Дедукция чистых эстетических суждений

Содержание

Аналитика прекрасного 3

Аналитика возвышенного 6

Дедукция чистых эстетических суждений 9

Диалектика эстетической способности суждения 16

Заключение 19

Список литературы 20

Аналитика прекрасного

Чтобы определить, прекрасно нечто или нет, мы соотносим представление не с объектом посредством рассудка ради познава­ния, а с субъектом и его чувством удовольствия или неудовольст­вия посредством воображения. Суждение вкуса, поэтому не есть познавательное суждение: стало быть, оно не логическое, а эсте­тическое суждение, под которым подразумевается то суждение, оп­ределяющее основание которого может быть только субъективным. Кант далее подчеркивает, что удовольствие, которое определяет эстетическое суждение вкуса, свободно от всякого интереса. Он пишет: "Каждый должен согласиться с тем, что то суждение о красоте, к которому примешивается малейший интерес, очень пристрастно и не есть чистое суждение вкуса. (В первом издании "Критики способности суждения" Канта, вышедшей на русском языке в 1798 году, слово "пристрастно" переведено как "партийно", по­этому смысл фразы звучит так: "...суждение о красоте, к которо­му примешивается малейший интерес, партийно"). Поэтому для то­го, чтобы быть судьей в вопросах вкуса, нельзя ни в малейшей степени быть заинтересованным в существовании вещи, в этом от­ношении надо быть совершенно безразличным.". Всякая заинте­ресованность ведет не к эстетическому наслаждению, а к практическому удовольствию от приятной или хорошей вещи, далее Кант отмечает: "Через это ощущение оно возбуждает желание обладать такими предметами...". Суждение о предмете удовольст­вия может быть совершенно незаинтересованным и в то же время очень интересным, то есть, оно не основывается на интересе, но возбуждает интерес: таковы все чистые моральные суждения, но суждения вкуса сами по себе вовсе не обосновывают какого-либо интереса. Несмотря, однако, на все это различие между приятным и хорошим (первое то, что нравится внешним чувством в ощущении, второе то, что нравится посредством разума через одно лишь по­нятие) они сходятся в том, что всегда связаны с заинтересованностью в своем предмете.

Суждение вкуса, очищенное от утилитарности, является созерца­тельным суждением, то есть, будучи безразличным к существованию предмета, лишь связывает его свойства с чувством удовольствия и неудовольствия.

Из трех видов удовольствия, означающих, следовательно, три различных соотношения представлений с чувством удовольствия и неудовольствия, по отношению к которому мы отличаем друг от друга предметы или способы представления, первые два: приятное - то, что доставляет наслаждение, хорошее - то, что ценят, одобряют, является не эстетическими, так как в первом случае заинтересованы внешние чувства, во втором - заинтересован ра­зум. И только третий вид удовольствия лишен всяческой заинте­ресованности - прекрасное - то, что только нравится и поэтому оно свободно, а, значит, и эстетическое. "Приятное и доброе ощущают и животные, лишенные разума, красоту - только люди". Кант выводит дефиницию прекрасного: "Вкус есть способность судить о предмете или о способности представления на основании удовольствия или неудовольствия, свободного от всякого интереса. Предмет такого удовольствия называется прек­расным".

Из этой дефиниции можно судить о том, что суждение, свободное от всякого интереса, содержит в себе основания удовольствия для каждого. В этом субъективном представлении о предмете субъект может предположить, что тот или иной предмет может или должен вызвать у другого индивида такое же суждение - удовольствие или неудовольствие, и "хотя оно только эстетическое суждение и со­держит лишь в себе отношение представления о предмете к субъек­ту, оно сходно с логическим суждением о том, что можно предпо­лагать его значимость для каждого", однако из понятий эта всеобщность также не может проистекать. Следовательно, суж­дению вкуса, полностью отрезанное от всякого интереса, должно быть присуще притязание на значимость для каждого, но без всеобщности, направленной на объекты, то есть, с ним должно быть связано притязание на субъективную всеобщность. Из трех видов удовольствия хорошее и приятное базируются на личных чувствах, поэтому субъект охотно соглашается с другими, несов­падающими с ним мнениями о данном предмете. Но в прекрасном субъект свои представления старается выдавать за всеобщие и отстаивает свою точку зрения в споре с собеседником, требуя от него тех же эстетических суждений, что и у него, но всеобщность удовольствия в суждении вкуса представляется только как субъек­тивная. В суждении вкуса о предмете, представление об этом предмете может быть лишь душевным состоянием в свободной игре воображения и рассудка, предшествует чувство удовольствия от этого предмета и является основой этого удовольствия. "Прек­расно то, что всем нравится без (посредства) понятия".

Всякий интерес портит суждение вкуса и лишает его бесприст­растности, особенно если он, в отличие от интереса разума, не предпосылает целесообразность чувству удовольствия, а основывает ее на этом чувстве. Поэтому суждение, на которое оказывается такое воздействие, не может притязать на общезначимость вкуса. Вкус всегда оказывается варварским там, где он для удовольствия нуждается в добавлении возбуждающего и трогательного, а тем более, если он делает критерии своего одобрения, тем более часто то, что возбуждает, причисляется к красоте и даже выдается за красоту. Суждение вкуса, на которое возбуждающее и трогательное не имеет никакого влияния есть чистое суждение вкуса. В понятии вкуса существуют два вида красоты: свободная красо­та - не предполагающая в себе никакой цели и своего внутреннего совершенства - к этому понятию Кант относит продукты природы и непрограммную музыку. Если же красота предполагает понятие це­ли, которое определяет, чем должна быть вещь, а значит и пред­полагает ее совершенство, это красота привходящая (обусловлен­ная красота), к таким понятиям Кант относит различные продукты человеческой деятельности. Суждение о свободной красоте явля­ется чистым, суждение о привходящей есть прикладное суждение вкуса. В суждении о прекрасном не может быть никакого объектив­ного правила вкуса, в самом деле, любое эстетическое суждение есть чувства субъекта, а не понятие об объекте, хотя эмпири­ческий опыт народов создавал во все времена такие понятия об идеале красоты, вернее, нормы рода красоты, но она, идея, сла­ба, и едва ли может претендовать на критерии прекрасного, хотя на некоторые произведения искусства смотрят как на образцовые.

Как далее пишет Кант, идеалом красоты может быть только то, что имеет цель существования в себе самом, а (именно) человек, который разумом может сам определить себе свои цели, или где он должен заимствовать их из внешнего восприятия, все же в состоя­нии соединить их с существенными и всеобщими целями и затем также и эстетически судить о согласии с ними - только человек, следовательно, может быть идеалом красоты, также как среди всех предметов в мире (только) человечество в его лице, как мыслящее существо, может быть идеалом совершенства". О прекрасном всегда думают, что оно имеет необходимое отноше­ние к удовольствию, но эта необходимость особого рода: нетеоре­тическая объективная необходимость и непрактическая необходи­мость. Это, как отмечает Кант, "удовольствие есть необходимое следствие некоего объективного закона и означает только то, бе­зусловно (без дальнейшего намерения) должно действовать опре­деленным образом".

Скорее, это необходимость образца, которая базируется на чувстве субъекта, но этот субъект выдает свое личное суждение вкуса не за частное, а за общее и являясь как бы чистой идеаль­ной нормой. При предположении этой нормы можно по праву делать правилом для каждого суждения, которое с этой нормой сог­ласится, хотя эта норма более чем неопределенна. Таким образом, суждение вкуса есть незаинтересованность субъекта предметом, основанное на его чувстве свободной игры воображения без привлечения каких-либо понятий и законов, только в этом случае переживания субъекта будут носить эстетический характер.

Аналитика возвышенного

Прекрасное имеет то сходство с возвышенным, что оба нравятся сами по себе, они оба предполагают не существенно определяющие и не логически определяющие суждения, а суждения рефлексии. Вместе с тем у этих категорий есть и существенные различия, так, например: прекрасное в природе касается формы предмета, возвышенное может находится и в безобразном. Таким образом, как констатирует Кант: "Прекрасное, по-видимому, берется для изоб­ражения неопределенного понятия разума. Следовательно, там удо­вольствие связано с представлением о качестве, а здесь - с представлением о количестве". Основание для прекрасного в природе мы должны искать вне нас, для возвышенного же - только в нас и в образе мыслей, который вносит возвышенное в представление о природе.

Если прекрасное вызывает в человеке чувство удовольствия или неудовольствия, то возвышенное вызывает в человеке идею о возвышенном. Кант пишет: "Отсюда следует, что возвышенное надо искать не в вещах природы, а исключительно в наших идеях. В ка­ких же идеях оно заключено - решение этого вопроса надо пре­доставить дедукции".

Возвышенное не надо искать в продуктах человеческой деятель­ности, так как величина (размеры этих предметов) предопределены целью, возвышенное не надо искать и в целесообразных продуктах природы, определенных природой, возвышенное необходимо искать только в грубой природе, которая представляет собой величины - идее возвышенной души субъекта. Если эстетическая способность суждения в оценке прекрасного соотносит с рассудком воображение в его свободной игре, что быть в согласии с понятием рассудка, точно также в суждении о возвышенном суждение соотносится с по­нятиями разума, чтобы субъективно соответствовать его идеям. Возвышенное, как и прекрасное, необходимо искать не в объекте, а в самом человеке - в способности его души, только в первом случае это необходимо искать в идее, а во втором случае - в чувстве удовольствия или неудовольствия. В первом случае душа находится в возбужденном состоянии, во втором - она в спокойном созерцании.

Подводя итог возвышенному чувству, Кант выводит дефиницию: "Качество чувства возвышенного состоит в том, что оно есть чувство неудовольствия эстетической способностью рассмотрения предмета, которое в то же время представляется в нем как це­лесообразное; а это возможно потому, что (наша) собственная неспособность обнаруживает сознание неограниченной способности того же самого субъекта и что душа может эстетически судить о ней только благодаря этому сознанию". Сила природы часто в нас вызывает страх, но если человек испытывает только страх перед ней, он никогда не может судить о возвышенности этой природы. "Кто боится, тот вообще не может судить о возвышенности природы, как не может судить о прек­расном тот, кто во власти склонности и влечения". Наше суждение о возвышенном в природе возникает не тогда, когда она вызывает в нас страх, а тогда, когда будит в нас нашу силу, сопоставляя ее без всякого опасения, возвышая наше вооб­ражение до изображения тех случаев, в которых душа может ощущать возвышенность своего назначения по сравнению с природой. Если возвышенное приписывается силе, то одним из величайших проявлений возвышенности (уже не в природе, а в обществе) осу­ществляется в войне. Да, Кант считал, что поскольку в таком состоянии души человеческие силы доведены до предела, а стрем­ление сохранения своей жизни для храброго человека ничего не значит, то в таких ситуациях душа способна на возвышенные чувства. В одной из греческих трагедий мы находим такой случай. В разгар сражения случилось затмение солнца и многие в этом увидели гибель, но один из полководцев произнес: "Хорошо! Мы будем сражаться во тьме!" Подобный случай произошел в Отечест­венную войну 1812 года, в Лейпцигском сражении "Битва народов". Французы потерпели поражение и только небольшая горстка фран­цузской гвардии стойко оборонялась. Когда один из нападающих предложил им сдаться, видя бесполезность сопротивления, один из гвардейцев ответил: "Гвардия не сдается, гвардия погибает!" Но, наверное, высшим проявлением всеобщего героизма возвышенной ду­ши солдата произошел в Великую Отечественную войну, когда массовый героизм советского солдата проявлялся на каждом шагу. Мы знаем много примеров, когда героизм того или иного солдата или офицера был зафиксирован - отмечен наградой, но у советско­го командования не хватило бы почетных званий, орденов и меда­лей, чтобы отметить массовый героизм советских людей, к тому же героизм делался не для награды, а по зову возвышенной души за­щитника своего отечества. Но Кант это суждение приписывает лю­бой войне вообще, мне же кажется, что только освободительная война несет в себе это понятие возвышенного, захватнические войны несут людям лишь зло, и, как пишет Кант: "И если мы нахо­дим наши силы недостаточными для преодоления (этого зла) - оно предмет страха, а не чувства возвышенного".

Дедукция чистых эстетических суждений

Притязание эстетического суждения на общезначимость для каж­дого субъекта, как суждение, которое должно основываться на ка­ком-либо априорном принципе нуждается в дедукции - признание законности его притязания, ко­торую надо прибавить еще сверх разъяснения в том именно случае, когда дело касается удовольствия или неудовольствия от форм объекта.

Дедукция суждения вкуса имеет некоторые особенности, и первая заключается в том, что суждение вкуса определяет свой предмет в отношении удовольствия (как красоты), притязая при этом на одобрение каждого, как если бы оно было объективным. В данном случае субъективные суждения вкуса, основанные не на логических рассуждениях, а на чувствах субъекта, претендуют на всеобщность суждений, то есть, объективный характер. Вторая особенность заключается в том, что суждение вкуса не может определяться ни­какими доводами, ни эмпирическими, ни априорными, так как дово­ды основаны на понятии и даже узаконенных правилах, а это уже будет не суждение вкуса, а суждение разума. Хотя суждение вкус претендует на всеобщий характер, оно по природе субъективно. Это очень хорошо прослеживается на "критике". "Критики" создают определенный кодекс правил, которыми должны руководствоваться люди в оценке прекрасного, эти правила они базируют на логи­ческих рассуждениях-понятиях, создавая тем самым целую науку о прекрасном, выдавая эти правила за объективные. Хотя они и основывают эти правила на личных суждениях о прекрасном, но са­мое-то главное в том, что и эти правила не могут стать эталоном в оценке прекрасного индивидуумом, так как он сам исходит в этой оценке из своих соображений, вернее, от рефлексии субъек­та. "Таким образом, хотя критики, как говорит Кант, могут умствовать более правдоподобно, чем повара, все же судьба и тех и других одинакова".

Хотя суждение вкуса не базируется на логических понятиях, но имеет с ним одну общую черту - притязание на всеобщность, но поскольку вкус опирается не на понятия, а на чувства - свобод­ное воображение субъекта, то и суждение вкуса будет субъектив­ной всеобщностью, это можно объяснить тем, что мы вправе пред­полагать, что у каждого человека те же субъективные условия способности суждения, какие мы находим в самом себе. Если суждение, как реальное восприятие, соотнести с познани­ем, то оно называется чувственным ощущением. Ощущение от про­дукта природы (цветка) можно назвать удовольствием наслаждения, удовольствие же от какого-либо поступка, в силу его моральных свойств, есть удовольствие не наслаждения, а самосстоятель­ности и соответствия ее с идеей нашего назначения, чувство при этом имеет нравственный характер. Удовольствие от возвышенного в природе требует собственного сверхчувственного назначения и оно имеет моральную основу. Только удовольствие от прекрасного не включает в себя ни моральных законов, ни элемента созерца­ния, не носит даже нравственного характера, оно прежде всего удовольствие одной лишь рефлексии. Личные чувства принимают всеобщий характер потому, что мы в своих суждениях считаемся не столько с действительными, сколько с возможными суждениями дру­гих, ставя себя на место каждого. Тут три момента:

1. иметь собственное суждение, то есть, мнение, свободное от всяческих предрассудков, эта способность зависит от рассудка индивида;

2. мысленно ставить себя на место каждого другого, способ­ность широкого образа мыслей, то есть, способность сопоставлять свои эмпирические наблюдения с общей точкой зрения. Это и есть способность суждения;

3. всегда мыслить в согласии с собой, способность мыслить последовательно, это происходит благодаря соединению двух пер­вых моментов. Способность последовательного мышления должна пе­рейти в навык, этим заведует разум. Конечно, суждение вкуса не сводится к пониманию данной формулы, это может служить лишь наглядным теоретическим оправданием этого чувства, в действи­тельности это все происходит гораздо сложнее и многообразнее, но, как пишет Кант, эстетическое суждение вкуса возникает лишь тогда, "когда воображение в своей свободе пробуждает рассудок, а рассудок без (посредства) понятий придает игре воображения правильность, представление сообщается другим не как мысль, а как внутреннее чувство целесообразного состояния души".

Мы уже установили, что суждение вкуса о прекрасном в природе проявляется в незаинтересованности к объекту, но он может вы­зывать определенный интерес эмпирического или интеллектуального характера, с суждением вкуса этот интерес связан косвенно. Суж­дение вкуса в изящных искусствах всегда имеет заинтересован­ность. Дело в том, что творения искусства стараются подражать прекрасной природе, а в том случае интерес субъекта вызывается соотнесением заложенных красот с первоисточником природы - поз­навательный интерес, но творение искусства есть продукт самого человека и он может заложить в процессе его создания определен­ные красоты, то есть, целесообразность, и в этом случае интерес работает, настолько, насколько пригоден этот предмет для меня -"тщеславный интерес", или для общества - интеллектуальный инте­рес. Таким образом, чистому суждению вкуса не характерна ника­кая заинтересованность. "Красота эта должна быть природой или быть принятой за природу, чтобы мы могли питать к ней, как та­ковой, непосредственный интерес".

Искусство по праву следует считать творением рук челове­ческих, его свободного разума, а предмет, сделанный им по зако­нам прекрасного в природе, не должен иметь аналогии в такого рода предметах. Сам процесс работы над произведением должен быть свободным, то есть, работа не для заработка, а работа по законам красоты свободного таланта. (Хотя даже в процессе созда­ния произведения искусства есть нечто вроде элементарного при­нуждения) Существует два вида искусств. Приятные искусства - предназначены лишь для наслаждения, развлечения. К этому виду относятся игры, сервировка стола и пищи, умение создать непринужденную обстановку в компании и т.д. Изящные же искусства - это способ представления, который сам по себе целесообразен, и, хотя и без цели, но все же содействует культуре способностей души для общения между людьми. Прекрасно искусство тогда, когда мы сознаем, что это искусство, тем не менее оно кажется нам природой. Это происходит потому, что оно точно соответствует правилам, но эти правила, по которым работал художник, должны быть скрыты от наблюдателя. Вот почему Бетховен никогда не ра­ботал при свидетелях.

Гений - это талант, природные зачатки души, через которые природа дает искусству правило. Гений обладает оригинальностью, вместе с тем произведения его являются образцом, сам процесс написания произведения искусства никогда не фиксируется и (очень редко) передается другим, как руководство для написания произведения искусства. Это происходит потому, что сам процесс создания произведения искусства не имеет наглядности и поэтому научно описан быть не может. Если механическое искусство есть искусство умения, прилежания и изучения, то изящное искусство - искусство гения, хотя элементы механического присутствуют и в нем. Для суждения прекрасного необходим вкус, а для создания предметом искусства нужен гений. Как же связаны и чем различа­ются эти понятия?

"Красота в природе - это прекрасная вещь, а красота в искусстве - это прекрасное представление о вещи". Если в природе бесформенные предметы не могут быть прекрасны­ми, то в искусстве безобразное выступает в форме прекрасного, форме описания, вернее, в произведении искусства безобразный предмет выступает как прекрасный и даже возвышенный, в силу ге­ниальности вкуса художника, но чаще всего находится в поиске художника, хотя мы знаем при­меры порыва души, вдохновение, которое приводит к моментальному воспроизведению произведения искусства в целом и сразу. Я имею в виду, что Моцарт, Мусоргский и И. Штраус писали свои произве­дения сразу и на чистовую, хотя первый массу вариантов проигры­вал на фортепиано, два вторых делали заметки везде и всюду, вплоть до манжет. Таким образом, если и создается произведение искусства "сразу", то ему все равно предшествует определенный период подготовки, то есть, период созревания этого произведе­ния. И, как справедливо отмечает Кант, мы в произведениях изящного искусства, к которым он относит поэзию, музыку и изоб­разительное искусство "картинные галереи", можем часто наблю­дать "в одном гений без вкуса, в другом вкус без ге­ния".

Рассматривая вторую формулу, мы можем сказать, что произведе­ние, относящееся к изящному искусству, иногда не имеет духа, то есть, оно не приводит наши душевные силы в движение, не способствует свободной игре воображения - эстетическая идея. Интеллектуальные понятия, которые не существуют в природе, каковыми являются любовь, слава, смерть, зависть и все людские пороки, выступают в поэтическом произведении в виде эстети­ческих идей только по средствам талантливости самого поэта, так как Кант считает, что "только в поэзии эта способность эстети­ческих идей может проявляться в полной мере". Эстетическая сила несет в себе с главной идеей произведения массу побочных представлений, которые, в своем многообразии и вызывают душевное движение. Соотношение разума - интеллектуаль­ные понятия со способностью духа и есть суть таланта, наивысшее проявление этих соотношений есть суть гения, дефиниция гения Кантом сводится к следующему: "Гений есть образцовая оригиналь­ность природного дарования субъекта в свободном признании своих познавательных способностей".

Рассматривая первую формулу (гений без вкуса), необходимо от­метить, что только одно богатство воображения - гений приводит к неясности в изящном искусстве, вкус же вносит в произведение ясность, порядок и полноту мыслей, он делает идеи устойчивыми, способными вызывать длительное и всеобщее одобрение, и, если при сопоставлении двух этих свойств в произведении встанет воп­рос о жертве, то эта жертва должна идти со стороны гения, а не вкуса.

Деление изящных искусств мы будем проводить по степени выражения того или иного вида искусства. Их три: артикуляция - слово, жестикуляция - жесты, и модуляция - тон. "Только сочетание этих трех видов выражения исчерпывает способность говорящего к сообщению, ведь благодаря этому мысль, созерцание и ощущение передаются другим одновременно и совокупно". Таким образом, имеется и три вида изящных искусств: словесное, изобразительное и искусство игры ощущений.

1. К словесным изящным искусствам относятся риторика и поэзия.

2. К изобразительным относятся ваяние, зодчество, живопись. Живопись разделяется на истинно живопись - изображение природы и декоративно-прикладную живопись - изображение продуктов при­роды. Первый вид искусства в большей части предназначен для слуха и в меньшей - для зрения. Второй вид - в большей части для зрения, и в меньшей - для осязания.

3. К искусству изящной игры ощущений относится музыка и искусство красок, первое использует слух, второе - зрение. Все эти чистые изящные искусства в сочетании друг с другом Приводят к синтетическим искусствам, так, например, сочетание слова и жеста приводят нас к театральному искусству драмы, ко­медии или трагедии, во многих случаях там присутствуют и живо­пись, и музыка. Сочетание слова и музыки приводит к пению. Сочетание музыки, танца, слова, приводит к музыкально-теат­ральному жанру оперы или оперетты. Музыка и жест (танец) созда­ют основу балета. Таким образом, мы видим, что синтетические искусства могут включать в себя или два (балет и драма), или все виды искусства, как, например, опера. Какова же эстети­ческая ценность этих синтетических искусств вообще и по отноше­нию к (чистым) изящным искусствам? В таких сочетаниях изящное искусство есть в еще большей мере искусство. Но становится ли оно более прекрасным? Как отмечает Кант, в этом можно сомне­ваться, "так как перекрещиваются столь многоразличные виды удо­вольствия".

Дифференциацию изящных (простых) искусств Кант проводит по принципу влияния этого искусства на свободную игру воображения - души или, как он говорит, способности ("возбуждения и душев­ного волнения"). По этому принципу на первое место ста­новится поэзия, а затем музыка. Несколько не понятно, почему первое место занимает поэзия, ведь она выражается в словах, пусть даже без понятий, но более конкретно, нежели музыка, которая, на мой взгляд, дает больше свободы душе, нежели поэзия (Платон в своем государстве на пер­вое место среди искусств ставил музыку - непрограммную). Если же дифференциацию искусства проследить по степени обога­щения культуры души, способность воспитывать в нас моральные качества, то на первое место здесь выходят изобразительные искусства и прежде всего живопись, так как она включает в себя остальные виды изобразительного искусства. Эти искусства более индивидуальны, нежели музыка, которая претендует на роль об­щественного искусства, поэтому и информация, которую несут в себе изобразительные искусства, также индивидуальна. Эта дифференциация может быть и по другим принципам и в дру­гом порядке, и, как пишет в сноске сам Кант, "пусть читатель не рассматривает этот набросок возможного деления изящных искусств как задуманную теорию. Это только одна из многих попыток, кото­рые еще можно и должно предпринять".