Xxvii. эмпирическое обобщение

ОБРАЗЫ УТРАЧЕННОГО

Окинув описанное прошлое единым взглядом, мы заметим то, что в 1‑м тысячелетии, как, впрочем, и раньше, и позже, общечеловеческой культуры не существовало. Уходящая языческая Античность, торжествующая христианская Византия, бурно распространяющийся Мир Ислама, нарождающееся западное Средневековье и твердо стоящая на своей земле Древняя Русь, окруженная с запада древними балтами, с севера — финно‑уграми, а с востока — рассеянными кочевниками Великой степи, — все эти суперэтнические целостности были весьма непохожи друг на друга. Эта несхожесть способствовала не столько культурному обмену, сколько выработке оригинальных культур, от которых остались только фрагменты.

И это не случайно. Любой автор творит для определенного зрителя или читателя, т.е. для близких себе по духу. Чужим его шедевры не понятны и не нужны. Поэтому их бросают без внимания или ломают. Только в редких случаях, когда возникает созвучие этнических культур, возможно заимствование, но и оно локализуется лишь в нескольких субэтносах, не распространяясь на большую часть этноса. Так, византийская иконопись на Руси процветала за каменными стенами городов и монастырей, а кругом шли языческие пляски, колдовали старухи, приносили людей в жертву злым богам волхвы. Одна культура наложилась на другую, и слились они много позднее.

Судьба памятников, оставленных этими культурами, была различна. Фрески хотя частично уцелели, иконы и летописи были неоднократно переписаны и дошли до потомков, церковная музыка повторяла каждый год изумительные византийские мелодии. А то, что создавалось в степных и лесных урочищах, забывалось или гнило в земле. И долгое время пропавшее считалось несуществовавшим.

Наш окольный путь через историю событий показал, что описанная эпоха была творческой, напряженной и трагичной и что не бесплодие души и разума определило наблюдаемую пустоту, а наоборот, горение сердец и страстей испепелило то, что могло сгореть. Но все же кое‑какие обломки уцелели.

За последние 200 лет археологи сделали все, что могли. Собраны и изданы по нескольку раз многие фрагменты предметов искусства 1‑го тысячелетия от Китая до Атлантики. Однако общее представление по этим публикациям составить очень трудно.

И это не случайно! Взрыв пассионарности сначала выжигает место, на котором он возник. При этом гибнут не только слабые люди, способные лишь любоваться шедеврами, оставшимися в наследство от предков, но и сами шедевры. Мы видим это на примерах Рима и Парфии, империй Хань и Гупта, скифов, сарматов и хуннов.

Итак, археология (т.е. наука о памятниках) и история материальной и духовной культуры создают заведомо неполное, а тем самым искаженное представление о прошлом человечества. Необходимое уточнение можно получить, обратившись к этнологии, где процессы этногенеза рассматриваются как статистические, являющиеся функцией затухающей пассионарности, понимаемой как локальная флуктуация биосферы. И даже если это не случайное возмущение, а феномен, имеющий каузальную основу, то дело не меняется: процесс возникает и затухает.

Статистика событий одного уровня — суперэтнического, этнического или субэтнического — оказывается более надежным материалом для сравнения эпох и народов, чем скрупулезное описание фрагментов памятников или обрывков текстов. Для интерпретации тех и других исследователь должен спуститься на уровень знаний человека, допустим, Х в., т. с. отказаться от всех достижений науки за тысячу лет. Это явно нецелесообразно. Но, приняв за единицу изучения проверенное сведение о событии, достоверно датированное, и набрав их достаточное количество, можно получить, исследуя кучность событий, объективное представление о процессах этно— и культурогенеза.

Проделав эту работу, можно поставить вопрос об объективной характеристике этих процессов. Ответ будет напрашиваться сам собой: процессы, идущие по ходу времени, энтропийны и инерционны, но так как они то и дело прерываются творческими вспышками, создающими новые этносы и культуры, то конец света не наступает. Следовательно, история культуры — это борьба Творческой силы (энергии) с Хроносом (энтропией); таково проявление второго закона термодинамики в историческом процессе.

Книги тоже смертны! В извечной борьбе энергии с энтропией Биосфера нашла выход в постоянном обновлении. Но Культура — творение рук и ума людей — стала жертвой статистического процесса энтропии, осуществляемого руками людей. Нагляднее всего этот процесс отражается на красивых вещах и книгах, ибо последним посвящено много серьезных исследований, показавших, что мнение о дикости наших предков, господствовавшее в XVIII — XIX вв., было предвзятым и ныне устарело. А ведь именно на этой предвзятости базировалось сомнение в подлинности «Слова о полку Игореве», так как факт его существования противоречил представлению о примитивности древних русичей сравнительно с петиметрами ««Эквивалентно нынешнему «щеголь», точнее «пижон» »» XVIII в. Это было своего рода зазнайство полуобразованных людей, некритически усвоивших концепцию прогресса, применимую отнюдь не ко всем явлениям в истории.

Согласно новым исследованиям, «по всей видимости, уцелели только доли процента былого книжного богатства Руси XI— XII вв.» ««Сапунов Б.В. Книга в России в XI‑XIII вв. Л. ,1978 »», потому что в древних деревянных городах свирепствовали пожары ««См.: Свирин Л.Н. Искусство книги Древней Руси XI‑XVII вв. М. 1964. С.11; ср.: Розов Н.Н. Книга Древней Руси XI‑XIV вв. M. ,1977 »», возникавшие то по неосторожности обывателей, то при междоусобных войнах, но немало поработали и иноземцы. В 1224 г. немцы сожгли Юрьев. В 1382 г. при нашествии Тохтамыша на Москву кремлевские церкви были полны «до строп», т.е. доверху, книгами и иконами; все сгорело! В 1547 г. пожар в Москве уничтожил много рукописей. В 1612 г. Москву дотла сожгли поляки, а в 1812 г. — цивилизованные французы.

Это далеко не полный список пожаров, уничтожавших рукописи. А ведь так же гибли ценные вещи из устойчивых материалов, даже стальное оружие ««Русских мечей XI‑XIII вв. сохранилось доныне всего 183, а шлемов — еще меньше, хотя их очень берегли (см.: Сапунов Б.В. Указ. соч.) »».

Войны и пожары можно рассматривать как стихийные бедствия. Но как назвать поведение хранителей библиотек и архивов конца XVIII — середины XIX в.? Монахи, тогда считавшиеся «учеными», жгли рукописи, как «ненужную дрянь», топили в Волхове, гноили в сырых подвалах ««См.: Свирин А .Н. Указ. соч. С.12‑13 »». Писать здесь об этом слишком больно.

Уж если даже в России, где наличие каменных строений создавало благоприятные условия для хранения шедевров, шел неуклонный процесс утраты культурного наследия, то насколько более интенсивным он должен был быть в Великой степи, где Хронос, пожирающий своих детей, действовал без каких‑либо ограничений.

Береста, на которой писали поэмы, менее устойчива, чем пергамент, меха и шелк ненадолго переживали своих владельцев, золотые и серебряные чаши с барельефами переливались в слитки, оружие погибавших воинов ржавело, память о прошлом и песни исчезали со сменой языка. И эту‑то трагедию утрат европейские ученые объявляли «дикостью», ибо считали несохранившееся несуществовавшим. Такова логика мертвой эрудиции, бессмысленной, нетворческой науки.

Но даже при наличии такого заведомо неполноценного подхода можно сделать вывод. Люди берегут то, что считают «своим» в пространственном и временном аспектах. И пренебрегают тем, что для них было или стало чужим. Исключения из этого правила есть — это гуманисты XV в., собиратели рукописей и памятников искусства для Эрмитажа и Лувра, хранители списков Корана или Трипитаки и им подобные, но, увы, на общем фоне истории это единицы. Это те отдельные ласточки, которые весны не делают, ибо и их труды постепенно пожирает Хронос. А Жизнь идет, ибо только она умеет преодолевать Время.

АПОКРИФ

Работая в Государственном музее этнографии народов СССР в 1949 г., автор наткнулся на странный текст, написанный уйгурским алфавитом на языке, автору незнакомом. К тексту был приложен перевод на русский язык на отдельном листе толстой бумаги, написанный чернилами с соблюдением дореволюционной орфографии. Текст и перевод находились в одной комнате музея, куда во время блокады было свалено много экспонатов, неописанных и незарегистрированных, видимо черновиков.

Автор успел списать перевод текста без соблюдения орфографии, надеясь потом найти время для детального изучения этого документа, но, вернувшись в Ленинград в 1956 г., обнаружил, что часть предметов была передана в Эрмитаж, причем некоторые экспонаты пропали. Таким образом, сохранилась только копия перевода, сделанная безымянным ученым до 1917 г., и несколько его примечаний, которые автор успел скопировать. Эти обстоятельства заставляют считать публикуемый текст недостоверным, но мысли древнего восточного автора столь незаурядны, что ознакомление с ними может заинтересовать современного читателя.

Неизвестный переводчик воспринял древний текст как ряд последовательных тезисов и пронумеровал их, чем облегчил чтение и понимание оригинала. Автор добавил к переводу краткий комментарий и несет ответственность только за него. "Это странное учение сводилось к следующему ««Начальная фраза показывает, что русский переводчик дал не буквальный, а смысловой перевод, скорее пересказ, что понятно, ибо язык подлинника крайне сложен и малоизучен. Но откуда такие познания были у русского переводчика — неясно »»:

1. Бог, который сотворил мир, — личность, но отнюдь не Абсолют. (Использованный термин является обобщением Плеромы ««Плерома — полнота всего сущего, эманирующая зоны — частицы света, облекаемые «низкой материей», не имеющей самостоятельного бытия и по мере воспарения эонов обратно в Плерому превращающейся в ничто — мэ он »» гностиков, Праджни ««Праджня — запредельная интуиция; учение, возникшее в рамках буддизма в I в. н. э. и широко использованное в махаяне, постулирующей иллюзорность мира, включая познающего субъекта »» махаянистов и Стихии Света манихеев ««Манихейство — вариант антиохийской школы гностицизма, признававшей две стихии: Свет и Мрак. Мир, по Сатурнилу и Мани, — разорванное тучами мрака тело Первочеловека (вероятно, Ормузда), страдающее в тенетах мрака. Свет приравнивается к Духу, Мрак — к материи; обе стихии безличны »». Следовательно, автор текста — противник этих трех доктрин ««Все три учения пессимистичны, т.е. жизнеотрицающи, и атеистичны »», что позволяет определить очень приблизительную дату создания трактата — с III по XVI в.).

2. Бог, создав пространство вне себя, ограничил себя, ибо Сам находится вне созданного Им пространства. Следовательно, Бог не вездесущ.

3. Создав время, явление самостоятельное, Бог ограничил себя, ибо Он не может сделать бывшее небывшим. Следовательно, Он не всемогущ.

4. Создав души, наделенные свободной волей, Бог не может предугадывать их поступки, иначе воля была бы несвободной. Следовательно, Он не всеведущ.

5. Это так, потому что Он добр, ибо если бы Он был вездесущ, то Он был бы и во зле, и в грехе, а этого нет.

6. Это так, потому что Он милостив, ибо если бы Он был всемогущ и не исправил бы зла мира сего, то это было бы не сострадание, а лицемерие.

7. Это так, потому что если бы Он был всеведущ, то знал бы злые помыслы людей, готовых сознательно совершить грех; а люди не могли бы избежать греха и поступить иначе, дабы не нарушить волю Его. Но тогда за все деяния должен отвечать Он, а не люди, которые всего лишь исполнители.

8. Бог добр, а значит, мир, Им сотворенный, благ. И чередование рождения и смерти — не зло, а благо. Вечная душа (атман) ««Атман, согласно философской системе Веданты, — бессмертная душа, подвластная карме — закону причинности »» перерождается, забыв обиды и горе, перенесенные ею в предшествующей жизни. Цепь перерождении непрерывна. Но тогда откуда возникает зло?

9. Если Бог неповинен в зле мира сего, то источник зла — Сатана ««Учение о сатане как о возмутившемся ангеле идет из книта Еноха и распространилось как попытка связать строгий, примитивный монизм с духовным опытом христиан и мусульман »». Но если Сатана сотворен Богом, то вина за его дела — на Боге. Так как этого не может быть (это противоречит первому принципу), то, значит Сатана — порождение небытия и сам небытие (шуньята) ««Шуньята — пустота, которую можно увидеть лишь в момент смерти, как «ясный свет чистой реальности», — учение тантричсского буддизма »».

10. Сатана действует, значит, небытие может стать активным. Небытие облекает частицы Света (фотоны) и влияет на свободную волю людей через ложь, через необратимость времени и через разрывы в пространстве. Зло приходит в мир из небытия, и горе тем, через кого оно приходит.

11. Те люди, животные, демоны ««В древности люди не считали себя «венцом творения» и «царями природы». Предполагалось, что они занимают промежуточное положение, а выше и ниже их есть существа, которых они называли «демоны». Существа на порядок ниже ныне обнаружены — это микроорганизмы и вирусы. Те, которые на порядок выше, не открыты и потому считаются несуществующими. Сведения о них присутствуют только в фольклоре и фантастической литературе »», которые свободным волеизъявлением принимали обольщения Сатаны, превращались в нежить и теряли высшие блага: смерть и воскресение; ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни воскреснуть.

12. Бог‑создатель (может быть, Ади‑Будда или Брахма) спасает людей по их молитве тем, что дает им силу преодолеть зло и страдания, чем вытесняет Сатану «во тьму внешнюю» (по отношению к материальному миру). Славьте Имя Его".

Интерпретация цитированной философемы крайне затруднительна. Ее нельзя назвать дуалистической, так как отсутствует симметрия двух начал и акт творения ограничивает возможности Создателя. Метафизическое зло рассматривается как воздействие постороннего фактора, но последний обретает эту возможность только благодаря контакту с материей. Отношение к гностицизму и махаяническому буддизму четко отрицательное, но сам жизнеутверждающий теизм напоминает сочетание «желтой веры» Тибета с несторианскими реминисценциями ранней Византии и восточными вариантами митраизма. В истории культуры Центральной Азии такая концепция неизвестна, хотя она логична и оригинальна.

По‑видимому, приведенная философема была плодом индивидуального творчества какого‑то турфанского вольнодумца, а текст попал в музей с материалами наших великих путешественников. Но это гипотеза, которую невозможно подтвердить. Нам остается считать концепцию неизвестного автора и анонимный перевод апокрифом, как в средние века называли недостоверные тексты. Для книги по истории Великой степи данная публикация всего лишь вставная новелла.