СМИ и конструирование медиа-реальности

В теории массовой коммуникации можно выделить две основных парадигмы:

1) человеко-ориентированный подход, который поддерживал модель минимального эффекта. Суть этого подхода в том, что люди, скорее, приспосабливают средства массовой коммуникации к своим нуждам и потребностям, чем средства массовой коммуникации подчиняют себе людей. Сторонники человеко-ориентированного подхода исходили из того, что люди выборочно воспринимают поступающую информацию. Они выбирают ту часть информации, которая совпадает с их мнением, и отвергают ту, которая в это мнение не укладывается.

2) медиа-ориентированный подход. Этот подход основывается на том, что человек подчиняется действию средств массовой коммуникации. Они воздействуют на него как наркотик, которому невозможно сопротивляться. Наиболее видным представителем данного подхода является Герберт Маршал Маклюэн[9].

По мнению Г. Маклюэна, телевидение это не труба, по которой можно передавать все, что угодно. При передаче сообщения техническое средство не нейтрально, а передает сообщению свои свойства. Все, что передается по телевидению, само становится телегенным. Следовательно, можно сделать вывод о том, что при передаче сообщения источником оно не нейтрально по нескольким причинам, в том числе и потому что источник (в данном исследовании под источником мы подразумеваем анализируемое нами исследование) передает сообщению свои свойства.

Тогда получается, что средства массовой коммуникации в сознании человека начинают действовать как первопричина, наделяющая действительность своими свойствами. Происходит конструирование реальности средствами массовой коммуникации. Средства массовой коммуникации, формируют свое, мифологическое пространство. И, следовательно, один и тот же конфликт (ситуация, явления) разной целевой аудиторией (разными людьми на нашей планете) воспринимается по-разному и все так и живут, каждый со своей правдой.

Но читатель не осознает однобокости своего восприятия. Через средства массовой коммуникации он проникается иллюзией собственной исключительности, проницаемости, просвещенности.

Если в период становления индустриальных обществ средства массовой коммуникации выполняли функцию распространителей стандартизированных образов, то для современной эпохи характерна глобализация. Любой участник общения имеет возможность связываться с неограниченным числом реципиентов. Средства массовой коммуникации начинают выполнять функции идеологического, политического влияния, организации, информирования, просвещения, развлечения, поддержания социальной общности.

Создание из хаоса реальности сконструированного образа внешнего мира, можно назвать одним из основных механизмов, участвующих в конструировании медиареальности. Это – не коммуникативная стратегия медиасистемы, а условие ее существования.

В своей книге «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» Кастельс М. пишет, что «реальность … полностью схвачена, полностью погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир»[10]. Полное неприятие или некритическое отношение к этому миру – крайности, между которыми лежит реальная позиция реципиентов медиакультуры.

Результатом развития СМИ становится насыщение рынка потребительских интересов, следствием - разделение каналов по тематике, а также по различным принципам - аудиторному, адресному, национальному, территориальному, временному и другим. Появившись как средства для передачи информации, СМИ все более смело и активно присваивают себе функцию создания культурной среды человека, даже более реальной в восприятии, чем природная естественная среда. Человек как потребитель становится все более ленивым, полностью вверяясь тому псевдо реальному миру, который организовали для него СМИ. Поэтому можно согласиться с мнением А.В. Костиной, что современный масскульт «выступает как средство реализации не столько гедонистических и рекреационных, сколько идентификационных и адаптационных стратегий, закрепляя существующую в обществе социальную иерархию через символически значимое культурное потребление и способствуя стабилизации общественной системы через конструирование особой виртуальной надстройки над реальностью»[11]

Медиареальность, выступая коммуникативным медиумом в познании социального мира, является одним из механизмов формирования общественного мнения и социального управления. Она может выполнять как конструктивные функции информирования, создания общего коммуникативного контекста, так и играть деструктивную роль, создавая те или иные стереотипы событий, явлений, общественных групп, которые могут провоцировать опасные для общества социальные последствия.

«Исчезновение» реальности и тотальность медиареальности – те символические координаты, которые обусловили размывание привычных границ мира, побудили человека «медийного» к бегству в новые коммуникативные ниши, в киберпространство, в надежде «прикоснуться» к реальности, опосредованной меньшим количеством влияний. В поисках новой идентичности он вторгается в очередную воронку иллюзорности,

оставляя философской рефлексии вопрос о том, что в большей степени формирует ценностные основы новой социальности – реальность социальная или реальность медийная.

Согласно терминологии Бергера и Лукмана,[12] реальность масс-медиа представляет собой одну из «конечных областей значения». Под этим термином авторы понимают реальности, так же принимаемые в нашем мире, которые существуют параллельно с реальностью повседневности. Мы можем утверждать, что и медиа-реальность является одной из таких конечных областей значения, однако, в отличие от других примеров (реальность сна, кинофильма), реальность СМИ редко воспринимается человеком как конечная область значения. Она существует в рамках реальности повседневности (сам факт обращения к медиа), но содержание медиа объединяется в особую медиа-реальность. Если при просмотре фильма, например, или проснувшись ото сна, человек может сравнить увиденную реальность с повседневной и чётко разделить их в своём осознании, то реальность медиа, созданная, например, новостными выпусками, чаще всего воспринимается как «отражение» действительности. Причина этого возможно кроется в декларируемых сотрудниками медиа принципах объективности, многостороннего подхода и т.д.

Массовая информация своим основным массивом опирается на информирование через новости. Здесь она не отличается от личной коммуникации, которая также базируется на обмене «новостями». Поэтому исследования массовой коммуникации можно ассоциировать с исследованием новостей. Е.Дьякова в своей работе «Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов» отмечает, что в большинстве теорий массовой коммуникации новости выступают в качестве основного объекта исследования.

Как пишет Е.Дъякова в другой своей работе «Массовая коммуникация и власть» новости не являются простым отражением того, что происходит на самом деле, а представляют собой особого рода конструкт, замещающий собой реальность, и одновременно товар, формирование которого осуществляется по законам спроса и предложения. Они должны отвечать тому упрощенному представлению о мире и тем стереотипным образам отдельных его частей, который имеется у главного покупателя новостей - среднего класса. Специфика спроса определяет структуру предложения, поэтому любое событие описывается в новостях не изнутри, с точки зрения его участников, а снаружи, с позиций того, как оно может повлиять на повседневную жизнь читателей, и в соответствии с их стереотипами.

Поэтому, замечает У. Липпман, «без стандартизации, без стереотипов, без рутинных суждений, без совершенно безжалостного упрощения сложностей любой редактор вскоре умер бы от перевозбуждения»[13]. Там, где по тем или иным причинам техника стеретипизации не срабатывает, налаженная машина по производству новостей начинает буксовать. По меткому замечанию У.Липпмана, труднее всего отправлять корреспонденции о хаосе, особенно если это изменяющийся хаос.

Последнее, означает, как замечаяет Е.Дъякова, то, что пресса не просто конструирует реальность в соответствии с ожиданиями публики, но сознательно манипулирует этими ожиданиями. Такая возможность у нее имеется потому, что рядовой член общества готов уделить совсем немного своего времени и внимания тому, что происходит в недоступном ему мире (мало кто тратит на чтение газет больше получаса в день), и плохо ориентируется в нем, что дает прессе значительную свободу действий при контроле за тем ручейком информации, который достигает сознания рядового члена общества. Прежде всего, манипулируя словами, журналисты получают возможность «слеплять» стереотипы между собой, тем самым блокируя непредубежденный взгляд и независимое суждение. Возможна и прямая цензура неугодных фактов, их замалчивание или искажение, поскольку они недоступны рядовому читателю и не слишком интересуют его. В результате дефектная структура общественного мнения, изначально склонного к упрощению и тем самым к искажению реальности, усиливается и закрепляется, что приводит к тому, что оно перестает выполнять свои функции в системе представительной демократии. Из-за отсутствия компетентного общественного мнения основания представительной демократии как бы повисают в воздухе, а общество запутывается в паутине все более усложняющихся и все более неразрешимых социальных проблем.

До сих пор мы излагали тот аспект взглядов У. Липпмана на природу новостей как феномена, присущего «Великому обществу», который связан с радикальным переосмыслением профессионального представления о новостях как беспристрастном и полном отражении реальности. У. Липпман показал, что в силу ряда социальных и институциональных причин новости не отражают реальность, а конструируют свой особый, параллельный мир.

Главная заслуга У. Липпмана состоит в осознании того факта, что конструирование медиа–реальности не является чисто субъективным процессом, а порождено вполне определенными социальными и институциональными причинами. Современные ему исследователи, двигавшиеся в том же русле, напротив, сделали упор на описании субъективного механизма отбора из того, что «было на самом деле» того, что достойно статуса новостей. Данный механизм получил название «эффекта привратника» («gatekeeping»).

Впервые гипотезу выдвинул один из основоположников теорий массовой коммуникации как научной дисциплины К. Левин. Он открыл «эффект привратника», анализируя процесс, чрезвычайно на первый взгляд далекий от производства новостей и сферы политической коммуникации, а именно процесс принятия семейных решений относительно того, какие продукты из числа предлагаемых местными супермаркетами приобретать. К. Левин обнаружил существование особых зон – «ворот» («gate area»), в которых происходит отбраковка некоторых возможных вариантов выбора и отбираются для дальнейшего обсуждения другие. Поскольку, как мы уже отмечали, в рамках позитивистской коммуникативистики политическая коммуникация рассматривается как рыночный феномен и исследования в этой сфере методологически ничем не отличаются от маркетинговых исследований, не вызывает удивления, что открытие К. Левина было быстро освоено исследователями, занимавшимися изучением средств массовой информации как инструмента воздействия на избирателей.

Возникновение визуального образа медиареальности, который виделся человечеству как возможность скопировать реальную действительность, сделал возможным искажать до неузнаваемости любое событие. Кодированная информация, симуляция, опора на коллективное бессознательное – все это также является продуктом медиареальности. Как пишет Челышева И.В. в своей статье «Медиареальность как новый тип социокультурного пространства»[14] приходит время перехода к отношению третьей и четвертой фаз развития симулякра. Первая фаза характеризуется отражением при помощи образа некой существующей реальности, вторая – образ маскирует и искажает реальность. Третья фаза развития образа сопровождается также маскировкой, но уже не реальности, а ее отсутствия. И, наконец, четвертая фаза наступает, когда образ не имеет отношения к реальности, являясь образом самого себя, то есть симулякром.

Для передачи информации о событиях повседневной реальности СМИ используют язык. Он, как знаковая система может быть использован в различных конечных областях знания. Однако мы понимаем, что реальность СМИ конструируется не только с помощью непосредственно языка. Набор конкретных средств должен быть рассмотрен применительно к тому или иному виду СМИ, так как он зависит, в том числе и от тех типов информации, которые могут быть представлены.

Выбор подхода

Традиционные подходы к изучению роли СМИ в создании и распространении сообщений сосредоточены в большей степени на изучении их политологических или исторических аспектов. Такие подходы ограничиваются количественным и качественным анализом лексики. Также исследуются коммуникативные методы и технологии их ведения, особенности медиа-текста, семиотические модели психологических операций на материале дискурса[15].

Современный дискурсивно-аналитический подход позволяет систематически изучить и описать различные дискурсивные структуры и стратегии, характерные для военного дискурса СМИ, и следовательно для ведения информационных и психологических войн, а также соотнести их с политическим, социальным и историческим контекстом. "Анализ дискурса должен быть основан на систематической реконструкции социально-исторического поля, в котором был создан объект анализа дискурса" [Barsky, 1997: 4]. При этом изучается как синтаксическая форма предложений, так и общая организация дискурса, а не только общие темы и "локальные" значения. Подробно рассматривается стилистика и риторика дискурса (риторические приемы, речевые акты, стратегии и т.п.). Такие структуры обычно относят к элементам социального контекста.

Образ войны конституируется дискурсивно. Учитывая данное выше определение, можно сделать вывод о том, что дискурсивное измерение войны состоит из двух компонентов: социального и когнитивного. Социальный компонент включает ежедневный военный дискурс. Так как "дискурс - социальная практика" [Dijk, 1998: 2], то военный дискурс принадлежит в первую очередь к социальному измерению войны. С другой стороны, социальные практики характеризуются когнитивным измерением (знания, мнения, верования, нормы и ценности, убеждения и стереотипы, идеологии и т.п.). Стереотипы и предрассудки могут пролить свет на некоторые причины конфликтов и особенности их протекания. В то же время, дискурс - основной источник, генерирующий и распространяющий убеждения, представления и предрассудки, занимающие несомненно важное место в военном дискурсе.

Войну можно изучать посредством анализа военного дискурса. Элиты, контролирующие основные информационные потоки, а соответственно и дискурсы СМИ, общественные, политические и образовательные дискурсы, несомненно играют важную роль в ориентации военного дискурса, влияют на общественное сознание, ориентируют этнические, групповые и другие предрассудки.

Роль прессы

Средства массовой информации (и пресса в частности) - основной инструмент распространения сообщений, воздействующих на общественное сознание. Можно выделить две основные функции дискурса СМИ: ориентирующую и манипулятивную.

СМИ фактически контролируют культуру, пропуская ее через себя, как через "фильтр", выделяя отдельные элементы из общей массы, придавая одним особый вес, принижая ценность других. То, что не попало в каналы массовой коммуникации, в современном мире почти не оказывает влияния на развитие общества. В этом заключается ориентирующая функция дискурса СМИ. Появление любой темы в прессе обусловлено интересами правящих элит, которым выгодна определенная ориентация общественного мнения и сознания. В этом заключается манипулятивная функции дискурса прессы.

Под манипуляцией понимается программирование общественных мнений с целью обеспечить выгодное манипуляторам поведение. Это скрытый вид духовного, психологического воздействия, мишень которого - психологические структуры человеческой личности.

Власть, предоставляемая средствами массовой информации, имеет прежде всего дискурсивно-символическую основу. Дискурс СМИ - основной источник знаний людей о мире, отношений, идеологий. Медиамагнаты определяют направленность большинства тех СМИ, которые они контролируют. Это важно учитывать при исследовании роли прессы в преподнесении военных событий в силу следующих причин:

• Большинство читателей сами не имели военного опыта, не сталкивались лично с войной и поэтому не в состоянии оценить истинность (ложность) преподносимого материала. На этом основано самое общее правило использования приемов по манипуляции общественным сознанием (фабрикация фактов, отбор событий реальности для сообщений, пропаганда и др.): "Истинно любое утверждение, ложность которого не может быть доказана." Этот прием проходит особенно легко, если он опирается на различные стереотипы или их разновидности - предубеждения, в том числе и этнические.
• Большинство читателей не имеет альтернативных источников информации о войне (без учета художественной литературы и общения с участниками войны).
• Немногие читатели имеют время и желание анализировать преподносимую им информацию (социальные версии действительности). Поэтому предложенная точка зрения и ориентация принимается на веру.
• Военный дискурс конституируется в прессе по принципу разграничения МЫ-ГРУПП и ОНИ-ГРУПП (СВОИ - ЧУЖИЕ; НАШИ - ВРАГИ; ФЕДЕРАЛЬНЫЕ СИЛЫ -ПОВСТАНЦЫ, БОЕВИКИ). При этом создается и поддерживается негативный имидж ОНИ-ГРУПП и положительный имидж МЫ-ГРУПП.

Теории и концепции массовой коммуникации не должны вызывать страх или внушать оптимизм, из задача – служить инструментом понимания и эффективного использования технологий. (Г.Р.Бакулев «Массовая коммуникация. Западные теории и концепции»)

Позитивистский подход

Поскольку гипотеза установления повестки дня была разработана в рамках позитивистской парадигмы, исследователи уделяли (и уделяют) главное внимание эмпирическим доказательствам существования данного эффекта и анализу различных форм его проявления. Вопрос о том, как устанавливается повестка дня и происходит отбор значимых с точки зрения производителей новостей проблем, находится за пределами их интереса. То, что средства массовой информации определенным образом работают с поступающими к ним информационными материалами, принимается за эмпирический факт, не нуждающийся в дальнейшем изучении.

Если предполагается, что, устанавливая повестку дня, средства массовой информации искажают реальность, как она есть на самом деле, то возникает вопрос: как описать эталонную «реальную» реальность? Как замечают Дж. Гербнер, Ш Ийенгар и Д Киндер, К.-Э, Розенгрен и многие другие авторы. работающие в позитивистской парадигме, «в отсутствие объективных и точных индикаторов реальности не существует способа оценить, насколько верно она отражается»²⁵ в средствах массовой информации.

Таким образом, полностью позитивистский подход нам для исследования не подходит.

Позитивистская коммуникативистика практически игнорировала проблему власти над массовой коммуникацией, сосредоточившись исключительно на изучении того, как массовая коммуникация влияет на общественное мнение. Средства массовой информации как особый социальный институт со своей внутренней логикой не попадали в поле зрения исследователей позитивистского направления. В строгом соответствии с парадигмой их интересовал исключительно характер воздействия различных социальных факторов, к числу которых они относили и средства массовой информации, на индивида. Кроме того, изучались и особенности взаимодействия индивида со средствами массовой информации с учетом его социально-демографического статуса и других социальных характеристик.

Таким образом, мы подходим к конструктивизму. В отличие от позитивизма для конструктивизма нет «объективной реальности», отдельной от наблюдателя. Он исходит из того, что действительность создается или «конструируется» социально, а интерпретируется индивидуально.

Как пишет Макаров М. Л. В своей книге «Основы теории дискурса» индивид является в мир, наполненный смыслами и значениями деятельности общества, сконструировавшего свою социальную реальность. В процессе социализации индивид усваивает принадлежащий данному социуму «универсом общих смыслов», начинает собственную интерпретативную деятельность и адаптируется к социальной действительности внешнего мира. [16]

Феноменологический подход

Базовый для социальной феноменологии тезис о том, что социальная реальность, будучи эмпирически первичной для каждого отдельного индивида, онтологически является вторичной и конструируется в процессе взаимодействия индивидов между собой, открывал широкие перспективы для анализа СМИ как социального института через описание типической структуры деятельности сотрудников медийных организаций. Как известно, социальная феноменология уделяет особое внимание таким исходным для конструирования социального мира процессам, как институциализация, т.е. типизация субъектами опривыченных действий с последующей объективацией и даже реификацией возникающих социальных институтов, а также накопление и последующее социальное распределение значимого как для общества в целом, так и для отдельных социальных групп знания.

Феноменологическое направление в коммуникативистике активно развивали такие исследователи, как Дж. Такмен, Д. Олтейд, П. Сноу, Х. Молотч, Л. Зигельман, Б. Роско и другие. К сожалению, после расцвета в 70-е годы это направление на долгое время заглохло и лишь сравнительно недавно возродилось в работах Дж. Макмануса и Т. Кука. Следует обратить особое внимание на удивительную близость выводов, к которым пришли исследователи, несмотря на многообразие объектов исследования и ту эволюцию, которую претерпели средства массовой информации за последние тридцать лет.

Исследователи феноменологического направления основное внимание уделяли и уделяют анализу организационной рутины электронных и печатных СМИ, используя метод включенного наблюдения и плотное этнографическое описание. Они исходят из убеждения, что «производство новостей - это коллективный процесс, на который решающее влияние оказывают некритически воспринимаемые рутинные нормы журнализма как института, а не личное отношение самих журналистов». Поэтому главной исследовательской задачей становится описание механизмов формирования этих рутинных норм и того, как на основе этих норм складывается когнитивный стиль новостей (или, если воспользоваться термином Д. Олтейда, их формат). (Дьякова. Про власть)

Согласно феноменологическому подходу, реальность масс-медиа выделяется как одна из ряда реальностей, которая существует для человека параллельно с его основной реальностью – реальностью повседневности. Существование человека внутри этих реальностей и переход между ними происходит посредствам «переключения внимания». Этот подход даёт нам возможность рассматривать российско-украинский конфликт как самостоятельный субъект, существующий в определённой мере независимо от реального положения дел.

Как отмечают авторы книги «Дискурс анализ. Теория и метод», теоретические подходы к дискурс-анализу базируются на принципах социального конструкционизма. То есть дискурс рассматривается не только как метод структурирования реальности, но и как конструирующая основа. Феноменологический подход лежит в основе дискурсного подхода, т.к. опираясь на феноменологическую базу – реальность когнитивных представлений человека о мире, теория дискурса структурирует эти реальности. «…Язык – это не просто канал передачи информации о простых явлениях, фактах или поведении людей, а «механизм», который генерирует и конструирует социальный мир. Это распространяется так же и на формирование социальной идентичности и социальных отношений. То есть изменения в дискурсе – это способ изменения социального мира. Борьба на дискурсном уровне вносит вклад в изменение и воспроизводство социальной реальности».[17] Здесь речь идёт о «социальной реальности», т.е. о том, что мы называем реальностью повседневности. Язык является средством конструирования в том числе и реальности медиа, значит для нашей ситуации так же актуально приведенное выше утверждение.