Возрастание социальной дистанции
Сегрегация населения города в локальных ареалах, характеризующихся резко дифференцированными культурными чертами, и рост профессиональных групп сопровождаются еще одним процессом, который можно обозначить как выстраивание социальных дистанций.
«У социологов вошло в обиход пользоваться применительно к человеческим отношениям, в отличие от пространственных, понятием “дистанция”. С его помощью они пытаются свести к более или менее поддающимся измерению категориям те градации и степени понимания и интимности, которые в целом характеризуют личные и социальные отношения.
Во всех наших личных отношениях мы ясно сознаем степень близости. А “ближе” к В, чем С, — и степенью этой близости измеряется то влияние, которое каждый на другого оказывает. Так вот, мы обладаем чувством дистанции не только по отношению к индивидам, с которыми вступаем в контакт, но и имеем почти такое же чувство по отношению к классам и расам. Более того, это чувство дистанции по отношению к целым группам лиц, это “расовое” и “классовое” сознание часто затрудняет, модифицирует и ослабляет личные отношения. Всегда есть некоторый род социального ритуала, который удерживает слуг на “надлежащей дистанции”. Негр или китаец “хорошо чувствуют себя на своем месте”. Важность этих личных, расовых и классовых зон недоступности, которые, столь неизменно и неизбежно вырастая, усложняют и в какой-то мере фиксируют и конвенционализируют наши спонтанные человеческие отношения, состоит в том, что они находят выражение во всех наших формальных социальных и даже политических отношениях»[75].
В деревенском сообществе, где каждый знает каждого, где каждый зовет каждого по имени и знает о нем все, где установки и чувства являются общими, существует мало личных, классовых или расовых различий. В деревенском сообществе социальных дистанций практически нет. Но различные факторы в жизни города обычно их создают.
Прежде всего, в городском населении существуют огромные различия культурных бэкграундов. Значительная часть чикагского населения, с его многочисленными национальностями и языками, стеклась сюда из различных источников за пределами города: из разных городских, деревенских и сельских культур[76]. В зависимости от своего бэкграунда, эти люди и группы реагируют очень по-разному на одни и те же социальные ситуации. И реакций друг друга они не понимают. Они смотрят друг на друга как на «простых», «надменных», «чудных», «чужих», «инородцев» или «рыжих». Сегрегация городской жизни подчеркивает эти различия. Люди одного происхождения предрасположены жить локальными группами и иметь как можно меньше контактов с людьми, которые на них не похожи. Внешние проявления культуры, сопровождающие эту сегрегацию, подчеркивают различия в установках, традициях и точках зрения. Город становится мозаикой миров, которые совершенно не понятны друг другу. Мы увидели, что Золотой Берег и Маленькая Сицилия так далеки друг от друга, как будто разделены Атлантическим океаном. В той мере, в какой локальные проблемы проникают в политику, они репрезентируют конфликты между этими разными мирами[77].
Установки, строящиеся на основе профессионального опыта, особенно если профессиональные группы достигают самосознания и самоопределения в обостренной конкуренции городской жизни, обычно воздвигают аналогичные барьеры для понимания и тоже оказываются мерилом социальных дистанций.
Ментальности сообществ
Более того, мельчайшее разделение труда в городе, соединяясь со столь характерной для городской жизни сегрегацией, оказывает важное воздействие на существование сообщества через дифференциацию менталитетов сообществ. Разделение труда делает групповое действие все более и более делом техники; иначе говоря, возможность группового действия все более начинает требовать, чтобы внутри группы были «эксперты» и «специалисты», способные направить это действие. Но по мере того как люди становятся экспертами и специалистами и их доходы возрастают, они склонны сегрегироваться в более желательных и фешенебельных жилых районах. Так, люди из справочника «Who’s Who», чьи дома находятся в Чикаго, сегрегированы вдоль Золотого Берега, в окрестностях университета и в фешенебельных пригородах города. Результат этой сегрегации состоит в том, что если в прошлом сообщества были более или менее похожими по ментальности и способности к приспособлению, то сегодня в этих аспектах между сообществами существуют заметные различия. Есть сообщества вроде Золотого Берега, которые способны эффективно действовать в любой ситуации, насколько это зависит от ментальности; и есть сообщества в трущобах, которые практически не способны к эффективному групповому действию, поскольку в результате этой сегрегации они слабоумны, в не очень метафорическом смысле.