Глава 11. Антропологические аспекты культуры

11.2.Культура и обществе

зируя приведенные выше слова Ж.-П. Сартра, можно сказать, что человек — это существо, приговоренное к творчеству.

Понятны сомнения Н.А. Бердяева при решении вопроса о том, что надо считать отличительным качеством человека — свободу или творчество, потому что оба компонента являются его атрибутами, двумя аспектами человеческой сущности. Однако ни взятые вместе, ни объе­диненные со всеми другими его атрибутами, они не характеризуют с полнотой сущность человека как носителя культуры.

Существует еще один нужный компонент, являющийся основой и условием предыдущих фундаментальных качеств культуры, — общение людей.

В гл. 2 говорилось о том, что все три подсистемы культуры — духовная, материальная и художественная — непременно включа­ют в себя общение людей как способ их самоорганизации в случа­ях коллективного решения сложных задач: Уточняя вышесказан­ное, следует указать на существенное различие часто отождествля­емых видов деятельности — общения и коммуникации, поскольку это принципиально важно для теории культуры. Если коммуника­ция — это процесс передачи информации от того, кто ею владеет, тому (или тем), у кого ее нет, то общение есть совместная выработ­ка содействующими лицами — партнерами — общей для них ин­формации. Кроме того, если коммуникация осуществляется интел­лектуальными, преимущественно вербальными действиями — в сред­ствах связи, от телеграфных посланий до телевизионных, в школьном обучении и т.д., — то в общении задействуются все языки духов­ной и художественной культуры и все доступные людям практи­ческие средства материальной практики (в физическом общении строителей дома; солдат, идущих в разведку; футболистов на игро­вом поле; танцоров в групповых танцах и др.). В структуре исто­рического времени коммуникация осуществляется как «голос из прошлого», информирующий нас о чем-то некогда происходившем или узнанном, а общение с прошлым является вовлечением в со­временную жизнь Софокла, Галилея, Бетховена, Чаадаева, Достоевс­кого, Ленина и т.д. и т.п., до бесконечности, в этом процессе мы воспринимаем их как наших современников, спорим с ними, словно с живыми людьми, делаем их нашими собеседниками.

Одно из величайших «изобретений» культуры состоит в том, что безвозвратно ушедшее прошлое превращается в настоящее — пусть иллюзорное, но воспринимаемое как реальное и участвующее в жизни человека как квазинастоящее. Что же касается подлинно настоящего, то его представители, объединяясь для решения общих задач производственного, организационного, интеллектуального, ху- , дожественного, спортивного характера, образуют определенную общ-ность — практическую, духовную, художественную; она может рас­ширяться от семьи и дружеского коллектива до национальной, а в конечном счете — общечеловеческой общности.

Неудивительно, что понятие «диалог», еще недавно, в XIX веке, имевшее узкий лингвистический и литературоведческий смысл, в XX столетии приобрело широкое этическое, эстетическое, культу­рологическое, наконец, философско-антропологическое значение. Это переосмысление отвечало росту осознания обществом необходи­мости формирования единства человечества на всех уровнях бытия как условия его выживания и культурного развития.

11.2. Культура и общество

Культура и общество— системы до такой степени близкие, что их содержание нередко или вообще не различается, или представ­ляется таким образом, что одна понимается как часть, раздел, аспект другой. Между тем эти системы различны, в известной мере авто­номны и развиваются каждая по своим законам.

Прежде всего нужно учесть существенные расхождения в фи­лософии и в самой социологии трактовок понятия «общество»: в свое время К. Маркс полемизировал с теми социологами, которые видели в обществе «сумму индивидов», и противопоставлял этой точке зрения понимание общества как «суммы тех связей и отно­шений, в которых... индивиды находятся друг к другу», или как единство «базиса» и «надстройки». В наше время одни ученые — как в России, так и на Западе — разделяют этот подход, а другие оспаривают (с кругом научных мнений можно ознакомиться в мо­нографий Е.П. Черняка «Цивилиография: наука о цивилизации» (М., 1996), где охарактеризованы и представлены в виде таблицы «ос­новные концепции социальной реальности», начиная со взглядов О. Конта и К. Маркса и заканчивая теориями современных запад­ных социологов и философов).

П. Монсон, характеризуя современное состояние западной социо­логической мысли, выделил четыре основных теоретических направ­ления: структурализм, феноменологию, теорию действия и марксизм, принципиальные различия между которыми, по его мнению, состоят в самом понимании общества. «Дебаты между структуралистами и феноменологами, — пишет ученый, — часто ведутся о том, следу­ет ли понимать общество как надиндивидуальную объективную социальную структуру или как человеческий мир жизни, заполнен­ный собственно человеческой культурой и собственно человече­ским содержанием».

Глава 11. Антропологические аспекты культуры

11.2. Культура и общество

Мы будем исходить из того понимания общества и его соотно­шения с культурой, которое вытекает из системного анализа бы­тия: человеческое общество есть реальная и всегда конкретная среда функционирования и развития культуры. Культура и об­щество живут по внеприродным, внебиологическим, внегенетичес-ким законам: общество — по закону смены одного состояния дру­гим, культура — по закону накопления ценностей, делающему воз­можным функционирование в одну и ту же эпоху созданий прошлого и современности. Однако они всегда активно взаимодействуют друг с другом: общество предъявляет к культуре определенные требова­ния — одни ее деятели им отвечают, другие противостоят, а третьи вообще уклоняются от какого-либо участия в решении социальных проблем, — а культура, независимо от того, в какой мере это осозна­ется ее деятелями, влияет на жизнь общества и на направление его развития. Такие понятия, как «тенденциозность» и «аполитичность», «гражданственность» и «безыдейность», «социальная ответственность» и «эскейпизм», «критический реализм» и «искусство для искусства», достаточно отчетливо говорят об интенсивности взаимоотношений между этими двумя сферами бытия.

В истории человечества различаются три способа организации жизни общества, характеризующиеся разными формами отношений индивидов и социума, к которому они принадлежат, а тем самым и разными типами культуры. В первобытном, архаическом обществе индивид был «растворен» в своей родоплеменной группе в такой степени, что, как говорят социальные психологи, у него еще не суще­ствовало сознания себя как «Я» — он осознавал себя как «Мы» (все члены общины имели одно имя — тотемное имя этого «Мы»). Следующий исторический способ организации жизни общества, со­ответственно, породивший второй тип культуры, был основан на сословном, или клановом, расслоении социума, потребовавшем об­разования государства как института, который своей властью скре­пил бы разнородное социальное целое и узаконил не только от имени светского Властителя, но и от имени богов иерархические отношения между членами общества. Рождение государств и осу­ществление ими возлагавшихся на них задач произошло в монар­хически-императорских странах Востока, позднее в Древнем Риме, затем в средневековой Европе и в России: все члены общества независимо от их места в социальной иерархии — от первого ми­нистра до последнего слуги — стали подданными олицетворенного Верховным правителем государства; размеры последнего значе­ния не имели — это могла быть и грандиозная Римская империя, и миниатюрное Мекленбургское княжество. Такой тип общества с

необходимой ему политической и религиозной культурой господ­ствовал на протяжении нескольких тысяч лет и затем утратил свое влияние. В XX в. в России, Германии, Италии, под давлением СССР в Восточной Европе и на Востоке (в Китае, странах Индокитая, Корее) предпринимались попытки его восстановления по сути уже в ином виде — без монархической формы и традиционного рели­гиозного освящения абсолютной власти некоронованных монархов, однако эти опыты оказались недолговременными. В наши дни он сохраняется в небольшом числе стран в рудиментарных и декора­тивных формах. На авансцену истории вышел третий, демократи­ческий, способ организации жизни общества с соответствующим его нуждам типом культуры. Возникнув в древнегреческом поли­се, просуществовав недолгое время в Древнем Риме, возродившись из феодального пепла, в Новое время он окончательно укрепился в европейских городах-коммунах на почве буржуазного производства в демократически самоорганизовывавшихся государствах Европы как общество граждан, иными словами, гражданское общество.

Гражданское общество — это такой строй общественных от­ношений, который возникает в ходе самоорганизации членов об­щества, осознающих себя не «подданными», а свободными граждана­ми, соглашающихся при этом с определенными формами организа­ции своей совместной жизни и деятельности, чтобы, говоря языком синергетики, хаос не разрушил ту упорядоченность общественного бытия, которую вносит в него культура. Эпитет «гражданское» оз­начает высшее в истории проявление экономической, политичес­кой и правовой культуры. Таким образом, гражданское общество по самому его определению есть плод совместного творчества об­щества и культуры.

Роль культуры в этом синтетическом образовании сказалась на всех уровнях его существования и осознания им особенностей своего исторического бытия — экономическом, политическом, пра­вовом, а затем и философском, научном, коммуникативном, педагоги­ческом, художественном. Только при поверхностном понимании гражданского общества можно сводить его сущность к первой три­аде, полное и адекватное представление о нем может быть получе­но только при условии обязательного выявления роли форм духов­ного и практически-духовного (художественного) самоосознания реальной практики гражданских отношений, ею порожденных и ее обслуживающих.

До тех пор пока иерархическая организация общественного бы­тия была основана на силовом обеспечении господства и подчине­ния, сохранялся это'т, биологический по своему происхождению, спо-

Глава 11. Антропологические аспекты культуры

Культура и общество

соб жизнеобеспечения, и сами достижения культуры выступали ору­диями насилия — это наиболее ярко проявлялось в войне как по­стоянном способе разрешения социальных противоречий. Между тем гражданское общество, вытеснявшее сословно-иерархический принцип организации социальной жизни с имманентным этому принципу — а не общественному бытию как таковому! — насили­ем человека над человеком, сословия над сословием и народа над народом, строило отношения людей как граждан, имеющих равные права в их совместном бытии, не на основе силы, а на основе со­трудничества, общения, торгового обмена, диалога, т.е. собственно культурных практик, неизвестных биологической форме бытия жи­вых существ.

В России до Февральской революции 1917 г. сохранялась фео­дально-иерархическая организация общественного бытия; государ­ство не успело создать прочной экономической почвы для демокра­тического переустройства жизни, и его гражданское общество на­ходилось только в зародыше, но было задушено в годы «военного коммунизма», едва возродилось в условиях нэпа и вновь попало под пресс «военного коммунизма». Только в наши дни напряжен­ные поиски пути в демократическое бытие сделали возможной и необходимой закладку фундамента гражданского общества.

В XX в. драматично складывалась судьба не только российского гражданского общества. Проблема становления и развития этого социально-исторического образования приобрела особую актуаль­ность во всем мире. Это было вызвано, с одной стороны, трагиче­скими последствиями тоталитарных режимов, стремившихся под­чинить себе культуру, не останавливаясь перед грубым насилием и физическим уничтожением инакомыслящих в ходе сталинского террора, гитлеровского геноцида, маоцзедуновской «культурной ре­волюции», полпотовского истребления национальной интеллигенции и т.д., а с другой — драматическим конфликтом культуры и приро­ды, получившим название «экологический кризис».

В наше время произошла своего рода инверсия во взаимоотно­шениях общества и культуры: если на протяжении всей предше­ствующей истории человечества характер культуры непосредственно зависел от общественного строя, который управлял ею (в тотали­тарных обществах — императивно и репрессивно, в демократичес­ких — либерально, но не менее решительно), то в XX в. соотноше­ние сил двух сторон социокультурной сферы бытия изменилось: общественные отношения стали зависеть от состояния ма­териальной и духовной культуры. Примечательный факт: про­шлые состояния общества определялись по отношениям собствен­ности — рабовладельческое, крепостническое (феодальное), капи-

талистическое, социалистическое; поиски же определения его ны­нешнего состояния ведутся социологами с точки зрения характери­стик культуры: «индустриальная цивилизация», «научно-техничес­кая цивилизация», «информационное общество», «информациональ-ное общество». У ученых, разрабатывающих так называемый «цивилизационный подход» к истории, само понятие «цивилизация» стало поглощать понятие «общество».

Эта объясняется тем, что во второй половине XX в. развитие на­уки и ее основные технико-технологические достижения в атомной энергетике, химической промышленности и генной инженерии выве­ли культуру из-под власти социальных отношений, поскольку уп­равление этими практиками зависит уже не от характера того или иного общественного строя: если современными знаниями, техни­ками и технологиями владеют сегодня еще не все государства на земном шаре, то завтра они станут всеобщим достоянием, и разли­чия конкретных социальных режимов станут второстепенными. Создание Организации Объединенных Наций с Советом Безопас­ности, Шенгенское соглашение в Объединенной Европе, проблема глобализма, охватившая планету сеть массовых коммуникаций — таковы признаки неумолимо развивающихся интеграционных про­цессов, осуществляемых не на политическом и не на экономичес­ком, а на научном, технологическом, информационной! уровнях, т.е. в общекультурной, или цивилизационной, сфере. Если прежде все научные открытия и технические изобретения имели геополитиче­скую локализацию и могли использоваться в вооруженных столк­новениях государств, сословий, классов, политических движений, • конфессий, обеспечивая одному из противников победу над другим (даже последствия газовых атак в Первой мировой войне были ло­кальными), то использование термоядерного оружия и, мало того, мир­ная атомная энергетика, широчайшее внедрение химикатов во все отрасли современного производства и начавшееся в наши дни ма­нипулирование со структурой гена никакой географической лока­лизации не имеют. При небывалой опасности для самой жизни на планете, которую несет в себе отравление земли, воды и воздуха, и необратимости последствий геноинженерных экспериментов, в ча­стности клонирования животных, а в недалекой перспективе и че­ловека, техника может стать относительно безопасной лишь в том случае, если люди преодолеют извечный групповой эгоизм, кото­рый социальные психологи определяют местоименной формулой «мы ■— они» (так обозначают асимметрию во взаимоотношениях племен, наций, рас, государств, экономических систем, сословий, клас­сов, политических партий, профессиональных групп, конфессий, по­лов и поколений),и если осознают себя единым. Человечеством.

Глава 11. Антропологические аспекты культуры

Г

11.2. Культура и общество

Необходимость преодоления конфронтационной разобщенности зем­лян осознавалась уже в XIX в., но предлагавшиеся тогда способы решения этой задачи были утопичны. Например, создание нового ре­лигиозного учения «Бахай», основоположник которого перс Баха-Уллы провозгласил необходимость не только духовного, но и политическо­го объединения человечества и обратился с посланием ко всем пра­вителям и царям: «Объединяйтесь, о цари небесные, ибо тогда утих­нет буря разногласий меж вами и народы ваши обретут покой...» (идеи Баха-Уллы оказали большое влияние на мировоззрение М. Ган­ди, а Л.Н. Толстой видел в них «высшую и чистейшую форму религи­озного учения»; на Западе они имеют хождение по сей день), а также европейские, американские и российские учения «утопического социа­лизма», возлагавшие надежды на нравственные и эстетические спосо­бы преодоления исторически сложившегося раскола человечества; мар­ксистский «научный коммунизм», который рассчитывал на достиже­ние той же цели силой «мировой пролетарской революции». Однако в обществе, в котором сознание и поведение людей определяются эгоистическими материальными интересами, духовные факторы спо­собны определять поведение отдельных личностей, но не действия круп­ных социальных сил: сословий, классов, партий, управляющих государ­ствами или борющихся с господствующими социальными порядками. Неудивительно, что ни бахаизм, ни гандизм, ни толстовство, ни марк­сизм и ленинизм, сколь бы популярными они ни становились в опре­деленных обстоятельствах и национальных культурах, не могли реаль­но, практически объединить человечество — оно продолжало расши­рять сферу политического противоборства и идеологических конфликтов, результатом чего стали две мировые войны XX в.

История показала, что все расчеты на объединение человечества были иллюзорными до тех пор, пока научно-технический потенциал культуры не сделал его не только возможным, но и необходимым для сохранения жизни на Земле. Определяющим фактором в судьбе человечества выступает сегодня не структура общества, а степень развития культуры: достигнув определенного уровня, она повлекла за собой радикальную реорганизацию общества, всей системы соци­ального управления. Это сказалось прежде всего в расширении от­каза от применения традиционных, унаследованных от наших пред­ков, способов физически-смертоносного насилия государства над го­сударством и нации над нацией, одних промышленных корпораций над другими и одних политиков, банкиров, бизнесменов над другими и в применении порожденного культурой способа разрешения всех противоречий и конфликтов, неизвестного животному миру, альтер­нативного насилию, имя которого — диалог.

На философском языке диалог — это духовная форма межсубъ­ектных отношений, т.е. такой способ общения людей, при котором они относятся друг к другу не как к пассивному объекту своих притязаний, желая подчинить его себе, управлять им или хотя бы изучить его «со стороны», исследовать, познать, а как к равному себе субъекту, свободно избирающему свои ценности и не навязы­вающему их Другому; целью диалога является, следовательно, не «обмен информацией», а достижение единства с Другим, общего миропонимания и ценностных ориентации, что необходимо для ус-пешнйх совместных действий. Если неравноправные, асимметрич­ные отношения индивидов принято обозначать формулами «я — он» или «я — оно», а социальных групп — «мы — они», то формулой диалога как симметричной формы межличностного общения являет­ся «я — ты», если же речь идет о диалоге совокупных субъектов — наций, классов, государств, партий, поколений, культур, — то его фор­мула: «мы — вы».

В высшей степени показательна судьба самого понятия «диа­лог»: из частного термина лингвистики и теории драматургии, еще в начале XX в. обозначавшего собеседование людей в жизни и на сцене, в отличие от монолога — речи, не рассчитанной на восприя­тие и ответную реакцию Другого, — это понятие превратилось в одну из фундаментальных категорий философской антропологии и культурологии. Функционирование ООН является свидетельством осознания государственными деятелями всех стран мира необходи­мости смены насилия диалогом в отношениях между государства­ми как альтернативы новой мировой войне, угрожающей существо­ванию человечества. ООН еще не способна предотвращать или ос­танавливать локальные войны, но она выступает преградой для применения атомного, химического и бактериологического оружия, смертоносных не только для одной из сторон военного конфликта, но и для жизни на нашей планете в целом.

В более скромных масштабах двусторонних и религиозных меж­государственных отношений «диалог» также стал методом обще­ния дипломатов, политиков, юристов, понимающих, что торгово-эко­номические, геополитические, военно-стратегические противоречия, вновь и вновь с неизбежностью возникающие в отношениях меж­ду отдельными странами и между блоками государств, могут разре­шаться либо силовыми средствами, чреватыми большой войной, либо путем достижения компромиссов в ходе диалогических контак­тов лидеров этих стран и блоков. Главная трудность при этом сострит в сохранении каждым участником диалога его субъект­ной самостоятельности, специфичности, уникальности при достиже-

нии общности всех участвующих в общении субъектов, которая превращает их в единого совокупного субъекта (при множестве участников диалог превращается в полилог, что безмерно услож­няет решение задачи). Серьезным препятствием для осуществле­ния диалога является то, что, как мы повседневно убеждаемся, до сих пор не изжит древний социально-психологический комплекс «мы — они», который определяет националистически-шовинисти­ческое поведение «толпы» и ее популистских лидеров. И все же на рубеже XX—XXI столетий совершенно очевидно, что путь диалога является единственно перспективным в развитии человечества.

11.3. Функционирование культуры

Системный подход к научному рассмотрению культуры предпо­лагает взаимосвязь трех плоскостей ее анализа: элементно-струк­турной, функциональной и исторической. Характеристику куль­туры в элементно-структурной аналитической плоскости мы толь­ко что рассмотрели. Следующая ступень — анализ культуры в функциональном аспекте. Он включает в себя решение двух воп­росов: какие объективные цели сделали необходимым рождение и историческое развитие культуры как функциональной системы и каковы механизмы ее функционирования, обеспечивающие дости­жение этих целей?

Поскольку культура живет и действует в реальном бытии чело­вечества, функционируют пространственное и временное измере­ния бытия.

В пространственной плоскости роль культуры состоит в том, чтобы удовлетворять те потребности людей, которые она сама по­рождает, и одновременно формировать новые потребности, посред­ством этого окультуривая, облагораживая, одухотворяя, «возвышая» биологические нужды — в пище, отдыхе, сексуальных ощущениях и т.д. — и привнося в жизнь новые, чисто культурные: в чтении, слушании музыки, изучении наук, философском умозрении, путеше­ствиях, интеллектуальном общении с себе подобными. В целом эту роль культуры можно определить как последовательное и все­стороннее очеловечивание жизни человека.

Значение указанных действий культуры неоднозначно. Диалек­тика человеческого бытия приводит к выработке человечеством не только таких форм поведения и опосредующего их сознания, гума­нистическая ценность которых, безусловно, превосходит агрессив­ность, жестокость, кровожадность диких зверей и отсутствие у них

разума, совести, идеалов, духовности, эстетических чувств, но и та-

'ких, в которых людьми проявляются качества более звериные; чем у самих животных, — ограбление и убийство ближнего, военные способы разрешения социальных противоречий, пытки, обман, пре­дательство, измена. Более того, одни и те же действия получают в человеческом обществе прямо противоположные оценки: одни люди рассматривают их как культурные, а другие — как антикультурные, дикие, варварские. Это относится к верованиям и безверию, к ис­пользованию ненормативной лексики в речи, к явлениям моды в одежде и прическе, к украшениям, макияжу, татуировке, к различ­ным художественным стилям: импрессионизму, экспрессионизму, кубизму, фовизму, абстракционизму... Культура оценивает самое себя, и ее оценки зачастую оказываются различными, даже диамет-

. рально противоположными, потому что они даются с позиций соци­альных групп, являющихся разными, подчас антагонистическими в своем бытии, а значит, и в своем сознании. Таковы, в частности, оценки Великой французской революции и Октябрьской револю­ции в России, фашизма, нынешние религиозные конфликты, обора­чивающиеся кровавым противоборством сторонников террора как

• «высшего проявления мусульманской культуры», с теми, кто счита­ет всякий террор явлением антикультуры... В силу этого одного только онтологического подхода к культуре недостаточно — к ней необходимо подходить также с аксиологических позиций.

Несмотря на эти противоречия, культура достигает своей высокой цели очеловечивания, одухотворения, облагораживания бытия. Дос­таточно сопоставить три этапа в ее истории, которые в XVII—XIX

•вв. назывались «дикостью, варварством, цивилизацией», чтобы при всех издержках признать наличие прогресса. В меньшем истори­ческом масштабе прогрессивным является движение России от Средневековья через петровские реформы, Просвещение XVIII в., расцвет художественной культуры в XIX в.,.дикий разгул граждан­ской войны, большевистскую реставрацию крепостного права, рабс­кого труда в концлагерях и массового террора, уничтожавшего куль­турных носителей, к современному состоянию культуры и надежде на ее дальнейшее развитие в самых высоких проявлениях.

В функционировании культуры есть еще один важный аспект, который касается возможности и способа ее саморегуляции, самоуп­равления. Для достижения означенной цели каждая рефлексивная система должна обладать двумя «механизмами»: академик Д. Поспе­лов метафорически назвал их «сознанием» и «самосознанием» си­стемы, поскольку один из них поставляет системе информацию о том, что совершается в ее изменяющейся среде, а другой — о том,

Глава 11. Антропологические аспекты культуры

11.3. Функционирование культуры

что происходит внутри самой системы. В культуре эти роли при­званы исполнять философия как сознание культуры и искусство как ее самосознание. Философию не случайно часто называют миро­воззрением; она действительно предоставляет культуре целостную информацию о мире, который является «средой» культуры. Искус­ство же, напротив, направлено вовнутрь культуры, выступает свое­го рода «культуро-осознанием»; именно по искусству каждого на­рода и каждой эпохи мы с наибольшей полнотой и точностью мо­жем судить о целостном состоянии культуры данной нации и данного времени. Все другие культурные 'компоненты — наука, идеология, техника, формы труда и игры, да и сама философия, — дают частич­ное представление о культуре. Искусство же, взятое в многообра­зии его видовых и жанровых форм, оказывается, образно говоря, «автопортретом» культуры, или «зеркалом», в котором она отража­ется во всей целостности своего бытия: таким «зеркалом» для анг­личан конца эпохи Ренессанса было творчество У. Шекспира, для немцев эпохи кризиса культуры Просвещения и прихода роман­тизма — творчество Ф. Шиллера и И.-В. Гете, для русского народа поры завершения феодального строя — произведения Ф.М. Досто­евского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова...

С этой точки зрения становится объяснимым констатированный еще в Древней Греции факт, что искусство имеет образную струк­туру, а философия — теоретическую. Если, как показал создатель «теории функциональной структуры» П.К. Анохин, в жизни систем действует закон «функция определяет структуру», то различие между структурами искусства и философии объясняется различием их упомянутых функций: поскольку культура в ее целостной жизни объединяет духовное начало с материальным, рациональную актив­ность интеллекта — с его эмоциональной энергией, сознательную деятельность человека — с бессознательной активностью психики, субъектно-объектное отношение — с межсубъектным, представить такую «амальгаму» во всей полноте и живой пульсации, в единстве социально-исторического содержания и индивидуальной конкрет­ности его психологического преломления способна только художе­ственно-образная структура. Точно так же адекватное представле­ние о внешнем мире, природном и социальном, безличном и вне-эмоциональном, лишенном духовного содержания и субъективного смысла, может дать только философия на языке теоретических аб­стракций. Философия, как и наука, опирается на работу левого по­лушария головного мозга, но широко пользуется метафорами, кото­рые ей предоставляет правополушарная образная структура, а ис­кусство, напротив, силой интеллекта перерабатывает и обобщает плоды деятельности правого, полушария, превращая образное отра-

ясение реальности в ее преображение силой воображения и его наиболее активной формы — фантазии.

В особых исторических ситуациях, при определенных состояниях культуры оказываются возможными и необходимыми синтетичес­кие художественно-философские структуры — это прежде всего мифы, в которых сознание и самосознание культуры были еще не­разделимы, далее — после обретения самостоятельности сознания и самосознания — периодические поиски их взаимосвязи в творче­стве древнегреческих драматургов, ренессансных поэтов и живопис­цев (от Данте и Джотто до Петрарки и Рафаэля), художников-мыс­лителей эпохи Просвещения Дидро и Вольтера, Лессинга и Свифта, представителей экзистенциалистской культуры XX в. Сартра и Камю, Карне и Антониони. Вместе с тем уже в XIX в. в так называемой «философии жизни» стала развиваться тенденция «самоотречения» философии от врожденной ей дискурсивности и стремления преоб­разиться, как в сочинениях С. Кьеркегора и Ф. Ницше, в род художе-■ ственной публицистики, противопоставленный «устаревшему» клас­сическому дискурсу философов-просветителей и их великих наслед­ников — Г. Гегеля, О. Конта, Л. Фейербаха, К. Маркса. В XX в. торжество индивидуалистической свободы мышления и творчества привело к хаотическому соседству в модернистской и постмодерни­стской культуре всех возможных модификаций взаимоотношений искусства и философии — от их обоюдно-равнодушного, если не пре­зрительного, противостояния до «охудожествления» философии, с одной стороны, и «философизации» искусства — с другой. В конце прошло­го столетия эти процессы затронули нашу культуру, породив скеп­тическое отношение к самой возможности определить сущность фи­лософии и искусства, а тем самым и существо их взаимоотношений.

Однако исторический анализ показывает, что изменение этих взаимоотношений в той же мере определяется исторической дина­микой культуры, что и их самоопределение в ходе распада мифоло­гического сознания. А это значит, что нынешняя ситуация не явля­ется конечной и вечной, дальнейшее развитие культуры предъявит искусству и философии свои требования, и задача культурологии состоит в том, чтобы понять, каким будет этот призыв. Представ­ляется, что будущее культуры связано с преодолением нынешнего Хаоса и восстановлением на основе усвоения всех достижений куль­туры XX столетия того тысячелетиями апробированного «разделе­ния труда» между философией и искусством, которое необходимо Для полноценного выполнения ими их исконных функций. Видимо, При всем многообразии возможных форм их взаимодействия и вза­имопроникновения философия должна оставаться философией, а ис­кусство — искусством.

,

Глава 11. Антропологические аспекты культуры

11.3. Функционирование культуры

Роль культуры во временной плоскости состоит в том, чтобы заменить утративший силу механизм генетического кодирования и передачи из поколения в поколение программ поведения и дея­тельности своими созданиями — предметными носителями, храни­телями и трансляторами накапливаемого человечеством культур­ного опыта. Этот опыт охватывает все основные аспекты челове­ческой деятельности: в него входят знания о мире, о человеке и о самом знании; ценности, приписываемые всему сущему, и вне куль­туры, и в ее собственном пространстве; проекты, предназначенные для претворения в жизнь как идеальные предвосхищения плодов деятельности, но остающиеся мечтами, фантазиями, невыполнимыми «моделями потребного будущего»; формы общения, способные объе­динить людей общими ценностями, проектами, знаниями; художе­ственные образы, в процессе создания которых сливаются воедино все четыре вида деятельности и которвю становятся одновременно и нераздельно знаниями-ценностями-идеалами-способами общения. Что касается механизма реализации культурой внегенетичес-кого наследования, то он может быть описан двумя структурами. Первая представляет процесс передачи информации из поколения в поколение с помощью деятельности «опредмечивания» и «рас­предмечивания», по терминологии Г. Гегеля — К. Маркса. Они связаны с существованием самих культурных предметов, которые играют роль «генов культуры», поскольку в их материальных «те­лах» закодированы имматериальные данные — информация не только о том, зачем и как нужно оперировать предметом (ложкой, вилкой, ножом, топором, серпом, ружьем, автомобилем, компьюте­ром...), но и о том, почему те или иные предметы необходимы людям, как они будут соотноситься с другими предметами в куль­турной нише, в которой живут отдельный человек, группа людей, народ, человечество в целом. Следовательно, в жизни культуры каждый предмет двунаправлен: в пространстве культуры его на­правление определяется удовлетворением потребностей современ­ников, во времени культуры — порождением потребностей по­томков и общим развитием их интеллекта, тезауруса, духовного мира (рис. 3.7).

Эта схема иллюстрирует не только наличие трех модусов су­ществования культуры, но и взаимопревращения одного модуса в другой. В самом деле, человеческая модальность, в которой культура выступает как целостное единство не наследуемых и не врожденных духовных качеств, а таких, которые обретаются человечеством в ходе его исторического развития и каждым индивидом — в ходе усвоения, освоения и присвоения более или

Деятельность опредмечивания и общения

Человек как

творение культуры

и соучастник

ее творчества

Предметное бытие культуры

Человек как творец культуры

Деятельность

распредмечивания

и общения

Рис. 3.7. Внегенетическое наследование с помощью деятельностей «опредмечивания» и «распредмечивания»

менее широкого круга накопленных предками знаний, ценностей, идеалов и умений, — участвует в практической деятельности и впроцессе ее превращается в деятельностную модальность, где куль­