Традиции просветительства в начале века

Традиции просветительства в начале века

Содержание и смысл полемики о литературном языке и задачах литературы

Полемика о словесности и слоге в русской литературе в начале XIX века

Сам по себе предмет спора в то время был очень важен и актуален. Речь шла не просто о правомерности использования той или иной лексики или определенных синтаксических конструкций, а о путях развития русской культуры. За полемикой о языке художественной литературы отчетливо просматриваются различные идейно-политические позиции, что, естественно, еще более обостряло литературную борьбу.

Сентименталисты настойчиво отстаивали языковую реформу Карамзина, который стремился сблизить литературный язык с разговорной речью образованного сословия. В его произведениях славянизмы почти не употреблялись. Ораторская интонация уступала место разговорной, самый тон повествования нередко приближался к манере свободной, непринужденной беседы с читателями. Языковая реформа Карамзина еще не решала до конца основных проблем создания современного русского литературного языка. Тем не менее защитники классицистических теорий повели ожесточенную борьбу против новых языковых тенденций. Они отстаивали старую языковую культуру, основанную на преимущественном использовании старославянского языка.

В 1803 г. адмирал А. С. Шишков, занимавший крайне реакционные позиции, выпустил книгу «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», получившую одобрение правительственных и церковных кругов. До некоторой степени Шишков был справедлив в критике манерной изысканности языка последователей Карамзина. Однако главная его задача заключалась в отстаивании устаревших языковых норм. Он призывал русских писателей ориентироваться только на церковные книги и соответственно на церковное мировоззрение. По сути дела он обвинял сторонников «нового слога» в антипатриотизме, в том, что они ориентировались не только на язык, но и на понятия, пришедшие из революционной Франции.

Шишков упрекал новых писателей (и, прежде всего Карамзина) за то, что они «безобразят язык свой введением в него иностранных слов, например, таких: моральный, эстетический». Несостоятельность замечаний Шишкова доказана историей русского литературного языка. Спор о языке Шишков переводил в спор о политических убеждениях.

Выступление Шишкова было подвергнуто резкой критике учениками и последователями Карамзина (сам он в полемике участия не принимал). В критических откликах отмечалось, что Язык не остается неизменным, что он развивается под воздействием просвещения, новых явлений, понятий, предметов, что сближение книжного и разговорного языка является необходимым, ибо только на этом пути может быть создан живой литературный язык. Борьба «шишковистов» и «карамзинистов» проявилась не только в полемике по вопросам языка, но и в области журналистики, в различных литературных обществах.

«Беседа» и «Арзамас»

В начале 1807 г. Шишков начал деятельно работать над организацией кружка единомышленников.

В январе 1807 г. предложил Державину назначить вместе с ним, попеременно, хотя бы по одному разу в неделю, литературные вечера. Фигура Державина, отрицательно реагировавшего на новые политические веяния в общественной жизни, была выбрана Шишковым исключительно удачно. Убедив Державина, что организация «литературных собраний» принесет огромную пользу «русской словесности», Шишков получал возможность широко использовать имя поэта для организации литературно-политического блока.

Время для активизации было самое подходящее. В первые годы царствования Александра I, любившего прибегать к либеральной фразеологии и многообещающим декларациям о реформах, Шишков отошел от прямой политической деятельности. Теперь же Шишков решил вновь вернуться к активной политической деятельности.

В самом деле, литературные интересы в этих собраниях преобладающими не являлись.

На первом же собрании (в доме Шишкова) 2 февраля 1807 г. между присутствующими завязался долгий спор о том, нужно ли продолжать войну с Францией. Лишь Державин прервал, наконец, затянувшиеся политические разговоры и напомнил, «что пора бы приступить к делу»

Частные собрания эти постепенно все более принимают характер организованного литературного объединения. С 1808 г. заводится «книга для протоколов». На заседании 15 мая этого же года «положили с наступающего сентября месяца приступить к изданию журнала». Наконец, из литературного содружества, организованного Шишковым, образуется Беседа любителей русского слова. 14 марта 1811 г. состоялось первое торжественное заседание Беседы с участием гостей.

Основным ядром Беседы явились те же участники частных собрании: Шишков, Державин, А. С. и Д. И. Хвостовы, Писарев. Сконструирована Беседа была таким образом, что, по замечанию Вигеля, «имела более вид казенного места, чем ученого сословия, и даже в распределении мест держались более табели о рангах, чем о талантах».

Опубликованный в первой книжке «Чтений в Беседе любителей русского слова» список «особ, составляющих Беседу», начинается с перечисления попечителей, которыми состояли крупнейшие сановники. Затем шли действительные члены. Большое внимание уделялось внешней стороне заседаний Беседы, происходивших в специально приспособленной для этого зале Державина, в весьма торжественной обстановке. Члены Беседы по своим литературным интересам представляли самые различные направления. можно с уверенностью утверждать, что единой литературной платформы у членов Беседы не было. Совершенно чуждым Беседе было творчество И. А. Крылова, басни которого служили своего рода приманкой для публики. Любопытно, что даже Д. И. Хвостов, который считался одним из наиболее последовательных приверженцев Беседы, весьма критически относился к ее деятельности. Он же предложил принять Карамзина в члены Беседы.

С. А. Ширинский-Шихматов. В его произведениях последовательно осуществлены программные установки Беседы. Архаический язык, исключающий употребление неологизмов и галлицизмов, широкое использование библейской семантики, религиозно-монархическая идеология — все это характеризует творчество Шихматова. Напыщенность произведений Шихматова, его «темный слог» многократно отмечались современниками. На фоне этих отзывов резко выделяется высокая оценка творчества Шихматова В. Кюхельбекером, ставившим его в один ряд с Пушкиным.

Беседа, несомненно, являлась, прежде всего, политическим блоком, возникшим на базе недовольства правых элементов дворянства прогрессивными тенденциями общественной жизни, с целью организации пропаганды реакционно-охранительных идей. Речь Шишкова при открытии Беседы построена с явным учетом этой основной задачи новой литературной организации. Именно поэтому, разделяя русскую словесность на «древнюю», «народную» и новую. Литература трактуется лишь как элемент, подчиненный политике. Восхвалению Александра I были посвящены также напечатанные в первой книге «Чтений» стихи Волковой.

Назначение Шишкова государственным секретарем после читанного им в Беседе «Рассуждения о любви к отечеству» знаменательно не только резким изменением ранее враждебного отношения Александра к нему. Речь эта показывает, насколько угадал Шишков настроения Александра, прочитав ее публично за три месяца до ареста Сперанского. Шишкову было поручено писание манифестов в период войны 1812 г. Некоторым современникам Шишкова казалось, что Беседа действительно способствует пробуждению народного сознания и подлинной любви к отечеству. В самом деле, о любви к отечеству непрестанно писал Шишков. Между тем, понятие национального было для Шишкова и его приверженцев неразрывно связано с такими «издавна узаконенными» институтами, как крепостное право.

Популярность Беседы в светских кругах вполне понятна. «Воспрянувшее в разных состояниях чувство патриотизма подействовало, наконец, на высшее общество». С другой стороны, даже некоторые из правоверных членов Беседы осуждали политическую линию Беседы. Политические задачи настолько увлекли членов Беседы, что собственно литературной полемике против карамзинистов в ее деятельности уделялось очень мало места. Несмотря на все различия между Карамзиным, сторонником «просвещения», сыгравшим большую роль в развитии литературного языка, и закоренелым реакционером Шишковым, к началу 1810-х годов их политические взгляды почти совпадали. Отметим, что, на ряду с критикой жеманности языка карамзинистов, Шишкову не были чужды свойственные сентиментализму приукрашивание действительности и нивелировка социальных противоречий. Беседа прекратила существование в 1816 г. Несостоятельность литературных позиций этого объединения окончательно вскрылась критикой арзамасцев. Как центр организации общественного мнения, теперь — после создания Священного союза и торжества реакции — Беседа потеряла свое значение. Именно этим (а не смертью Державина) объясняется распад Беседы.

АРЗАМАС» [1815–1818] — название литературного кружка, объединявшего сторонников нового «карамзинского» направления в лит-ре. «А.» поставил себе задачей борьбу с устарелыми лит-ыми вкусами и традициями, защитники которых объединялись «Беседой любителей русского слова» . Членами «А.» были как писатели (Жуковский, Батюшков, В. Л. Пушкин, Вяземский, А. С. Пушкин и др.), так и лица, известные более по своей общественной деятельности (братья Тургеневы, Блудов и др.). Большинство членов «А.» еще до его основания были тесно связаны между собой давними дружескими связями и принадлежали к одному поколению столичного дворянства, европейски образованного и в массе либерально настроенного после войны 1812. В противовес бюрократической торжественности заседаний «Беседы» заседания «А.» имели характер веселых дружеских сборищ. Название «А.» было взято из пародии Батюшкова; все члены «А.» наделялись шутливыми прозвищами, заимствованными из баллад Жуковского (Жуковский — Светлана, Вяземский — Асмодей, Пушкин — Сверчок и т. д.).

На заседаниях «А.» читались шутливые протоколы, эпиграммы и пародии, высмеивающие членов «Беседы». С закрытием «Беседы» в 1816 полемический характер деятельности «А.» потерял смысл. Арзамасцы попытались сделать работу кружка более серьезной и задумали издание журнала, к-рый должен был теснее сблизить членов кружка. Однако далее составления плана журнала дело не пошло. В 1818 «А.» распался. Внешней причиной был разъезд многих его членов из Петербурга. Более глубокая причина, однако, заключалась не в этом. Издание журнала требовало большого труда; к нему члены «А.», в силу их дворянского происхождения, не были приспособлены; литературные собрания были для них забавой, а не нужным делом. Кроме того, они по многим общественным вопросам оказались в разных лагерях, единства взглядов среди них не было. «А.» культивировал в своих членах «лит-ый аристократизм», презрение к непонимающей «черни», т. е. широким кругам общества, и проповедывал искусство «для немногих», доверие к лит-ому вкусу «избранных». Эти тенденции «А.» сильно сказались в дальнейшей деятельности его членов: Пушкина, Вяземского и др.

ПОНЯТИЕ «Р.»

Слово Р., являясь обозначением очень сложного комплекса лит-ых и общекультурных движений, развернувшихся с конца XVIII до середины XIX в., ассоциируется то с одной, то с другой стороной этих движений и распространяется на весьма разнообразные явления. В наиболее ограниченном и конкретном смысле Р. обозначает идейное движение, возникшее после перелома в развитии Французской революции в результате недовольства ее ходом известных слоев буржуазии и мелкой буржуазии.

Генезис термина «Р.» следующий. Словом роман (франц. roman, англ. romance) в XVI—XVIII в. называли жанр, сохранивший многие черты средневековой рыцарской поэтики и весьма мало считавшийся с правилами классицизма. Характерной чертой жанра была фантастика, расплывчатость образов, пренебрежение правдоподобием, идеализация героев и героинь в духе позднего условного рыцарства, действие в неопределенном прошлом или в неопределенно-отдаленных странах, пристрастие к таинственному и магическому. «Романтическим» было прежде всего то, что, не обладая четкой формальной гармонией классицизма, «трогало сердце», создавало настроение.

Вкус к «романтическому» развивался в тесной связи с растущим культом «естественного» в противоположность «искусственному», чувства — рассудку. Ряд явлений, выразивших эти умонастроения, новейшее буржуазное литературоведение окрестило «преромантизмом».

На смену гармонической стилизации классицизма, стремящейся выделить отвлеченно-логическую сущность изображаемого, «романтическая» поэтика выдвигает концепцию «живописного». В более вульгарной лит-ре «выразительными» моментами служат предметы, ассоциируемые романтической эстетикой, — замки, подземелья, пещеры, луна в облаках и т. п. На более высоком уровне та же тенденция приводит к повышенной «светотени» при изображении страстей, к-рая легко вырождается в риторику, но может достигать и потрясающего красноречия.

С 70-х гг. XVIII в. главным очагом новых течений становится Германия. Неразвитость германской экономики, исключавшая возможность прямого революционного действия, придает освободительному движению немецкого бюргерства чисто «идеальный» характер. Так возникает характернейший момент всего позднейшего Р. — противоречие между «идеалом» и «действительностью».

В течение полувека вся немецкая культура развивается под знаком этого разрыва характерного для политически бессильной немецкой буржуазии. Но в то же время она обнаруживает исключительную творческую энергию в специфике отдельных областей культурного творчества.

Немецкое лит-ое движение 60—80-х гг. XVIII в. оказало огромное влияние на употребление понятия Р. Тогда как в Германии Р. противопоставляется «классическому» искусству Лессинга, Гёте и Шиллера, вне Германии вся немецкая литература, начиная с Клопштока и Лессинга, воспринимается как новаторская антиклассическая, «романтическая». На фоне господства классических канонов романтизм воспринимается чисто отрицательно, как движение, сбрасывающее гнет старых авторитетов независимо от его положительного содержания.

РОСТКИ Р. В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТ-РЕ XVIII В. И ПЕРВЫЙ ЦИКЛ Р. ЭПОХА ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1789.

«Романтические» черты всей этой европейской лит-ры по природе своей отнюдь не враждебны общей линии буржуазной революции. Небывалое внимание к «сокровенной жизни сердца» отражало одну из наиболее важных сторон культурной революции, сопровождавшей нарастание революции политической: рождение свободной от феодально-цеховых уз и религиозного авторитета личности, к-рую делало возможной развитие буржуазных отношений.

Враждебное отношение к промышленному перевороту и к капиталистической экономике раньше всего сказывается конечно в Англии, где оно находит очень яркое выражение у первого английского романтика Уильяма Блейка. «Романтическое» отрицание капитализма может так. обр. иметь самое разнообразное классовое содержание — от мелкобуржуазного экономически-реакционного, но политически радикального утопизма до дворянской реакции и до чисто «платонического» отрицания капиталистической действительности как полезного, но неэстетичного мира «прозы». Естественным образом такой Р. особенно пышно расцвел в Англии, где его главные представители — Вальтер Скотт и Томас Мур. Наиболее распространенная форма романтической лит-ры — роман ужасов. Но наряду с этими по существу филистерскими формами Р. противоречие между личностью и уродливой «прозаической» реальностью «века, враждебного искусству и поэзии», находит гораздо более значительное выражение напр. в ранней поэзии Байрона.

Второе противоречие, из к-рого рождается Р., — противоречие между мечтами освобожденной буржуазной личности и реальностями классовой борьбы. Позднее возникновение Р. во Франции объясняется тем, что перед французской буржуазией и буржуазной демократией, в эпоху революции и при Наполеоне, было слишком много возможностей практического действия. Испуг буржуазии перед революционной диктатурой масс не имел романтических последствий. Мелкая буржуазия после падения якобинцев тоже осталась реалистической. Поэтому до реставрации Бурбонов мы находим во Франции только реакционный Р. дворянской эмиграции (Шатобриан) или антинациональный Р. отдельных буржуазных групп, фрондирующих против Империи и блокирующихся с интервенцией.

Наоборот, в Германии и в Англии личность и революция пришли в противоречие. Противоречие было двойное: с одной стороны, между мечтой о культурной революции и невозможностью политической революции, с другой — противоречие между мечтой о революции и ее реальным обликом.

Те три этапа, которые прошел немецкий Р., можно распространить и на другие европейские лит-ры эпохи Французской революции и наполеоновских войн. На первом этапе Р. еще является определенно-демократическим движением и сохраняет политически-радикальный характер, но его революционность уже чисто абстрактна и отталкивается от конкретных форм революции, от якобинской диктатуры и от народной революции вообще.

На втором этапе, окончательно разочаровавшись в реальной революции, Р. ищет путей для осуществления идеала вне политики и находит его прежде всего в деятельности свободной творческой фантазии Наряду с откровенно фантастическим и произвольным «творчеством» Р. на втором этапе ищет идеала в представляющемся ему объективно-сущим потустороннем мире.

Третий этап — окончательный переход Р. на реакционную позицию. Разочарованная в реальной революции, тяготясь фантастичностью и бесплодностью своего одинокого «творчества», романтическая личность ищет опоры в сверхличных силах — народности и религии. На этом этапе получает новую значимость старая генетическая связь романтизма с феодальным средневековьем. Средневековье, как век рыцарства и католичества, становится существенным моментом реакционно-романтического идеала. Именно на этом этапе Р. делает особенно много для возрождения и изучения фольклора, прежде всего народной песни. Реальная связь Р. на этом этапе с феодально-христианским средневековьем сильно отразилась на буржуазной теории Р. Возникает концепция Р. как стиля христианского и средневекового в противоположность «классике» античного мира.

ВТОРОЙ ЦИКЛ Р. ЭПОХА ВТОРОГО ТУРА БУРЖУАЗНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ.

Реакционным Р. заканчивается первый цикл Р., порожденный Французской революцией. С концом наполеоновских войн и с началом подъема, подготовляющего второй тур буржуазных революций, начинается новый цикл Р., значительно отличающийся от первого. Отличие это, прежде всего — следствие иного характера революционного движения. Это делает Р. этой эпохи в основном либерально-демократическим.

Появляется нового типа романтическая политика — либерально-буржуазная, звонкими фразами возбуждающая в массах веру в скорое осуществление идеала, удерживающая тем самым их от революционного действия, и утопически-мелкобуржуазная, мечтающая о царстве свободы и справедливости без капитализма, но не без частной собственности.

Хотя Р. 1815—1848 (вне Германии) окрашен в преобладающий либерально-демократический цвет, его никак нельзя отождествлять с либерализмом или с демократией. Основным в Р. остается разлад между идеалом и действительностью. Последнюю Р. продолжает или отвергать или волюнтаристски «преображать». Это позволяет Р. служить средством выражения и для чисто реакционной дворянской тоски по прошлому. В Р. 1815—1848 не так легко наметить этапы, как в предыдущем периоде, тем более что теперь Р. распространяется на страны, стоящие на очень различных ступенях исторического развития. Гораздо легче различить три основных течения внутри Р., представителями к-рых можно признать трех великих английских поэтов посленаполеоновского десятилетия — Байрона, Шелли и Китса.

Романтизм Байрона — наиболее яркое выражение того самоутверждения буржуазной личности, к-рое началось в эпоху Руссо. Ярко антифеодальный и антихристианский, он в то же время антибуржуазный в смысле отрицания всего положительного содержания буржуазной культуры в отличие от ее отрицательной антифеодальной природы. Поэзия его — самоутверждение личности, отравленное сознанием тщеты и бесперспективности этого самоутверждения.

Романтизм Шелли — волюнтаристское утверждение утопических путей преображения действительности. Этот Р. органически связан с демократией. Но он антиреволюционен, потому что он ставит «вечные ценности» выше потребностей борьбы и рассматривает политическую «революцию» как некую деталь в космическом процессе.

Наконец Китс может рассматриваться как основоположник чисто-эстетического Р., ставящего себе задачей создать мир красоты, в к-рой можно бы спасаться от уродливой и пошлой действительности.

Вторая четверть XIX в. — время наиболее широкого распространения Р. в разных странах Европы. В Англии, давшей трех из величайших поэтов «второго цикла», Р. не сложился в школу и рано стал отступать перед силами, характерными для следующего этапа капитализма. В Германии борьба против реакции была в значительной мере и борьбой против романтизма. Наиболее пышно расцвел Р. во Франции, где он был особенно сложен и противоречив, объединяя под одной лит-ой вывеской представителей очень разных классовых интересов. На французском Р. особенно ясно видно, как Р. мог быть выражением самого разнообразного расхождения с действительностью — от бессильной тоски дворянина по феодальному прошлому до волюнтаристского оптимизма, подменивающего подлинное понимание действительности более или менее искренними иллюзиями, и до чисто коммерческого производства «поэзии» и «красоты» для скучающих в мире капиталистической «прозы» буржуа.

В странах национально-угнетенных Р. тесно связан с национально-освободительными движениями, но преимущественно с периодами их поражения и бессилия. Можно сказать, что в национально-угнетенных странах романтичность революционно настроенных групп обратно пропорциональна подлинной демократичности, их органической связи с крестьянством.

Декабризм

Комедия Грибоедова показала причины возникновения декабризма, кроме того, поставленные в "Горе от ума" общественные вопросы разрешаются автором так же, как решали их декабристы.

Вспомним знаменитый монолог Чацкого "А судьи кто". В этом монологе Чацкий, а вместе с ним и автор, высмеивает дворян, живущих по канонам 18 века, черпающих знания из "забытых газет времен очаковских и покоренья Крыма". Чацкий обличает и крепостников, продающих и меняющих людей на псов. Очень показателен здесь образ дворянина, который выменял на двух борзых преданных слуг, которые в трудную минуту "и жизнь и честь его спасали".

В другом монологе ("Французик из Бордо...") Чацкий обрушивается на галломанов, поклоняющихся всему иноземному, иностранному.

В своих речах Чацкий постоянно употребляет местоимение "мы". И это не случайно, так как Чацкий не одинок в своем стремлении к переменам. На страницах комедии упоминается ряд внесценических персонажей, которых можно отнести к союзникам главного героя. Это двоюродный брат Скалозуба, который оставил службу, "в деревне книги стал читать", это профессора Петербургского педагогического института, это племянник княгини Тугоуховской князь Федор- химик и ботаник.

Чацкий как герой произведения не только воплощает этику и эстетику декабристов, но имеет много общего и с реальными историческими лицами.

Любовная тема

В основе пьесы, как уже было сказано, лежит любовная драма. Ее главными действующими лицами являются Софья Павловна Фамусова, Александр Андреевич Чацкий и Молчалин. Пожалуй, сложно представить себе двух более разных людей, чем Чацкий и Молчалин. Общее в них - только возраст. Чацкий - это активный сторонник новых просветительских идей, человек, стремящийся к знаниям, жаждущий служить "делу, а не людям". В Молчалине же все наоборот. Ему хорошо удается "там моську вовремя погладить, там в пору карточку втереть". Молчалину не интересно, что происходит за пределами фамусовского дома, все его мысли - лишь о собственном благосостоянии. Безропотность и услужливость Молчалина очень кстати пришлись и сейчас, и скоро он уже втерся в доверие к Фамусову и другим домочадцам. Понравился он и Софье. Она - так же как и Чацкий - натура страстная, живущая сильным и настоящим чувством. И пусть предмет ее страсти убог и жалок - это не делает ситуацию смешной, напротив, углубляет ее драматизм. Софья зачитывается сентиментальными историями любви бедного юноши и богатой девушки. Восхищается их верностью, преданностью. Молчалин так похож на романтического героя! Нет ничего дурного в том, что юная девушка хочет чувствовать себя героиней романа. Плохо другое - она не видит различия между романтическим вымыслом и жизнью, не умеет отличить истинное чувство от подделки. Чацкий, искренне любящий Софью, страдает оттого, что та предпочла ему недалёкого и услужливого Молчалина, у которого-то и есть всего два таланта: "умеренность" и "аккуратность". Под выбором Софьи скрываются социальный и идеологический конфликты. В этих конфликтах видна вся трагедия Чацкого.

Традиции просветительства в начале века