Семь основных электромагнитных 1 страница

ЦЕНТРОВ И ИХ ПРОЯВЛЕНИЯ

ЦЕНТР	ОРГАН	ПРОЯВЛЕНИЯ
ГОЛОВА	Шишковидная железа	Намерение
БРОВЬ	Гипофиз	Разум / Умение различать
СЕРДЦЕ	Вилочковая железа	Чувство / Слияние / Вовлеченность
ГОРЛО	Щитовидная железа	Рациональный ум / Отделение / Отделенность

ЦЕНТР	ОРГАН	ПРОЯВЛЕНИЯ
СОЛНЕЧНОЕ СПЛЕТЕНИЕ КРЕСТЕЦ ОСНОВАНИЕ ПОЗВОНОЧНИКА	Поджелудочная железа Половые железы Надпочечная железа	Эмоции Отражение намерения Знание Драконов / Сила человека

С другой стороны, рациональный ум — следует помнить, что это лишь слабое отражение подлинного разума, — проявляется через горловой центр, физическим проявлением которого является щитовидная железа. Именно этот центр несет основную ответственность за ощущение отделенности и, следовательно, за то состояние осознания, которое позволяет человеческому существу ощущать себя как личность. В результате Толтеки считают горловой центр основной причиной того, как сновидимый, то есть несовершенный тональ, воспринимает жизнь и окружающий мир; из-за его разделяющего характера этот центр называют центром отделения.

Подлинный разум, представляющий собой один из полюсов осознанности сновидящего, выражается через посредство второго центра в голове, физическим проявлением которого служит гипофиз. Поскольку этот центр расположен примерно на уровне центра лба, эзотерики назвали его «третьим глазом»; он является проводником истинного выражения настоящего, или правильного тоналя человека. Таким образом, тот же центр одновременно служит и источником умения различать, которое, разумеется, получает свое отражение в разделяющем свойстве рационального ума. Однако этот центр можно привести в действие только благодаря раскрытию сердечного центра —это и объясняет, почему воину так необходимо распахнуть свое сердце.

Вернемся к разговору о сердце. Вспомним, что намерение является способностью сновидящего; поскольку сердечный центр представляет собой важнейшее средство связи между сновидящим и сновидимым, сердце одновременно является и основным центром приведения в действие намерения. Следует, впрочем, отметить, что в действительности чистое намерение проявляется через тот центр головы, которому соответствует шишковидная железа. И все же Толтеки считают, что действие намерения, как и подлинного разума, берет начало именно в сердце, так как только применение сердечного центра позволяет привести в действие шишковидную железу. Это в очередной раз доказывает, насколько важно воину научиться прислушиваться к своему сердцу.

Учитывая все вышесказанное, читателю очень полезно знать, что отражение намерения, о котором упоминалось во второй главе, выражается посредством крестцового центра, физическим проявлением которого являются половые железы. В первую очередь, именно по этой причине маги и те, кто следуют по Пути Великого Приключения, ошибочно полагали, будто воля, или личная сила, исходит из нижней части живота.

Поскольку сердце является важнейшим средством сообщения между сновидящим и тем, кто снится, а намерение приходит в действие при посредничестве сердца, то нет ничего удивительного в том, что точка сборки человека должна находиться на поверхности светящегося кокона напротив сердечного центра. Когда ученик осознает взаимосвязанность всего живого, он, по существу, начинает работать на той скорости колебаний, которая соответствует сердечному центру, — и тогда можно утверждать, что такой ученик начал распахивать свое сердце. Отстранившись от рационального ума и распахнув свое сердце, ученик в буквальном смысле слова смещает фокус, так как, вместо того чтобы воспринимать мир посредством горлового центра, связанного с рациональным умом, он ощущает его сердечным центром. Теперь ученик начинает воспринимать в согласии с целями своего сновидящего — именно в этом и заключается подлинный смысл выражения «учиться видеть во сне действительность».

Когда ученик обретает связь со своим сердцем, становится возможным подлинное мышление, так как вместо рационального рассуждения обо всем вокруг, которое неизменно приводит к замкнутому кругу мыслей, то есть внутреннему диалогу, ученик начинает воспринимать мир в целом и свою жизнь с точки зрения чувствования. Чувствование приводит к ощущению, что человек знает нечто каждой клеточкой своего существа. Поскольку ученик уже не воспринимает все вокруг с позиции разделенности, события и явления теперь не рассматриваются независимо друг от друга — напротив, они представляются человеку тесно взаимодействующими и, следовательно, взаимозависимыми нитями единой жизни. Так как сам ученик также является частицей этой единой жизни, он способен ощущать, или чувствовать, куда приведут те или иные нити, если за ними последовать. Он начинает действовать инстинктивно, доверяя своим чувствам в той же мере, в какой обычные люди полагаются на ощущение жара костра и отдергивают руку, когда обжигают ее.

Подлинное мышление не связано с внутренним диалогом и вообще не требует времени на рассуждения. Та мысль, которая заставляет человека отдернуть руку от обжигающего пламени, является поистине мгновенной и совершенно не нуждается в медленных, старательных, логических и взвешенных размышлениях, порождаемых внутренним диалогом.

Вот что на самом деле подразумевается под выражением «прислушиваться к своему сердцу» —это акт подлинного мышления в противоположность рациональным раздумьям, вызванным внутренним диалогом. Как только человек обретает такое умение, он способен не только перепрограммировать рациональный ум, но и проложить себе путь к способности останавливать мир, то есть научиться полностью стирать личную историю. Для того чтобы научиться четко прислушиваться к своему сердцу и избавиться от постоянного вмешательства рационального ума, нужны время, терпение и, прежде всего, тяжелая работа; именно по этой причине преданность ученика Пути Воина должна быть поистине безупречной. При условии полной самоотверженности, терпеливости, старательности и настойчивости один шаг влечет за собой другой, а каждый новый шаг приносит ученику соответствующие награды и приближает к настоящему мастерству в этом важнейшем умении.

Умение прислушиваться к своему сердцу является первым шагом к способности видеть. Искусство настоящего видящего подразумевает приведение в действие и последующее совместное использование всех трех центров в голове (до сих пор мы говорили только о двух из них).

Шаг в непознанное связан, прежде всего, с четвертым постулатом сталкинга, размещенном на Западе, в месте чувствования. Именно третий аспект правила сталкера приводит к тому, что воину необходимо относиться к смерти как к своему лучшему советчику. Запад, где заходит Солнце, является не только Храмом Смерти, но и тем местом, куда воин направляется ради полного осознания взаимосвязанности всего живого и понимания, что основой этой тайны является бесконечная загадочность бытия всего сущего. Нам уже известно, что любая стратегия воина строится таким образом, чтобы он мог соприкоснуться с этой загадкой, а практическое применение такой стратегии означает шаг в непознанное.

Шагнув в непознанное, воин уже не может повторить это — разумеется, если он не намерен затем вернуться в познанное, а это, как уже отмечалось, не только очень опасно, но и чрезвычайно нежелательно, так как препятствует полной трансформации. Для тех воинов, которые преданы Пути Свободы, шаг в непознанное является путем без возврата. Сделав этот шаг, такие воины никогда больше не возвращаются к прежней жизни; они попросту умирают по отношению к своим прежним личностям и поступкам. Когда воин применяет новую стратегию, он не повторяет шаг в непознанное — скорее, такая новая стратегия переносит его на очередную неизведанную тропу в новом районе непознанного. Таким образом, Воины Свободы делают шаг в непознанное только один раз в текущей жизни, и этот шаг отмечает их дорогу к свободе и ставку на силу.

С другой стороны. Воины Свободы никогда и не испытывают желания вернуться к прежней жизни. После того как они ощутили вкус жизни на грани и стали свидетелями лишь немногих чудес, возникающих в Храме Смерти, этим воинам и в голову не придет мысль о возвращении в тесные и отупляющие рамки, очерчиваемые рациональным умом. На собственном опыте почувствовав, что значит быть свободным в бескрайних просторах непознанного, Воины Свободы хотят только одного: оставаться свободными, задержаться на тех рубежах, где жизнь пребывает в вечном зарождении. Они добиваются этого, изучая танец смерти, который позволяет им танцевать на грани; в этом непрестанном танце возрождения они радуются творческим способностям сновидящего, которые вливаются в Воинов через их сердца, широко распахнутые навстречу взаимосвязанности, взаимозависимости и взаимодействию всего живого.

Невозможность покинуть непознанное не следует понимать в буквальном смысле, то есть не следует считать, что воины навсегда остаются в осознанности левой стороны. Это было бы просто непрактично и, следовательно, очень нежелательно. Ученики часто приходят к такому заключению, поскольку непознанного как такового можно непосредственно достичь только путем смещения точки сборки в осознанность левой стороны, и все же сейчас речь идет совсем не об этом. Следует осознать, что даже в рамках обычного осознания человеку приходится иметь дело с непознанным всякий раз, когда он занимается неделанием или сталкивается с еще незнакомым испытанием, поскольку во всех подобных случаях он не в силах заранее предугадать исход этих событий. Можно лишь строить догадки о том, что случится в будущем, или выдвигать предположения об этом, опираясь на сходные случаи или события в прошлом, но если данное испытание полностью отличается от всего, что известно человеку, его исход окажется неизвестным вплоть до тех пор, пока не начнет проявляться; то же самое относится и к неделанию,

Таким образом, речь идет о той новизне, с какой сталкивается первооткрыватель, о составлении карты непознанного, а не о том непознанном, которое ждет человека в осознании левой стороны. Разумеется, существует только одно непознанное, а разница заключается лишь в том, когда человек с ним сталкивается, — в обычном или в повышенном осознании левой стороны.

Используя смерть как советчика и научившись танцевать на грани жизни, Воины Свободы уже не могут взирать на жизнь так, как этому учит обычных людей их социальная обусловленность. Для Воина Свободы смерть являет собой не нечто неясное, пребывающее «где-то там», не то, что можно постичь только в старости, но совершенно реальную и деятельную силу, которая руководит каждым его шагом, любым решением, чувством и ощущением. Понимая, что смерть может настичь его в любой момент, Воин Свободы не растрачивает впустую ни единого мгновения, ни единой капли личной силы и стремится сделать каждый миг и каждый поступок как можно более значимым и точным. Воин всегда готов сразиться насмерть прямо здесь и прямо сейчас, так как любое его действие совершенно безупречно и представляет собой выражение его самой сокровенной предрасположенности. Воинам не присущи сожаления — они испытывают только чувство воодушевления и приятного возбуждения.

Настоящий воин почти всегда живет в текущем мгновении,

а этот принцип напрямую связан с четвертым аспектом правила сталкера. Благодаря следованию такому принципу вся жизнь воина полностью преображается. Вместо того чтобы тревожиться о будущем и питать надежды в отношении предстоящего, воин целиком удовлетворяется и наслаждается любым своим действием, будь оно значительным или малым. Удовольствие также

представляет собой один из тех принципов, о котором у обычных людей сложилось совершенно неправильное представление, вызванное их неведением в отношении слов.

Понятие «удовольствие» почти буквально означает «запутаться в радости»*. Однако очень легко понять, что на самом деле совершенно невозможно получать удовольствие в подлинном смысле этого слова, пока человек остается пленником рационального ума и рабом социальной обусловленности. Только свободный человек способен получать удовольствие в полном смысле слова, и прежде всего по этой причине обычные люди постоянно ищут какую-либо форму побега от действительности, которую склонны считать подходящим типом развлечения. И все же побег от действительности очень далек от свободы, а индульгирование на таком побеге в равной мере отличается от настоящего удовольствия.

Настоящий воин не стремится тем или иным образом убежать от действительности, так как это означало бы, что он не только пытается избежать жизненных испытаний, но и растрачивает время попусту, а эти два действия как в отдельности, так и в сочетании уничтожают возможность подлинной свободы. Вместо этого воин пытается извлекать из любой ситуации своей жизни дары силы, и чтобы сделать это, он должен жить в текущем мгновении. Воин не пытается убежать от жизни, но, напротив, целиком и полностью участвует в этом процессе, который, как упоминалось в «Крике Орла», представляет собой определение безусловной любви. Из всего этого следует, что настоящий воин способен получать полное удовольствие от каждого мига своей жизни и делает это, ведь его сердце распахнуто так широко, что его совершенно безусловная любовь распространяется на все живое. Признаться, я просто не знаю, как выразить это иначе, так как это один из тех принципов, которые столь глубоко уходят в левую сторону, что их словесное выражение оказывается практически невозможным. По этой причине я прошу читателя тщательно обдумать все, что было сказано выше в отношении жизни в текущем мгновении и удовольствия, а также поразмыслить о смысле следующего изречения.

В САМОМ НАЧАЛЕ ЛЮБОМУ ВОИНУ НУЖЕН ЩИТ ВОИНА. ПОЗВОЛЯЮЩИЙ ВЫДЕРЖАТЬ УДАРЫ СТРЕЛ СТРЕЛКОВ ВСЕЛЕННОЙ. ОДНАКО. КОГДА ВОИН ВХОДИТ В ХРАМ СМЕРТИ И УМЕЕТ ТАНЦЕВАТЬ НА ГРАНИ ЕМУ УЖЕ НЕ НУЖНО НИЧЕГО КРОМЕ ИЗЯЩЕСТВА ТАНЦА И БЫСТРОТЫ ДВИЖЕНИЙ С ЭТОГО МГНОВЕНИЯ ВОИН ИСПОЛЬЗУЕТ СВОЙ ЩИТ НЕ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ СТРЕЛКОВ ВСЕЛЕННОЙ А КАК СРЕДСТВО С ПОМОЩЬЮ КОТОРОГО ЕГО СЕРДЦЕ МОЖЕТ ОХВАТИТЬ ВСЕ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ВСЕГО ЖИВОГО СО ВРЕМЕНЕМ ТАКОЕ СТРЕМЛЕНИЕ СТАНОВИТСЯ СТРАСТЬЮ —ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЙ И ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕЙ

Англ. enjoy и enmesh oneself in rejoicing. — Прим. перев.

Полностью участвуя в процессе жизни, настоящий воин уже не испытывает желания избежать каких-либо жизненных испытаний. Воин с одинаковой радостью и подлинным смирением воспринимает слезы и смех, счастье и горе, здоровье и болезнь, богатство и нищету, растение и насекомое, ибо в самой глубине своего сердца он на собственном опыте знает, что в этой загадке бытия все равны. Однако следует осознать, что, научившись оставаться свободными, Воины Свободы не прекращают яростно сражаться со всем, что ведет к рабству, и с любым существом, которое пытается навязать свою волю воинам или другим собратьям. Такова радость воина, такова его страсть к свободе. При таком понимании свободы жизнь воина подвержена постоянным переменам, новшествам и, следовательно, вечному обновлению, а каждое его действие уводит его в очередное захватывающее приключение в непознанных районах загадки бытия.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СМЕЩЕНИЕ ФОКУСА ОТ ЗАКРЕПЛЕННОСТИ К РАСКОВАННОСТИ — ВЕЛИЧАЙШЕЕ ДОСТИЖЕНИЕ ВОИНА

До сих пор мы лишь кратко касались принципа смещения фокуса, но теперь необходимо рассмотреть его несколько подробнее, поскольку способность смещать фокус во всех отношениях представляет собой величайшее искусство воина. Но как это часто случается со всеми проявлениями подлинной силы, когда воин смещает фокус, последствия и полный смысл этого действия обычно проходят незамеченными, а если и обнаруживаются, то вызывают лишь легкий интерес.

Чтобы вплотную подойти к этому принципу первостепенной важности, следует поместить его в надлежащий контекст, так как этот принцип настолько противоречит социальной обусловленности и, в особенности, западному складу ума, что для большей части учеников воплощение этого аспекта учений на практике становится невероятно сложным испытанием. Нередко его полностью вырывают из контекста, а оказавшись вне своего контекста, смещение фокуса становится похожим на ситуацию, когда человек берет в руки фотографию одной двери, а затем пытается определить, какому из сотни домов она принадлежит, хотя у него нет фотографий всех этих домов и их дверей. Вполне очевидно, что такая задача кажется невыполнимой.

Важнейшей причиной того, что ученики склонны вырывать умение смещать фокус из его контекста, является разделяющее свойство рационального ума. Иными словами, такие ученики забывают, что все аспекты учения на сто процентов взаимозависимы, что они взаимодействуют и, следовательно, являются тесно взаимосвязанными. Если ученик не принимает это во внимание, то вновь и вновь совершает ошибку, пытаясь смещать фокус только тогда, когда все прочие средства не помогают. Однако такой подход рано или поздно приводит к такой путанице, что ученик погружается в полное смятение и хаос, после чего удивляется тому, что смещение фокуса ему ничуть не помогло.

Смещение фокуса — первое, чему тем или иным способом обучают ученика, но этот принцип относится к осознанности левой стороны, и потому Нагваль просто не в состоянии говорить о нем вплоть до намного более поздней стадии развития ученика. И все же, если ученик горит желанием следовать Пути Воина, он с самого начала отмечает, что с ним происходит нечто необычное. Вполне возможно, что ученик не сможет в точности определить, что именно случилось, но даже того, что ему удалось заметить, оказывается вполне достаточно, чтобы без тени сомнений понять, что у него не остается иного выбора, кроме изучения Пути Воина. Причина всех подобных случаев в том, что Нагваль помог ученику сместить фокус достаточно сильно, чтобы тот обрел связь со своим сердцем. Как только это происходит, и независимо от того, насколько краткой была такая связь, ученик лишается любых сомнений, так как в глубине души все люди прекрасно понимают, что сердце никогда не лжет.

Смещение фокуса невозможно постичь рациональным умом, так как оно представляет собой действие сердца и следствия этого действия можно осознать только в контексте пути с сердцем. Смещение фокуса означает умение думать сердцем в противоположность мышлению рационального ума. Смещение фокуса связано с глубинным содержанием техники неделания. Хотя оно не играет решающей роли в выслеживании своего восприятия, смещение фокуса является важнейшей способностью, позволяющей достичь Знания Драконов. Не умея правильно и по собственной воле смещать фокус, воин будет оставаться таким же слабым и беззащитным, как любой обычный человек.

ЕСЛИ ВОИН ХОЧЕТ ПОБЕДИТЬ —ХОТЯ ОН РИСКУЕТ И ОКАЗАТЬСЯ ПОБЕЖДЕННЫМ — ОН ДОЛЖЕН СМЕЩАТЬ СВОЙ ФОКУС. ПРИМЕНЯЯ ЧЕТВЕРТЫЙ АСПЕКТ ПРАВИЛА СГАЛКЕРА В КОНТЕКСТЕ ПЕРВОГО ПОСТУЛАТА СТАЛКИНГА

Это изречение представляет собой формулу смещения фокуса, и потому нам следует разобраться в том, что она означает. Прежде всего, вспомним, что в четвертом аспекте правила сталкера утверждается: вступив в битву, воин полностью отдается своим действиям, позволяя своему духу течь легко и свободно; только при этом силы предназначения направляют воина, прокладывая перед ним путь.

Вступление в битву, даже если это сражение с другим человеком, совсем не означает, будто воин сражается с этим человеком как с личностью, — скорее, это битва за разгадку тайны его собственного бытия. Эта мысль очень важна по двум причинам Во-первых, с кем или с чем бы ни сражался воин, для самого воина этот противник — не угнетатель, но лишь зеркало его собственных, кроющихся внутри непознанных черт. Во-вторых поскольку из второго постулата сталкинга воин знает, что ему никогда не стоит надеяться разгадать эту тайну, он не одержим мыслью о победе и потому может полностью расслабиться в ходе битвы. Впрочем, эти две причины не следует воспринимать поверхностно, и потому их необходимо рассмотреть несколько подробнее.

В отношении первой причины необходимо осознавать, что при выборе своей битвы воин никогда не выбирает те сражения в которых не сможет ничему научиться, так как подобное действие оказалось бы пустой тратой времени и личной силы. Воин сражается только в тех битвах, которые приносят ему более глубокое понимание загадочности собственного бытия. Существует огромная разница между настоящей битвой и тем, что называют умением различать. Этот принцип также относится к числу тех, которые ученики часто воспринимают весьма сумбурно; в результате они превращают то испытание, какое можно преодолеть простейшим применением умения различать, в нечто похожее на битву, а точнее — на потасовку в темноте. С другой стороны, они могут отмахнуться от подлинной битвы как от мелкой неприятности.

Эти соображения вновь возвращают нас к принципу зеркал и к тому, что все окружающие, любое событие жизни и, если уж на то пошло, даже неодушевленные предметы отражают в себе некоторые стороны внутренних непознанных черт самого человека. К примеру, если он пытается выкопать камень в своем саду, но тот даже не сдвигается с места, можно даже не сомневаться в том, что человек столкнулся с отражением собственного упорства, так как в жизни он может быть не менее упрямым, чем скалы Гибралтара. Сходным образом, если человек едет в машине, а у той вдруг начинает капризничать зажигание, то сам человек почти наверняка пребывает в этот момент в беспорядочном состоянии осознания. Аналогично, если он только что получил выговор от начальника и при выходе из кабинета сквозняк громко захлопнул за ним дверь, человек должен учесть, что его собственные побуждения вполне могут привести к тому, что его уволят.

Когда воин сталкивается с таким испытанием, которое, как ему без тени сомнений известно, не может его ничему научить, он понимает, что само испытание кроется не в битве, а в развитии умения различать. Пусть, к примеру, человек пытается выкопать камень в своем саду, но, как глубоко он ни копает, с какой силой ни налегает на рычаг, камень не трогается с места. Если в данном случае человек совершенно уверен в том, что хотя он действительно был упрямым прежде, но уже на все сто процентов превратил это упрямство в преимущество, то он может не сомневаться в том, что очередное испытание, представшее перед ним в облике этого непреклонного камня, заключается в развитии умения различать. Быть может, есть некая незамеченная человеком причина, по которой этот камень не следует сдвигать с места. Не исключено, что в жизни человека существует что-то такое, что тоже ни в коем случае нельзя изменять, и камень просто символизирует это. Так или иначе, все сводится к способности принимать решения на основе умения различать, а это не означает необходимость вступать в битву в полном смысле слова. Таким образом, штурм камня всеми доступными средствами оказался бы полной тратой времени и личной силы.

Если говорить о тех людях, с которыми нас связывает жизнь, то умение различать часто влечет за собой необходимость выбора между компромиссом с самим собой во имя сохранения прежних зеркал и выхода из сферы влияния этих людей в той или иной форме. Когда человек сталкивается с таким испытанием, битва действительно возможна, так как может оказаться, что освободить свою жизнь от какого-либо человека не так уж просто. Однако следует понимать, что даже в подобном случае битва не означает сражение с конкретным зеркалом и носит характер борьбы за умение мудро различать.

В действительности человек не может вести битву с самим собой, пусть даже временами ему приходится вступать в настоящие сражения за практическое воплощение того, что, как ему известно, он обязан сделать. Человек может сражаться только с противником —независимо от того, является он другим человеком, животным, неодушевленным предметом или самой силой. Более того, как уже известно, единственной допустимой причиной начала битвы с любым противником является условие, что

сражение с этим противником позволит человеку узнать о самом себе нечто такое, чего он не знал раньше. Таким образом, признаком того, предстоит ли человеку битва или это просто упражнение по развитию умения различать, становится ответ на простой вопрос: «Что отражается в этом зеркале?» Если это устаревшее зеркало, то предстоит развивать умение различать. Если это зеркало отражает текущее поведение, нужно готовиться к битве. Если в нем отражается потенциальное поведение в будущем, это только предупреждение о грядущем сражении.

Необходимость отсутствия одержимости победой представляет собой еще одну тему, приносящую много излишних неприятностей ученикам. Основной причиной этого является социальная обусловленность: даже если ученик провел свою битву безупречно, но потерпел поражение, его неизбежно охватывает ощущение неудачи или, хуже того, смущение и даже стыд за этот провал. Однако подобное индульгирование представляет собой худшую форму чувства собственной важности, так как показывает полное неведение. В поражении нет ничего позорного, ведь даже неудачи приносят опыт, а опыт всегда ведет к знаниям. Разве знания постыдны? Даже если человек проиграл сражение вследствие отсутствия безупречности, полученный опыт по-прежнему означает знания, за которые была заплачена соответствующая цена; так или иначе, в этом нет никаких причин для чувства смущения или стыда. Именно по этой причине Толтеки утверждают, что поражений вообще не существует. Худшее, что может случиться в любом случае так называемого поражения, сводится к тому, что чувство собственной важности ученика испытает изрядное потрясение — но именно это Нагваль обычно считает чрезвычайно забавным; он начнет скорее аплодировать, чем рыдать! В результате те ученики, которые после неудач пытаются добиться от Нагваля сочувствия, обычно отступают от него с возмущением, так как им не удается выжать из наставника ничего, кроме громкого хохота.

Вполне уместно ненадолго отклониться от основной темы, чтобы отметить, что именно может вызывать у воина подлинный стыд. Воин вправе ощутить стыд лишь в том случае, если он умышленно и намеренно потворствует поведению, которое, как ему прекрасно известно, является небезупречным. Впрочем, среди миллионов небезупречных поступков существует несколько таких, которые Воины Свободы считают ненарушаемыми табу:

во-первых, злоупотребления силой, во-вторых, пренебрежение взаимозависимостью всего живого в корыстных целях и, в-третьих, оскорбление Верховной Матери путем пренебрежения разумным сотрудничеством. Воины Свободы считают эти три главных проступка полностью противоречащими самой свободе, и любой воин, нарушивший эти заповеди на любой стадии жизни, быстро окажется перед острием меча настоящего воина; помимо прочего, такие преступники обычно изгоняются из братства. Кроме того, если этот воин имеет доступ к мысленной связи, она, разумеется, прерывается; он становится изгоем, а последствия этого оказываются, мягко говоря, суровыми.

Вернемся к обсуждаемой теме. Именно глубинные следствия второй причины и станут центром нашего внимания при разговоре о текущем разделе учений. Избавившись от одержимости победой, воин может целиком отдаться протекающей битве.

Прежде всего следует поговорить о подлинном смысле слова «раскованность». Обычно это означает отсутствие жесткого контроля, и такое определение почти соответствует представлениям Толтеков. Важно, однако, отметить, что с точки зрения Толтеков раскованность не означает, что человек становится небрежным и безрассудным или теряет контроль над собой в том смысле, что становится беспомощным. Напротив, контроль воина всегда безупречен. По этой причине необходимо подробнее поговорить о том, что значит раскованность воина.

Под этим понятием Толтеки подразумевают то, что воин полностью погружается в текущую битву. Такое погружение не может означать ни полной поглощенности, ни одержимости, ни навязчивой приверженности. Полностью погрузиться в текущую битву и одновременно оставаться бдительным, бесстрашным, исполненным уважения и совершенно уверенным в себе — все это требует, чтобы воин полностью перешел к тому состоянию осознания, в котором он пребывает в единении со всем окружающим. Это состояние осознания не может быть достигнуто в рамках обычного сознания, которому неизменно присуще разделенное восприятие себя и окружающего мира. Таким образом, интересующее нас состояние осознания относится к левой стороне.

Невнимательные ученики часто упускают из виду, что при переходе к осознанию левой стороны обычное осознание останавливается, а воин во всех отношениях временно становится «ненормальным». Хотя способность переходить к осознанию левой стороны по собственной воле приносит огромные преимущества, этот тип осознания мало помогает при необходимости иметь дело с практическими вопросами жизни на физическом плане и, без сомнений, совершенно непрактичен во время битвы. В результате несмотря на то, что настоящий воин умеет по собственному желанию переходить к осознанию левой стороны и покидать ее, он предпочитает действовать в первую очередь на уровне обычного осознания — по той простой причине, что воин представляет собой прежде всего практичное существо. Воин переходит к осознанию левой стороны только тогда, когда ему предстоит совершить акт сновидения или вступить в битву. Что же происходит, если воин переходит к осознанию левой стороны перед началом битвы? Само ведение сражения представляет собой чрезвычайно практичное занятие, которое весьма отличается от сугубо личной практики сновидения.