Жаргонизация литературной речи
Для русского языка середины и в особенности второй половины XX века характерен процесс размывания границ между подсистемами, в совокупности составляющими систему национального языка: в литературный язык вливаются элементы просторечия и местных говоров; сами местные говоры испытывают сильнейшее влияние литературного языка (в первую очередь через средства массовой информации - радио, телевидение, прессу); социальные и профессиональные жаргоны утрачивают свою былую замкнутость и "поставляют" в общий речевой обиход слова и выражения типа доходяга, туфта, разборки, наехать, вешать лапшу на уши, крыша поехала и т.п.
Причины этого коренятся в социальных и демографических процессах, происходящих в нашем обществе. Так, по сравнению с концом XIX - началом XX в. значительно расширился состав носителей литературного языка за счет выходцев из рабочих и крестьян, то есть произошла (и продолжается) демократизация литературного языка: он стал обслуживать гораздо более широкий круг людей, а не только интеллигенцию, как это было в прошлом. Это, конечно, сказывается на характере его нормы: она в определенной степени расшатывается, потому что приобщающиеся к литературному языку слои и группы несут с собой собственные речевые навыки - просторечные, диалектные, жаргонные, часто вступающие в конфликт с традиционными литературными способами языкового выражения.
Процессы демократизации состава носителей литературного языка и расшатывания традиционной нормы достаточно хорошо и полно описаны в широко известной монографии "Русский язык и советское общество", вышедшей в 1968 году (к ней, особенно к 1-му тому из четырех, я и отсылаю читателя). Для нашего же времени - конца XX века - характерна не столько собственно демократизация состава носителей литературного языка, сколько вхождение в публичную жизнь таких слоев и групп, представители которых в своих привычках и пристрастиях связаны с разного рода жаргонами и другими формами некодифицированной, нелитературной речи. Кроме того, отход в области социальной жизни от канонов и норм тоталитарного государства, провозглашение свободы как в общественно-политической и экономической сфере, так и в человеческих отношениях сказываются, в частности, на оценках некоторых языковых фактов и процессов: то, что раньше считалось принадлежностью социально непрестижной среды (преступной, мафиозной, просто малокультурной), начинает приобретать "права гражданства" наряду с традиционными средствами литературного языка. Это ощущают все, не только лингвисты: "Мы не замечаем, как криминал входит в быт, в лексикон, как языком зэков и урок заговорили телевидение и радио, как поменялись местами минусы и плюсы общественного поведения, как отмененными оказались вековые заповеди и табу, выработанные человечеством для самозащиты" (Известия. 1997. 11 нояб.).
В последние десятилетия уходящего века русский литературный язык испытывает сильнейшее влияние жаргонной и просторечной языковой среды, и не последнюю роль в этом влиянии играют миграционные процессы: перемешивание разных слоев населения, отток сельского населения в города, усложнение социального состава городских жителей, интенсификация общения между представителями разных (в том числе и но своим языковым навыкам) групп и т.п. Коммуникативная роль жаргонов в прошлом недооценивалась. До сравнительно недавнего времени в отечественной русистике считалось, что жаргоны не имеют социальной базы для своего существования. У этой точки зрения были некоторые резоны. Так, достаточно хорошо развитое в дореволюционное время нищенское арго к середине XX века как будто полностью утратило свою бывшее довольно активным в 20-е годы, позднее угасает, не имея устойчивого контингента носителей. Однако в конце века оба арго возрождаются в новом социальном и языковом обличье, поскольку множатся ряды нищих и беспризорников, которые пользуются некоторыми специфическими формами языкового выражения, по большей части отличными от тех, что были в ходу у их предшественников.
Это лишь часть многоцветной палитры современных социальных жаргонов и арго: они существуют наряду с такими языковыми образованиями, которыми пользуются уголовники, мафиози, проститутки, наркоманы, фальшивомонетчики, карточные "кидалы" и другие социальные группы, составляющие некоторую часть городского населения современной России. Эти многочисленные жаргоны и арго по большей части несамостоятельны, "перетекают" друг в друга: например, в области лексики и фразеологии жаргоны наркоманов, проституток, нищих имеют много общего, у студенческого жаргона обнаруживается общность со сленгом хиппи, "челноки" активно используют в своей речевой деятельности торговое арго и т.д.
В основе этого многообразия лежит тюремно-лагерный жаргон. Он формировался в социально пестрой среде советских лагерей и тюрем на протяжении ряда десятилетий. Восприняв многое из лексико-фразеологического арсенала дореволюционного воровского арго, тюремно-лагерный жаргон значительно расширил не только набор выразительных средств, но и социальный состав тех, кто им пользовался: с ним были знакомы, его активно употребляли как "воры в законе", "домушники", "медвежатники", "скокари", "щипачи" и прочие представители уголовного мира, так и недавние инженеры, совпартслужащие, военные, студенты, рабочие, актеры, журналисты, поэты, крестьяне, врачи... - словом, все те, кто составлял многомиллионное население сталинских лагерей.
В современных условиях тюремно-лагерный жаргон находит себе новую "среду обитания" (им пользуются, например, бизнесмены, журналисты, политики) и модифицируется, пополняясь новообразованиями и изменяя значения традиционно используемых лексических единиц: например, напарить "обмануть", капуста "деньги" (первоначально только о долларах - из-за их зеленого цвета), поставить на счетчик "начать ежедневно увеличивать проценты от неуплаченного вовремя долга"и др.
Жаргонные слова и обороты далеко не редкость и в литературной речи. Сначала жаргонизация проявлялась, главным образом, в устно- разговорной ее разновидности (это было отмечено исследователями русской разговорной речи), затем, ближе к нашим дням, - в языке средств массовой информации, в публицистике, в выступлениях политиков, депутатов, журналистов и даже писателей. Хорошо это или плохо? Несомненно, плохо, если рассматривать процесс жаргонизации литературной речи исключительно с позиций традиционной нормы, не допуская мысли о неизбежном обновлении набора выразительных средств в ходе языковой эволюции.
Как показывает изучение предшествующих этапов развития русского литературного языка, процесс обновления всегда происходил динамично, а порой и очень трудно, в борьбе "архаистов" и "новаторов". Но всегда для этого процесса был характерен тщательный отбор новшеств, "взвешивание" их свойств с точки зрения пригодности для коммуникативных нужд культурного общества. Элементы такого отбора можно наблюдать и сейчас: в потоке жаргонных слов и оборотов взгляд тех, кто наделен языковым чутьем и вкусом, различает некоторые, отдельные выражения, которые могут быть употреблены и в литературной речи (разумеется, с определенной стилистической окраской и главным образом в непринужденном общении): например, слова стукач, крутой, тусовка отмечены в речи образцовых носителей литературного языка.
Многие из жаргонных элементов утрачивают свою социальную прикрепленность, становятся хорошо известными в разных социальных группах носителей русского языка, а некоторые получают развитие в литературном языке: например, фразеологизм сесть на иглу, попадая из речи наркоманов на страницы газет, "обрастает" производными:Область села на дотационную иглу; Нельзя все время сидеть на игле инвестиций и т.п.; глагол опустить, имеющий в тюремно-лагерном жаргоне значение "подвергнуть мужчину сексуальному насилию, тем самым унизив его", в литературной речи может применяться к другим ситуациям, приобретая переносный смысл: Думу не распустили, а опустили.
Столь значительное и разнообразное влияние социальных жаргонов на литературный язык дает основание ряду исследователей говорить о начале формирования так называемого общего жаргона - языкового образования, которое не просто занимает промежуточное положение между собственно жаргонами (скажем, тюремно-лагерным. воровским, нищенским), с одной стороны, и русским литературным языком, с другой, но и активно используется носителями литературного языка в неофициальной обстановке (см., например, недавно вышедший толковый словарь русского общего жаргона О.П. Ермаковой, Е.А. Земской и Р.И. Розиной: "Слова, с которыми мы все встречались". М., 1999).
Заметим, что понятие общего жаргона (арго, сленга) давно используется лингвистами при изучении других современных языков: французского, американского варианта английского языка. По-видимому, формирование подобных промежуточных коммуникативных средств в общей системе национального языка - тенденция, свойственная развитию многих современных обществ. Влияние на литературную речь некодифицированных сфер языка - просторечия, социальных и профессиональных жаргонов - наблюдается не только в лексике и фразеологии, но и, например, в словоизменении, синтаксисе. Так, в последнее время необычайно активизировалось употребление форм множественного числа с ударными окончаниями у существительных мужского рода: взводА, срокА, тортА, супА и даже обыскА, вызовА. Многие из этих форм проникают в литературную речь из профессиональной среды: взводА (а также и в косвенных падежах: взводОв. взводАм и т.д.) - из речи военных, срокА и обыскА из речи прокурорских и милицейских работников: "Незаконно увеличиваются срокА пребывания подследственных в СИЗО" (Из выступления по телевидению заместителя министра юстиции России. 1999. 11.06); "Прокуратура дала санкцию на проведение обыскОв в помещениях обеих фирм" (Из выступления по радио представителя московской милиции. 1999, май). Работники "скорой помощи" сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько вызовОв, строителям не дают покоя слабые такелажные тросА, старатели вслух выражают недовольство задержками зарплаты на приискАх и даже писатель Михаил .Жванецкий признался, что устал стоять под светом юпитерОв (ТВ. 1999. 24.07), а скульптор В. Малолетков считает Веру Мухину одним из великих скульпторОв XX века (ТВ. 1999. 05.07).
Распространенность форм с ударными флексиями в профессиональной речи отмечалась лингвистами давно, но значительное увеличение частотности этих форм в публичной речи - по радио, телевидению - характерная черта последнего десятилетия. Это явление свидетельствует о влиянии на литературный язык не столько социальных, сколько профессиональных жаргонов, профессиональной манеры обращения с языковыми средствами. В связи с этим уместно указать на такой источник влияния на литературную речь, как чиновничий "язык". В свое время Корней Иванович Чуковский ввел в обиход термин "канцелярит", которым он обозначал неуместное употребление слов и оборотов официально-делового, "канцелярского" стиля в обыденной речи. Однако помимо собственно канцелярских выражений типа таковой, за неимением, по части и под., характерных для языка административных документов, официально-деловая сфера общения вырабатывает такие способы обозначения тех или иных объектов и отношений, которые употребляются, главным образом, в устном речевом обиходе чиновников и оттуда попадают в публичную речь, не ограниченную рамками какой-либо определенной профессиональной среды. Так, чиновничий "язык" порождает такие непривычные для традиционного литературного словоупотребления образования, как проговорить и обговорить в значении "обсудить" {Необходимо проговорить этот вопрос на совещании; Обговорим это позднее), озадачить в значении поставить (перед кем-нибудь) какую-либо задачу" {Главное - озадачить подчиненных, чтобы не болтались без дела), подвижка в значении "сдвиги, изменения" (Произошли подвижки по Югославии. -Из выступления B.C. Черномырдина), конкретика в значении "конкретное содержание чего-либо" (Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к реальным ситуациям в разных префектурах Москвы - ТВ. 1998, июнь; выступление сотрудника Московской мэрии), наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые наработки) и некоторые другие.Широкое распространение в современной речи получила конструкция с предлогом по: переговоры по Чечне, договоренность по Газпрому, голосование по Путину, письмо по генеральному прокурору и т.п., - также пришедшая из административно-чиновничьего жаргона. Она возникла в результате эллипсиса: вместо того, чтобы сказать переговоры, касающиеся обстановки в Чечне, или голосование, имеющее целью избрание Путина (на должность премьер-министра), - говорят более сжато и тем самым обозначают лишь тему разговора, но не его содержание.
В современной литературной речи можно обнаружить следы влияния и некоторых других профессиональных и социальных жаргонов. Например, из речи финансовых работников в литературный речевой обиход проникает глагол проплатить в значении "оплатить": Мы вовремя проплатили этот заказ, но завод до сих пор не поставил нам оборудование, из "языка" медиков - сочЕтанные травмы, раздышать больного (раненого), проколоть больному пенициллин (то есть провести курс лечения пенициллином) и вообще пролечить его, тощакОвая моча (моча, взятая натощак), скоропомощнЫе мероприятия (действия) и др.
В современной языковой ситуации весьма заметна роль профессионального "компьютерного" жаргона. Он целиком основан на английской по происхождению терминологии. Однако носители этого жаргона не просто приспосабливают английские технические термины к русской языковой почве, а всячески обыгрывают эти термины, намеренно искажая их, сближая с русскими словами, наполняя двойным смыслом и т.п. Это получается достаточно легко и непринужденно, тем более, что "творцы" компьютерного жаргона - люди, в массе своей молодые, недалеко ушедшие от студенческого времени с его столь же шутливым, ерническим молодежным жаргоном, свободно искажающим и обыгрывающим английские слова (герла, пренты, шузы, трузера, байтовый и т.п.).
Помимо вполне "серьезной" специальной терминологии, которая в последнее время становится популярной не только среди специалистов, но и на страницах печати, в передачах по радио и телевидению, в устном общении представителей интеллигенции (типа дисплей, файл,интерфейс, драйвер, сайт и т.п.), в сфере компьютерной обработки информации обращается масса шутливых, но понятных только профессионалу словечек и оборотов, которые и придают компьютерному "языку" свойства профессионального жаргона: пижамкер (из англ. pagemaker), чекист (из названия текстовой программы CheckIt), трупопоскаль (язык TurboPascal), момед (искажение термина модем), стеклить пень (ставить программу Windows в компьютер Pentium', обыгрываются английское window "окно" и название марки компьютера), геймить "играть в компьютерную игру" (от англ. game "игра"), клава "клавиатура"и др.
Многие общеупотребительные слова получают в "компьютерной" среде своеобразное употребление, либо изменяя свое значение, либо вставляясь в непривычный (для литературного языка) контекст: компьютер зависает, отказывает, в него загружают информацию, которую можно скачать на дискету, распечатать на принтере, а в случае ее ненужности - отправить в корзину. Начинающего пользователя называют чайником (есть даже специальные пособия по работе с компьютером, адресуемые чайникам), в отличие от истинного пользователя, к которому применяют англицизм юзер (англ. user - от touse "пользоваться"), и от того, кто только мнит себя знатоком компьютеров, но в действительности таковым не является, за что получает прозвище ламер (от англ. lame "хромой, слабый").Ввидувсе возрастающей роли компьютеров и процесса компьютеризации разных сторон человеческой деятельности компьютерный жаргон становится социально активным, как бы попадает в фокус социального внимания.
Разумеется, свои профессиональные "языки" имеют и многие другие отрасли науки и техники, и в свое время некоторые из них также были популярны. Например, в 50-60-е годы такую роль играл профессиональный "язык" физиков-ядерщиков, немного позднее - жаргон, обслуживающий сферу космических исследований и разработок, в 70-е - начале 80-х гг. модными становятся некоторые слова и обороты, используемые разного рода экстрасенсами, телепатами, йогами (и до сих пор слова аура, энергетика, биополе, транс и под.в ходу не только у парапсихологов). В 90-х годах из всех других профессиональных жаргонов как по собственной коммуникативной роли, так и по степени возможного влияния на литературную речь явно выделяется компьютерный жаргон - и как средство внутригруппового общения, и как своеобразный символ времени.