Основные признаки языка художественной/литературы
Исходя из функционального назначения языка художественной литературы можно выделить ряд его основных признаков.
1. Языку художественной литературы присущ синкретический характер состава, или набора, языковых средств литературного языка с точки зрения их стилевой принадлежности, экспрессивно-стилистических и предметно-логических свойств и признаков. В состав языковых средств данного стиля художественного текста включаются такие единицы народно-разговорного языка (т.е. внелитературные элементы), как окказионализмы, иноязычные вкрапления (слова, выражения на иностранном языке без перевода).
Между тем в рамках художественного текста и языка художественной литературы в целом вся совокупность языковых средств (разнообразных и нередко разнородных с точки зрения предметно-логической, семантической, экспрессивной, стилистической характеристики – вплоть до стилистически полярных) выстраивается в стройную систему благодаря организующему действию общего конструктивного принципа языка художественной литературы как функционального варианта литературного языка – образного отображения действительности, или создания образной речи.
В.В. Виноградов отмечал, что в данном стиле «резко изменяются, как бы смещаются и тем самым приобретают новый смысл и новую образно-выразительную силу любые соотношения элементов общей системы языка и ее стилей»*, т.е. самые разнообразные языковые средства. В поэтическом языке, по словам Г.О. Винокура, «не только оживляется все механическое, но и узаконяется все произвольное»**, т.е. случайное из разных форм речи.
* Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 141.
** Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 253.
2. Принципиальное, фундаментальное значение для художественного произведения имеет такое обстоятельство: все привлекаемые автором языковые средства, приемы, способы их использования должны быть мотивированы не только с точки зрения коммуникативной, т.е. элементарно поняты адресатом– текста (это является непременным, базовым условием всякого текста, в том числе художественного), но и в эстетическом отношении. Последнее – главное, необходимое условие только художественного текста. Оптимальное сочетание коммуникативной и эстетической мотивированности языковых средств, их функционирования в художественном произведении способствует полноценному воплощению идейно-эстетического замысла художника слова.
3. В качестве особой категории языка художественной литературы выделяется художественно-образная речевая конкретизация – универсальное свойство языка как системы, призванной служить надежным средством общественной коммуникации, взаимного общения людей, передачи информации.
Дело в том, что, составляя предложение, фразу, каждый из нас, рассуждает ли он о философских проблемах или говорит о будничных, повседневных делах, решает довольно сложную диалектическую задачу: как при помощи абстрактных категорий языка передать, сформулировать не только высокие мысли о смысле бытия, но и передать конкретное, самое что ни на есть житейское содержание (У меня болит голова; Пойди принеси воды; Поезд опаздывает; Я чуть было не опоздал на самолет; Маша сегодня проспала школу; Ты куда ? – В кино...), выразить свое отношение к определенному человеку, к его поступку, реплике, к рядовому или важному событию (Какой ты молодец!; Ну и свинтус же ты; А ему лучше, бы помолчать; Мамулечка, прости меня, я больше не буду!...). Ведь (если воспользоваться словами А. И. Герцена о русском языке) в языке выражается все – «отвлеченные мысли, внутренние лирические чувствования, "жизни мышья беготня", крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть»*.
* Герцен A.И. Полное собрание сочинений. М., 1959. Т. 9. С. 19–20.
Итак, при построении предложения, высказывания происходит речевая конкретизация. Она состоит в том, что говорящий/пишущий, зная конкретный язык, его грамматические, фонетические правила, семантику слов и основные правила их употребления, соотносит абстрактные категории данного языка с реальным содержанием своей мысли, которую ему надо выразить. Скажем, говорящий, видя полет птицы, говорит: Птица летит. По-русски это сообщение получило такое языковое оформление в силу того, что производитель действия на русском языке всегда выражается именем существительным (или личным местоимением) в именительном падеже (птица), а также Некоторыми глагольными формами; реальное действие, совпадающее с моментом речи, выражается глаголом изъявительного наклонения настоящего времени (летит).
В разговорной речи в речевой конкретизации наряду с языковыми участвуют невербальные средства (мимика, жесты), ей помогает ситуативность, присущая неформальному речевому общению; в телевизионной речи речевая конкретизация во многом опирается на изобразительный ряд.
Художественно-образная речевая конкретизация в языке художественной литературы – это качественно особое свойство именно художественной речи*.
* См.: Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. Пермь, 1966. С. 91.
Например, у М. Шолохова в «Тихом Доне» читаем:
Аксинья наклонилась к Григорию, отвела со лба его нависшую прядь волос, тихонько коснулась губами щеки.
– Милый мой, Гришенька, сколько седых волос-то у тебя в голове... – и с грустной полуулыбкой заглянула в лицо Григория, а в разговоре, беседе: Она наклонилась [к Григорию] и сказала... или даже: Она сказала...
Конкретизация, пластичность изображения в шолоховском тексте создается в значительной мере глаголами, которые воссоздают постепенность действия, возникающую в определенной последовательности этих глаголов. Глаголы в данном тексте передают, изображают действия, движения персонажа «дробно», осуществляемыми во времени. Такая последовательность глаголов эстетически обусловлена, писатель как бы «живописует словами». Причем в этом отрывке нет традиционных изобразительно-выразительных средств.
В тексте же разговорно-обиходной тональности просто констатируются конкретные действия лица, передается их «предметно-логическое», или, как говорят лингвисты, денотативное, содержание.
Специфичность художественно-образной речевой конкретизации выясняется при сопоставлении контекстов употребления существительного вода в научном труде «Основы химии» Д.И. Менделеева и в художественном тексте – «Лесная капель» М.М. Пришвина.
В «Основах химии»: количество воды, находящейся в воздухе; вода в жидком состоянии; падающая вода; вода океанов, морей, рек, источников; воды пресные, соленые, железные, серные; падающая из атмосферы вода; перегнанная вода; мягкая вода и т.п.
В «Лесной капели»: сплошная вода; весна воды; лучезарная тишь воды, широкой, цветистой, большой; живая вода; песня воды, сдержанный рокот воды; теплая небесная вода и т.п.
В химическом тексте речевая конкретизация нацелена на выяснение физико-химических свойств воды – Н2О. В художественном тексте цель писателя – передать свое поэтическое видение природы, воды (в реках и других водоемах), свои впечатления от происходящего вокруг него.
Такие разные подходы к описанию явлений действительности и связанной с этими подходами передаче информации, совершенно разной по содержанию, по экспрессивной тональности, со всей очевидностью обнаруживаются в контекстах употребления слова вода, его сочетаемости в сопоставляемых текстах, тем самым выявляются разные направления и характер речевой конкретизации.
4. Наблюдения над речевой организацией художественных текстов показывают, что различные стороны стиля художественного произведения находят свое выражение как в лексике и фразеологии, так и в синтаксисе. Это обстоятельство позволяет ставить вопрос о соотносительности экспрессивно-эмоциональных свойств, качеств лексико-фразеологических и синтаксических средств художественного произведения. Тональность художественного текста создается всем комплексом представленных в нем языковых средств, способов и приемов их использования, взаимного соотнесения.
Приведем иллюстрацию из «Дома с мезонином» А. Чехова:
...Однажды, возвращаясь домой, я нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу... Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную, красивую аллею. ...Было тихо, темно, и только высоко на вершинах кое-где дрожал яркий золотой свет и переливал радугой в сетях паука... Потом я повернул на длинную липовую аллею. И тут тоже запустенье и старость; прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени. Направо, в старом фруктовом саду, нехотя слабым голосом пела иволга, должно быть, тоже старушка. Но вот и липы кончились; я прошел мимо белого дома с террасой и с мезонином, и передо мною неожиданно развернулся вид на барский дом и на широкий пруд с купальней, с толпой зеленых ив, с деревней на том берегу, с высокой, узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце. На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве...
Обратите внимание на выделенные слова. Автор подбирает слова однотипной семантики и экспрессии: мрачный, темный, сумерки, старый, старушка, старость, запустенье, печально; ср.: прошлогодняя (листва), заходившее (солнце). Уже сам подбор такой лексики в небольшом по объему отрывке создает определенную тональность текста – меланхоличную, немного грустную, раздумчивую.
Синтаксис этого фрагмента по своей экспрессивной окрашенности в полной мере соотносителен с его лексическим составом: он передает интонацию неторопливых меланхолических размышлений при созерцании запущенной усадьбы. Для этого отрывка характерны пространные нединамичные синтаксические построения, в которых замедленный темп речи создается перечислительной интонацией, обусловленной во многом сериями однородных членов предложения, которые, в свою очередь, сопровождаются пояснительными словами, уточнениями, сравнениями; главные члены предложения распространены деепричастными и сравнительными оборотами. Все это создает плавный, заторможенный темп повествования, что вполне соответствует изображению заброшенного парка, откуда ушла жизнь и где остались только «запустенье и старость». Такая тональность повествования соотносится с присущей Чехову грустью и глубоким сожалением по поводу разоряющихся дворянских гнезд в капитализирующейся России второй половины XIX в.
Экспрессивно-эмоциональная соотнесенность языковых единиц разных лингвистических уровней в тексте художественного произведения – еще одна специфическая категория организации языковых средств в языке художественной литературы.
5. Организация, отбор и принципы организации языковых средств в художественном тексте ориентированы исключительно на литературные нормы.
Впрочем, ориентация на литературные- нормы – это общее требование к любому тексту, создаваемому в рамках литературного языка. Для языка художественной литературы соблюдение этого обязательного требования обусловлено тем, что в данном функциональном варианте литературного языка принципиально возможно использование буквально всего фонда языковых единиц, речевых явлений, функционирующих в рамках национального языка, а именно: внелитературных элементов и даже явно ошибочных грамматических форм, конструкций в области произношения, в употреблении и образовании слов, фразеологических выражений, а также иноязычных вкраплений, т.е. единиц другого языка с сохранением внешнего вида, фонемного состава и грамматического оформления таких единиц в языке-источнике. Для реализации своего идейно-художественного замысла автор словесного художественного произведения вправе обращаться к любым языковым элементам, речевым явлениям, сложившимся в языке, на котором» создается текст. В то же время художник слова не может не заботиться и о максимально адекватном восприятии читателями созданного им текста.
Ориентированность художественных текстов на норму находит свое выражение в том, что необщепонятные явления (диалектизмы, жаргонизмы, профессионализмы, специальные термины, этнографизмы, варваризмы, экзотизмы), грамматические, фонетические отклонения от литературных норм обычно так или иначе разъясняются в художественном тексте с целью прояснения, выяснения их смыслового содержания и стилистического назначения.
Вводя в художественный текст ненормированное или малораспространенное речевое явление, писатель всегда рассчитывает на читателя, вполне освоившего систему действующих литературных норм, т.е. на носителя литературного языка. Чем глубже, основательнее читатель знает, усвоил литературные нормы, тем адекватнее его восприятие идейно-эстетической и стилистической стороны художественного текста.
В русской художественной литературе (как и в публицистической прозе) сложились разнообразные способы объяснения читателю не соответствующих литературной норме речевых элементов: от непосредственных авторских комментариев до специальной организации изложения, когда и ненормативный характер, и смысл данного слова, речевого оборота или формы становятся ясными из микроконтекста. Например, И.С. Тургенев так поясняет диалектизм: От него отказались как от человека, ни на какую работу негодного, – «лядащего», как говорится у нас в Орле., Обычно писатель стремится найти нормативное соответствие диалектизму, часто указывая на его принадлежность к определенному говору, например: Когда они [белухи] по очереди и сразу выходили; выставали, как говорят поморы, из воды дохнуть воздухом и опять погружались в зеленую пучину – вот тогда в их выгнутых острых хребтах в миг погружения чудилось мне что-то от саламандры, от тех земноводных, которые одни жили когда-то на земле, залитой водой (Ю. Казаков).
Наряду с непосредственным авторским комментарием, писатели часто прибегают к построению «объясняющего» контекста, например: ...быки шли охотно, и взбитая копытами пресная пыль на летнике подымалась и оседала на кустах придорожного татарника (М. Шолохов) (ясно, что летник – это дорога); Но пока я разминался и разогревал на «шмеле» чай... откуда-то повеяло прохладой и волглой сыростью, зашаял вокруг лодки невесомый парок (Г. Чистяков).
Нередко «опора» на норму осуществляется через сопоставление реплик персонажа (носителя диалекта или социально-профессионального жаргона) и автора или повествователя (носителя литературного языка); например, у М. Пришвина:
– Зверь, Мануйло, вставай,зверь! Скорее, скорее!
– Звирь? Где звирь?
6. Отличительной чертой речевой структуры художественного произведения представляются изобразительно-выразительные средства – тропы и стилистические фигуры.
Как известно, тропы, стилистические фигуры «присутствуют» и в других функциональных вариантах литературного языка. Вместе с тем если в языке художественной литературы тропы и стилистические фигуры – органический компонент общей образной системы художественного текста, «участвующий» в том числе в реализации эстетической функции языка, то, скажем, в публицистическом стиле или в разговорной речи изобразительно-выразительные средства выступают как способ усилить воздействующую силу текста, его фрагмента или реплики бытового диалога.
В истории русского литературного языка язык художественной литературы занимает особое место. Именно в его рамках совершалась языковая пушкинская реформа (это определило его главенствующую роль в процессах становления современного русского языка в пушкинскую эпоху). И в послепушкинскую эпоху, вплоть до нашего времени, язык художественной литературы продолжает играть конструктивную роль в историческом развитии русского литературного языка, в стабилизации и укреплении современных литературных норм.
Глава 11. Устные функциональные варианты (в рамках книжной речи) литературного языка
Предварительные замечания
Вплоть до середины XX в. в языковой жизни национальных обществ и в современной цивилизации в целом превалировало печатное слово. Функции звучащего слова ограничивались сферами неформального общения (разговорная речь, нормированная и ненормированная), сельскохозяйственного производства, примитивной промышленности и ремесел, театра, частично образования (школьного, специального среднего и высшего), публичной речи. При этом для русского речевого узуса советского времени публичная речь ограничивалась узкими рамками судебных процессов, административно-хозяйственных совещаний; широкое распространение получили: устная политическая пропаганда, однако с жестким набором обязательных, разрешенных тем, ритуальных словесных формул, стереотипной композицией устных выступлений, и научная популяризация – в виде публичных лекций весьма ограниченного репертуара, однообразных по своему построению, со стандартизированным иллюстративным материалом.
С развитием радио, кинематографа и особенно – с середины XX в. – лавинообразного распространения телевидения, подкрепленного прогрессом в области дальней космической связи, монополия печатного слова сменяется все более возрастающей конкуренцией устной речи.
Все же печатное слово – газеты и журналы – не сдает свои позиции в общественной речевой коммуникации. Исследователи массмедиа рубежа XX – XXI вв. отмечают: корпус газетных текстов заметно превосходит совокупный текстовый массив всех других средств массовой информации*. Роль газеты в контексте всех СМИ остается значительной и в функционально-содержательном отношении. Вполне выдерживая «конкуренцию» с электронными СМИ в информационной оперативности и повседневной доступности, в широчайшем охвате самой разнообразной информации, газета имеет преимущество перед другими СМИ именно в силу письменной формы своих текстов: возможность для получателя информации – благодаря письменной фиксации текста – повторно, многократно обращаться к газетным материалам и сопоставлять сообщаемую информацию.
* См.: Добросклонская Т.Г. Вопросы изучения медиатекстов. М., 2000. С. 36.
Усилению роли устной речи – именно устной публичной речи – в языковой жизни русского общества последних 15 лет, повышению ее удельного веса в современной русской речи, несомненно, в сильнейшей степени способствовали мощные исторические процессы, приведшие к коренным изменениям буквально во всех сферах жизни России 1980–1990-х гг.
В результате этих исторических процессов получила широчайшее развитие и распространение публичная речь, преимущественно речь политическая, в рамках многочисленных митингов, выборных кампаний, заседаний федерального парламента и региональных законодательных собраний, разнообразных «тусовок» молодежи, творческой интеллигенции, культурных акций и т.п.
В § 5.4 уже отмечалось своеобразие функциональных разновидностей книжной речи, имеющих устную форму реализации. Устная публичная речь (УПР) и стили массовой информации – язык радио, язык кино, телевизионная речь – характеризуются гибридным характером речевой структуры каждой из названных разновидностей литературного языка.
Функционально-коммуникативное своеобразие этих разновидностей состоит в том, что, будучи речью устной, звучащей, они онтологически, принципиально родственны «письменным» стилям книжной речи, поскольку осуществляются в условиях официальности, в рамках официальной ситуации речевого общения, а их тексты предполагают (в той или иной степени) предварительную подготовку содержательной стороны и стилистического оформления.
Во-вторых, в их содержательной и композиционно-речевой структуре выполняются все те задачи социального общения, которые находят свое воплощение в официально-деловом, научном, публицистическом стилях.
С другой стороны, и УПР, и язык радио, язык кино, телевизионная речь – речь устная, их реализация, окончательное оформление (содержательное и стилистическое) происходит в процессе произнесения текста.
Это важнейшее стилеобразующее обстоятельство сближает данные функциональные разновидности с разговорной речью, тексты которой (реплики диалога) получают свое окончательное оформление в процессе их произнесения – в силу спонтанного характера порождения речи в условиях межличностного неформального общения (см. гл. 9).
В связи с устным характером текстов рассматриваемых разновидностей литературного языка их речевой структуре присущи некоторые черты разговорной речи:
• повторение (в рамках фразы, друг за другом) слов и словосочетаний;
• так называемые семантические повторы: очень часто – почти всегда, удивительная – феноменальная память, сознательно – намеренно;
• самоперебивы;
• перестройка синтаксической конструкции по ходу речи, изложения – смещение конструкции (Последнее, на чем я остановлюсь, это на вопросе о... вместо Последнее, на чем..., это вопрос о...; в речи тележурналиста: Ракетный удар был нанесен и в третьем по величине городу Югославии вместо ...по третьему по величине городу...; в телеинтервью министра иностранных дел: Я бы не назвал, что это криминальный регион... вместо Я бы не назвал это криминальным регионом или ...не сказал, что это криминальный регион…;*
• контаминация устойчивых сочетаний (из речи телеведущего: Спасибо вам за то, что вы... кому-то вселили надежду вместо ...вселить надежду в кого, а кому – подать надежду)**;
• личные конструкции вместо безличных предложений и пассивных конструкций письменной речи: как указывалось – о чем я (вам) уже говорил или вы уже знаете, что...; об этом подробнее см. ниже – подробнее об этом я (вам) расскажу позже.
* См.: Горбаневский М.В., Караулов Ю.Н., Шаклеин В.М. Не говори шершавым языком. О нарушениях норм литературной речи в электронных и печатных СМИ / Под ред. Ю.А. Бельчикова. 2-е изд., испр. и доп. М., 2000. С. 120, 84
** См.: Там же. С. 132.
В связи с тем что элементы разговорной речи сравнительно широко представлены в речевой структуре УПР, языка радио и телевизионной речи, для лучшего понимания функционально-стилевого своеобразия устных разновидностей книжной речи (устных функциональных разновидностей литературного языка) важно обратить внимание на следующие обстоятельства.
1. В отличие от «письменных» стилей в устных разновидностях книжных стилей элементы разговорной речи – органичный компонент их речевой структуры. Если в «письменных» стилях они лишь допускаются с особыми стилистическими целями, то в устных разновидностях книжной речи, в устных книжных текстах «присутствие» элементов разговорной речи обусловлено: самим фактором устности (эти тексты произносятся); фактором адресности публичных выступлений (в силу «группового» характера речевого общения); интерактивностью текстов электронных СМИ, разнообразием тем и ситуаций радио- и особенно телепередач.
Нельзя не учитывать и значения функции воздействия, присущей УПР и текстам электронных СМИ, которая предполагает обращение к элементам разговорной речи в целях усиления действенности текста.
Таким образом, в речевой структуре устных функциональных разновидностей книжной речи разговорная речь, ее определенные интонационно-произносительные черты, грамматические, в основном синтаксические, а также лексико-фразеологические элементы (разумеется, с неизбежными ограничениями и известными модификациями) занимают существенное место, имеют конструктивное значение.
Как подчеркивает О.А. Лаптева, «принципиально в УПР монологического характера могут быть допущены все устно-разговорные средства (кроме собственно диалогических)... Однако ситуативно-тематические условия создают узус, накладывающий ограничения на употребление устно-разговорных средств или их функциональных значений, а также ведущий к трансформации конструктивных особенностей этих средств»*.
* Лаптева О.А. О языковых основаниях выделения и разграничения разновидностей современного русского литературного языка // Вопросы языкознания. 1984. № 6. С. 67.
Данное положение распространяется на всю сферу УПР и в принципе приложимо к речевой структуре языка радио и телевизионной речи.
2. Особое положение элементов разговорной речи («устно-разговорных средств», в терминологии Лаптевой) в речевой структуре УПР, а также языка радио и телеречи выделяет их в особую группировку устных функциональных разновидностей книжной речи в системе функционально-стилевой дифференциации русского литературного языка.
Речевая структура «письменных» стилей и разговорной речи складывается из двух компонентов: «письменные» стили – из общелитературных и книжно-письменных речевых средств, разговорная речь – из общелитературных и устно-разговорных речевых средств. Речевая же структура УПР, языка радио и телеречи включает в себя три компонента: общелитературные, книжно-письменные речевые средства и элементы разговорной речи («устно-разговорные речевые средства»*).
* См.: Современная русская устная научная речь: В 3 т. / Под общ. ред. О.А. Лаптевой. Красноярск, 1985. Т. 1. Ч. I: Общие особенности устной публичной (научной) речи.
3. Тексты устной речи (в условиях групповой и массовой коммуникации) подчиняются общим требованиям восприятия речи ее адресатом (слушателями, зрителями).
Необходимо, во-первых, учитывать, что адресат устной речи не может «вернуться» к уже сказанному (как в письменной речи – к написанному). Вследствие этого возрастает роль смысловой ясности, логической четкости изложения устных текстов. Данные качества устного текста достигаются в первую очередь благодаря «прозрачности» синтаксических связей предложений и между предложениями, строгости терминологии, точности в употреблении слов, их мотивированности в тексте, понятности, очевидности метафор и других изобразительно-выразительных средств, использованию в тексте композиционно-речевых приемов, организующих и активизирующих внимание слушателей, помогающих им полноценно воспринять содержание текста.
При воспроизведении устного текста на первое место выдвигается его ритмико-мелодический «рисунок», интонационная интерпретация, т.е. интонационное членение высказываний, проясняющее и подчеркивающее логическое членение;, различные виды интонации, благодаря которым, с одной стороны, выясняются смысловые связи между фразами, межабзацные связи, иерархия высказываний в контексте абзаца или текста в целом (выделяются «опорные» высказывания, в которых содержится основное, центральное содержание абзаца, текста, ключевые слова текста), с другой стороны, выявляется экспрессивная окраска фраз, отдельных слов, словосочетаний, а также абзацев, всего текста.
Во-вторых, целесообразно считаться с психологией восприятия устной речи, прежде всего учитывать объем оперативной памяти слушателя. Соответственно создатель устного текста не может не заботиться об оптимальном объеме предложения, вернее, высказывания, или фразы (как категории устного текста).
Фраза – это семантико-фонетическое единство, характеризуемое признаком интонационной законченности (фразой обычно считают и придаточную, подчиненную, часть сложного предложения).
Во фразе выделяют фонетические слова – предельные единицы членения речевого потока. Фонетическое слово – это акцентный член фразы, который включает один или несколько слогов, объединенных общим ударением, и практически совпадает со словом знаменательным (в том числе со словоформой – сочетанием знаменательного слова с предлогом).
Наблюдения над устными выступлениями показывают, что объем фразы в устном тексте составляет в среднем до 14 фонетических слов*. (Для сравнения отметим, что средняя длина предложения в письменном научном тексте от 17 до 25 слов.) Конечно, в конструкциях с однородными членами предложения, особенно при перечислении (воспроизводятся с перечислительной интонацией), средний объем фразы может увеличиваться.
* См.: Бернштейн С.И. Язык радио. М., 1977. С. 13.
4. Наблюдения над письменными и устными текстами книжной речи, личный речевой опыт носителей литературного языка убеждают в существенном различии между такими текстами при всем том общем коммуникативном фундаменте, на котором базируются письменные и устные разновидности книжной речи. Имеются в виду: официальность ситуации общения; выдвинутость на первый план таких общественных функций языка, как функция воздействия и функций сообщения, информации; широчайшая тематика «книжных» текстов (от вопросов мироздания до проблем человеческой жизни в поэтическом осмыслении), кроме текущей, повседневной действительности в бытовом, житейском восприятии и освещении.
Различие между устной и письменной речью ярче всего обнаруживается при сопоставлении фонозаписи и письменной записи (стенограммы) одного и того же устного текста. Как правило, очень яркая, эмоциональная, что называется зажигательная речь, произнесенная на митинге, в суде, парламенте и т.п., будучи напечатанной, сильно проигрывает по сравнению с устным оригиналом. Это связано с тем, что печатный текст не может передать всю силу слова произнесенного, гамму экспрессивных оттенков, звучащих в произносимом тексте, именно вследствие специфичности речи письменной и речи устной.
Эта специфичность обусловлена различной формой манифестации языка, а главное – психолингвистическими различиями в порождении и восприятии речи звучащей и воспроизводимой на письме. Выяснение таких различий – за рамками настоящего учебника. Ограничимся оценкой В. В. Вересаева, данной выслушанной им речи известного адвоката Ф.П. Плевако (чьи выступления в суде отличались яркой оригинальностью и часто неожиданностью построения, выразительностью, страстностью убеждения) и опубликованному тексту этой речи в газете: «Речь эта на бумаге, в печати, даже в отдаленной мере не передает ее потрясающей силы, которая заключалась в интонациях, в неодолимой, какой-то прямо колдовской заразительности чувства».
Стилевую специфику устных функциональных разновидностей литературного языка определяет сосуществование в текстах устной книжной речи черт, свойств книжной (письменной) речи и речи разговорной. Наиболее четко и последовательно гибридный характер организации речевых средств выявляется в текстах УПР.
Устная публичная речь
Устная публичная речь – функциональная разновидность литературного языка, относящаяся к сфере книжной речи. Ее тексты консолидируются, объединяются в особую функциональную разновидность, в силу, с одной стороны, того, что в них находит свое речевое воплощение групповая коммуникация, которая предполагает речевое общение в рамках нестабильных социальных коллективов. В таких коллективах носители языка объединены каким-либо занятием, общей работой, преходящими интересами, обстоятельствами, например учащиеся школы, класса, работники фирмы, фабрики, люди одной профессии, рода занятий, члены парламента, участники митинга, избиратели и т.п.
С другой стороны, все тексты этой функциональной разновидности имеют устную форму. Важно также отметить, что тексты устной публичной речи представляют собой выступления перед аудиторией. Это всегда выступления на публике, они посвящены общественно актуальным темам, вопросам (что предполагает официальность ситуации, в которой происходит выступление: вузовская аудитория, парламент, суд, митинг и т.п.). Отсюда и ее название: устная публичная речь; «устная» – реализуется только устно, как звучащая речь, в виде выступления оратора; «публичная» – от лат. publicus – «общественный».
В УПР находят осуществление те же задачи и цели социального общения, которые присущи письменным стилям – публицистическому, научному, официально-деловому. Соответственно в рамках УПР выделяются фрагменты: политическое красноречие (политическая речь: выступления на митинге, в парламенте, на съездах, конгрессах, форумах общественных организаций, национальных и международных, и т.п.); академическое красноречие (научная речь: доклад на научной конференции, семинаре, участие в научном диспуте, лекция и т.п.); административно-юридическое красноречие (судебная речь: речь обвинителя, адвоката, судоговорение и др.; доклад административно-хозяйственного содержания, деловые переговоры и др.).
Очевидно, эти фрагменты УПР соотносительны с публицистическим, научным, официально-деловым стилями:
• по основным функциональным параметрам – задачам и целям социального общения в политической деятельности, в области науки, в сфере юридической, административной и деловой деятельности; в этих фрагментах находят реализацию те же общественные функции языка, что и в соответствующих стилях;
• по основным лингвостилистическим категориям и явлениям, принципам и приемам сочетания, объединения, использования речевых средств, специфическим для речевой структуры каждого из «письменных» стилей, представленных в устных текстах политического, научного, административно-юридического, «делового» содержания и назначения.
Между тем УПР рассматривается как самостоятельное функционально-стилевое образование (функциональная разновидность литературного языка), поскольку, с одной стороны, в ее текстах осуществляется речевое общение в условиях групповой коммуникации. С другой стороны, тексты УПР – устные (стенограмма – лишь вербально-грамматический «слепок» устного текста), они не читаются, а произносятся, окончательно создаются в процессе произнесения.
Именно устная форма таких текстов и служит тем лингвистическим (речевым) основанием, которое интегрирует их – на базе групповой коммуникации – в особую функциональную разновидность литературного языка.
Наиболее исследованный фрагмент УПР – устная научная речь (УНР).
Примечание. Систематическое изучение УПР в функционально-стилистическом аспекте начинается в 1970-х гг. в основном в исследованиях профессора О.А. Лаптевой и коллектива сотрудников Института русского языка им. А.С. Пушкина (совместно с чешскими учеными) под ее руководством*, а также в работах В.В. Одинцова, Е.А. Ножина, Н.Н. Кохтева и др., рассматривавших вопросы организации языковых средств в рамках ораторской речи, в связи с ведением устной политической и научно-просветительской пропаганды.
* Современная русская устная научная речь: В 3 т. / Под общ. ред. О.А. Лаптевой. Красноярск, 1985. Т. 1; М., 1994. Т. 2; М., 1995. Т. 3
На речевом материале УНР отчетливо прослеживаются основные стилевые характеристики УПР, складывающиеся в результате соотношения и взаимодействия в ее текстах речи письменно-книжной, общелитературной (общелитературных речевых средств) и разговорной (литературной).