину, чтобы ездить в клинику СПИДа. Мой адвокат говорит, что у меня есть шансы выиграть дело. Но даже если это произойдет, как мне бороться с тошнотой и отсутствием аппетита? Я пробовал принимать марипол, но он не помогает. Что мне делать? Ничего? Если только курение марихуаны дает мне способность принимать пищу и хорошо себя чувствовать, то почему мне нельзя ее курить? Не пора ли правительству перестать лицемерить и предоставить мне возможность делать то, что я считаю нужным, дабы достойно и спокойно прожить остаток моих дней?

Больной СПИДом врач, который назвался «доктором 3.», начал лечиться зидовудином за два года до того, как написал свой рассказ, напечатанный ниже. Разрушение его иммунной системы вскоре действительно замедлилось, но он стал страдать тошнотой и расстройством кишечника (стул отмечался 8—12 раз за день). Для борьбы с тошнотой врач назначал ему прометазин (пипольфен) и прохлорперазин, а чтобы избавиться от расстройства и чрезмерной активности кишечника — каолин, дифеноксилат с атропином, лоперамид (имодиум) и ранитидин (зантак). Однако все эти препараты не принесли заметных улучшений. Вскоре доктор 3. заметил, что небольшая порция выкуренной марихуаны избавляет его от тошноты на целый день, а частота стула уменьшается до двух-трех раз в день, и все это без приема других лекарственных препаратов. Конопля также снимала постоянную усталость, которая в последнее время отравляла жизнь больного. Вот рассказ доктора 3.:

Я решил сохранить свое имя в тайне ввиду истерии по поводу СПИДа и войны с наркотиками, охватившей Соединенные Штаты. Я врач, и я болен СПИДом. Я считаю, что марихуана сама по себе может побеждать различные болезненные состояния, возникающие при заболевании СПИДом. Я надеюсь, что мой опыт будет впоследствии использован для конструктивного обсуждения данного вопроса.

Подобно многим другим людям, впервые я попробовал курить марихуану во время учебы в колледже в порядке эксперимента. Мне это понравилось, однако учеба в престижном университете не оставляла мне времени на такой досуг. За все годы учебы в колледже я курил марихуану от силы дюжину раз. Затем последовали медицинская школа, интернатура и ординатура. Все это время я не употреблял марихуану вообще. Потом я начал работать в маленьком городке, где живу и по сей день, но уже не занимаюсь врачебной практикой.

Диагноз мне поставили, около двух лет назад. Симптомы заболевания проявляются в виде повышенной утомляемости, головной боли, сильных судорог в ногах, тошноты и внезапной потливости. Зидовудин не приносил значительного облегчения и даже усиливал тошноту, но замедлял развитие болезни. Весь мой медицинский кабинет был завален барбитуратами и наркотическими препаратами — легальными сильнодействующими веществами из группы II, с помощью которых я боролся с болью и недомоганиями. И хотя эти лекарства помогали, часто после их приема я чувствовал себя еще более утомленным и вялым. Казалось, что препараты, которые я принимал от судорог в ногах, просто завязывали узлами мой кишечник. Вкупе с тошнотой, вызываемой зидовудином, это заставляло меня принимать еще и противорвотные таблетки. В конечном счете, все эти лекарства, боль и тошнота не способствовали тому, чтобы я с надеждой встречал новый день.

Я влачил жалкое существование, пока однажды меня не пригласили на вечеринку друзья, с которыми я давно не виделся. Мне не хотелось идти туда из-за привычной пульсирующей головной боли и судорог в ногах, но мне надо было немного развеяться. Для вечеринки кто-то раздобыл марихуану, и вскоре я обнаружил, что головная боль полностью прошла, а ноги лишь слабо нылп. Я не мог поверить в возможность избавиться от боли без побочных эффектов наркотических препаратов. Я впрямь не чувствовал себя так хорошо с тех пор, как мне поставили диагноз. Поверьте, я не обкурился до коматозного состояния, а всего лишь немного расслабился, как после пары бокалов благопристойного мартини.

Пытаясь разобраться в том, имеет ли мое открытие реальную основу, я начал спрашивать о марихуане других людей, больных СПИДом, и получил практически единогласный ответ, что марихуана улучшает самочувствие. К сожалению, в условиях сегодняшней государственной политики США большинству этих людей (как и мне) не хочется огласки и судебных тяжб. Жить с диагнозом СПИДа — это уже трагедия, но обвинение в совершении преступления сделает жизнь совершенно невыносимой. Поэтому мы должны продолжать прием сильнодействующих и вызывающих зависимость наркотических препаратов группы II, хотя запрещенное законом лекарство помогает гораздо лучше.

Недавно я был в Амстердаме. Там не запрещено употребление марихуаны. Строго говоря, она не узаконена официально, но ее употребление не преследуется. Поверьте, у меня было такое чувство, как будто я излечился от СПИДа. Во время моего пребывания в этом городе я почти не принимал таблеток, хотя обычно принимаю от восьми до двенадцати штук в день. Я курил марихуану всякий раз, когда ощущал необходимость: при тошноте, судорогах в ногах или головной боли. Выходило по две-три сигареты в день, а часто целыми днями у меня вообще не проявлялись симптомы заболевания. Мне не приходилось страшиться ареста. Я считаю себя ответственным взрослым человеком, способным употреблять марихуану лишь тогда, когда в этом есть необходимость (точно так же, как принимаю таблетки). Я вновь почувствовал себя по-настоящему живым, а для человека, который страдает СПИДом, это большая редкость.

К сожалению, излечение было недолговременным. По возращении в Соединенные Штаты, мне опять пришлось принимать разрешенные законом обезболивающие и противорвотные средства.

Быть одновременно врачом и пациентом, страдающим ВИЧ-инфекцией, — сомнительное благо. Мне приходилось видеть страдания и смерть, и я осознаю, что меня вполне может постичь та же участь. Но я также знаю, что существует марихуана — лекарство, способное хотя бы отчасти облегчить страдания и сделать жизнь больных СПИДом более плодотворной. Однако в нашей доброй и благородной Америке это лекарство нельзя выписать. Это более чем несправедливо. Эпидемия ВИЧ набирает ход, и в любой момент болезнь может настичь кого-нибудь из родственников или знакомых каждого из нас. Неужели наше общество настолько беспощадно, чтобы во имя правительственной «войны с наркотиками» вынуждать больных людей выбирать между нарушением закона и напрасными страданиями?

Поскольку марихуана запрещена законом, доктор 3. решил получить рецепт на маринол. Его лечащий врач не был осведомлен об этом препарате и не хотел его выписывать, поскольку опасался возникновения «зависимости» и возможной «эйфории». В конце концов он все-таки прописал его в дозировке 5 мг в день, что в два раза меньше дозировки, рекомендованной компанией-изготовителем. Широким слоям общественности потребовалось более десяти лет, чтобы осознать всю серьезность эпидемии ВИЧ. К сожалению, врачам может понадобиться еще десять лет для признания альтернативных методов лечения этого заболевания.

Доктор 3. обратился в пять аптек, прежде чем нашел ту, в которой могли предоставить ему лекарство. Чтобы его получить, пришлось ждать пять дней, и пять дней приема показали, что лекарство не помогает. По собственной инициативе доктор 3. увеличил дозу до 5 мг два раза в день, и только тогда заметил некоторое улучшение. Вскоре он опять вернулся к курению марихуаны, несмотря на возможные неприятности с законом. Курение позволяло точно регулировать дозу, обеспечивающую постоянное содержание вещества в крови. Запрещенная законом марихуана облегчала симптомы заболевания эффективнее, нежели маринол, о чем известно всем больным, которым доводилось пробовать то и другое.

Недавно арсенал лечения СПИДа пополнился еще одним препаратом, который называется фоскарнет (фоскавир). Примерно у 20% больных СПИДом развивается цитомегаловирусный ретинит — инфекционное заболевание глаз, которое часто вызывает слепоту. Фоскарнет создали для лечения этой болезни, но оказалось, что он еще и продлевает жизнь людей, страдающих СПИДом48. К сожалению, он вызывает ряд побочных эффектов, в том числе тошноту. Есть все основания полагать, что эта тошнота поддается воздействию конопли. Если это так, и фоскарнет оправдает связанные с ним надежды, то у больных СПИДом появится еще одна убедительная причина прибегать к помощи марихуаны.

Хотя вряд ли стоит надеяться на то, что в скором времени удастся найти лекарство от СПИДа, все-таки сейчас у людей, страдающих этим заболеванием, появились какие-то перспективы. Разрабатываются более эффективные способы борьбы с болезнью, и продолжительность жизни пациентов увеличивается. Например, зидовудин более эффективен в сочетании с новым препаратом ламивудином. Очередное пополнение медицинского арсенала — ингибиторы протеазы. Возможно, на сегодняшний день это наиболее эффективное средство борьбы со СПИДом. К сожалению, и ламивудин, и ингибиторы протеазы также часто вызывают тошноту. Появление этих препаратов — результат прогресса медицины, который превращает ВИЧ в хроническое состояние, и мы должны научиться поддерживать здоровье и качество жизни людей, страдающих этой болезнью. Многих беспокоят сведения, что марихуана способствует развитию СПИДа или ускоряет разрушение иммунной системы больных. Два тщательных исследования доказали необоснованность подобных утверждений49. Настало время включить коноплю в список средств, которые применяются для лечения СПИДа50.

ХРОНИЧЕСКАЯ БОЛЬ

Сильную хроническую боль обычно облегчают с помощью опиатов и различных синтетических анальгетиков. Однако применение этих препаратов имеет ряд ограничений. Опиаты могут формировать зависимость, к тому же их дозы требуется постоянно повышать. Наиболее распространенные синтетические анальгетики — аспирин, ацетаминофен (тайленол, парацетамол) и нестероидные противовоспалительные препараты типа ибупрофена — не формируют зависимости, но и не обладают достаточно мощным противоболевым действием. Более того, они оказывают серьезное побочное действие, в том числе желудочные кровотечения, язву желудка, а при длительном приеме могут вызвать заболевания печени Или почек. В США, по статистическим данным, желудочке кровотечение и язва в результате употребления аспирина и других нестероидных противовоспалительных препаратов являются наиболее распространенными серьезными осложнениями51. Именно эти препараты, возможно, несут ответственность за 76 тысяч случаев госпитализации людей и 7600 смертей ежегодно. Сильно пьющие, то есть употребляющие ежедневно более шести унций (170 г) чистого алкоголя люди, особенно чувствительны к воздействиям нестероидных противовоспалительных средств на желудочно-кишечный тракт. Для них эти препараты все чаще замещают ацетаминофеном. Он оказывает более щадящее действие на пищеварительный тракт, но при регулярном длительном употреблении может приводить к нарушениям работы печени или к отказу почек. Ученые установили, что пациенты, которые принимают ежедневно от одной до трех таблеток ацетаминофена на протяжении года и дольше, составляют 8— 10% от всех случаев заболеваний почек в последней стадии, то есть когда для спасения жизни требуется гемодиализ или пересадка донорской почки52.

Казалось бы, принимая во внимание обстоятельства, ограничивающие использование опиатов и синтетических анальгетиков, специалистам стоило бы снова обратить внимание на коноплю. Однако в медицинской литературе эта тема практически не затрагивалась вплоть до 1975 года, когда в Университете Айовы было проведено одно из немногих современных исследований болеутоляющих свойств конопли. Исследование проводилось в больнице, где находились пациенты, страдающие онкологическими заболеваниями с острым болевым синдромом. Пациенты в соответствии со случайным выбором принимали либо таблетки с ТГК, либо плацебо. Больные не знали, что именно они принимают. Оказалось, что ТГК облегчал болевой синдром на несколько часов даже при дозе 5 — 10 мг, и на более длительный срок — при дозе 20 мг. В последнем случае отмечался еще и седативный эффект. При этом побочные действия были менее выражены, чем при использовании любого другого широко распространенного болеутоляющего средства53.

В другом исследовании, которое проводилось в 1975 году, на выборке из 36 человек, страдающих онкологическими заболеваниями в последних стадиях, сравнивалось болеутоляющее действие кодеина, ТГК и плацебо. Кодеин (в дозировке 120 мг) и ТГК (в дозировке 20 мг) показали одинаковую эффективность. Однако некоторые больные ощущали дискомфорт, вызванный воздействием ТГК на психическое состояние. Необходимо учитывать, что больные не знали, какое именно вещество они принимали. Большинство из них никогда не пробовали марихуану и не были готовы к изменениям, происходящим с сознанием. Возможно, если бы это состояние было им знакомо, то дискомфорта бы они не испытывали54.

В том же году канадские ученые исследовали болеутоляющий эффект курения марихуаны на выборке здоровых людей, половина из которых ранее пробовала употреблять коноплю. Исследование показало, что после курения марихуаны значительно понизилась их чувствительность к боли, вызванной нажимом на ноготь большого пальца руки. При этом обезболивающий эффект был сильнее у тех испытуемых, кто курил марихуану в прошлом55.

Конопля может быть особенно эффективна при лечении некоторых определенных типов хронической боли. Далее следует история человека, страдающего псевдопсевдогипопаратиреозом56. При этой болезни происходит образование костных шпор, которые врастают в мышечную и нервную ткань, вызывая мучительнейшую боль.

Ирвин Розенфельд — биржевой брокер из Норт-Лодерхилла, штат Флорида. Ему 42 года. Вот что он рассказывает:

У меня была возможность радоваться детству до десятилетнего возраста. Во время матча детских бейсбольных команд я вышиб одного игрока, и у меня ненадолго отнялась рука. Расстроенные родители отвели меня к врачу, где сделали рентген руки. На снимке был виден сросшийся перелом и множество осколков кости. Все это выглядело абсурдным по той простой причине, что я никогда не ломал руку. Доктор отправил нас к хирургу-ортопеду. Тот был столь же удивлен снимком и направил нас в детскую больницу Бостона. После всестороннего обследования врачи пришли к заключению, что я страдаю врожденным множественным хрящевым экзостозом. Это редкое заболевание, при котором на костях образуются выросты (шпоры), врастающие либо в окружающие мышцы и нервную ткань, либо внутрь, в глубь кости.

Врачи детской больницы обнаружили у меня более 250 таких костных опухолей в костях рук, ног и таза. Потенциально любая из них могла превратиться в злокачественную. Однако удалить хирургическим путем такое количество было все равно невозможно. Стремительный и беспорядочный рост костей вызывает сильную боль и может искалечить человека. Костные шпоры давят на сосудисто-нервные пучки, препятствуют нормальной работе мышц. Острые осколки шпор разрывают мышечную ткань и вызывают внутренние кровотечения. Неожиданное появление шпор и их стремительный рост может нарушить нормальное развитие и вызвать деформации, способные искалечить человека. Правда, слава Богу, множественный хрящевой экзостоз мучает человека не всю жизнь. Как только лет в семнадцать человек перестает расти, прекращается и развитие костных шпор. Теоретически, болезнь должна совсем пройти, если, конечно, до этого больной не истечет кровью до смерти и не станет калекой.

Чтобы этого не случилось, в возрасте от десяти до семнадцати лет мне сделали три операции на левой ноге и одну — на правом запястье. Тем не менее день ото дня я продолжал сталкиваться с проблемами внутренних кровотечений и разорванных мышц. К двенадцати годам я часто не мог ходить и вести обычную жизнь. В восьмом классе мне пришлось уйти из школы. К экзаменам меня готовили лучшие репетиторы штата Виргиния. Иногда я мог ходить и даже бегать, но обычно я передвигался еле-еле. Боль была постоянной и зачастую непереносимой. К четырнадцати годам для обезболивания мне требовались мощные наркотические препараты. В девятнадцать лет я ежедневно принимал сопор (метаквалон, мощное седативное средство) по 300 мг и дилаудид (гидроморфон, наркотик группы опиатов) в больших дозах. Эти препараты облегчали боль, но вместе с тем притупляли ум и мешали жить. У меня не образовалось зависимости, но я все время чувствовал себя чрезвычайно утомленным и временами «выпадал из реальности». Стоило мне снизить дозу, чтобы в голове прояснилось, как боль возвращалась. Все, что я помню помимо боли — это ожидание того, когда же, наконец, я перестану расти.

В семнадцать лет обследование и рентген показали, что опухоли перестали расти. Несмотря на то, что боль еще сохранялась, я почувствовал, что кризис уже миновал и вскоре мое состояние стабилизируется. Но потом, когда мне исполнилось двадцать лет, на правой лодыжке образовалась очередная крупная шпора. Врачи решили, что это было отсроченное проявление остаточного роста. Шпору удалили. Мне сказали, что это, возможно, последняя опухоль в моей жизни. Однако она появилась вновь и росла поразительно быстро. Шпора выросла вверх на пять дюймов (13 см), образовав костный мост, соединивший лодыжку со стопой. Опухоль была слишком большой, чтобы ее можно было удалить. Врачи решили ампутировать мне правую ногу выше лодыжки.

Именно тогда я впервые усомнился в своих врачах. Уже было абсолютно ясно, что опухоли продолжают расти, развиваются новые шпоры. Если бы я согласился на ампутацию тогда, что мне пришлось бы ампутировать в следующий раз? Руку? Часть другой ноги? Я просто сказал нет. Никаких ампутаций. Если эта быстро растущая опухоль станет злокачественной, значит, так тому и быть. Я был слишком молод, чтобы оставаться калекой на всю, пусть даже и короткую, жизнь. Я решил жить с полным комплектом органов как можно дольше.

Когда мне было 22 года, другая опухоль выросла на моей тазовой кости и вросла в пах. Ее удалили. Тем временем я пытался найти другие объяснения природы своего заболевания. Я консультировался со специалистами клиники Мейо, медицинского колледжа Университета Виргинии, Национального института здоровья и Национального института онкологических заболеваний. Все это оказалось равно бесполезно. К этому времени я поглощал лекарства в огромных количествах. Ежемесячно я принимал 140 таблеток дилаудида, 30 или более таблеток сопора, десятки таблеток мышечных релаксантов и других лекарств. Я был совершенно измучен и часто не мог найти себе места. Мне было трудно жить нормальной жизнью: принимая достаточно лекарств, чтобы победить боль, я с трудом мог сосредоточиться на работе.

Из-за этого я стал яростным противником наркотиков. В средней школе я написал серию очерков, направленных против незаконного употребления наркотиков. Я не мог понять, как могли здоровые люди вводить в свой организм наркотики ради забавы! С таким вот настроением я поступил в колледж во Флориде. Почти все там курили марихуану. Поначалу я был жестким противником «экспериментов» с марихуаной. Я уже «экспериментировал» с таким количеством наркотических препаратов, что мой организм едва с ними справлялся. Однако под давлением сокурсников и я начал курить марихуану на вечеринках. И даже тогда я понятия не имел, что подразумевают люди, когда говорят о «кайфе». Возможно, я не испытывал этого ощущения из-за того, что большую часть своей жизни принимал гораздо более сильные наркотики.

Однажды вечером мы с другом курили марихуану, играя в шахматы. Из-за опухолей на задних сторонах ног я не мог сидеть дольше пяти или десяти минут. Но в тот раз я был так поглощен игрой, что сидел на месте более часа и не испытывал боли. Я почувствовал себя в роли человека, разгадывающего головоломку типа «Найди ошибку в этой картинке». Если вы обречены постоянно мучиться от боли, а она вдруг исчезает, то вы, конечно, начинаете спрашивать себя, почему это произошло. В тот вечер я не делал ничего необычного, за исключением курения марихуаны. Я вовсе не ставил перед собой задачу доказать, что она помогает. Просто через некоторое время стало очевидно, что даже в небольших количествах марихуана дает такой обезболивающий эффект, которого мне ранее не удавалось добиться.

Я рассказал об этом своему врачу, и он предложил мне курить марихуану на протяжении шести месяцев. Если по истечении этого срока она все еще будет помогать, мы вернемся к обсуждению данного вопроса. В течение следующих шести месяцев я регулярно ее курил. Она не только лучше облегчала боль, но и коренным образом ослабила мою зависимость от опиатов и снотворных препаратов. Стена между мной и миром стала ниже, я смог вести нормальную жизнь.

Шесть месяцев спустя я обсудил результаты с моим врачом, и мы стали обдумывать пути легального получения марихуаны. К несчастью, вскоре после этого он умер, и мне пришлось искать нового врача. Я написал письмо дяде, который работал педиатром в Коннектикуте. Он выслал мне много материалов по использованию марихуаны в медицине. Правда, он представления не имел о том, можно ли каким-то образом получать ее на законных основаниях.

Я вернулся туда, где вырос, то есть в Портсмут, штат Виргиния, и открыл мебельный магазин. На этой работе мне приходилось проводить на ногах день-деньской, постоянно передвигая мебель. Почти ежедневно у меня случались разрывы мышц и кровоизлияния. В любой момент это могло привести к серьезным неприятностям. Получив от дяди материалы, я отнес их в полицейский участок Портсмута и объяснил его начальнику, в каком положении нахожусь. Я сказал, что опасаюсь покупать марихуану на улице, и попросил дать мне разрешение на курение той марихуаны, которую полиция конфискует во время обысков. Начальник полиции сказал, что подумает об этом. Поговорив с людьми (а моих родителей в маленьком Портсмуте все уважали), он сообщил, что не может позволить мне курить конфискованную марихуану, но зато его люди не будут меня беспокоить, если я не стану продавать травку, а буду лишь покупать ее в медицинских целях. Он поставил одно условие: я никому не должен рассказывать о нашем соглашении. Я принял предложение и поблагодарил начальника полиции.

Когда я пришел в приемную моего нового врача, он тщательно осмотрел меня и обобщил увиденное: необычно большой мизинец на одной руке, руки выгнуты внутрь, шея чересчур короткая и так далее. Потом, глядя на меня, он сказал: «Псевдопсевдогипопаратиреоз». Я засомневался, все ли с ним в порядке. Он достал книгу с полки и прочитал мне подробное описание моего заболевания. Все сходилось, даже в отношении множественного хрящевого экзостоза. Врач неожиданно замолчал, и я спросило причине этого. Он ответил, что шпоры будут расти у меня всю жизнь, и каждая может стать злокачественной в любой момент. Тогда рак очень быстро распространится, и я умру. Если же меня не убьет рак, то шпора может пронзить позвоночник и меня парализует. Или она прорвет артерию, и я истеку кровью. Или врастет в какой-нибудь внутренний орган и разрушит его, при этом, возможно, убив меня. Кроме того, боль станет невыносимой.

Я спросил врача, знает ли он что-нибудь об использовании марихуаны для облегчения боли и мышечных спазмов. В свою очередь он спросил, что известно об этом мне. Я отдал ему материалы, полученные от дяди. Врач пообещал просмотреть их и сказал, что будет наблюдать меня и дальше. Однако он не знал, каким образом можно добиться разрешения на легальное получение марихуаны. Мне он очень понравился. Он не только оказался первым специалистом, который распознал мое заболевание, но еще и не отверг сразу вероятность того, что марихуана может мне помочь. Он сказал, что при желании я могу продолжать курить ее и советоваться с ним, если у меня возникнут какие-нибудь сложности. Тем не менее мне было абсолютно ясно, что он сомневался в медицинских свойствах марихуаны и объяснял ее действие эффектом плацебо.

Еще несколько лет (1976—1979) я продолжал курить марихуану нелегально. И хотя арест мне не грозил, финансовые трудности были весьма ощутимыми: ежегодно я тратил на марихуану не менее трех тысяч долларов. Мой доктор согласился помочь получить официальное разрешение, если я точно узнаю, что для этого нужно делать. Он поставил единственное условие: его имя не должно быть связано с этим. Слишком большая шумиха была поднята вокруг этого вопроса, и врач не хотел рисковать карьерой, получив известность «доктора травки». Будучи частнопрактикующим врачом, он имел право выписать мне морфин, но не мог выписать марихуану. Ситуация, сводящая с ума.

Он сказал, что ему некогда заполнять кучу формуляров, составлять тщательно продуманные протоколы исследований и скрупулезно выполнять все требования Управления по контролю за продуктами и лекарствами и других федеральных агентств, контролирующих марихуану. Однако он согласился поставить свою подпись, если я проделаю всю подготовительную работу, добуду уже заполненные формуляры и свяжусь с соответствующими ведомствами. Я не мог себе представить, насколько тяжело и медленно все это будет продвигаться. Мне пришлось сделать сотни телефонных звонков, а процесс затянулся не на недели и даже не на месяцы, а на годы.

Наши рекомендации