Литературная критика профессиональная, писательская, читательская. История и теория журналистики как предмет специального литературного изучения.

Критика – это осмысление, разъяснение и оценка художественого произведения с точки зрения его современной значимости.

Следует различать профессиональную, писательскую и читательскую литературную критику. Профессиональная критика подразумевает литературно-критическую деятельность, ставшую для автора главным родом занятий. Она занимает как бы пограничное положение между словесно-художественным творчеством и литературоведением. Писательская критика, отличающаяся нетрадиционностью взглядов и мышления, ассоциативностью, осознанным субъективизмом, подразумевает литературно-критические и критико-публицистические выступления тех литераторов, чье творчество в основе своей состоит из художественных текстов (статьи, дневники, записные книжки, письма В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова, И.С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, А.А. Блока, М. Горького, А.Т. Твардовского, А.П. Платонова, Л.М. Леонова, В.П. Астафьева, А.И. Солженицына). Читательская критика – это самые разные реакции на художественную словесность людей, профессионально не связанных с литературной деятельностью.

В современной отечественной филологии с точки зрения субъек­тов литературно-критической рефлексии принято различать критику профессиональную, писательскую и читательскую.

Профессиональнаякритика — творческая деятельность, ставшая для автора основным, преобладающим родом занятий. Профессиона­лизация литературно-критических увлечений относится к сравнитель­но поздним этапам общественно-эстетического самосознания (в Рос­сии — к середине XVIII — началу XIX в.). Мера профессионализма критика определяется умением понять и оценить литературное произ­ведение, исходя из внутренних свойств текста и многосторонних со­временных духовных потребностей общества. Для критики словесно­го искусства «нужны люди, которые бы показывали бессмыслицу оты­скивания мыслей в художественном произволении м постоянно руко­водили бы читателем в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства» и к тем законам, которые служат основанием этих сцеплений».

Профессиональную литературную критику Пушкин называл «наукой открывать красоты и недостатки в произведениях искусства и литературы». Сопряжение собственного эсте­тического опыта и литературной неизведанности, явленной в оцени­ваемых словесно-художественных произведениях, — одна из посто­янно одолеваемых сложностей профессиональной литературной кри­тики.

Профессиональная критика немыслима вне атмосферы литератур­ных спорок и полемических дискуссий. Лидеров профессиональной критики писатели, близкие им по духу, по складу идейно-творческих интересов, по характеру эстетических и этических исканий, признают провозвестниками новых литературных направлений, течений, школ. Так, «натуральная школа» в русской литературе 1840-х годов органич­но связывала себя прежде всего с именам Белинского. Литератур­но-критическая деятельность B.C. Соловьева неразрывна с судьбой символизма в отечественной поэзии рубежа XIX—XX вв.

В условиях тоталитарного жизнеустройства профессиональная литературная критика с неизбежностью делится наугождающе-громкоголосую, старательно обслуживающую официально признанные «правила» творчества, спущенные сверху предписания и установки, на искренне поддерживающую «светлые стороны» властной идеоло­гии и на внутренне оппозиционную, отстаивающую самостоятель­ность и искренность литературно-критического слова как его непре­менные родовые свойства.

Показателем устойчивой профессионализации литературной кри­тики является учреждение специальных отделов, особых рецензионных рубрик в периодической (в России прежде всего журнальной, а с 1870—1880-х годов и газетной) печати, организация секций, объеди­нений литературных критиков.

Традиционные жанры профессиональной критики — литератур­но-критические статьи, циклы статей, обзоры, годовые или иные по своим хронологическим объёмам обозрения, очерки, рецензии, про­граммные манифесты, эссе, диалоги, библиографические заметки и аннотации и др. Критики-профессионалы, пробуя обозначить конту­ры литературной жизни, ее основные побудительные мотивы, предла­гают опыты периодизации самой литературно-критической истории («Опыт истории русской литературы» Белинского и многие другие его работы, «Очерки гоголевского периода русской литературы» Черны­шевского, «Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения» А.В.Дружинина, «Три момента в развитии русской критики» В.В.Розанова и др.).

Профессиональная критика — явление пограничное между художественной словесностью и литературоведением.

Драматические для России обстоятельства ее общественно-исто­рического бытия стали первопричиной расхождения в развитии про­фессиональной литературной критикии академического литературо­ведения. Литературная критика часто расширяла поле специальных интересов за счёт преимущественногообращения к вопросам полити­ческого, социологического, правового, экономического характера. Литературоведение главным образом сосредоточивалось на историче­ской и теоретической специфике собственного предмета — изящной словесности.

Писательскаякритика подразумевает литературно-критические и критико-публицистические выступления литераторов, основной корпус творческого наследия которых составляют художественные тексты (в России это, к примеру, литературно-критические статьи, рецензии, письма В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, И.В. Гоголя, Н.А. Некрасова, Ф.М. Достоевского, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыко­ва-Щедрина, НС. Лескова, А.А. Блока, Д.С. Мережковского, О.Э. Мандельштама, Н.С Гумилёва, A.M. Горького, Б.Л. Пастернака, А.П. Платонова, А.Т. Твардовского, АЛ Солженицына и мн. др.). В творческой практике некоторых авторов складывается относитель­ное равновесие между поэтическим и литературно-критическим твор­чеством (А.С. Хомяков, И. Аксаков, Aп. Григорьев, Ин. Анненский, К. Чуковский).

Писательская критика интересна, как правило, своей отчетливо яв­ленной вкусовой нетрадиционностью, внезапностью ассоциативных рядов, невольным или вполне осознанным стремлением понять «чу­жое слово» в свете собственной поэтической практики, в масштабах своих сокровенных эстетических исканий. Исходными критериями в «суде» над другими авторами служат выстраданные самим писате­лем эстетические убеждения.

Литературно-критическая позиция писателя выражается в эссеистских набросках, заметках, отрывках, раздумьях дневникового ха­рактера, эпистолярных признаниях, разного рода суждениях о совре­менной литературе, включённых в образный строй собственных худо­жественных произведений. Писательская критика—доверительные оценки и отклики лирического характера, черновые, домашние, для себя и для узкого круга посвященных, отзывы, не предназначавшиеся для печати. Особая разновидность писательской литературной крити­ки, тяготеющая к сферам психологии творчества, — автохарактери­стики, авторецензии и автокомментарии (см. «Наброски предисловия к «Борису Годунову» или «Заметку о «Графе Нулине» А.С. Пушкина, письмо М.Е.Салтыкова в редакцию журнала «ВестникЕвропы» по поводу его принципиальных несогласий с оценкой А. С Сувориным «Истории одного города», статью А.Т. Твардовского «Как был напи­сан «Василий Теркин» (Ответ читателям)» и др.).

Принципиальная разность между критикой профессиональной и писательской отсутствует, когда писатель специально берется за литературно-критическое перо и осваивает один из привычных литератур­но-критических жанров, систематически сотрудничая в литератур­но-критических отделах журналов и других периодических изданий (ср.: публикации НА Некрасова в библиографическом отделе журнала «Современник» или выступления М.Е. Салтыкова-Щедрина со статья­ми и рецензиями в «Современнике» и «Отечественных записках»).

Читательскаякритика — разнообразные аргументированные акции на современную художественную словесность, принадлежащие людям, профессионально не связанным с литературным делом. Чита­тельская критика отмечена печатью непосредственности, проникнута духом исповедальности. Читательскую критику в отличие от профес­сиональной Ролан Барт называл ещё «любительской».

Самый распространенный жанр читательской критики—письма, адресованные писателям, профессиональным критикам, издателям. Случается, эти письма обретают вполне зримые и изощрённые жанро­вые очертания профессиональной и писательской критики (читатель­ские рецензии, реплики, заметки, пародии, фельетоны и т. д.). К уст­ной разновидности читательской критики могут быть отнесены и вы­ступления на литературных встречах и диспутах. В расширенном смысле читательская критика — все размышления (в письменной и устной форме, включая литературную молву, слухи, анекдоты и т. д.) по поводу современной литературной жизни.

История читательской критики, сравнительно слабо пока ещё раз­работанная, включает представления о социологии чтения (социаль­ный состав читателей, логика прихотливой читательской моды, дина­мика массовых и элитарных пристрастий и антипатии; соотношение читательского спроса и писательских предложений и др.).

Подчас между профессиональной и читательской критикой возни­кает конфронтация, обусловленная разительным несовпадением эсте­тического опыта, художественных запросов и устремлений обеих сто­рон, несходством ведущих оценочных критериев или обоснованным недоверием читателей к дискредитировавшей себя официозной про­фессиональной критике (типичные ситуации в советской обществен­но-литературной жизни 1930—1970-х годов).Примечательно сложное, дифференцированное отношение писа­телей к читательской критике в периоды, когда словесность подверга­лась угрюмой и жесткой регламентации со стороны властей.Примеры: Профессиональная К.: Статья Михайловского против Достоевского - «Жестокий талант» (1882) - выглядит ясной по мысли, политической позиции, хотя и односторонней по выводам. Михайловский предназначал своей статье определенную общественную миссию, которую поддержал позднее Антонович своим разбором «Братьев Карамазовых». Достоевский сам перед смертью изображал себя каким-то оплотом официальной мощи православного русского государства. И. Аксаков, Катков, Страхов, вся реакция 80-х годов раздувала его значение до размеров «духовного вождя своей страны», «пророка божия». Михайловский гордился постоянством своего критического отношения к Достоевскому. Он чутко уловил в 1902 году, что «звезда Достоевского, по-видимому, вновь загорается...» в связи с интересом к нему декадентов. Здесь критик в принципе предварял выступление М. Горького по поводу увлечения «карамазовщиной».

Михайловский считал, что Добролюбов напрасно приписывал Достоевскому сочувствие к обездоленным. Теперь смысл творчества Достоевского раскрылся вполне: писатель исходил всегда из предпосылок, что «человек - деспот от природы и любит быть мучителем», «тирания есть привычка, обращающаяся в потребность». Достоевский «любил травить овцу волком», причем в первую половину творчества его особенно интересовала «овца», а во вторую - «волк». Отсюда иллюзия «перелома» в творчестве Достоевского, а на самом деле перелома не было. Он любил ставить своих героев в унизительные положения, чтобы «порисоваться своей беспощадностью». Это - «злой гений», гипнотизирующий читателя. Некоторые критики упрекали Михайловского за то, что он слишком отождествлял взгляды героев со взглядами автора. Конечно, этого нельзя было делать, как заявлял позднее и сам Михайловский. Здесь нужна величайшая осторожность. Но Михайловский был прав, утверждая: хотя связи между героями и автором иногда просто неуловимы, из этого еще не следует, что их в действительности нет.Эти связи можно проследить и в поэтике романов. Михайловский многое верно подметил в творчестве Достоевского, хотя и объяснял слишком упрощенно. Например, он указывал, что Достоевский всегда нарочито «торопит» действовать своих героев, навязывает «толкотню событий»; у него в композиции наблюдается «архитектурное бессилие, длинноты, отступления, дисгармоничность; глава о старце Зосиме - просто «томительная скука»; у Достоевского нет чувства меры, нелегко извлечь его собственные мысли из речей действующих лиц, во всем какая-то неопределенность сопереживаний; в романах большая повторяемость типов, например тип взбалмошной, жестокой, странной, но обаятельной женщины. Но вряд ли верно заключение Михайловского, что в разработке этого типа Достоевский «всю жизнь ни на шаг не подвинулся вперед» (Полина, Настасья Филипповна, Грушенька). Именно в статьях о Достоевском Михайловский развивал важный тезис об условности в искусстве.Фантастическую условность, которая есть в «Двойнике», он отрицал, считая, что нет никакого нравственного смысла в страданиях господина Голядкина; двойничество введено единственно, чтобы придумать для Голядкина двойное мучение, наслаждение страданием. Таков и Фома Опискин, беспричинно терзающий своими капризами обитателей села Степанчикова. Не отражение объективных данных, психологии данного человека, слоя общества, а одна страсть автора к мучительству привела к этому однообразию, думает Михайловский.Актуальность выпадов Михайловского очевидна, во многом он был прав. Но очевидна и упрощенность его трактовок Достоевского. Все черты творчества объясняются личностью писателя, его капризом. Истоки творчества Достоевского не объяснены, гуманизм и реализм в их объективной сущности не раскрыты. Великий русский писатель оказывался только «жестоким талантом», словно это явление индивидуально-патологическое.В этой ра­боте Михайловский не отступает от роли публициста-просветителя, стараясь прежде всего оградить современную молодежную аудито­рию от влияния популярнейших романов Достоевского. Для этого критик вступает в полемику с мнениями О. Ф. Миллера и В. С. Соловь­ева, видевших в авторе «Братьев Карамазовых» русского религиозно­го пророка, и, с другой стороны, с давней статьей Н. А. Добролюбова «Забитые люди», утверждавшей гуманистический пафос творчества Достоевского. Согласно представлениям Михайловского, Достоев­ский — «просто крупный и оригинальный писатель», чье творчество, однако, поражено целым рядом существенных пороков, главным из которых является как раз античеловеческая направленность его произ­ведений. Реализуя собственные психологические комплексы, Досто­евский, по мнению критика, изображает болезненный внутренний мир личностей, которые бесцельно и беспричинно мучают себя и других, выворачивая наизнанку устойчивые нравственные ориентиры добра, любви, справедливости. Герои Достоевского — явление нетипичное, исключительное, поэтому какого-либо позитивного, объективного смысла творения писателя не несут, а общественное воздействие его романов может быть только отрицательным.На фоне односторонне категорических оценок Достоевского, Тол­стого, Тургенева, в творчестве которого Михайловский видел тяготе­ние к «слабому» типу героев, более адекватными выглядят его литера­турно-критические высказывания о беллетристах-народниках: Г. И. Ус­пенском, В. А. Слепцове, Н. Н. Златовратском и др.

ЦИТАТЫ ИЗ СТАТЬИ К тому страстному возвеличению страдания, которым кончил Достоевский, его влекли три причины: уважение к существующему общему порядку, жажда личной проповеди и жестокость таланта.Прежде всего надо заметить, что жестокость и мучительство всегда занимали Достоевского, и именно со стороны их привлекательности, со стороны как бы заключающегося в мучительстве сладострастия.

Как подпольный человек единственно для "игры" и по ненужной жестокости мучит Лизу; как Фома Опискин совершенно бескорыстно, только в силу потребности видеть мучения, терзает все село Степанчиково, так и Достоевский без всякой нужды надбавил господину Голядкину второго Голядкина и вместе с тем высыпал на него целый рог изобилия беспричинных и безрезультатных страданий.Шутка решительно не удавалась Достоевскому. Он был для нее именно слишком жесток, или, если кому это выражение не нравится, в его таланте преобладала трагическая нота.Мы, напротив, признаем за Достоевским огромное художественное дарование и вместе с тем не только не видим в нем "боли" за оскорбленного и униженного человека, а напротив -- видим какое-то инстинктивное стремление причинить боль этому униженному и оскорбленному.

Писательская К: Не будучи критиками-профессионалами, Пушкин и Гоголь, как великие художники, высказали много ценнейших суждений о реалистическом творчестве и путях русской литературы. Пушкина и Гоголя как критиков следует рассматривать в качестве самых значительных предшественников Белинского. Они предварили многие его мысли и гораздо яснее представляли себе задачи реализма, чем многие современные им критики-профессионалы.Долго и настойчиво Пушкин обсуждал состояние русской критики, высмеивал царившую в ней безотчетность суждений. Каченовский — «туп и неучен», Греч и А. Бестужев — «остры и забавны», Кюхельбекер — узок и резок, Вяземский — замысловат, но небрежен в общих понятиях, Плетнев — беззуб и пишет «добренькие» критики. Только у Веневитинова и И. Киреевского блеснули лучи дельной, философской критики.Пушкин спорил со своими друзьями-критиками. Он защищал Жуковского от чрезмерных нападок Кюхельбекера и Рылеева. Оспаривал преувеличенные похвалы Вяземского Озерову, Дмитриеву. А. Бестужева упрекал в том, что он в обзоре русской литературы забыл упомянуть Радищева. Спорил с Рылеевым о тенденциозности поэзии: ничего нельзя достичь выкриком, заметкой; «...сатира не критика, эпиграмма не опровержение». «Именно критики у нас недостает... Кумир Державина, l/4 золотой, 3/4 свинцовый, доныне еще не оценен... Мы не знаем, что такое Крылов» (письмо А. Бестужеву, конец мая — начало июня 1825 г.). А ведь: «Состояние критики самой по себе показывает степень образованности всей литературы вообще» («Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений», 1830). Истинная критика должна быть «наукой», открывать красоты и недостатки в произведениях, основываться на совершенном знании правил, которыми руководствовался писатель, и на изучении образцов и деятельном наблюдении современной жизни.Пушкин-критик ссылался иногда на авторитеты мировой эстетической мысли, на де Сталь («О г-же Сталь и о г. Муханове», 1825; «О русской литературе, с очерком французской», 1834). В статьях и набросках «О французской словесности» (1820), «Причины, замедлившие ход нашей словесности» (1824), «О народности в литературе» (1826), «О русской литературе, с очерком французской» (1834) Пушкин вслед за декабристами обсуждал вопрос о национальной самобытности русской литературы. Указание на «климат», «тьму обычаев, поверий и привьшек» у него общее с ними; но положение об «образе мыслей и чувствований» вело уже к смещению всей проблемы от источников народности к ее конкретно-историческим формам, а упоминание об образе правления обогащало представление о причинах, определяющих народный характер («О народности в литературе», 1826).Пушкин расценивал Гоголя как яркого критика и поручил ему критический отдел в «Современнике». «Я обещался быть верным сотрудником,— вспоминал Гоголь.— В статьях моих он находил много такого, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не признавал» («О «Современнике», 1847). Были какие-то и не раскрытые еще учеными трения у Гоголя с Пушкиным...Гоголь-критик выступал редко, с перерывами, его критическое наследие сравнительно невелико, но все статьи его носят законченный вид и почти все были своевременно или лишь с небольшими запозданиями напечатаны и обсуждены в печати.Как и Пушкин, Гоголь выражал свое недовольство состоянием современной критики. В статье «О движении журнальной литературы в 1834—1835 году» он выступил против Булгарина, Греча и Сенковского.