Творчество В. Хлебникова. «Заумь» и специфика мировоззрения.

Жизненный и творческий путь Хлебникова стремителен и краток (1885-1922). Всего тридцать семь лет! “Биография Хлебникова равна его блестящим словесным построениям. Его биография - пример поэтам и укор поэтическим дельцам”, - скажет в двадцать втором году Маяковский.

Главным качеством этого яростного и одержимого труженика, поэта, прозаика, драматурга, исследователя глубин времени, теоретика языка была ни с чем несравнимая парадоксальная оригинальность. Он носил в себе непостижимое упоение творческим познанием мира. Это помогало увидеть ему мир по-новому и как бы впервые. До странности расходясь с обычными представлениями о жизни, истории, природе и обществе, он не искал этой странности. Она составляла самую суть его поэтического миросозерцания. Бескорыстные до безрассудства, неумолимое служение идее справедливого социального порядка одушевляли этого “воина песни”, “одинокого лицедея”.

Творческий облик Хлебникова складывается очень рано. Ещё гимназические его сочинения обратили на себя внимание учителей своей необычностью и талантливостью. Уже ранние стихи Хлебникова отражают оригинальность его почти инстинктивного поиска новых путей в искусстве.

Сначала, по воспоминаниям современников, Хлебников “увлекался поэтами символистами”, читал “книги Бодлера, Верлена, Гюиманса, Верхарна, Метерлинка, произведения новой французской поэзии”.

Интерес к современным литературным течениям, к творчеству Вяч. Иванова, А. Блока, К. Бальмонта, увлечение прозой А. Ремизова не означали полного совпадения позиций Хлебникова и символизма. Уже в те годы он создавал свою поэтику.

Тем не менее, в ранних его стихах появились и игра неологизмов, и музыкальная интонация, характерные для К. Бальмонта.

Кризис символизма вызвал появление акмеизма и футуризма. Дискуссии в редакции “Аполлона” выдвигали новые задачи. Если Брюсов защищал автономность поэзии, то молодые поэты утверждали, что искусство нуждается в сверхзадаче.

Футуристы, отталкиваясь от символизма, искали пути к непосредственно данной, вещной действительности. Смысловые “первоэлементы” искусства изменяли свою природу. Возникали новые художественные коды. Футуристы разрушали границы между искусством и жизнью, между искусством и бытом, ориентировались на язык улиц, на лубок, рекламу, городской фольклор и плакат. Отсюда ориентация Хлебникова и Крученых на новый язык, на “занозистость”, “сильно шероховатую поверхность”.

В это время Хлебников знакомится с группой поэтов и художников: В.Каменским, Д. и Н. Бурлюками, А.Крученых, Е.Гуро, М.Матюшиным, чуть позднее с В.Маяковским. Возникает круг единомышленников. Вот что написал Маяковский в своем произведении - автобиографии “Я сам”: ““Памятнейшая ночь”. У Давида - гнев обогнавшего современников мастера, у меня - пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья. Родился российский футуризм”. В Москве Хлебников. Его тихая гениальность тогда была для меня совершенно затемнена бурлящим Давидом.».

После нескольких ночей лирики родили совместный манифест. Давид собирал, переписывал, дал имя и выпустил “Пощечину общественному вкусу”. В этом манифесте молодые поэты заявили о себе, как о новом в поэзии.

Среди таких имен как Д.Бурлюк, Н.Бурлюк, В.Маяковский, А.Крученых, подписавших манифест, был и В.Хлебников.

Футуризм отказался от старых литературных традиций, “Старого языка”, “Старых слов”, провозгласил новую форму слов, независимо от содержания, т.е. пошло буквально изобретение нового языка. Работа над словом, звуками становилась самоцельно, тогда как о смысле стихов совершенно забывалось.

Хлебников мастер стиха. Во всех вещах Хлебникова бросается в глаза его небывалое мастерство. Хлебников мог не только при просьбе немедленно написать стихотворение (его голова работала круглые сутки только над поэзией), но мог дать вещи самую необычную форму.

Филологическая работа привела Хлебникова к стихам, развивающим лирическую тему одним словом. Однажды Хлебников сдал в печать шесть страниц производных от корня “люб”. Напечатать нельзя было, т.к. в провинциальной типографии не хватило “Л”.

Для Хлебникова слово - самостоятельная сила, организующая материал чувств и мыслей. Отсюда - углубление в корни, в источник слова, во время, когда название соответствует вещи. Тогда возник, быть может, десяток коренных слов, а новые появились как падежи корня (склонение корней по Хлебникову) - напр., “бык” - это тот, кто бьет; “бок” - это то, куда бьет (бык). “Лыс” то, чем стал “лес”; “лось”, “лис” - те, кто живут в лесу.

Проблема нового поэтического языка для Хлебникова имела не столько формальный, сколько мировоззренческий характер. Слово не только становится вещью, предметом, оно как бы сама действительность. Поэтому возникает у Хлебникова тема “революции слова”. Недаром тема языка сопровождается образами взрыва, перемен и неожиданностей. Предпосылкой для осуществления утопических построений поэта становится не мир реальности, а пространство языка. “Основной миф” Хлебникова, краеугольным камнем которого является круговое движение истории и времени, свое осуществление может найти в реальности, предметности нового языка с его заумью, корнесловием и новым синтаксисом. Таким образом, в дореволюционные годы единственное пространство, в котором реализуется временная утопия поэта, - это “языковое пространство”, становящееся единством “пространства - времени”.

В поэтическом языке Хлебникова особое место занимает “звездный язык”. Он является утопической попыткой создания некоего всеобщего языка, основанного на идее, что согласные в определенном положении связаны с содержательной направленностью слова. Фонетика становится поэтикой. Он находит истоки “звездного языка” “в священном языке язычества” - “пиц, пац, пацу” в заговорах являются “как ба заумным языком в народном слове”. Так возникает в его учении термин “заумный язык”, “заумь”. Сам Хлебников писал, что “есть способ сделать заумный язык разумным”. Заумь подчинена художественно значимому смыслу. А художественный смысл для Хлебникова не однозначен с логической системой здравого (то есть бытового) смысла. “Заумь” включена у него в определенный контекст, который делает доступным ее содержание. “Звездный язык”, “скорнение согласных”, “заумный язык” - все это небольшая часть индивидуального стиля Хлебникова. “Скорнение согласных” - по существу, это превращение согласных фонем в значимые морфемы. Упрощая, можно сказать, что хлебниковские “звездный язык”, “заумный язык”, “звукозапись”, не совпадая в деталях, представляют собою некоторые вспомогательные средства выразительности и обладают особой эстетической функцией в текстах поэта. Как отмечал еще Ю.Тынянов, речь Хлебникова всегда смысловая, а не бессмысленная, смысл которой находится в скрытых пластах текста. Заумные слова создавались вне системы русского языка, как средство нетрадиционного общения. Они диктовали эмоциональное и интуитивное восприятие их смысла, подсказанного контекстом произведения.

У Хлебникова работа над языком направлена на изменение как самого характера языка, так и его эстетической природы. Это была попытка покончить с расчленением чисто образного, понятийного и просторечного языка. Тем самым утверждался принцип законности любого слова (независимо от его происхождения) в любом месте и в любом сочетании.

В истории литературы немного писателей с такой сложной судьбой, как Хлебников. Его стихи увлекали и отталкивали, его проза и драматургия ставили перед читателями вопросы, ориентированные на будущее и потому современникам часто непонятные. Легенды и литературные анекдоты, связанные с ним, еще более мешали пониманию его творчества. Из тридцати семи лет его жизни семнадцать были отданы поразительной по интеллектуальному напряжению литературной деятельности.