Глава 13. Если мама успешнее папы, или неудачник по наследству

Кирюшина мама с новой жизнью справлялась легко. Она вообще любила все новое и была легка на подъем. Поэтому, когда началась пе­рестройка, ей не составило труда освоить но­вую профессию менеджера. А через полтора года у Марины уже появилась своя собствен­ная фирма. Сперва крохотная, потом довольно приличная. До акул бизнеса ей, конечно, было далеко, но по сравнению с большинством сво­их знакомых она преуспевала.

Отец же никак не мог вписаться в эту ре­альность. Не мог, да и не хотел. Он вообще не любил суетиться и предпочитал ограничить свои потребности. Хотя тем, что ему было интересно, занимался охотно, забывая обо всем на свете. Но, к сожалению, ни любитель­ская игра на органоле, ни чтение умных кни­жек, ни работа в конструкторском бюро дохо­дов семье не приносили.

Жена, конечно, проявляла недовольство. Не потому, что им не хватало денег! Нет, она зарабатывала достаточно. Но ей было обидно. Как назло, мужья подруг были напористыми, инициативными, хваткими, а ее Гена — тюфяк какой-то. Даже несчастный гвоздь — и тот без раскачки вбить не может! Хотя в ин­ституте (они были однокурсниками) Гена счи­тался перспективным студентом, и, когда она вышла за него замуж, ей многие завидовали.

От развода ее удерживал только Кирюша. Он был очень привязан к отцу, да и времени ухаживать за сыном у Марины, честно гово­ря, не было.

Однако раздражение, естественно, прорыва­лось, и в запальчивости Марина не раз назы­вала мужа неудачником. Кирюша, конечно же, слышал эти нелестные высказывания, но Марину это не смущало.

«Пусть знает правду, — считала она, — и не повторяет судьбу отца!»

Но все получалось наоборот. Вместо того чтобы учиться на отцовских ошибках, Кирю­ша копировал его поведение. К пятому классу он уже окончательно съехал на тройки (хотя способностей мальчику было не занимать), в кружки ходить отказывался, перед трудностя­ми пасовал, со сверстниками общался мало, спортивных игр не любил, предпочитая поле­жать на диване с книжкой. Да еще в роди­тельских распрях — которые учащались с каж­дым годом — все решительней занимал сторо­ну отца! Характер у мальчика портился на гла­зах. С чужими он был чересчур зажат и про­изводил впечатление забитого. Марине же от­кровенно хамил и делал наперекор. Как будто за что-то мстил. Но за что? Она не понимала.

Однако по-настоящему Марина забеспокои­лась, лишь обнаружив Кирюшу в компании наркоманов. Впрочем, и тогда она во всем об­винила отца: дескать, не уследил, даже на это не сгодился, недотепа! И была сражена напо­вал, когда психотерапевт, к которому Марина обратилась за помощью, заявил, что причина внутреннего конфликта, приведшего мальчика на край пропасти, в ней — в матери. В том, что она навязала ребенку комплекс неудачника. Описанная история, увы, не редкость (хотя, разумеется, далеко не всегда дело доходит до наркотиков). Особенно участились такие исто­рии в последние годы, когда жизнь начала требовать от нас повышенной мобильности, энергии, инициативности, умения приспосаб­ливаться. Многие женщины ориентируются в быстро меняющейся реальности лучше муж­чин и добиваются заметных успехов. И это неудивительно: мы от природы более гибкие и адаптивные.

Причем тут ребенок?

- Но ведь Марина предъявляла претензии не к сыну, а к мужу, — возразите вы. — С ка­кой стати у мальчика возник комплекс не­удачника?

А вот с какой. Развитие ребенка — любо­го, в России, Америке, Африке, где угодно — немыслимо без подражания. Это основа основ. То, от чего при всем желании никуда не уйти. А кому обычно подражают дети? — В первую очередь, естественно, родителям. И очень ра­но, уже на втором году жизни в поведении малышей появляется ориентация на половые признаки: девочки стремятся подражать ма­мам, а мальчики — папам. Девочки любят наряжаться, интересуются маминой космети­кой и украшениями, мальчики мечтают, ког­да вырастут, водить машину. Сначала они ориентируются на чисто внешние признаки; затем, с возрастом, их представления о взрос­лых усложняются. Но одно остается неизмен­ным: для ребенка родители — всегда идеал.

И, лишая сына или дочь этого идеала, мы грубо нарушаем их психическое развитие, выбиваем почву у них из-под ног. Детям са­мой природой предназначено в дошкольном и младшем школьном возрасте (да на самом деле и позже, несмотря на все их фрондерство и противопоставление себя родителям!) равнять­ся на отца и мать.

А как равняться на неудачника? Это же глупо и унизительно! Все равно, что добро­вольно стремиться к проигрышу. Вы, навер­ное, обращали внимание, насколько сильно дети переживают, когда проигрывают. Для многих это становится чуть ли не трагедией. Особенно для мальчиков: они обычно азартнее девочек.

Выбор из двух зол

Врезультате такой «семейной политики» сын оказывается перед драматичным выбором: либо отвергнуть образ отца, либо восстать против того (вернее, той), кто этот образ принижает. Конечно, можно вслед за родоначальником психоанализа Зигмундом Фрейдом сказать, что отвержение отца на определенном этапе развития бывает чуть ли не у каждого маль­чика. И, стало быть, тут нет ничего страшно­го. Дескать, это Эдипов комплекс, названный так по имени легендарного греческого царя Эдипа, убившего родного отца и сделавшегося мужем собственной матери. Маленький ребе­нок, по мнению фрейдистов, испытывает эро­тическое влечение к матери и воспринимает отца как своего соперника. С возрастом, ког­да человек начинает осознавать недопусти­мость таких чувств, они вытесняются в под­сознание, однако продолжают влиять на его жизнь.

Но теория Фрейда вовсе не так бесспорна, как утверждают его последователи. Прежде всего потому, что он переносил на здоровых, нормальных людей выводы, сделанные в про­цессе наблюдений за психически больными. А это в корне неверно, ведь тогда болезнь, пато­логия переходит в разряд нормы. Мало ли какие фантазии бывают у пациентов психиат­рических клиник? Нужно стараться по мере сил помогать им, избавлять их от болезнен­ных симптомов, а не внушать обществу, что такие фантазии на самом деле бывают у каждого. Ведь какая тогда выстраивается цепоч­ка рассуждений? — Если такое случается с каждым, то, собственно говоря, что тут осо­бенного? Ровным счетом ничего. И люди по­степенно примиряются с тем, что еще совсем недавно считалось ненормальностью, грехом и откровенным злом. Именно по этой схеме в современном обществе получили «прописку» различные сексуальные извращения и нарко­мания (в Голландии уже официально разреше­на продажа некоторых наркотиков).

Я не буду здесь, в популярной книге для родителей, долго рассказывать, почему множе­ство ученых опровергали выводы Фрейда. Да­же некоторые его ближайшие друзья, учени­ки и единомышленники (Юнг, Адлер и др.) затем разошлись с ним во взглядах, считая, что он уделял сексуальности слишком большое значение. Скажу только, что мы с И. Я. Мед­ведевой уже больше десяти лет работаем с детьми и перевидали их за это время не одну сотню и даже тысячу. Дети эти тоже часто бывают не очень здоровыми, психически неус­тойчивыми, нервными. Но мы ПОЧТИ НИ­КОГДА, за исключением редчайших случаев (которые, кстати, были признаком тяжелой психической патологии) не встречали у детей, так сказать, органически им присущего Эдипо­ва комплекса. ЭТО ПОЧТИ НИКОГДА НЕ ИС­ХОДИТ ОТ РЕБЕНКА. Практически всегда — от родителей. В основном, от матерей, которые бывают почему-либо недовольны своей личной жизнью и пытаются компенсировать нехватку душевного тепла, выстраивая отношения с детьми так, что это больше напоминает отно­шения супругов (разумеется, исключительно в психологическом плане). То есть «Эдипов ком­плекс» вовсе не объективная, природная зако­номерность, а уродливая модель поведения, навязанная ребенку взрослыми.

Скажу больше. С точки зрения традицион­ной морали (и христианской, и мусульманской, и иудейской, и любой другой), это очень большой, смертный грех — нарушение запо­веди «Почитай отца твоего и матерь твою». Какое там почитание, если ребенок вожделе­ет к матери и ненавидит отца? И когда в се­редине XX века огромные массы людей впус­тили в сознание то, что этот грех РАСПРОС­ТРАНЕН И НОРМАЛЕН, когда фрейдистские установки были взяты на вооружение психо­логами, психотерапевтами, писателями, ре­жиссерами во многих странах, это в корне изменило взгляды целых поколений. И, соот­ветственно, отразилось на семьях. Начался подрыв института семьи, разрушение семей­ных связей, увеличение разводов, массовый отказ от ухода за детьми и за стариками, рост гомосексуализма и насилия над детьми, отвер­жение детей, нежелание их иметь и воспиты­вать, утрата взаимопонимания между членами семьи и прочее, и прочее.

Сейчас в так называемых «развитых стра­нах», где эти взгляды приобрели наибольшую популярность, огромное множество детей (до половины!) воспитывается без отцов. В резуль­тате образ отца оказывается отторгнут уже не только психологически, но и физически. Его просто нет, он не фигурирует в жизни ребенка.

Так вот, если бы мальчик Кирюша сделал «правильные», с точки зрения матери, выво­ды, «узнал правду» об отце и твердо решил «не повторить его судьбу», вряд ли она оста­лась бы довольна, увидев дальнейшее развитие своей политики. Лишаясь отцовского влияния, мальчики становятся чересчур женственными и невротичными. Матери склонны чрезмерно опекать их, ведь это, по большей части, един­ственные дети. В результате окружающий мир пугает таких мальчишек, им не хочется вы­растать и взваливать на себя бремя ответствен­ности. Соответственно, в них развивается ин­фантилизм. Что, естественно, не способствует профессиональной самореализации. Ведь для нее нужны целеустремленность, инициатив­ность, трудолюбие, упорство в преодолении трудностей. Значит, успешная карьера такому ребенку, скорее всего, «не светит».

А каким будет идеал женщины у парня типа Кирюши? Помесь амазонки с ломовой лошадью? Но тогда мать с большой долей ве­роятности обрекает его на незавидную участь подкаблучника, ведь он будет подсознательно тянуться именно к таким женщинам, а «ук­рощение строптивой» невротику не по силам. Так что неудачи будут преследовать его и на работе, и в личной жизни.

В нашей истории Кирюша пошел по второ­му пути и восстал против матери, поскольку отец был ему внутренне ближе. Результат, как вы помните, тоже оказался плачевным. И немудрено. Выбор-то был из двух зол. А это иллюзия, что одно из зол может быть наи­меньшим. Как сказал один умный человек, когда дьявол протягивает тебе на выбор две руки, лучше не выбирать, потому что выбор все равно дьявольский, и ничего хорошего из этого не выйдет.