Глава 12. всё только начинается

Момент для знакомства был выбран удачнее некуда: дома был лишь Миша да его верный крысбуль Климентий. И еще Рекс, слегка волнующийся перед приходом Мишиных родителей. Рекс сидел под столом в гостиной и повторял про себя правила поведения приличной собаки. Мальчик кружил вокруг стола и волновался еще больше.

— Ты, главное, не таскай ничего со стола, — говорил он. — Бабушка это очень не любит! Она даже папу прихваткой шлёпает, когда тот до обеда таскает кусочки.

Рекс кивнул. Чай, не дурачок, это даже приютские понимают.

— И не грызи ничего в доме. Мама умрёт от ужаса, если увидит, как ты портишь ножки любимого дивана. Она эти ножки каждый день полирует.

Рекс кивнул снова. Он уже успел облизать всю доступную мебель и нашел её чрезвычайно невкусной. Наверное, от того, что полируют каждый день.

— И не лезь папе под руку, когда он что-нибудь мастерит. Мама однажды выбросила какой-то малюсенький гвоздик, так папа в отместку забил в стенку мамин карандаш для накраски глаз. И они потом не разговаривали друг с дружкой полдня.

На это Рекс ничего ответить не успел, так как в дом вошли мама, папа и бабушка. Мама с папой — после работы, а бабушка — после собрания районного клуба декоративного крысоводства.

— Как вкусно у нас пахнет! — с порога заметила мама. — Антоновскими яблоками!

— А по-моему, грушами, — возразил папа. — Но всё равно, вкусно.

«Тапочки!» — прошептал Рекс и решительно выскочил из-под стола, чтобы схватить в зубы чьи-то клетчатые шлёпки. С тапками во рту он выбежал в прихожую и замер.

— Какая прелесть! Какое милое создание! — восхитилась бабушка. — А благоухает как!

Она склонилась над щенком и погладила его по головке.

— Кто это? — ледяным голосом спросила мама.

— Это Рекс. Он тебе тапочки принес. — Миша подтолкнул маме шлёпки. — Он очень хороший.

Мама хмыкнула и сунула ноги в тапки.

— А что он тут делает?

— Мамочка, пусть Рекс поживёт у нас! — жалобно посмотрел мальчик. — Я сам буду за ним ухаживать!

— Как это поживет? — встрепенулась бабушка. — А ну как он Климентия слопает? А я только-только выяснила, чем протирать крыскам уши и как стричь им ноготочки.

— Он не слопает! Он мирный! — воскликнул Миша, а крысбуль пискнул по-деловому:

— Эй, пацан, поди-ка сюда. Тебе говорю, да-да, тебе.

Рекс послушно подбежал к клетке, бабушка с мамой охнули.

— Сковырни-ка когтем задвижку, — потребовал Климентий. Едва щенок приоткрыл дверцу, крысбуль прошмыгнул ему на спину и закопался в надушенные кудряшки. Там Климентий разлёгся между лопаток, закинув ногу за ногу, постучал кулачком по боку щенка, а потом заявил:

— Слушайся меня, и всё будет в порядке.

— Видите! — радостно проговорил Миша. — Рекс и Климентий отлично подружились!

— А что, хороший пёс, — подал голос папа. — Тапки умеет носить. А то в доме столько народу, а обувь подать некому.

— А женщина, между прочим, не для того в природе существует, чтобы тапки подавать, — заметила мама. — А дети тем более.

— А для чего тогда? — удивился папа.

— Для радости и общения.

— Значит, пёс — для тапок. Молодец, Рекс! — одобрил папа. — А мне чего-нибудь принесёшь?

— Тащи ему молоток. Он у него под кроватью лежит, рядом с носком и книжкой, — подсказал Климентий.

Рекс на всех парах помчался в спальню, чтобы спустя секунду гордо вручить папе молоток. Папа восхищенно хлопнул себя по ногам:

— Он всё понимает! Ну правда ведь, понимает! Мне молоток принес, а не кастрюльку там или мячик!

— А вот интересно, что у нас в спальне делает молоток? — прищурилась мама, отчего папа сразу съёжился и принялся оправдываться:

— Что, что? Лежит. Вдруг мне поколотить захочется?

— В три часа ночи?… Полезный пёсик! — едко похвалила мама. — Погуляй по дому, может, ещё чего неожиданного отыщешь! Дрель в стиральной машине или отвёртку в банке с мукой.

«Ласково посмотреть», — прошептал себе Рекс, припоминая выразительный взгляд Бочи. Щенок приподнял бровки, округлил глазки и тихонько заскулил.

— Жалобнее, жалобнее пищи, — посоветовал сверху крысбуль. — Я когда так пищу, сразу пряник получаю.

Рекс прибавил в голосе жалобности, и мама вздохнула:

— Голодный, что ли? Ладно, так и быть, накормим, а потом — на улицу.

Она пошла на кухню, подвязывая фартук и вставая к плите. Папа сел за стол и уткнулся в газету.

— У Нины Николавны вчера родился внучок, — сообщила мама. — Прихожу я на работу, а мне девчата сразу про это и говорят…

— Угу, — не отрываясь от газеты, пробурчал папа.

— Тяв? Тяв-тяв-тяв? — спросил Рекс, следуя советам Капитолины быть чутким и душевным собеседником.

— Сколько весит? Вроде бы, четыре с половиной килограмма, — сказала мама. — Богатырь, правда?

— Гав! Вау-гав! — подтвердил Рекс. — Ав-ав?

— Как назвали? Назвали его Андрюшей. Простое имя, но мне нравится. А тебе нравится?

— У-у-у-у-у!

— Я так и думала. И взрослый будет хорошо зваться -– Андрей. Не Харлампий какой-нибудь.

— Тяв-тяв-вау?

— Глазки? Глазки голубенькие. А волосики беленькие. Весь в папу пошёл. Зять у Нины Николавны тоже такой же масти… Тьфу ты, какой ещё масти? Я, вообще, с кем разговариваю?

Мама повернулась. Папа по-прежнему читал спортивную газету. Он изучал расписание матчей футбольного чемпионата в далекой стране Занзибар, а также перечень травм и жён хоккеиста Барашкина. Слева в колонке были травмы, а справа — бывшие жёны. Жён было столько же, сколько и травм, и складывалось впечатление, что каждая жена, покидая Барашкина, наносила ему очередное увечье.

— Угу, — невпопад произнес папа, увлечённый судьбой хоккеиста.

— Гав-гав-гав! — горячо откликнулся Рекс, преданно глядя на маму.

— Узнаю почерк Капитолины, — прокомментировал Климентий. — Культура у нас на высоте.

— Понятно, — мама перевела взгляд с папы на Рекса и обратно. — Я разговарила с собакой. И ведь как душевно поговорили!

В дверь позвонили. Папа оторвался от спортивных новостей, встал, пошёл открывать дверь.

— Кто там? — спросил он.

— Борисовна я! Водички позвольте налить!

Папа пустил в прихожую дворничиху, тут же протянувшую ему ведро.

— Мне бы воды, чтобы пол помыть и окна протереть, — пояснила Борисовна.

Рексу голос гостьи показался знакомым. Он немедленно переместился в коридор, вздыбил шерсть и зарычал. Это была та самая тётенька, на которую бросился Сеня. А раз Сеня бросился на защиту, то и Рекс как ответственный за спокойствие нового дома тоже по его примеру кинулся на дворничиху.

— Р-р-р-гав! — страшным голосом предупредил он, а затем вцепился в швабру, что покоилась у Борисовны в руке.

Дворничиха Борисовна стряхнула Рекса на пол, как стряхивают пыль с половичков, и проворчала:

— Ишь, защитник… От горшка два вершка, а туда же. Погоди, вот подрастешь, отделаю я тебя шваброй-то!

Что делать после того, как куснул, Рекс не знал, поэтому на всякий случай повилял хвостом. Тем более, что Климентий подлил мала в огонь:

— А вот это ты зря! Борисовна может так наподдать, что о-го-го! Она об Макса прямо даже сломала метлу.

— Об него чего хочешь сломается, — сказал щенок, прячась за папину ногу.

— Защитник, говорю, растёт у вас, — повторила Борисовна, принимая из папиных рук наполненное ведро и демонстрируя след от зубов Рекса. — Ну, ничего! Уж я-то его воспитаю! И не таких воспитывали!

Она ушла мыть лестницу, а папа потрепал Рекса за ухо:

— Ты у нас охранник? Маленький, а смелый!

— Он вырастет овчаркой, — пояснил папе Миша. — Мне Маша из соседнего подъезда сказала, что это это редкая порода — бурбульонский бриар-пиккард.

— Ну, если бурбульонский…, — папа с усмешкой посмотрел на притихшего щенка.

Климентий, заскучавший в густой шёрстке Рекса, высунул нос и скомандовал:

— Не забудь про бабушку. Топай к ней.

Мишина бабушка сидела в кресле с пультом в руках. Она тыкала кнопочки, гоняя программы телевизора. На всех каналах или стреляли из пистолетов дядьки с нехорошими лицами, или о чем-то жарко спорили толстые тётеньки. Бабушка задержалась лишь на передаче про животных, но и там здоровенная акула с жутким лязгом хлопнула пастью так, что бабушка вздрогнула.

— Страсти какие! — рассердилась бабушка. — От этого ящика прямо зубы болеть начинают. Хоть бы где фильм весёлый поиграли…

И она выключила телевизор. «Поиграли!» — вспыхнуло в голове щенка. Климентий, наверное, уловил щенячьи мысли, потому что сразу затормошил, задёргал его:

— Значит, так. Сначала бегаем на задних лапках, потом танцуем, а потом держим меня на носу. Бабушка у нас в молодости в цирке работала, билетики продавала. Ей понравится.

Рекса на всякое баловство уговаривать не надо было. Он поднялся на задние лапы, подбоченился и, словно заправский деревенский плясун, прошёлся, притопывая, по бабушкиной комнате. Климентий, вцепившись в его кудряшки, тряся и чувствовал себя лихим наездником.

— Ох, умничка какая! — обрадовалась бабушка. — Хоть в цирк отдавай!

Рекс покружился, попел, тоненько подвывая, а напоследок исполнил смертельный номер — стойку на передних ногах с Климентием на носу, хотя крысбуль елозил и щекотал Рекса. Простояв полминуты, щенок набрал воздуха и оглушительно чихнул, отправляя Климентия в полёт. Крысбуль растопырил лапы, как белка-летяга, и приземлился бабушке на колени. Та решительно поднялась с кресла:

— Вот что, товарищи! Идёмте-ка за мной!

Приунывшие Рекс и Климентий переглянулись, потрусили за бабушкой. А она, встав посредине гостиной, громко заявила:

— Дети, вы как хотите, а я этого щенка оставлю. Он гораздо интереснее телевизора и для здоровья полезный. Я с ним буду дышать воздухом. Мне надоело дышать воздухом на рынке и в магазине.

— Это я буду с ним дышать воздухом! — возмутился Миша. — Сами говорили, что перед сном надо гулять! Я теперь их двоих буду выгуливать — и Рекса, и Климентия.

— Гуляйте, сколько влезет, — сказал папа, — но дома это будет моя собака. Мы с ней будем пылесос ремонтировать, мусор выносить, кран починять. И, кстати, новый замок нам теперь не нужен. Собака воришек отпугнет, а замок нет.

И они выжидающе посмотрели на маму. Мама долго-долго оглядывала Рекса, напряжённо о чем-то думая, а затем махнула рукой:

— Только никаких клочков шерсти на половиках! И лапы мыть после прогулки!

— Ура! — закричало семейство хором. И пока все радостно вопили, мама тихо произнесла:

— Хоть поболтать с кем будет после работы.

На первой же прогулке Миша, Рекс и Климентий на глазах у целого дома гордо прошлись под окнами, демонстративно поиграли с палочкой и как могли поздоровались с Борисовной. Миша вежливо сказал ей «Добрый вечер», Рекс тявкнул, а Климентий поспешил скрыться под брюхом нового приятеля. Дворничиха погрозила Рексу совком, и Миша, ощущая себя счастливым, подумал, что у него теперь всамиделишная собака — даже Борисовна её признала.

— Приятно видеть плоды своего труда, — наставительно изрекла Капитолина. Такса, как обычно, восседала у окна и обозревала окрестности. — Как замечательно всё закончилось!

— Ничего не закончилось, — с балкона подал голос Беня, — всё только начинается. Меня Вася в строительный магазин послал, я съездил, а там сидит другой человек. Тоже с коробочкой. А в коробочке новый щенок. Ещё меньше Рекса.

— Надо на человека Мышкина натравить! — взволнованно гавкнул Сеня, высовывая морду в форточку.

— Мышкина-то мы натравим, а щенка куда? — резонно возразила Капитолина.

— А щенка снова пристроим кому-нибудь! — встрял Дружок, выбегая на свой балкон.

Борисовна, подметавшая детскую площадку, подняла голову.

— Разбрехались, брехуны! — крикнула она и погрозила метлой. Бедная дворничиха и представить не могла, что у собак сейчас идёт очень серьёзный разговор.

— А у моих хозяев есть сын и дочка, — застенчиво сказал Боча с первого этажа. — Они уже взрослые. Может, им сгодится?

— А Любы есть бабушка с дедушкой! — поддержал его Сеня.

— Коли так, то у Лукреции Петровны есть коллега -– Афродита Павловна. Она так вообще раньше директором школы была, и теперь кого хочешь воспитает. Она трёх министров и двух генералов выучила и ничего, выжила. А уж со щенком-то и подавно справится.

— А У Маши в классе сто тысяч одноклассников без собак живут!

— Сто тысяч в одном классе не бывает, — осадила пыл Дружка Капитолина. — Маша ведь не в Китае учится.

— А в Китае бывает?

— Поехали лучше заберем щенка, — флегматично оборвал спор Боча. — Накормим, воспитаем и пристроим. Я могу половину обеда отдавать.

— А далеко этот магазин? — спросил Макс-бульдог. Он до сих пор молчал, потому что пасть у него была занята гантелей, с которой он делал приседания на веранде. Макс положил гантелю и сразу влился в коллектив.

— На мопеде недалеко, а ногами далеко, — покачал головой Беня. — Боча с Капитолиной не дойдут.

— А трамвай на что? — Пуся, свесила вниз голову и снисходительно всех оглядела. — На трамвае ездить очень легко. Уж мы-то с Дружком знаем!

Полчаса спустя к остановке у собачьего дома подъехал зелёный трамвайчик, и кондуктор, тихо дремавший на своем кондукторском кресле, сразу проснулся. Потому что в полупустой вагон вихрем влетели семь разномастных псов, одновременно встали на задние лапы и принялись вальсировать. Пока кондуктор, позабывший о своих билетиках, и немногочисленные пассажиры с изумлением взирали на цирковое представление, трамвайчик проехав несколько остановок, подкатил к строительному магазину.

Собаки выскочили так же стремительно, как и появились в вагоне. Они дружно побежали к человеку с коробкой у ног, в которой копошился крохотный рыженький пёсик. Впереди несся грозный Макс, оскаливший для острастки крепкие белые зубы, и человек дрогнул. Надвинув на глаза серую мятую кепку, он в секунду скрылся за дверью магазина, а Макс, страшный клыкастый бульдог, нежно облизал щенка, заробевшего при виде целой стаи, и унёс его на трамвайную остановку. Пять других собак плотно окружили Макса со всех сторон, чтобы никто не посмел сунуться.

Только Дружок весело рвал в клочья коробку и подкидывал ошмётки в воздух.

— Вот балбес, — произнесла Капитолина. Но в её голосе прозвучала гордость за своих верных товарищей.