Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций

Из ценнейших и виднейших работ Николая Ивановича Пирогова, написанных им еще в период его пребывания в Дерпте, имеющих мировое значение и открывших новую эпоху, новую эру в развитии хирургии, следует отметить - "Хирургическую анатомию артериальных стволов и фасций", - ,,Anatomia chirurgica truncorum arterialium atque fasciarum fibrosarum". Она была написана Пироговым в 1837 г. на латинском и в 1840 г. на немецком языках и переведена вскоре на все европейские языки, в том числе и на русский. Этот замечательный труд переиздавался на русском языке много раз: в 1854 г. - Блейхманом, в 1861 г.- Шимановским и в последний раз, в 1881 г., он был переиздан, к сожалению, неудачно, под редакцией и с примечаниями С. Коломнина. Этот труд был увенчан Демидовской премией Академии Наук. Эта ценнейшая книга в настоящее время является библиографической редкостью. Однако это не значит, что - до Пирогова никто не изучал фасций. Пирогов сам указывает своих предшественников, перечисляя среди них Дезо и Беклара - во Франции, Чезельдена и Купера - в Англии, Скарпа - в Италии, но данное обстоятельство ни в малейшей мере не умаляет огромной роли труда Пирогова и великих его научных заслуг в этой области[4].

Идея эволюции тоже имеет свою историю, однако, это не дает никому права оспаривать приоритет Дарвина. Учение о фасциях в то время разработано было исключительно слабо; так, например, в очень распространенной тогда "Анатомии Гемпеля" (русский перевод Нарановича, 6-е издание, 1837 г.) из фасций описываются только широкая фасция бедра и поперечная и то в самых общих чертах. Также очень неясно и непонятно, смешивая их с соединительно-тканными прослойками, описывает фасции француз Вельпо. Изучал фасции также неверно и англичанин Томсон (современник Пирогова). Толчком к изучению фасций Пирогову отчасти послужила существовавшая тогда неразбериха в этом вопросе (Пирогову хотелось внести ясность), а равно анатомические исследования Биша - его учение об оболочках, к числу которых последний произвольно и неосновательно относил также и фасции[4].

В своем предисловии к "Хирургической анатомии артериальных стволов и фасций" (изд. 1840 г.) Пирогов так говорит об этом важнейшем и ценнейшем своем научном труде: "В этом труде я представляю на суд общества плод моих восьмилетних занятий. Предмет и цель его так ясны, что я мог бы не терять времени на предисловие и приступить к делу, если бы и не знал, что и в настоящее время встречаются еще ученые, которые не хотят убедиться в пользе хирургической анатомии. Кто, например, из моих соотечественников поверит мне, если я расскажу, что в такой просвещенной стране, как Германия, можно встретить знаменитых профессоров, которые с кафедры говорят о бесполезности анатомических знаний для хирургов. Кто мне поверит, что их способ отыскивания того или другого артериального ствола сводится исключительно на осязание: "следует ощупать биение артерии и перевязывать все то, откуда брызжет кровь"-вот их учение!! Я сам был свидетелем того, как один из таких знаменитых хирургов утверждал, что знание анатомии не в состоянии облегчить отыскивание плечевой артерии, а другой, окруженный массой своих слушателей, насмехался над определением положения нижней надчревной артерии по отношению ее к грыжам, называя это ..пустыми бреднями", и уверял, что "при грыжесечении он много раз нарочно старался поранить эту артерию, но - безуспешно!"[4]

Я не буду более распространяться об этом, - не буду увеличивать, таким образом, списка человеческих заблуждений,-продолжает Пирогов,- и, пока не отживет свой век принцип - "пренебрегать всем, -что мы сами не знаем, или не желаем знать и не хотеть, - чтобы об этом знали и другие", до тех пор будут провозглашаться в аудиториях с высоты академических кафедр подобные приведенным сенсации ученых. Не личная неприязнь, не зависть к заслугам этих врачей, справедливо пользующихся уважением всей Европы, заставляют меня приводить в пример их заблуждения. Впечатление, которое произвели на меня их слова, до сих пор так живо, так противоположно моим взглядам на науку и направлению моих занятий, авторитет этих ученых, их влияние на молодых медиков так велики, что я не могу не высказать моего негодования по этому поводу[4].

До поездки моей в Германию,-продолжает Пирогов - мне ни разу не приходила мысль о том, что образованный врач, основательно занимающийся своей "наукой, может сомневаться в пользе анатомии для хирурга... С какой точностью и простотою, как рационально и верно можно найти артерию, руководясь положением этих фиброзных пластинок! "Каждым сечением скальпеля разрезается известный слой, и вся операция оканчивается в точно определенный промежуток времени"[4].

Спустя 60 лет (1897 г.) Левшин об этой работе отзывается в следующих восторженных словах: "Это знаменитое сочинение, которое в свое время произвело огромный фурор заграницей, навсегда останется классическим руководством; в нем выработаны прекрасные правила, как следует идти ножом с поверхности тела в глубину, чтобы легко и скоро перевязать различные артерии человеческого организма". Биограф Пирогова - доктор Волков (Ядрино) пишет: "Учение о фасциях Пирогова есть ключ ко всей анатомии - в этом и состоит все гениальное открытие Пирогова, ясно и отчетливо сознавшего революционизирующее значение своего метода"[4].

Современный историк русской хирургии В. А. Оппель о "Хирургической анатомии артериальных стволов и фасций" пишет, что это сочинение до такой степени замечательно, что оно еще и сейчас цитируется современными, наикрупнейшими хирургами Европы[4].

Таким образом, мы видим, что Николай Иванович Пирогов был одним из творцов, инициатором и основоположником той анатомической отрасли, которая носит в настоящее время название топографической анатомии. Эта молодая наука во времена Пирогова - еще только-только нарождалась, возникая из практических потребностей хирургии.

Эта наука для хирурга то же, что "для мореплавателя морская карта, она дает возможность ориентироваться при плавании по кровавому хирургическому морю, грозящему на каждом шагу-смертью".

"Когда я пришел к Вельпо в первый раз,-пишет Пирогов,-то застал его читающим два первые выпуска моей хирургической анатомии артерий и фасций. Когда я ему рекомендовался глухо: Je suis un medessin russe... (я-русский врач), то он тотчас же спросил меня, не знаком ли я с ie professeur de Dorpart m-r Pirogoff (с профессором из Дерпта господином Пироговым) и, когда я ему объяснил,-я сам и есть Пирогов, то Вельпо принялся расхваливать мое направление в хирургии, мои исследования фасций, рисунки и т. д... Не Вам у меня учиться, а мне у Вас, сказал Вельпо"[4].

Париж разочаровал Пирогова: осмотренные им госпитали производили безотрадное впечатление, смертность в них была очень велика.

"Все privatissima (частные платные лекции), взятые мною у парижских специалистов, - писал Пирогов, - не стоили выеденного яйца, и я понапрасну только - потерял мои луидоры"[1].

Во время своей профессорской деятельности в Дерпте (1836-1841 гг.) Пироговым также написана и в 1841 г. издана прекрасная монография "О перерезывании Ахиллесовой жилы и о пластическом процессе, употребляемом природой для сращения концов перерезанной жилы". Однако, по свидетельству историка. Пирогов значительно раньше, а именно в 1836 г., впервые в России произвел перерезку Ахиллова сухожилия. До Пирогова ее опасались производить самые опытные хирурги Европы. "Удачный исход этой тенотомии, - пишет историк, - был причиной того, что в течение следующих 4 лет Пирогов произвел ее на 40 больных. Результаты сотни опытов дали возможность Николаю Ивановичу изучить процесс заращения перерезанных сухих жил так подробно и точно, что едва ли в настоящее время можно к ним прибавить что-нибудь существенное". "Это сочинение, -говорит поофессор Оппель,-до такой степени замечательно, что оно цитируется современным германским хирургом Биром, как классическое. Выводы Вира совпадают с выводами Пирогова, но выводы Вира сделаны спустя 100 лет после работ Пирогова"[1].

Заключение

Величайшей заслугой Николая Ивановича Пирогова в области хирургии является именно то, что он прочно и навсегда закрепил связь анатомии с хирургией и тем самым обеспечил прогресс и развитие хирургии в будущем.

Важной стороной деятельности Пирогова является также и то, что он один из первых в Европе стал в широких размерах систематически экспериментировать, стремясь решать вопросы клинической хирургии опытами над животными.

"Главная заслуга Николая Ивановича Пирогова перед медициной вообще и перед военно-полевой хирургией, в частности,-пишет Бурденко, - состоит в создании его учения о травмах и об общей реакции организма на травмы, о местной очаговой реакции на травмы, в учении о ранениях, об их течении и осложнениях, далее, в учении о различных видах огнестрельных ранений с незначительным повреждением окружающих тканей, о ранениях, осложненных повреждением костей, сосудов, нервов, о лечении ранений, в его учении о повязках при ранениях мягких частей, при чистых и инфицированных ранах, в учении о неподвижных гипсовых повязках, в учении о полостных ранениях[1].

Все эти вопросы в его время были еще не решены. Всему этому материалу, накопленному в виде отдельных наблюдений, недоставало синтетической обработки. Пирогов взялся за эту колоссальную задачу и выполнил ее с исчерпывающей полнотой для своего времени, с объективной критикой, с признанием чужих и своих ошибок, с одобрением новых методов, пришедших на смену как его собственным взглядам, так и взглядам его передовых современников". Все перечисленные вопросы были предметом его классических произведений: "Начала общей военно-полевой хирургии, взятые из наблюдений военно-госпитальной практики и воспоминаний о Крымской войне и Кавказской экспедиции" (изд. 1865-1866 гг.) и "Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии 1877-1878 гг." (изд. 1879 г.).[1]

Многие из высказанных Пироговым положений не потеряли своего значения и в наше время; от них буквально веет свежестью современных идей, и они смело "могут служить руководящим материалом", как писал Бурденко[2].

Пирогов вводит принцип "покоя раны", транспортной иммобилизации, неподвижной гипсовой повязки, различая два существенных момента: гипсовая повязка как средство покойного транспорта и гипсовая повязка как лечебный метод. Пирогов вводит принцип наркоза в военно-полевой обстановке и многое-многое другое.

В годы Пирогова еще не было специального учения о витаминах, однако, Николай Иванович уже указывает на значение дрожжей, моркови, рыбьего жира при лечении раненого и больного. Он говорит о лечебном питании[1].

Пирогов хорошо изучил клинику тромбофлебитов, сепсиса, выделил особую форму "раневой чахотки", наблюдавшейся в прошлые войны и имевшей также место и в современные войны как форма раневого истощения. Он изучил сотрясение мозга, местную асфиксию ткани, газовый отек, шок и многое другое. Нет отдела хирургической патологии, всесторонне и объективно не изученного Николаем Ивановичем[1].

В борьбе с госпитальными болезнями и миазмой Пирогов выдвигал на первый план чистый воздух - гигиенические мероприятия. Гигиене Пирогов придавал огромное значение; он высказал знаменитое изречение: "Будущее принадлежит медицине предохранительной". Этими взглядами, а равно мероприятиями: глубокие разрезы, сухая перевязка материалами, которые "должны иметь капиллярность", 9.s применение противогнилостно действующих растворов, КАК ромашковый чай, камфарный спирт, хлористая вода, порошок окиси ртути, иод, серебро и т. д., Пирогов в лечении ран и воспалительных процессов уже приближается к антисептике, являясь, таким образом, предтечей Листера. Пирогов широко применял антисептический раствор хлорной извести не только при перевязках "нечистых ран", но также и для лечения "гнилостного поноса".

Еще в 1841 г., т. е. с начала своей петербургской деятельности и задолго до открытия Пастера и предложения Листера, Пирогов высказывал мысль, что зараза передается от одного больного к другому[1].

Таким образом, Пирогов не только допускал возможность передачи болезнетворного начала путем непосредственного контакта, и с этой целью широко применял в практике обеззараживающие растворы, о чем было сказано выше, но и "настойчиво стучался" в дверь хирургической антисептики, которую значительно позже широко раскрыл Листер[1]

Пирогов с полным правом мог заявить в 1880 г. "Я был одним из первых в начале 50-х годов и потом в 63-м году (в моих клинических анналах и в "Основах военно-полевой хирургии"), восставший против господствовавшей в то время доктрины о травматической пиэмии; доктрина эта объясняла происхождение пиэмии механическою теориек" засорения сосудов кусками размягченных тромбов; я же утверждал, основываясь на массе наблюдений, что пиэмия, -этот бич госпитальной хирургии с разными ее спутниками (острогнойным отеком, злокачественною рожею, дифтеритом, раком и т. п.), есть процесс брожения, развивающийся из вошедших в кровь или образовавшихся в крови ферментов, и желал госпиталям своего Пастера для точнейшего исследования этих ферментов. Блестящие успехи антисептического лечения ран и - листеровой повязки подтвердили, как нельзя лучше, мое учение".-Пирогов был человеком широких воззрений, постоянных исканий более действенных методов борьбы с болезнями. Он был врагом канонических решений, врагом успокоенности, ведущей к застою и косности. "Жизнь не укладывается в тесные рамки .доктрины и изменчивую ее казуистику не выразишь никакими догматическими формулами",- писал Пирогов[1].

Николай Иванович Пирогов - основоположник военно-полевой хирургии, великий педагог, общественный деятель и пламенный патриот своей Родины- наша национальная гордость. Пирогов, как Бурденко, как Сеченов и Павлов, как Боткин и Захарьин, как Мечников и Бехтерев, как Тимирязев и Мичурин, как Ломоносов и Менделеев, как Суворов и Кутузов - с полным правом может быть назван новатором и воином науки.

Пирогов умер 23 ноября (5 декабря) 1881 года, но его блестящие научные достижения живут и поныне[1].

Список использованной литературы:

1. М.Д. Злотников. Великий русский хирург Николай Иванович Пирогов. Облгиз, Иваново, 1950 год.

2. Н.Н. Бурденко, Н.И. Пирогов -основоположник военно-полевой хирургии. Начал общей военно-полевой хирургии, ч.1, 1941 год.

3. Пирогов Н.И. Севастопольские письма и вспоминания, М. Изд. Академии наук СССР, 1950.

4.Островерхов Г.Е., Д.Н. Лубоцкий, Ю.М. Бомаш. Оперативная хирургия и топографическая анатомия, Медицина, Москва, 1972г.