Ссылки Николай Сергеевич Трубецкой в Викицитатнике

Сетевая библиография Н. С. Трубецкого

Биография Н. С. Трубецкого

Трубецкой Н. С. Фонология и лингвистическая география.

Трубецкой Н. С. Отношение между определяемым, определением и определённостью.

Трубецкой Н. С. «Европа и человечество»

Трубецкой Н. С. «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока». Берлин, 1925, 60 с.

Вестстейн, Виллем. Трубецкой и Хлебников. // Евразийское пространство. Звук, слово, образ. Языки славянских культур. — М., 2003. — С. 237—248

Культура или карикатура?К украинской проблеме (О полемике Н. С. Трубецкого с Д. И. Дорошенко).

ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЭЛЕМЕНТ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

Центр Льва Гумилева: современное евразийство

КАРЦЕ́ВСКИЙ СЕРГЕЙ ОСИПОВИЧ (28 августа 1884, Тобольск — 7 ноября 1955, Женева), русский языковед. Большую часть жизни работал в Швейцарии. Один из основоположников женевской школы языкознания, был близок к структурализму Пражского лингвистического кружка. Труды по общему языкознанию, описательной грамматике русского языка.

В 1903 получил диплом учителя и два года работал в провинции, вскоре стал директором городской библиотеки в Нижнем Новгороде. Вступил в партию эсеров. В 1906 был арестован в Москве, после года заключения в тюрьме бежал, уехал в Швейцарию, в Женеву, где поступил в университет и стал последователем Ф. де Соссюра (см. СОССЮР Фердинанд де), Ш.Балли (см. БАЛЛИ Шарль) и А.Сеше (см. СЕШЕ Альбер). В марте 1917 Карцевский вернулся в Россию, где участвовал в заседаниях Московского лингвистического кружка. В 1920 уехал из России и преподавал в университете Страсбурга. В 1923 переехал в Прагу, где создал журнал «Русская школа за рубежом». В 1923 вышла его книга «Язык, война и революция» (1923), в 1927 в Праге – книга «Systme du verbe russe: Essai de linguistique synchronique», в 1928 в Москве книга «Повторительный курс русского языка». В пражский период Карцевский стал одним из создателей Пражского лингвистического кружка. В 1928 вместе с Р.О. Якобсоном и Н.С. Трубецким подписал «манифест», опубликованный в «Актах» 1-го Международного конгресса лингвистов. С 1938 Карцевский переехал в Женеву, где стал профессором Женевского университета.

В теории Соссюра он уделял особое внимание проблеме речевой деятельности. По его теории язык состоит: из слов, грамматики и интонации. Карцевский первым исследовал межфразовые отношения, передаваемые интонацией. Он занимался также проблемой асимметричности и дуализма языкового знака. Существенна в этой работе нетрадиционная для первой половины XX в. следующая мысль: «Мы понимаем и высказываемся «приблизительно»; лица говорящие этого не замечают». Тем самым языковой знак оказывается зыбким, а сам язык является «приблизительным» по своей семантике. Во многом Карцевский следовал лингвистическому подходу, обозначенному В. Гумбольдтом.

КАРЦЕВСКИЙ, СЕРГЕЙ ИОСИФОВИЧ (1884–1955), русский лингвист. Родился 28 августа 1884 в Тобольске. В 1903 получил диплом учителя и два года работал учителем в провинции, а затем директором городской библиотеки в Нижнем Новгороде. Вступил в партию эсеров. В 1906 был арестован в Москве, после года заключения в тюрьме бежал, уехал в Швейцарию, в Женеву, где поступил в университет и стал последователем Ф. де Соссюра, Ш.Балли и А.Сэше. В марте 1917 Карцевский вернулся в Россию, где участвовал в заседаниях Московского лингвистического кружка. В 1920 уехал из России и преподавал в университете Страсбурга. В 1923 переехал в Прагу, где создал журнал «Русская школа за рубежом». В 1923 вышла его книга Язык, война и революция (Берлин, 1923), в 1927 в Праге – книга Système du verbe russe: Essai de linguistique synchronique, Prague, 1927, в 1928 в Москве третья книга Повторительный курс русского языка. В пражский период Карцевский стал одним из создателей Пражского лингвистического кружка. В 1928 вместе с Р.Якобсоном и Н.С.Трубецким подписал «манифест», опубликованный в «Актах» 1-го Международного конгресса лингвистов. С 1938 Карцевский переехал в Женеву, где стал профессором Женевского университета.

Влияние Женевской школы на Карцевского безусловно было значительным. Сказалось оно в разделяемой им понятии синтагмы, где выделяется определяемое [T] и определяющее [T']. Карцевский вводил понятие не только внешней, но и внутренней синтагмы, например дом-ик описывалось также как [T+T']. Задолго до начала генеративных построений Карцевский описывал фразу в виде дерева зависимостей с подлежащим в роли вершины – абсолютного определяемого.

В целом можно сказать, что Карцевского в первую очередь интересовало то, что в соссюрианской теории именуется le langage, речевая деятельность. Поэтому его лингвистическую установку можно характеризовать как синтагматическую, ориентированную на последовательность речевых отрезков, и в этом плане его теория была цельной: недаром Р.Якобсон считал, что всю жизнь С.Карцевский писал, по сути, одну большую книгу. По его теории, речевая деятельность начинается с фразы, которая отличается от предложения и не всегда изоморфна ему. Для Карцевского язык состоит из 1) слов, 2) грамматики, 3) интонации. Обычно при описании языка «от низших уровней к высшим единицам» интонации никогда не находилось статусного места. Для Карцевского же «интонация существует как будто независимо от грамматики – при том, что грамматика, наоборот, считается с интонацией». Таким образом, фразу создает интонация. Синтаксис интонации имеет свой план содержания и план выражения. В сущности, именно Карцевский был пионером исследования межфразовых отношений, передаваемых интонацией, поскольку его предшественники ограничивались описанием интонации одной изолированной фразы. Карцевский же описывал не только мелодику, он понимал интонацию как многопараметрическое единство акустических составляющих (мелодики, тембра, интенсивности и длительности), выделяя для интонации межфразовых связей четыре смысловых категории (симметрия, асимметрия, тождество и градация) и сопоставляя с ними формальные интонационные средства.

В пределах фразы Карцевский различал слова, – которые были для него не основой основ, как, например, для А.А.Потебни, а всего лишь частицей фразы, – и связующие фразу компоненты. Несомненно, что в последние годы Карцевского все больше интересовало возникновение фразы как единицы языка Homo sapiens, хотя он и продолжал считать себя синхронистом. В начале синтаксиса Карцевский видел междометия, экспрессивные восклицания, впоследствии они становились «внешними» союзами, инициирующими высказывание-фразу, а затем интериоризировались, превращаясь во внутренние союзы. В основном он описывал русские «словечки» И, НО, А, НУ, ДА. Но в этих «ранних» словечках и в союзах он видел «ключ» к пониманию фразы в целом.

Классической на сегодняшний день является работа Карцевского об асимметрическом дуализме языкового знака. Всякий знак языка, по его мнению, тяготеет к омонимии, с одной стороны, и к синонимическому ряду – с другой. В своих более ранних работах он писал: «Большинство слов предназначено не к тому, чтобы определять и называть, но к тому, чтобы описывать, взывать к нашему воображению, быть экспрессивными. Поэтому слова [не термины] имеют по нескольку значений <...>. Потенциально слово имеет n + 1 значений... И обратно: любое значение может быть выражено несколькими способами». Существенна в этой же работе и нетрадиционная для первой половины 20 в. мысль: «Мы понимаем и высказываемся „приблизительно"; лица говорящие этого не замечают».

Тем самым языковой знак оказывается зыбким, а сам язык является «приблизительным» по своей семантике. Иначе, как пишет Карцевский, язык бы превратился в совокупность этикеток: «то, что „мертво" может быть опознано численно, и обратно: то, что можно пересчитать, уже непродуктивно. Напротив, все, что живо, неисчислимо».

Для манеры изложения Карцевского была характерна тенденция не только описывать, но и объяснить. Недаром ряд своих работ он предварял эпиграфом из Канта: Begriffe ohne Anschauungen sind leer, Anschauungen ohne Begriffe sind blind. («Понятие без восприятия пусто, восприятие без понятия слепо»). Несомненно, что он не был далек и от европейского идеализма шеллингианского толка. Отблески идей В.Гумбольдта просвечивают и в предположении Карцевского о том, что изначальной формой языка является диалог.

Умер Карцевский в Женеве 7 ноября 1955.

Литература

Карцевский С.И. Из лингвистического наследия. Сост., вступит. статья и комментарии И.И.Фужерон. М., 2000

http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/KARTSEVSKI_SERGE_IOSIFOVICH.html?page=0,1

РОМА́Н О́СИПОВИЧ ЯКОБСО́Н (англ. Roman Jakobson, 11 (23) октября 1896, Москва — 18 июля 1982, Бостон, США) — российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник Первого русского авангарда. Труды по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Биография

Роман Якобсон родился в Москве, одним из трёх сыновей в семье инженера-химика и купца I гильдии, выпускника Рижского политехникума Иосифа (Осипа) Якобсона (родом из Австро-Венгрии) и его жены Анны Вольперт (уроженки Риги).[1] В 1918 окончил Московский университет.

В феврале 1920 поехал в Ревель в составе торговой делегации Центросоюза в качестве сотрудника РОСТА, а в июле того же года в Чехословакию как переводчик миссии Красного Креста, занимавшейся репатриацией военнопленных. Затем работал в советском полпредстве. В январе 1923 полиция устроила у него обыск по подозрению в шпионаже[2]. В этом же январе 1923 назначен заведующим бюро печати полпредства. 16 сентября 1927 уволен с этой должности как беспартийный постановлением Секретариата ЦК ВКП(б), но продолжал работать в полпредстве до декабря 1928, за что полпреду Антонову-Овсеенко в феврале 1929 было поставлено на вид решением Оргбюро ЦК ВКП(б)[3].

В 1930 получил степень доктора философии в Пражском университете, преподавал в университете имени Масарика в Брно — с 1933 профессор славянской филологии, с 1936 также средневековой литературы. В 1937 получил чехословацкое подданство.

В конце апреля 1939 года вместе с женой бежал из оккупированной нацистской Германией Чехии в Копенгаген, оттуда в августе в Осло, где работал в Институте сравнительной культурологии и избран действительным членом Академии наук Норвегии. 23 апреля 1940 года бежал от нацистов (без каких-либо документов) в Упсалу.[4] С мая 1941 года — в США, где преподавал в Вольной школе высших исследований, после войны был профессором славянских языков и литературы Колумбийского университета, а затем профессором славянских языков и литературы Гарвардского университета (1949—1967).

Несколько раз приезжал в СССР.

В 1930-е годы Якобсон примыкал к евразийству, один из лидеров евразийства Н. С. Трубецкой был его ближайшим единомышленником в лингвистике и корреспондентом, а другой — П. Н. Савицкий — крёстным отцом Якобсона, принявшего православие в 1938 г.

Брат — историк, политолог и библиограф Сергей Осипович Якобсон (1901—1979), директор отдела славистики и Центральной Европы Библиотеки Конгресса США (его вторая жена — радиоведущая «Голоса Америки» Елена Александровна Якобсон, 1912—2002).[5] Другой брат, Михаил Якобсон, был депортирован из Франции во время немецкой оккупации и погиб в концлагере.

Одним из наиболее близких друзей Р. О. Якобсона был Маяковский, познакомивший его с творчеством Хлебникова и высоко ценивший его статью об этом поэте. Маяковский упоминает о Якобсоне в стихотворении «Товарищу Нетте» и очерке «Ездил я так». В свою очередь, Якобсон написал на смерть Маяковского статью «О поколении, растратившем своих поэтов».

Вклад в науку

Своей активной деятельностью в любом месте пребывания (Москва, Прага, Нью-Йорк) организовывал лингвистические кружки, внёсшие существенный (а иногда и решающий не только в национальном, но и в общемировом масштабе) вклад в развитие лингвистики как науки — Московский лингвистический кружок, ОПОЯЗ, Пражский лингвистический кружок. Один из основоположников структурализма в языкознании и литературоведении. Некоторые его работы представляют большой интерес для психолингвистики.

Основные труды

Первой значительной работой Якобсона было исследование особенностей языка поэта-футуриста Велимира Хлебникова (1919). Противопоставляя поэтический язык языку естественному, Якобсон провозгласил, что «поэзия есть язык в эстетической функции» и поэтому «безразлична в отношении описываемого ею объекта». Этот тезис лег в основу эстетики раннего русского формализма, перевернувшего традиционное соотношение формы и содержания в литературном произведении. В более поздней статье (1928), написанной в соавторстве с Ю. Н. Тыняновым, говорится, что, хотя литературоведение оперирует собственными внутренними законами, эти законы должны быть соотнесены с другими областями культуры — политикой, экономикой, религией и философией.

В исследовании, посвященном сопоставлению русской и чешской систем стихосложения (1923), Якобсон сосредоточивает внимание на звуковых сегментах слов, именуемых фонемами, которые не имеют собственного значения, но их последовательности являются важнейшим средством выражения значений в языке. Интерес к звуковой стороне языка привел Якобсона к созданию (при участии Н. С. Трубецкого) новой отрасли лингвистики — фонологии, предметом которой являются дифференциальные признаки звуков, из которых состоят фонемы. Якобсон установил 12 бинарных акустических признаков, составляющих фонологические оппозиции, которые, по его утверждению, являются языковыми универсалиями, лежащими в основе любого языка. Метод структурного анализа в терминах бинарных оппозиций оказал большое влияние на антрополога Клода Леви-Стросса; применение его Леви-Строссом при анализе мифа положило начало французскому структурализму.

Основы еще одного нового направления в науке — нейролингвистики — заложены в работе Якобсона об афазии (1941), в которой он связывает нарушения речи с данными неврологии о структуре мозга. Это исследование обеспечило физиологическое обоснование его учению о метафоре (оси комбинации) и метонимии (оси селекции) как о двух основных противопоставленных друг другу способах упорядочения языковых единиц, определяющих также различие между поэзией и прозой. Это противопоставление вскоре стало неотъемлемой частью терминологического аппарата современного литературоведения

Аудиозапись

Якобсон Р. О. Некоторые вопросы лингвистической семантики. Доклад на ученом совете Института русского языка АН СССР. // Незабытые голоса России: Звучат голоса отечественных филологов. Вып. I. — М.: Языки славянских культур, 2009. — С. 189—196. ISBN 978-5-9551-0327-3 Записал Ю. Меньшов 12 августа 1966 г. Запись хранится в фонотеке ИРЯ им. В. В. Виноградова РАН.

Примечания

↑ Воспоминания Елены Якобсон

↑ Сорокина М. Ю. «Ненадёжный, но абсолютно незаменимый». 200-летний юбилей Академии наук и «дело Масарика-Якобсона» // In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. — СПб.-Париж: Феникс-Atheneum, 2000. — С. 118. — ISBN 5-901027-22-1.. Полпред Антонов-Овсеенко сообщал в 1925 году наркому Чичерину: «Якобсон нам чрезвычайно полезен и реальная польза от него перевешивает возможный вред. До сих пор нет данных, уличающих его в двойственной игре. Добрая половина нашей информации исходит от него и от его источников.» (Там же, с. 139)

↑ Генис В. Л. «Якобсон, конечно, возмутится…» // Вопросы истории : Ежемесячный журнал. — 2008. — № 12. — С. 121-123. — ISSN 0042-8779.

↑ Roman Jakobson in Sweden 1940–41

↑ Первая жена Сергея Якобсона — Люба Нотовна (Любовь Николаевна) Моносзон — умерла в родах их сына Дениса; приходилась родной сестрой известному израильскому общественному деятелю и филантропу Розе Николаевне Эттингер (урождённой Моносзон; 1894—1979).

Ссылки

Роман Якобсон. Работы по поэтике. 1987. Факсимиле. pdf, 10,9 Mb

Р. О. Якобсон. Лингвистика и поэтика.

Р. О. Якобсон. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание.

Р. О. Якобсон. О теории фонологических союзов между языками.

Р. О. Якобсон. О лингвистических аспектах перевода

Р. О. Якобсон. Нулевой знак

Роман Якобсон. Новейшая русская поэзия. Набросок первый: Подступы к Хлебникову

Биография Романа Якобсона в Галерее Международного Общества Философов

Р. О. Якобсон. Из воспоминаний (Хлебников и Кручёных)

Р. О. Якобсон. Из мелких вещей Велимира Хлебникова: «Ветер-пение…»

ОБЩИЕ ДЛЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ПРАЖСКОЙ ШКОЛЫ ПОЛОЖЕНИЯ:

Первое – сформулированный уже в упоминавшихся выше «Тезисах» функционально-структурный принцип: «Являясь продуктом человеческой деятельности, язык вместе с тем имеет целевую направленность… Поэтому к лингвистическому анализу нужно подходить с функциональной точки зрения. С этой точки зрения язык есть система средств выражения, служащая какой-то определенной цели. Ни одно явление в языке не может быть понято без учета системы, к которой этот язык принадлежит».

Второй – своеобразное понимание взаимоотношения между синхронией и диахронией. Соглашаясь с тем, что «лучший способ для познания сущности и характера языка – это синхронный анализ языковых фактов», поскольку именно последние «являются единственными данными, дающими исчерпывающий материал и позволяющими составить о них непосредственное представление», авторы «Тезисов» вместе с тем подчеркивают, что «нельзя воздвигать непреодолимые преграды между синхронией и диахронией, как это делала Женевская школа».

В связи с этим отмечалось, что, с одной стороны, нельзя судить о претерпеваемых языком изменениях без учета системы, ими затронутой и, таким образом, «диахроническое изучение не только не исключает понятия системы и функций, но, напротив, без учета этих понятий является неполным».

С другой стороны, обращалось внимание и на то обстоятельство, что «синхроническое описание не может целиком исключить понятия эволюции, так как даже в синхронически рассматриваемом секторе языка всегда налицо сознание того, что наличная стадия сменяется стадией, находящейся в процессе формирования» (в связи с чем упоминаются такие стилистические элементы, которые воспринимаются как архаизмы, а также необходимость различать продуктивные и непродуктивные категории, которые «представляют явления диахронические» и «не могут быть исключены из синхронической лингвистики»).

В-третьих, в связи с функциональным подходом пражские языковеды поставили вопрос о различных функциях речевой деятельности и формах их реализации. Так, с одной стороны, различается внутренняя и внешняя деятельность, с другой – интеллектуальная и аффективная речевая деятельность. Первая имеет прежде всего социальное назначение (связь с другими); вторая может также обладать им (если говорящий стремится вызвать у слушателя какие-либо эмоции), а также служить для выражения эмоций вне связи со слушателем. Отсюда делается вывод, что с точки зрения социальной роли речевая деятельность различается в зависимости от связи с внеязыковой действительностью. «При этом она имеет либо функцию общения, то есть направлена к означаемому, либо поэтическую функцию, то есть направлена к самому знаку». В первом случае язык может быть «ситуативным» (практическим), использующим дополнительный внелингвистический контекст, и языком формулировок (теоретическим), где используются слова – термины и фразы-суждения, благодаря чему язык стремится стать точным и полным, образуя по возможности замкнутое целое. Указывая на необходимость изучать разные формы языка (как с преобладанием одной, так и с переплетением нескольких функций) и устанавливать различную значимость последних в тех или иных конкретных функциях, пражские «Тезисы» приходили к несколько пародоксальному выводу: «Каждая функциональная речевая деятельность имеет свою условную систему – язык в собственном смысле слова». Отсюда большое внимание уделяется проблемам поэтической функции, художественной речи, литературного языка и т. п., что также сближало ПЛК с традициями русской науки рассматриваемого периода.

В-четвертых, сосредоточение на проблемах «внутренней лингвистики» отнюдь не препятствовало вниманию к таким «внешнелингвистическим» вопросам, как социальная характеристика говорящих, межъязыковые контакты и т. п., что явно не укладывалось в формулу изучения языка «в себе самом и для себя».