Наум моисеевич коржавин (мандель)
(РОД. 1925)
Родился Наум Коржавин в Киеве в семье служащих. В 1945г. поступил в Литературный институт, который – в связи с драматическими событиями своей жизни – окончил только в 1959году. 20 декабря 1947г. был арестован. Восемь месяцев провел во внутренней тюрьме Лубянки, затем был выслан в сибирскую деревню Чумаково, а позже в Караганду. В 1954г. по амнистии вернулся в Москву. В 1963г. вышел его единственный в СССР поэтический сборник «Годы». Многие стихи Коржавина ходили в самиздате. В 1967г. в театре им.Станиславского была поставлена его пьеса «Однажды в двадцатом», которая имела большой успех, несмотря на существенные цензурные купюры. Коржавина всегда уважали за прямоту, с которой он отстаивал свободу слова (подписал письма в защиту Синявского и Даниэля в 1966г., Галанскова и Гинзбурга в 1967г., выступал за обсуждение письма Солженицына IV cъезду Союза писателей в 1967г.). « Нехватка воздуха для жизни», ─ так определил Коржавин причину того, что в 1973г. после допроса в Московской государственной прокуратуре он подал заявление на выезд из СССР. В том же году он эмигрировал в США, где живет в настоящее время. Многие из его прежних и новых стихотворений вошли в сборники «Времена»(1976) и «Сплетения»(1981). Наум Коржавин был одним из первых эмигрантов, стихи которого благодаря перестройке появились в советских журналах. Лирика Коржавина – это довольно жесткая философская лирика, он сторонник безукоризненной точности и строгой нравственной ясности. Некоторые стихотворения поэта посвящены теме сталинских репрессий в контексте истории России. Плотная, скупая на образность, обретающая благодаря абстрактности политическую и нравственную силу, лирика Коржавина возникла из пережитого, от увиденной им подлости, но также из веры в благородство и силу человеческого духа.
Литература:
Сарнов Б. «Верность себе самому» // Сарнов Б. Если бы Пушкин… М., 1998; «Люди – всегда над пропастью…»(беседа с Наумом Коржавиным) // Поэзия. Альманах. Выпуск 58. М., 1991.
- ***
Ах ты, жизнь моя ─ морок и месиво.
След кровавый ─ круги по воде.
Как мы жили! Как прыгали
весело ─
Карасями на сковороде.
Из огня ─ в небеса ледовитые...
Нас прожгло. А иных и сожгло.
Дураки, кто теперь нам завидует,
Что при нас посторонним тепло.
* * *
И с миром утвердилась связь.
А.Блок
Всё будет, а меня не будет. ─
Через неделю, через год...
Меня не берегите, люди,
Как вас никто не бережет.
Как вы, и я не выше тлена.
Я не давать тепла не мог.
Как то сожжённое полено.
Угля сожжённого комок.
И счёты мы сведем едва ли.
Я добывал из жизни свет,
Но эту жизнь мне вы давали,
А ничего дороже нет.
И пусть меня вы задушили
За счастье быть живым всегда,
Но вы и сами ведь не жили,
Не знали счастья никогда.
* * *
Роса густа, а роща зелена,
И воздух чист, лишь терпко пахнет хвоя...
Но между ними и тобой ─ стена.
И ты уже навек за той стеною.
Как будто трудно руку протянуть,
Всё ощутить, проснуться, как от встряски...
Но это зря ─ распалась жизни суть,
А если так, то чем помогут краски?
Зачем в листве искать разводья жил
И на заре бродить в сыром тумане...
Распалось всё, чем ты дышал и жил,
А эта малость стоит ли вниманья.
И равнодушьем обступает тьма.
Стой! Встрепенись! Забудь о всех потерях,
Ведь эта малость ─ это жизнь сама,
Её начало и последний берег.
Тут можно стать, весенний воздух пить,
И, как впервые, с лесом повстречаться...
А остального может и не быть,
Всё остальное может здесь начаться.
Так не тверди: не в силах, не могу!
Войди во всё, пойми, что это чудо,
И задержись на этом берегу!..
И, может, ты назад пойдешь отсюда.
* * *
Пусть рвутся связи, меркнет свет,
Но подрастают в семьях дети...
Есть в мире Бог иль Бога нет,
А им придётся жить на свете.
Есть в мире Бог иль нет Его,
Но час пробьет. И станет нужно
С людьми почувствовать родство,
Заполнить дни враждой и дружбой.
Но древний смысл того родства
В них будет брезжить слишком глухо ─
Ведь мы бессвязные слова
Им оставляем вместо духа.
Слова трусливой суеты,
Нас утешавшие когда-то,
Недостоверность пустоты,
Где зыбки все координаты...
... Им всё равно придётся жить:
Ведь не уйти обратно в детство,
Ведь жизнь нельзя остановить,
Чтоб в ней спокойно оглядеться.
И будет участь их тяжка,
Времён прервется связь живая,
И одиночества тоска
Обступит их, не отставая.
Мы не придем на помощь к ним
В борьбе с бессмыслицей и грязью.
И будет трудно им одним
Найти потерянные связи.
Так будь самим собой, поэт,
Твой дар и подвиг ─ воплощенье.
Ведь даже горечь ─ это свет,
И связь вещей, и их значенье.
Держись призванья своего!
Ты загнан сам, но ты в ответе:
Есть в мире Бог иль нет Его ─
Но подрастают в семьях дети.
ИНЕРЦИЯ СТИЛЯ
Стиль - это человек.
Бюффон
В жизни, в искусстве, в борьбе, где тебя победили,
Самое страшное ─ это инерция стиля.
Это ─ привычка, а кажется, что ощущенье.
Это стихи ты закончил, а нет облегченья.
Это ─ ты весь изменился, а мыслишь, как раньше.
Это ─ ты к правде стремишься, а лжешь, как
обманщик.
Это ─ душа твоя стонет, а ты ─ не внимаешь.
Это ─ ты верен себе, и себе ─ изменяешь.
Это ─ не крылья уже, а одни только перья,
Это ─ уже ты не веришь ─ боишься неверья.
Стиль ─ это мужество. В правде себе признаваться!
Всё потерять, но иллюзиям не предаваться ─
Кем бы ни стать ─ ощущать себя только собою,
Даже пускай твоя жизнь оказалась пустою,
Даже пускай в тебе сердца теперь уже мало...
Правда конца ─ это тоже возможность начала.
Кто осознал пораженье, ─ того не разбили...
Самое страшное ─ это инерция стиля.
ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ
Мужчины мучили детей. Умно. Намеренно. Умело. Творили будничное дело, Трудились ─ мучили детей. И это каждый день опять: Кляня, ругаясь без причины...А детям было не понять, Чего хотят от них мужчины. За что ─ обидные слова, Побои, голод, псов рычанье? И дети думали сперва, Что это за непослушанье. Они представить не могли Того, что было всем открыто: По древней логике земли, От взрослых дети ждут защиты. А дни всё шли, как смерть страшны, И дети стали образцовы. Но их всё били.Так же.Снова. И не снимали с них вины. Они хватались за людей. Они молили. И любили. Но у мужчин "идеи" были, Мужчины мучили детей. Я жив. Дышу. Люблю людей. Но жизнь бывает мне постыла, Как только вспомню: это ─ было! Мужчины мучили детей!СМЕРТЬ ПУШКИНА
Сначала не в одной груди
Желанья мстить еще бурлили,
Но прозревали: навредит!
И, образумившись, не мстили.
Летели кони, будто вихрь,
В копытном цокоте: "надейся!.."
То о красавицах своих
Мечтали пьяные гвардейцы...
Все ─ как обычно... Но в тиши
Прадедовского кабинета
Ломаются карандаши
У сумасшедшего корнета.
Он очумел. Он морщит лоб,
Шепча слова... А трактом Псковским
Уносят кони черный гроб
Навеки спрятать в Святогорском.
Пусть неусыпный бабкин глаз
Следит за офицером пылким,
Стихи загонят на Кавказ ─
И это будет мягкой ссылкой.
А прочих жизнь манит, зовет.
Балы, шампанское, пирушки...
И наплевать, что не живет, ─
Как жил вчера ─ на Мойке Пушкин.
И будто не был он убит.
Скакали пьяные гвардейцы,
И в частом цокоте копыт
Им также слышалось: "надейся!.."
И лишь в далеких рудниках
При этой вести, бросив дело,
Рванулись руки...
И слегка
Кандальным звоном зазвенело.
НА СМЕРТЬ СТАЛИНА
Все, с чем Россия
в старый мир врывалась,
Так что казалось, что ему пропасть,—
Все было смято... И одно осталось:
Его
неограниченная
власть.
Ведь он считал,
что к правде путь —
тяжелый,
А власть его
сквозь ложь
к ней приведет.
И вот он — мертв.
До правды не дошел он,
А ложь кругом трясиной нас сосет.
Его хоронят громко и поспешно
Ораторы,
на гроб кося глаза,
Как будто может он
из тьмы кромешной
Вернуться,
все забрать
и наказать.
Холодный траур,
стиль речей —
высокий.
Он всех давил
и не имел друзей...
Я сам не знаю,
злым иль добрым роком
Так много лет
он был для наших дней.
И лишь народ
к нему не посторонний,
Что вместе с ним
все время трудно жил,
Народ
в нем революцию
хоронит,
Хоть, может, он того не заслужил.
В его поступках
лжи так много было,
А свет знамен
их так скрывал в дыму,
Что сопоставить это все
не в силах —
Мы просто
слепо верили ему.
Моя страна!
Неужто бестолково
Ушла, пропала вся твоя борьба?
В тяжелом, мутном взгляде Маленкова
Неужто нынче
вся твоя судьба?
А может, ты поймешь
сквозь муки ада,
Сквозь все свои кровавые пути,
Что слепо верить
никому не надо
И к правде ложь
не может привести.
Март 1953
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:
1. Изгнание. Поэты русского зарубежья. Ростов-на-Дону, 1999.
2. Казак В. Лексикон русской литературы ХХ века. М., 1996.
3. Литература русского зарубежья (1920 - 1990): учебное пособие / под общ. ред. А.И.Смирновой. М., 2006.
4. Русские писатели ХХ века: Биографический словарь / Гл. ред. и сост. П.А.Николаев. М., 2000.