Таким образом, в конечном счете, тело сновидения достигается безупречностью в нашей обычной жизни.

Дон Хуан объяснил, что когда уравновешенность достигнута, и позиции сновидения становятся все более и более устойчивыми, можно сделать следующий шаг: пробудиться в любой из позиций сновидения. Звучит просто, однако в действительности речь идет о действии исключительно сложном – настолько сложном, что для его выполнения требуется задействовать не только уравновешенность, но также и все атрибуты пути воина, и в особенности – намерение.

Я спросил, как намерение помогает воину пробудиться в позиции сновидения. Он ответил, что намерение, будучи сложнейшим[38] управлением силой настройки, за счет уравновешенности сновидящего, сохраняет настройку тех эманаций, которые начали светиться вследствие сдвига точки сборки.

Дон Хуан сказал, что у сновидения есть еще одна грозная ловушка – сама сила тела сновидения. Например, телу сновидения очень легко периодически подолгу созерцать эманации Орла. Однако в итоге оно так же легко может оказаться полностью ими поглощенным. Видящие, созерцавшие эманации Орла без помощи тела сновидения, умирали. А те, кто созерцал их в теле сновидения, сгорали в огне изнутри. Новые видящие решили эту проблему с помощью группового видения: пока один созерцал, остальные находились рядом, готовые прервать его видение.

Как новые видящие видели группами?– спросил я.

Они сновидели вместе, – объяснил он. – Как ты сам знаешь, несколько видящих могут одновременно возбудить одни и те же незадействованные эманации. В этом нет ничего нереального. Правда, и в этом случае каких-то специальных методов или техник, позволяющих это осуществить, нет. Это просто случается.

Он добавил, что при совместном сновидении что-то вдруг начинает нас вести, и мы вдруг обнаруживаем, что видим ту же картину, что и остальные сновидящие. А происходит вот что: наше человеческое состояние заставляет нас автоматически сфокусировать свечение осознания на тех эманациях, которые используют другие находящиеся рядом человеческие существа. Мы согласуем положение своей точки сборки с тем положением, которое она занимает у них. В правосторонней части своего осознания мы делаем это каждый день, когда воспринимаем наш обычный мир. В совместном сновидении мы делаем то же самое, но только в левосторонней части осознания.

Нагуаль Хулиан

В доме царило странное оживление. Все видящие партии дона Хуана пребывали в возбужденном состоянии, граничившем с рассеянностью. Такого я здесь еще ни разу не видел. Их и без того высокий энергетический уровень, казалось, сделался еще выше. Мне стало несколько не по себе. Я спросил дона Хуана, в чем дело. Он пригласил меня пройти во внутренний дворик. Некоторое время мы прогуливались молча. Потом он сказал, что их время близится, и скоро они уйдут. И он должен постараться успеть закончить свои объяснения до этого.

– Откуда вы знаете, что близится время вашего ухода? – спросил я.

– Это – внутреннее знание, – ответил он. – Когда-нибудь оно придет и к тебе. Видишь ли, нагуаль Хулиан заставлял мою точку сборки сдвигаться бесчисленное множество раз. Точно так же, как я заставлял твою. А затем он оставил мне задание: восстановить настройку всех тех эманаций, которые он помогал мне настроить, сдвигая мою точку сборки. Такое задание получает каждый нагуаль. Во всяком случае, процесс восстановления настройки подготавливает почву к осуществлению такого специфического маневра, как воспламенение всех эманации внутри кокона. Я почти достиг этого. Я приближался к своему пику. А поскольку я – нагуаль, то, как только я воспламеню эманации внутри моего кокона, все мы исчезнем в одно мгновение.

Я ощутил, что должен был бы опечалиться и всплакнуть, однако что-то во мне возрадовалось известию о грядущем освобождении нагуаля Хуана Матуса. Я подпрыгнул на месте и завопил от восторга. Я знал, что когда-нибудь, достигнув иного состояния осознания, я буду плакать от печали. Но в тот день я был полон счастья и оптимизма.

Я поведал дону Хуану о своих чувствах. Он засмеялся и похлопал меня но спине.

– Вспомни мои слова, – сказал он, – об эмоциональном понимании. Не следует на него опираться. Пусть сначала сдвинется твоя точка сборки. Понимание придет позже – годы спустя.

Мы прошли в большую комнату и присели, чтобы побеседовать. Какое-то мгновение дон Хуан колебался. Он выглянул в окно. С того места, где стояло мое кресло, был виден внутренний дворик. Было пасмурно. Время недавно перевалило за полдень. Собирался дождь. Грозовые облака двигались с запада. Мне нравились пасмурные дни. А дону Хуану – нет. Он немного поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.

Начал он свой рассказ с объяснения того, что сложность вспоминания всего, происходившего с человеком в состоянии повышенного осознания, связана с тем огромным количеством позиций, в которые точка сборки может сдвинуться после нарушения её фиксации в нормальной позиции. С другой стороны, в состоянии нормального осознания точка сборки всегда находится в одном и том же обычном месте, поэтому всё вспоминается легко и связность воспоминаний не нарушается.

Дон Хуан сказал, что сочувствует мне. И я должен принять то, что вспомнить будет очень сложно. И следует отдавать себе отчет в том, что мне, возможно, так никогда и не удастся восстановить настройку всех тех эманаций, которые он помогал мне настраивать. И задание мое останется невыполненным. Такое вполне возможно.

– Подумай об этом, – с улыбкой произнес он. – Ведь может статься, ты никогда не сможешь вспомнить даже этой нашей с тобой беседы, хотя в данный момент все выглядит так обычно и естественно. Вот – истинная тайна осознания. Она переполняет нас. Эта тайна сочится сквозь все наши поры, мы пахнем тьмой и чем-то ещё – невыразимым и необъяснимым. И относиться к самим себе по-другому – безумие. Поэтому не следует стараться закрывать глаза на тайну внутри себя, пытаясь втиснуть её в рамки здравого смысла или чувствуя к себе жалость. Человеческая глупость – вот что следует изживать в себе. И делать это посредством eё понимания. И не следует извиняться ни за то, ни за другое. Ибо и глупость, и тайна суть вещи необходимые.