Пассионарность слабая. но действенная

Видимо, кроме описанных нами ярких примеров, должны существовать варианты, слабее выраженные, при которых пассионарий не идет на костер или баррикаду (Гус и Сулла), но жертвует многим ради своей цели. Творческое сгорание Гоголя и Достоевского, добровольный аскетизм Ньютона, надломы Врубеля и Мусоргского - это тоже примеры проявления пассионарности, ибо подвиг науки или искусства требует жертвенности, как и подвиг "прямого действия"[27]. В процессах этногенеза ученые и артисты тоже играют важную роль, хотя и другую, нежели деятели политической истории. Они придают своему этносу специфическую окраску и таким образом либо выделяют его из числа прочих, либо способствуют межэтническому общению, благодаря чему возникают суперэтнические целостности и культуры. К пассионариям же, хотя и меньшего напряжения, относятся безымянные строители готических соборов, древние русские зодчие, сочинители сказок и т.п., по внутреннему влечению выбравшие эти трудные профессии. Понятно, что к ним принадлежат и талантливые летописцы, которые попадают в этот раздел по принятой нами классификации.

Обратим внимание на относительно слабые, но творческие степени пассионарного напряжения системы. Их две: одна на подъеме до "перегрева" системы, который мы будем называть "акматической фазой", и вторая-в надломе, знаменующая переход к фазе, которую мы назвали "инерционной". Образно говоря, оба интересующих нас момента являются перегибами кривой роста (плюс-минус) пассионарности этнической системы, причем даже при спаде до полной потери напряжения еще далеко. При относительно невысоком уровне пассионарности стереотип поведения и общественный императив человека не таковы, чтобы незаметно для него самого толкнуть его на добровольную смерть ради им самим выбранной идеальной или даже иллюзорной цели. Но имеющееся в этносе этого периода пассионарное напряжение достаточно для того, чтобы к оной цели стремиться и хотя бы немного изменить окружающую его действительность. Вот тут-то, если у человека есть соответствующие способности, он предается науке или искусству, дабы убеждать и чаровать современников.

Стихи ли, картины ли, театральные представления - все это действует на воспринимающих людей и меняет их, причем мы не ставим здесь вопроса: к лучшему или к худшему? Если же эти способности отсутствуют - человек накапливает богатство, делает служебную карьеру и т.п. Исторические эпохи, где господствует данный уровень пассионарности, рассматриваются как расцвет культуры, но за ними всегда следует один из двух возможных жестоких периодов: либо при подъеме пассионарности происходит уже описанный "перегрев", либо при медленном ее спаде наступает упадок. Так, Возрождение (XIV-XV вв.) сменила Реформация (XVI- XVII вв.), а вслед за ужасами Тридцатилетней войны, гугенотских войн и драгонад, а также за свирепостью "круглоголовых" Кромвеля, соединившего, по выражению Энгельса, в одном лице Робеспьера и Наполеона, наступил относительно спокойный период - XVIII в., похожий на Возрождение по уровню пассионарности, но не по ее вектору. Сначала шло повышение уровня, а потом, после катаклизма, - снижение. Это значит, что процент пассионариев снизился, а на их место пришли люди, предпочитающие безопасность-риску, накопление- быстрому успеху, спокойную и сытую жизнь - приключениям. Они были не хуже и не лучше пассионариев; они были просто другие.

Этот процесс источниками никогда и нигде не был зафиксирован, потому что он очевиден только при широких сопоставлениях характеристик эпох и стран. Поэтому описание его можно сделать только средствами этнологии и в рамках этнической истории.

Но можно ли сказать, что пассионарии меньшего накала - художники, поэты, ученые, служаки и т.п. - не играют роли при этногенезе или что эта роль меньше, чем роль полководцев, конкистадоров, ересиархов или демагогов? Нет, она не меньше, но другая. Мы показали, что личность даже большего пассионарного напряжения не может сделать ничего, если она не находит отклика у своих соплеменников. А именно искусство является инструментом для соответствующего настроя; оно заставляет сердца биться в унисон. И поэтому можно утверждать, что Данте и Микеланджело сделали для интеграции итальянского этноса никак не меньше, чем Цезарь Борджиа и Макиавелли. И недаром эллины чтили Гомера и Гесиода наравне с Ликургом и Солоком, а древние персы Заратустру даже предпочитали Дарию I Гистаспу. Пока пассионарность пронизывает этнос в разных дозах - идет развитие, что выражается в творческих свершениях; но поскольку не может быть поэта без читателя, ученого - без учителя и учеников, пророка - без паствы, а полководца - без офицеров и солдат, механизм развития лежит не в тех или иных персонах, а в системной целостности этноса, обладающего той или иной степенью пассионарного напряжения.

Члены персистентных этносов обладают многими достоинствами, всегда отмечавшимися и весьма ценимыми соседями и путешественниками, восхвалявшими "новооткрытых" индейцев, полинезийцев, эскимосов, тангутов, эвенков и айнов. Анатомически и физиологически они полноценные люди, вполне приспособившиеся к ландшафту своего ареала, но пассионарного напряжения у них столь мало, что процесс развития этносов затухает. Даже когда среди них случайно рождается пассионарная особь, она ищет себе применения не на родине, а у соседей: например в XV-XVIII вв. албанцы делали карьеру либо в Венеции, либо в Стамбуле. Еще ниже пассионарность у современных бушменов, веддов, гонцов и потомков майя в Юкатане. А еще ниже - апатия, т.е. вырождение и гибель, но это уже теоретическая экстраполяция, потому что на практике соседи успевают расправиться со слабеющим этносом прежде, чем он умрет.

Из сказанного вытекает, что наиболее тяжелым периодом в жизни этноса оказывается надлом - переход от акматической фазы накала пассионарности к разумному хозяйничанию инерции, а затем к бездумному спокойствию гомеостаза. Цели и задачи еще те же, а силы убывают. Процент людей гармоничных и субпассионарных растет, снижая, а то и сводя на нет усилия персон творческих и патриотичных, которых начинают называть "фанатиками". Именно отсутствие внутренней поддержки "своих" определяет гибель этносов от немногочисленных, но пассионарных противников. "Бойся равнодушных", - сказал перед смертью писатель XX в.

Выше уже говорилось, что гибели этноса, как путем истребления, так и посредством ассимиляции, предшествует упрощение его внутренней структуры и оскудение стереотипа поведения. Посредственность, уничтожая экстремальные особи в своей среде, лишает коллектив необходимой резистентности, вследствие чего сама становится жертвой соседей, за исключением тех редких случаев, когда горы или пустыни служат последним прибежищем реликту-изоляту. Между филогенезом и этногенезом есть известная, хотя и не полная аналогия, тогда как прогрессивное социальное развитие подчиняется совсем другим закономерностям, описанным в теории исторического материализма с исчерпывающей полнотой.

БАСТАРДЫ

Если бы процесс утраты пассионарности как экстремального признака проходил вне социальных условий, то он был бы быстр, нагляден и практически безрезультатен. Но в сложных коллизиях этнической истории при постоянном взаимодействии с общественно-экономическими процессами роль и значение утраты пассионарности отчасти затушеваны. Поэтому вернемся снова к истории и возьмем пример из эпохи хорошо изученной, чтобы избежать недоразумений, базирующихся на неполноте материала.

Западноевропейских пассионариев губила колониальная горячка, ибо из Ост- и Вест-Индии редко кто возвращался, и сифилис, дающий неполноценное потомство. Сифилис поражал людей избирательно. Больше всего от него страдали моряки и солдаты, которые в те времена были либо добровольцами, т.е. пассионариями, либо "бродягами-солдатами", т.е. субпассионариями. Инертная часть населения в городах и деревнях от этих двух зол страдала меньше, так что пассионарное напряжение системы снижалось. Однако этот процесс шел медленнее, чем можно было ожидать. Было обстоятельство, препятствовавшее снижению пассионарности.

Дело в том, что пассионарий, прежде чем погибнуть на войне, успевал рассеять свой генофонд в популяции путем случайных связей. Жажда действия, толкавшая юношу в кровавую сечу, вызывала в его сверстницах восторг, который они выражали способом, для них доступным. И в эпохи высокого пассионарного напряжения общественное мнение за это девиц не осуждало слишком строго; ханжество пришло вместе с остыванием пассионарности. Слово "бастард" в средние века не было оскорбительным. Коннетабль Франции при Карле VH - Дюнуа именовался принц-бастард. И таких, как он, было много. За время Столетней войны внебрачные сыновья вельмож и девушек мещанского сословия в качестве предводителей бродяг-солдат, т.е. субпассионариев, наполнявших "белые отряды", завоевывали себе рыцарские почести и имения. Эти отряды "состояли из бедных, но непреклонных, сильных людей, искавших одной только собственной выгоды как в своей стране, мак и за ее пределами"[28]. В 1431 г. в войне за Лотарингию бургундским герцогом Филиппом Добрым были наняты на службу бастарды: д'Юмьер, де Бримен, де Невилль и Робине Ловчий - бастард из рода Шиндерганнес. Эти люди обеспечили Филиппу победу[29].

Еще проще было на Востоке. Арабы, турки, монголы, практикующие полигамию, считали "законными" всех своих детей, даже детей от пленниц. Разницу между детьми от первой жены и от наложниц учитывали только при наследовании престола, но для большинства населения это было несущественно. Женщины обладают теми же способностями к переносу генов, что и мужчины, и бывают столь же пассионарны. Поэтому размывание первичного генофонда в гаремах создавало вариации уровня пассионарного напряжения этносоциальных систем более безболезненно, чем в Европе.

Такой стереотип поведения делал признак пассионарности блуждающим. Это снимает мнение, согласно которому пассионарность присуща какому-либо классу. Если даже случайное стечение обстоятельств может породить такое соответствие, то уже в следующем поколении оно будет нарушено (даже при наличии действующей полиции нравов) появлением так называемых "незаконных" детей, которые, оказавшись в составе иных социальных групп, будут вести себя согласно уровню своей пассионарности, унаследованной от фактических, а не от юридических предков.

Например, во Франции до XVII в. дворянство не было замкнутой кастой. Фактически дворянином мог стать любой энергичный человек, находившийся на службе у короля. Указом Ришелье в это положение были введены некоторые ограничения: при проверке, после гугенотских войн, заявляющий себя дворянином должен был указать несколько поколений предков-дворян. И что же?.. При Людовике XIV почти все министры, ряд выдающихся военных и все великие писатели (кроме Фенелона, Ларошфуко и мадам Севинье) оказались не дворянами, а буржуа[30]. Ведущую роль в феодальном королевстве они заняли благодаря своим деловым качествам, которыми, очевидно, не обладали их "законные" предки; иначе те тоже выдвинулись бы при Филиппе Красивом или Карле Мудром, когда фактически не было сословных ограничений на королевской службе. В самом деле, если бы пассионарии скапливались в одной социальной группе, то первая же кровопролитная война уничтожила бы всю популяцию пассионариев и уже в первой фазе пресекла бы начавшийся процесс этногенеза. А этого, как мы видели, нет.

Часто наблюдается такое явление, как этническая регенерация, т.е. восстановление структуры этноса после потрясений. Причем спасители отечества при этом проявляют пассиоиарность. сходную с той, которой обладали основатели, и неизмеримо большую, нежели та, что была у их законных предков. Бастарды были во все эпохи и у всех народов, хотя их появление редко отмечалось источниками, но это - не основание для того, чтобы считать их несуществовавшими.

Механизм этнической регенерации таков. Обычно среди субэтносов, образующих этнос, один является наиболее инициативным и, следовательно, ведущим. В нем пассионарность особей интенсивно преображается в деяния, и потому процесс растраты пассионарности идет быстро. Она пополняется из прочих субэтносов, но есть и обратный ток: пассионарный генофонд рассеивается по всей популяции через внебрачные связи, при которых ребенок остается в среде своего субэтноса, точнее, в семье матери. Поэтому растрата пассионарности системы замедляется.

Когда же ведущий субэтнос, исчерпав свои возможности, терпит крушение, один из периферийных субэтносов перехватывает эстафету, и процесс этногенеза, готовый прерваться, продолжается. Этого не могло бы произойти при регламентированных брачных связях, потому что ребенка родители должны были бы взять с собой в пекло страстей человеческих, где он должен был бы разделить их обреченность. А ценой потери генеалогии он сохранял жизнь.

Разумеется, каждая регенерация этноса влечет сдвиг культурного развития, но - в пределах данной системы, благодаря чему этнос продляет срок интенсивной творческой жизни, а не бескрылого существования. Однако этого достаточно, чтобы благословить сочетания инстинктов, ломающих рациональные нормативы поведения. Природа сильнее людских замыслов.

ЧТО ЦЕМЕНТИРУЕТ ЭТНОСЫ?

Ответив на вопрос о природе динамики этнического становления, или этногенеза, мы подошли к не менее важной проблеме: в чем причина этнической устойчивости? Ведь многие этносы существуют в реликтовом состоянии при столь слабой пассионарности, что ее практически можно считать равной нулю. Таковы бушмены, австралийцы, пигмеи, низкорослые негроиды Декана, палеоазиаты и т.п. Еще больше примеров вполне полноценных этносов, существующих в форме современных малых наций, у которых пассионарность ослаблена настолько, что они лишь поддерживают свой образ жизни, изредка выделяя особи столь же пассионарные, какими были их предки. Как пример этого уровня пассионарности можно привести скандинавские страны или Нидерланды.

Созданная материальная база, опыт управления и прочие социально-технические факторы противостоят тенденции к упадку. Поскольку на протяжении своей жизни этнос функционирует в рамках какой-либо суперэтнической системы, происходит "энергетический" обмен с элементами суперсистемы. Это обуславливает колебание уровня пассионарности. Отсюда следует, что функционирование внешней системы связей этноса может привести как к ускорению развития, так и к спаду и даже гибели, если величина обмена превышает некоторое критическое значение, разное в принципе для разных моментов жизни этноса.

Теперь мы вправе поставить вопрос: а что именно цементирует разных людей, часто не похожих друг на друга, в целостность, называемую этнической? При иной системе отсчета - социальной - эту роль выполняют производственные отношения, обладающие способностью к спонтанному развитию. Но для этносов существует другая система отсчета, и историческая наука, исследующая события в их связи и последовательности, прекрасно описывающая возникновение и исчезновение социальных институтов, не в состоянии ответить на вопрос: почему афинянину был ближе его враг - спартанец, чем мирно торгующий с ним финикиец? Она отметит лишь, что афиняне и спартанцы были эллинами, т.е. единым, хотя и политически раздробленным этносом. А что такое этнос и чем связаны его члены? - история на этот вопрос не отвечает. Значит, надо обращаться к природе.

Мы уже знаем, где таится различие между этнической историей (проявление сил природы) и историей культуры, сотворенной руками и умами людей. Жизнь вспыхивает и завершается смертью, которая воспринимается как естественный конец процесса, даже желанный, особенно если она своевременна и безболезненна. Вот почему все процессы биосферы прерывны (дискретны): в непрерывном же развитии нет места ни для смерти, ни для рождения.

А в истории культуры все наоборот. Дворцы и храмы сооружают годами: ландшафты реконструируют веками; научные труды и поэмы сочиняют десятилетиями... и все в надежде на бессмертие. Надежда эта оправданна: созданиям человека дарована не смерть, а медленное разрушение и забвение. В созданном нет своей пассионарности, а есть только кристаллы ее, вложенные в косное вещество творцами формы, т.е. людьми, точнее, горением их чувств и страстей. Увы, эти кристаллы неспособны к развитию и преображению, ибо они выпали из конверсии биоценоза. Право на смерть - привилегия живого!

Вот именно поэтому культуры, созданные этносами и изучаемые археологами, переживают первых и вводят в заблуждение вторых, заставляя их отождествлять творение с творцом и искать аналогии между вещами и людьми. Это искушение тем более опасно, что по уходе пассионариев из популяции там остается много людей, еще больше вещей и некоторое количество идей. Так культура, как свет угасшей звезды, обманывает наблюдателя, принимающего видимое за существующее. Но переход от описания к объяснению феномена вынуждает применить иной аппарат исследования - гипотезу, т.е. предположение, не доказуемое, но соответствующее всем известным фактам и объясняющее их взаимосвязи. Здесь мы переходим в область естественных наук.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 245.

[2] Подробнее см.: Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека. Мотивационно-эмоциональные аспекты. М., 1975. С. 27-29

[3] Там же.

[4] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. 1) Этногенез и этносфера //Природа. 1970. № 1. С. 46-56; № 2. С. 43-50; 2) Этногенез - природный процесс //Там же. 1971. № 2. С. 80-82.; 3) О соотношении природы и общества согласно данным исторической географии и этнологии //Вестник ЛГУ. 1970. № 24. С. 39-49.

[5] Английский эквивалент термина drive ( см.: Soviet Geography. 1973. Vol. XIV. № 5. P. 322).

[6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 176.

[7] Там же. С. 165.

[8] Там же. С. 99.

[9] Гегель Ф. Соч.; В 14 т. Т. 8. М., 1935, С. 23.

[10] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 394

[11] Арриан. Поход Александра /Пер. М. Е. Сергиенко. М.; Л., 1962. II. 14.4; III. 18.12 - Далее сноски на это издание даются в тексте.

[12] Эллинизмом принято называть культуры, возникшие вследствие походов Александра, где эллинские элементы смешались с восточными.

[13] Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей, М., 1964. С. 132, 135

[14] Райцес В. И. Процесс Жанны д'Арк. M., Л., 1954. С. 12. См. также: Райцес В. И. Жанна д'Арк. Л., 1982.

[15] Тьерри О. Избр. соч. М., 1937. С. 255.

[16] См., напр.: Бромлей Ю. В. 1) К вопросу о сущности этноса //Природа. 1970. № 2. С. 51-55, 2) Этнос и этнография. М., 1973.

[17] Козлов В. И. Динамика численности народов. М., 1969. С. 56.

[18] Пассионарное напряжение этноса - это количество имеющейся в этнической системе пассионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос.

[19] См.: Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 14. С. 318.

[20] В XIII в. - во время альбигойской войны; в XVI в. ~ гугенотских войнах и в XVII в. - из-за восстания камизаров.

[21] Козлов В. И. Что такое этнос //Природа. 1971. № 2. С. 72.

[22] Подробнее см.: Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. С. II.

[23] Томский А. Kopoль иcлaндcкий//Пpиpoдa и люди.1912. № 13. С. 608-670. № 44. С. 684-686.

[24] Богораз В. Г. Новые задачи российской этнографии в полярных областях // Труды Северной научно-промысловой экспедиции. Вып. 9. Пг., 1921. С. 20-21.

[25] Гуковский М. А. Итальянские войны и Высокое Возрождение XVI в. (до 1559 г.)// Очерки истории Италии /Отв.ред. М.А. Гуковский. М., 1959. С. 125-152.

[26] Ролова А. Д. Период испанского владычества (вторая половина XVI в. - XVIII в.) //Там же. С. 153-191.

[27] Термин "action directe" практически непереводим. Он выражает непосредственность в проявлении импульса, в данном случае - пассионарного.

[28] Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. VI. М., 1939. С. 347.

[29] Там же. С. 348.

[30] Тьерри О. Избр. соч. С. 193.

Часть седьмая

МОСТ МЕЖДУ НАУКАМИ,
В КОЕЙ СДЕЛАНА ПОПЫТКА ОБЪЯСНИТЬ ОПИСАННОЕ ЯВЛЕНИЕ ЭТНОГЕНЕЗА ПУТЕМ СОПОСТАВЛЕНИЯ С ДАННЫМИ СМЕЖНЫХ НАУК. В ОТЛИЧИЕ ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ, ЭТА ЧАСТЬ ГИПОТЕТИЧНА, НО ЛЮБОЕ ДРУГОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ БЫЛО БЫ НЕ СОВМЕСТИМО С ОПИСАНИЕМ ХАРАКТЕРА ЭТНОГЕНЕЗА, СДЕЛАННЫМ ВЫШЕ

XXVII. Поле в системе

ЭТНОГЕНЕЗ

До тех пор пока этнографы строили классификации по видимым индикаторам: языку, соматическим признакам (расам), способу ведения хозяйства, религиям, уровням и характеру техники, казалось, между суперэтносами и этносами пропасть. Но как только мы переносим внимание на системные связи, то она исчезает. Место описательной этнографии занимает этническая история, фиксирующая как устойчивые взаимоотношения между разнообразными элементами суперэтнической системы, так и ее взаимодействие с соседними системами. И тогда оказывается, что то, что считалось абстракцией, существует, и оно весомо и действенно. Значит, такие термины, как "эллинская культура" (включающая Македонию и Рим), "Мусульманский мир", "европейская цивилизация", распространившаяся по другим континентам, "Срединная империя" (Китай - этнически крайне мозаичная страна) или "кочевая евразийская культура" (тюрки и монголы), - не просто слова, а обозначения технически овеществленных и социально оформленных совокупностей этнических целостностей, стоящих на один порядок выше тех, которые доступны этнографам-наблюдателям.

Очевидно, что в эпоху, предшествовавшую возникновению письменности, этнические целостности этого порядка возникали не менее часто и проходили те же фазы развития, оставляя после себя памятники из кремневых отщепов, мусорных куч и осколков керамической посуды, а иногда и сохраняясь как "племена" в труднодоступных джунглях или на отдельных островах.

Но если так, то многие изоляты, считавшиеся находящимися на "ранних" ступенях цивилизации, при крайне низком уровне техники являются конечными, а не начальными фазами этногенезов. Таковы, например, пигмеи тропических лесов Африки, аборигены Австралии, палеоазиатские этносы Сибири, огнеземельцы, горцы Памира[1]. Степень адаптации к природным условиям у них настолько велика, что она позволяет им поддерживать существование в составе биоценоза, не прибегая к усовершенствованию орудий труда и оружия. Однако эта система взаимоотношений с природой и этническим окружением налагает ограничения на прирост населения. Это особенно заметно в Новой Гвинее, где еще недавно папуасский юноша получал право иметь ребенка не раньше, чем он принесет голову человека из соседнего племени, узнав его имя, потому что число имен строго лимитировано. Таким путем папуасы поддерживали свое равновесие с природными ресурсами населяемого ими района. Это близкий к нулю уровень пассионарности. В прочих отношениях они не уступают динамическим народам.

Как правило, персистентные этносы составляют устойчивые системы, включающие в себя, кроме людского поголовья, известное количество элементов живой природы и технически организованного косного вещества. Это значит, что в этноценоз (так мы назовем сложный комплекс, описываемый нами) входят наряду с людьми те или иные домашние животные, окультуренные растения и вещи - как предметы обихода. Эскимосы немыслимы без собак, иглу и каяков, даже если они подвешивают к последним лодочные моторы внутреннего сгорания. Тунгусы связаны с оленями и лайками, арабы - с верблюдами, индейцы пуэбло - с початками маиса и т.д. Нарушение этноценоза, если оно невелико, только деформирует этнос, а если достаточно велико - разрушает.

Иногда, но далеко не всегда разрушение этноценоза вызывает вымирание этноса, а вместе с тем и связанных с ним животных и растений. Часто уничтожается только система, а компоненты ее входят в состав других этносов и этноценозов. А бывает и так, что при полном вымирании этноса и нарушении этноценоза продолжает наблюдаться повторяемость этногенезов с некоторыми отклонениями от первоначального типа. Это называется преемственностью культуры. Так, ритмы римской культуры продолжали ощущаться во всей Европе много веков после того, как исчез римский этнос и вслед за тем погибла Римская империя. Но если так, то мы наткнулись на понятие этнической инерции, а ведь инерция - явление физическое. Да и как может иметь место инерция тела, переставшего существовать? Очевидно, в нашем анализе чего-то не хватает. Значит, нужно ввести новое понятие, и, забегая вперед, скажем прямо - в природе существует этническое поле, подобное известным электромагнитным, гравитационным и другом полям, но вместе с тем отличающееся от них. Проявляется факт его существования не в индивидуальных реакциях отдельных людей, а в коллективной психологии, воз-действующей на персоны.

ЭТНИЧЕСКОЕ ПОЛЕ

Принцип поля осуществляется в жизни индивида и вида универсально, во всех ее проявлениях и на всех этапах. Нетрудно видеть, что сами эти проявления подразделяются на две категории. Одни из них обнимают процессы развития вида, т.е. перехода латентной (потенциальной) формы его существования в развернутую (актуальную). Другие заключаются в поведении элементов органического целого (особи, колонии" вида), обеспечивающем его существование, его целостность (жизненное единство) как такового и сохранение его формы. В обоих этих случаях имеет место координированное действие многочисленных элементов целого, т.е. проявляется принцип поля. Но в процессе развития его объект (индивид) формируется, т.е. непрерывно изменяется как морфологически, так и физиологически. В соответствии с этим и поля развития (эмбриональные или морфогенные поля) отличаются динамичностью. В каждый данный момент любое поле развивающегося органа или молодой развивающейся особи отлично от того, каким оно было в момент предшествующий. В противоположность этому поля регулируют поведение элементов органического образования, обеспечивающее сохранение его в целостности, относительно статическое, обусловленное наличием типа данной группы. Но ясно, что свойственное высшим таксоно-мическим группам единство не может не распространяться на другие стороны их бытия. Для нас это единство манифестируется не только через форму, но еще и через поведение этих групп в эволюционном процессе, в котором они участвуют, каждая как нечто целое и единое. Об этом достаточно ясно свидетельствует наличие закономерностей эволюционного процесса, не только общих для всех или для большинства организмов, но также и таких, которые характерны для отдельных групп.

Из факта целостности групп и их единства, выражающегося в единстве их строения и поведения в эволюционном процессе, мы можем заключить, что существуют поля, регулирующие и координирующие этот процесс. Поля эти можно назвать филогенетическими. Поскольку свойства того или иного типа группы являются ее наиболее полной характеристикой, мы можем видеть сущность эволюционного процесса в эволюции типов групп. При этом понятие приобретает динамическое значение, тогда как до сих пор оно употреблялось в статическом понимании[2].

Итак, занятия историей, этнографией и даже психологией позволили вернуться к природоведению в полном смысле слова. Поскольку люди входят в биосферу Земли, они не могут избежать воздействия биохимических процессов, влияющих на их подсознание или сферу эмоций. А эмоции в не меньшей степени, чем сознание, толкают людей на поступки, которые интегрируются в этногенные и ландшафтогенные процессы. В результате возникает пассионарное поколение, утрачивающее инерцию пассионарностя из-за сопротивления среды и переходящее к реликтовому состоянию этноландшафтного равновесия, нарушаемому новым пассионарным толчком, т.е. микромутацией.

Наиболее отчетливо надындивидуальное поведение проявляется в коллективных действиях общественных животных. В человеческом обществе действия коллектива определяются сознательно поставленной этим коллективом или его вожаком целью. Руководствуясь этой целью и имея определенный план ее достижения, люди воздвигают города, развивают разные отрасли хозяйства, распределяют добываемые средства к существованию и т.п. Общественные насекомые также строят общие для всей колонии жилища, совместно добывают и распределяют пищу, воспитывают потомство и т.п.

Сущность надындивидуального поведения у животных не имеет ныне достаточной научной трактовки. Его часто называют инстинктивным. Но что разъясняют эти эпитеты? Теория естественного отбора дает ответ на вопрос о происхождении как инстинктов, так и вообще всех свойств организмов. Но, во-первых, объяснение с точки зрения этой теории данных явлений так же мало убедительно, как и объяснение с ее помощью всего процесса эволюции, а, во-вторых, знания происхождения какого-либо явления самого по себе недостаточно для понимания его сущности. Да мы и не будем пока пытаться точно определить природу надындивидуального поведения и решать вопрос о происхождении инстинктов. Возможно, что в настоящее время у нас не только нет необходимых для этого фактических данных, но даже не выработаны и сами понятия. которыми надлежит оперировать в этой области. Но это не мешает нам собирать относящиеся сюда факты, классифицировать их, отмечать наблюдающиеся закономерности и пытаться истолковать их, исходя из принимаемых нами общих положений.

Применяя принцип поля ко всем проявлениям жизни индивида и вида, мы конкретно представляем себе объекты действия этого поля. Реальность индивида очевидна непосредственно. Однако бессознательно ее признают не одни только биологи; поскольку понятия, обозначающие виды, как, например, "собака", "ворона", "гадюка", "лещ", распространены даже в быту.

Вид как реальность манифестируется благодаря своему единству. Но для всякого, кто использует методы систематики, очевидно, что реальностями являются не только виды, но также этносы, поскольку они существуют в историческом единстве и им присуща общность исторической судьбы.

РИТМЫ ЭТНИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ

Концепция роли этнического поля изложена здесь так подробно потому, что, будучи перенесена в этнологию, она решает наиболее сложные проблемы.

Необходимо условиться о значении используемых нами терминов. Эти термины, даже если они в деталях не совпадут с принятыми в смежных науках, пояснят читателю мысль автора, поскольку такое понимание необходимо для дальнейшего разбора сюжета. Скажем так: поле организма - это продолжение организма за видимые его пределы, следовательно, тело - та часть поля, гlе частота силовых линий такова, что они воспринимаются нашими органами чувств. Ныне установлено, что поля находятся в постоянном колебательном движении, с той или иной частотой колебаний[3]. Эти колебания, т.е. "вибрационные раздражители, имеют ту особенность, что беспрепятственно передаются из одной среды в другую и имеют общий характер распространения в твердой, жидкой и газообразной средах. Вибрации воздушной среды в полосе от 16 до 20000 Гц воспринимаются человеком как звуковые раздражители. Для восприятия собственно вибрации в организме нет специального рецепторного органа", - пишет Г. И. Акинщикова и далее приводит данные о режиме нормальных вибраций для внутренних органов и неврологических и физиологических нарушениях, возникающих при продолжительном воздействии вибраций на организм. К кругу вибраций, влияющих на человека, относятся колебания активности органов, суточные, месячные, годовые и многолетние, обусловленные влиянием Солнца, Луны, изменениями геомагнитного поля и другими воздействиями внешней среды[4]. Одного этого наблюдения достаточно для интерпретации всего собранного этнологического материала. Только за эталон исследования нужно будет принять этническую систему, т.е. перейти с организменного уровня на популяционный.

Исходя из приведенных данных, ясно, что определенная частота колебаний, к которой система (в нашем случае - этническая) успела приспособиться, является для нее, с одной стороны, оптимальной, а с другой -бесперспективной, так как развиваться ей некуда и незачем. Однако ритмы эти время от времени нарушаются толчками (в нашем случае - пассионарными), и система, перестроенная заново, стремится к блаженному равновесию, удаляя элементы, мешающие данному процессу. Таким образом, на уровне этноса наблюдается причудливое сочетание ритмов и эксцессов, блаженства и творчества, причем последнее всегда мучительно.

И еще. Говоря о вспышках этногенезов в разных регионах, мы отвергли ритмичность этих явлений не из общефилософских соображений, а просто потому, что гипотеза ритмичности противоречила наблюдениям. Но колебания этнического (так мы его будем называть для удобства изложения) поля с той или иной частотой можно приравнять к ритму, интенсивность которого меняется в течение процесса этногенеза. Попробуем пояснить это: струна (или камертон) начинает звучать после щипка, но колебания ее постепенно слабеют, и звук смолкает; а если ее щипнуть снова, с другой силой, то она снова зазвучит, но сильнее или слабее. А так как буквальных совпадений не бывает, и в натуре-то звучит не одна струна, а громадный оркестр с акустикой зала, то все этнические поля не похожи друг на друга, хотя и подчиняются одной закономерности: затуханию первоначального импульса, возникшего вследствие эксцесса (микромутации). Это объяснение, даже если считать его не доказанным (индуктивно), подтверждается тем, что объясняет все известные факты, а это в естественных науках признается необходимым и достаточным.

Описанное этническое поле (или феномен, ему равноценный) мы воспринимаем как этническую близость или, наоборот, чуждость. Принцип, характерный для всех этносов - противопоставление себя всем прочим ("мы" и "не мы"), находящийся в непосредственном ощущении, с предложенной точки зрения может быть истолкован просто. Когда носители одного ритма сталкиваются с носителями другого, то воспринимают новый ритм как нечто чуждое, в той или иной степени дисгармонирующее с тем ритмом, который присущ им органически. Новый ритм может иногда нравиться, но несходство фиксируется сознанием как факт, не имеющий объяснения, но и не вызывающий сомнения. А проявляются ритмы этнического поля в стереотипе поведения, как уже было сказано, неповторимом.

Видимо, именно благодаря наличию этнического поля не рассыпаются на части этносы, разорванные исторической судьбой и подвергшиеся воздействию разных культур. Они даже могут регенерировать, если устранить причины, нарушившие первоначально заданный ритм этнического поля. Отсюда же, между прочим, вытекает объяснение явления ностальгии. Человек, заброшенный в среду чужих, пусть даже симпатичных людей, ощущает странную неловкость и тоску. Но эти чувства ослабевают, когда он находит соплеменников, и исчезают при возвращении домой. При этом не имеют значения ни климатические условия, ни наличие комфорта.

Предложенная интерпретация снимает сомнения по поводу первичности восприятия этноса. Поскольку в основе этнической общности лежит биофизическое явление, то считать его производным от социальных, экологических, лингвистических, идеологических и т.п. факторов нелепо.

И теперь мы можем ответить на вопрос: почему "безнациональны", т.е. внеэтичны, новорожденные дети? Этническое поле, т.е. феномен этноса как таковой, не сосредоточивается в телах ребенка и матери, а проявляется между ними. Ребенок, установивший связь с матерью первым криком и первым глотком молока, входит в ее этническое поле. Пребывание в нем формирует его собственное этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие общения с отцом, родными, другими детьми и всем народом. Но поле в начале жизни слабо, и если ребенка поместить в иную этническую среду, перестроится именно поле, а не темперамент, способности и возможности. Это будет воспринято как смена этнической принадлежности, а детстве происходящая относительно безболезненно.

Личность человека формируется на протяжении первых трех-пяти лет жизни. По утверждению А. С. Макаренко, ребенок, неправильно воспитанный до пяти лет, требует перевоспитания. Л. А. Орбели создал "экспериментально обоснованную теорию о дозревании безусловных рефлексов уже после рождения ребенка под влиянием внешней среды"[5]

Наши рекомендации