Потребность в научных знаниях

Основные научные знания майя в астрономии, математике, письменности и календаре тесно связаны между собой, как они были связаны и у других развитых народов древности. Вероятно, еще в очень отдаленные времена люди, наблюдая дневное и ночное небо, обращали внимание на движение Солнца, фазы Луны и положение некоторых звезд. Такие наблюдения могли быть очень полезны для кочевых народов и мореплавателей в открытом море.

Но бесспорно, именно земледельческие народы систематизировали наблюдения, повторяли их, записывали и учитывали во многих сферах своей материальной и духовной жизни, хотя и не знали причин, вызывающих эти явления. Халдеи с первой половины 3-го тысячелетия до н. э. регистрировали астрономические наблюдения (включая солнечные затмения), на основе которых они вычисляли свою астрологию. У египтян иероглиф года изображался в виде молодого прорастающего побега пшеницы, так как год исчислялся не длительностью солнечного цикла, а временем, необходимым для созревания пшеницы.

Астрономические наблюдения, зарегистрированные письменами и связанные в своей последовательности и периодичности математикой, позволяли предвидеть положение некоторых светил в определенные даты. У египтян урожай зависел от разлива Нила, и они заметили, что воды реки начинали подниматься тогда, когда Сириус после длительного исчезновения показывался опять на короткое время на востоке как раз перед восходом Солнца. Длительное наблюдение за совпадением этих явлений привело египтян к мысли о связи между ними, и день появления звезды был выбран днем начала Нового года.

Исходя из потребностей земледелия и настоятельной необходимости точно знать самое выгодное для посевов время, земледельческие народы обратили внимание на последовательность времен года и связали их с движением небесных тел, которое можно было проследить и отметить.

Астрономия была для них первым шагом в научном познании мира, а необходимость накапливать знания, измерять периодичность годовых изменений и совпадающий с ними ритм движения небесных светил привела их в область математики. Затем уже они создали календарь, вероятно, сначала лунный (поскольку фазы Луны легко наблюдать), а затем солнечный. Изучение и регистрация небесных явлений и связь их с календарем подразумевали употребление символов, то есть письменности.

Этот этап развития научного познания, соответствующий эпохе, в которую начинается организованное земледелие - основа оседлого и стабильного общества, Вертело назвал астробиологией. Она представляет собой систему идей, заключающуюся в том, что движение светил и рост растений подчиняются общим законам. Иначе говоря, законы земной природы и законы вселенной, космоса взаимосвязаны.

Как говорит Вертело, "в астробиологии есть взаимопроникновение идеи астрономического закона и идеи растительной или животной жизни. С одной стороны, все есть живое, даже небо и звезды, и, с другой стороны, все подчинено числовым, периодическим законам, которые, одновременно являясь законами необходимости, гармонии и стабильности, управляют периодическим движением небесного свода, регулярной сменяемостью времен года, ежегодным воспроизводством растений".

Согласно тому же автору, эта концепция родилась в Халдее, затем перешла на восток в Китай и на запад в Грецию, внеся свой вклад в рождение математической науки пифагорейской школы и медицинской науки гиппократовской школы. Астрология была известна и древним цивилизованным народам Америки, то есть мезоамериканским и андским.

Астрономия

Средства, используемые древними майя для проведения астрономических наблюдений, были в высшей степени примитивными; их невозможно сравнить даже с теми, что применялись в Месопотамии, Египте, Китае и Греции за много веков до нашей эры. В самом деле, мудрецы Старого Света пользовались гномоном (солнечными часами) и клепсидрой; первый служил для определения на горизонтальном плане солнечного азимута, то есть высоты Солнца в соответствии с направлением и длиной тени, отброшенной на плоскость вертикальным стилетом; второй аппарат представлял собой настоящие водяные часы, которые позволяли с большой точностью определять время дня и ночи.

Возможно, майя могли определять проход Солнца через зенит, следуя тому же принципу, на котором основан гномон, - посредством палки, поставленной вертикально, которая не отбрасывает никакой тени, когда Солнце проходит над ней. Они, видимо, также пользовались двумя перекрещенными палочками или нитками для того, чтобы проводить визуальные линии в направлении интересующих их астрономических точек (восход или заход Солнца, Луны и Венеры в различные периоды года). Эта процедура представлена в миштекских кодексах - лицо или глаз позади скрещенных палочек в интерьере схематизированного храма.

Несколько зданий, построенных в зоне майя, были предназначены для астрономических наблюдений. Среди них - так называемый Караколь (Caracol - по-испански "улитка") из Чичен-Ицы и такая же постройка из Майяпана, еще не исследованная. Здание в Чичен-Ице имеет в верхней части помещение для наблюдений, куда ведет узкая винтовая лестница, начинающаяся на вымостке свода внутренней концентрической галереи, что обеспечивало астроному уединенность, необходимую для его работы.

Наличие маленьких окон, открывающихся на четыре стороны света и на промежуточные направления, также указывает на то, что это была обсерватория. Это подтверждается и многочисленными астрономическими наблюдениями, проведенными специалистами в наши дни.

Возможно, что для тех же целей использовалась башня "Дворца" в Паленке. Внутренняя лестница башни "Дворца" в Паленке, ведущая на последний этаж, начинается не с уровня основания башни, а с высоты второго этажа. Значит, как и в Чичен-Ице, астроному, чтобы подняться в наблюдательное помещение, нужна была переносная лестница, которую можно было бы ставить и убирать по желанию. С верхнего этажа этой башни можно обозревать горизонт приблизительно на 180°.

В Вашактуне комплекс построек группы "Е" также считается предназначенным для астрономических наблюдений. Он состоит из пирамиды E-VII и удлиненной платформы, на которой покоятся основания трех храмов. Визирные линии, направленные от точки на оси лестницы к центру центрального храма (Е-П), на северо-западный угол храма, расположенного севернее (E-I), и на юго-западный угол южного храма (E-III), указывают соответственно истинный восток, то есть точку восхода Солнца в дни весеннего и осеннего равноденствия, восход Солнца в день летнего солнцестояния и восход Солнца в день зимнего солнцестояния. От 12 до 18 подобных обсерваторий было найдено в различных городах области майя.

В Копане стелы 10 и 12 стоят одна против другой на расстоянии более 6 км; первая - к западу от церемониального центра, вторая - к востоку, и обе на возвышенностях, окружающих долину. Было замечено, что если 12 апреля и 7 сентября наблюдать за Солнцем от стелы 12, то оно заходит точно за стелой 10.

Первая дата совпадает с началом выжигания участков леса перед посадками - одной из самых важных работ в земледелии. Это дает основание предположить, что расположение стел не случайно. Использование естественных неровностей рельефа, как точек отсчета движения определенных светил (Солнца, Луны и Венеры) вдоль линии горизонта, должно было служить частным проявлением астробиологической системы, распространенной у майя.

При помощи этих простых способов жрецы майя определяли с удивительной точностью циклы Луны, Солнца и Венеры и сопряжения небесных тел, которые их наиболее интересовали. Достигнутые результаты могут быть объяснены только проведением повторяющихся день и ночь наблюдений, сделанных несколькими поколениями астрономов, тщательно записанных и исправленных, когда распознавались ошибки, то есть технические недостатки преодолевались неустанной, постоянной и чрезвычайно тщательной работой, осуществлявшейся с самоотдачей и строгостью, которые могут быть определены как научные.

Среди астрономических знаний, приобретенных майя, упомянем определение солнечного года, который, согласно календарным исправлениям, зарегистрированным на некоторых надписях, должен соответствовать 365,2420 суток, в то время как наш григорианский календарь состоит из 365,2425 суток, а в действительности он равняется 365,2422 суток. Эти подсчеты показывают, что оценка солнечного года, достигнутая астрономами майя, имела расхождение лишь 0,0002 суток в год вместо 0,0003 суток нашего календаря, то есть их приближение было более точным и сводилось к ошибке в одни сутки на каждые 10 тыс. лет.

Их оценка лунного месяца, рассчитываемого по различимым новолуниям, должна была состоять (согласно таблицам Дрезденского кодекса) из 29,53086 суток. По современным подсчетам, лунный месяц в среднем соответствует 29,53059 суток. При точном определении средней величины разница не накапливается и по истечении тысячи лет. Поэтому оценка астрономами майя лунного цикла может считаться правильной.

По страницам 24-й и 46-й Дрезденского кодекса известно, что майя имели представления о периоде движения Венеры, очень сходные с нашими. Они определяли его в 584 суток, хотя на самом деле периоды обращения этой планеты меняются (580, 581, 583 и 587 суток); средняя продолжительность периода - 583,92 суток.

В действительности майя знали, что период полного оборота Венеры не был равен точно 584 суткам, и по уточнениям, отмеченным в названном кодексе, видно, что они его считали немного меньшим 583,935 суток вместо 583,920 суток. Дж. Типл считает, что они старались, чтобы фазы их деления приближались к 8,3 и 8,5 лунных месяца плюс еще 8 дней и чтобы произошло совпадение начала года Венеры с началом солнечного года, состоящего из 365 суток, рассчитывая, что 5 циклов Венеры = 8 солнечным годам = 2920 суткам. Поэтому можно утверждать, что определение цикла Венеры астрономами майя было очень точным.

Вполне вероятно, что майя знали другие планеты и отмечали их синодические обороты. Э. Фёрстеманн, Р. Уилсон и некоторые другие астрономы пытались интерпретировать отдельные таблицы из Дрезденского кодекса как расчеты, связанные с Марсом, Юпитером и Сатурном. Однако их выводы не совпадают между собой, и поэтому мы отвергаем их точку зрения. Тому же Дж. Типлу, который с большим усердием изучил астрономические записи в кодексах и надписях на монументах, удалось доказать наличие таких расчетов.

Из некоторых сообщений в исторических источниках видно, что майя интересовались многими звездами и созвездиями. Среди них Полярная звезда, называемая Шаман Эк - "Великая звезда", которая у майя, как и у народов Старого Света, была путеводной звездой путешественников и странствующих торговцев. Плеяды, которые они называли Цаб - "Бубенчики", так как в их контурах находили определенное сходство с погремушками хвоста гремучей змеи; Близнецы назывались ими Ак - "Черепаха", возможно, также из-за сходства их очертаний.

Высказывалось мнение, что, возможно, майя имели некоторое представление о зодиаке и прибегали к нему в астрологической практике; некоторые представления о нем, возможно, отражены на страницах 23-й и 24-й Парижского кодекса в виде нескольких фигур животных, свисающих с неба.

Изучение таблицы, расположенной на страницах 51-58-й Дрезденского кодекса, проведенное учеными-астрономами, показало, что речь идет о записи 405 последовательных лунных месяцев, расположенных в 69 группах из 5-6 лунных месяцев каждая и охватывающих период в 33 года. По мнению некоторых ученых, порядок этих групп предполагает намерение составить таблицу эклиптических периодов. Типл считает, что эта таблица является непросто записью затмений, случившихся ко времени выработки кодекса, а представляет собой предсказание возможных затмений.

При сравнении таблицы майя со списком затмений Оппольцера видно, что разница в датах затмений никогда не превышает одних суток, кроме единственного случая, когда, вероятно, Оппольцер не отметил затмение, которое, видимо, не было полным ни в одной части земного шара. Из 69 затмений, объявленных в кодексе, лишь 18 могли наблюдаться с территории майя, но факт составления таблицы предсказаний, видимо, указывает на то, что астрономы майя заметили, что траектории Солнца и Луны пересекались в небе два раза в год, и, возможно, интуитивно полагали, что временное затемнение светила в определенные даты было связано с этим пересечением ("узлом", как говорят современные астрономы).

Солнечные затмения, особенно полные, вызывали у майя суеверный ужас. Умея предсказывать наступление затмения и делая вид, что они могут его контролировать, жрецы тем самым использовали свои знания для того, чтобы держать простой народ в страхе и повиновении.

Подводя итоги, мы можем повторить слова Дж. Типла о достижениях древних майя на поприще астрономии, в которых просвечивает его легкая ирония по отношению как к майя, так и к обитателям Старого Света: "Зтот аппарат астрономических сведений, пожалуй, слишком необычен для того, чтобы им обладали 1000 или 1500 лет назад какие-то дикие индейцы, целиком изолированные от цивилизаций Старого Света; по правде говоря, возможно, это было что-то более передовое, чем то, что имели в это время наши благородные предки".

Математика

Насущные потребности повседневной жизни заставляли людей даже на самых ранних стадиях развития человеческого общества обращаться к счету, то есть к азам математики. За несколько тысяч лет до нашей эры в Индии, Китае, Месопотамии и Египте применялись различные типы вычислений, при помощи которых проводились простейшие арифметические действия. А греки еще за 600 лет до н. э. рационализировали математические знания, воспринятые из Азии и Египта, и ввели дедуктивный метод, в силу чего математическая наука достигла высокого развития.

Представителями этого метода были Фалес, Пифагор, Гиппократ Хиосский, Эвклид и Архимед. Позднее (300-1200 гг. н. э.) индийцы и арабы усовершенствовали математику и изобрели "ноль", перешедший от первых к последним, которые в свою очередь передали его западной цивилизации и создали труды по алгебре и тригонометрии.

Сравнивая майя с другими американскими народами, Морли назвал их "греками Америки". Нужно сказать, что Морли явно преувеличивал культурные и научные достижения майя, приписывая им изобретения, сделанные раньше другими народами. Это относится и к математике.

Каковы же в действительности были их математические знания? Числовая система двадцатиричной основы, искусная в своей простоте, в которой величина знаков зависела от их позиции, с одним специальным знаком, соответствующим нашему "нолю" для указания на нехватку единиц в том или другом порядке.

Но мы не должны забывать, что за несколько веков до майя народы с побережья Мексиканского залива - ольмеки и жители горной Оахаки (Монте-Аль-бан) - сапотеки применяли в надписях ту же систему при регистрации дат. Различие между ними заключается в том, что в надписях майя опознается знак "ноль", в то время как в надписях ольмеков и сапотеков такой знак неизвестен, хотя числовая система с позиционной величиной числительных подразумевает необходимость символа, который указывал бы на отсутствие единиц в определенной позиции.

Для написания чисел майя использовали несколько систем. Самой простой была та, которую они унаследовали именно от ольмеков и сапотеков: нумерация черточками и точками (со значением 5 и 1 соответственно), к которой они добавили "ноль", обозначенный маленькой морской раковиной на рисованных рукописях и подобием четырехлепесткового цветка или мальтийского креста на каменных монументах. Этими тремя знаками они могли отмечать величины, достигавшие миллионов единиц, легче, чем с применением римской нумерации с ее семью буквами. Посредством точек и полос они также осуществляли такие действия, как сложение, вычитание, умножение. Относительно легко эта система применялась и для деления.

В другой системе записи чисел использовалось изображение человеческих голов с некоторыми деталями, по которым их различали. Символом цифры "10" служило изображение черепа. Варианты изображения голов соответствовали определенным божествам - покровителям ноля и первых 12 чисел. Однако эта система использовалась реже, чем система точек и черточек.

В чрезвычайных случаях майя изображали числа посредством человеческих фигур, у которых на какой-либо части тела был нанесен символ, обозначающий цифру.

Поскольку основа счисления двадцатиричная, то, когда число переходило с одной позиции на следующие, его величина умножалась на 20. Однако в календарном счете третья позиция по отношению ко второй означает увеличение в 18 раз с целью приближения единицы к длительности года в 365 дней (1x20x18=360 дней).

В надписях порядок чтения величин - слева направо и сверху вниз, при этом большие величины находятся в начале надписей, а следующие за ними имеют меньшее значение. Часто встречается расположение в двойной колонке, в этом случае горизонтальное чтение охватывает лишь знаки двух столбцов и затем переходит на знаки ближайшего нижнего ряда и т. д.

Письменность

Мы полагаем, что древние майя разработали самую передовую систему письменности во всей доиспанской Америке. Начальным стимулом для них должно было служить наличие зачаточной письменности на более древних скульптурных монументах в области майя и в соседних землях (побережье Мексиканского залива, Оахака), и даже вполне вероятно, что некоторые иероглифы майя происходят от ольмекских или сапотекских знаков. Но тексты, открытые в Мезоамерике вне области майя, не выходят за простую пиктографическую форму для выражения некоторых фактов и понятий (даты, личные имена, топонимы, завоевания, рождение, брак, смерть, жертвоприношение, семейные предки или потомки, обряды и т. д.). Известно, что пиктография не исключала употребления некоторых знаков с фонетическим значением, как это было в ацтекской "письменности". Вне Мезоамерики была развита другая письменность, которую едва только начали опознавать и изучать в последние годы и которая все еще плохо известна, - это письменность перуанской цивилизации, представленная на бобах фасоли, тканях и чашах.

Знания, имеющиеся сейчас о письменности майя, происходят в конечном счете от двойной информации, оставленной нам хронистом Диего де Ландой. В самом деле, в его ценном "Сообщении" он утверждает, во-первых, что майя обладали книгами, "написанными знаками или буквами", и дополняет свое утверждение изображением 27 знаков, которые он назвал "их алфавитом". Во-вторых, Ланда дал развернутое описание календаря из 365 дней, соответствующего, кажется, 1553 г., в котором он указывает названия и иероглифы 20 повторяющихся дней и 18 двадцатидневных месяцев плюс еще 5 дополнительных дней, что все вместе и составляет целый год.

Что же касается "алфавита", то Филипп Валентини показал, что в действительности то, о чем писал Ланда, было не алфавитом майя, а приближенной знаковой транскрипцией испанского алфавита, в которой информатор пытался представить посредством знаков, в самом деле имевшихся в письменности майя или в пиктограммах, фонетическое значение испанских букв. Поэтому для буквы "а" он нарисовал голову черепахи (ак); для "б" - след ноги, обозначавший путь (бэ); для "с" - знак месяца Сек; для "л", вероятно, лист (ле); для "н" - хвост обезьяны (не) и т. д. Очевидно, что если бы 27 знаков Ланды действительно составляли алфавит майя, то в надписях и кодексах не было бы никаких других знаков, кроме этих. На самом же деле некоторые из этих предполагаемых букв никогда не встречаются в иероглифических текстах майя, с другой стороны, известно несколько сот знаков, которые совершенно не содержат элементов, указанных хронистом (Подробнее об истории изучения письменности майя см.: Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. М. -Л., 1963, с. 34-47).

Фонетическая школа

Информация Ланды породила то, что мы можем назвать "фонетической школой", которая берет свое начало со времени опубликования "Сообщения о делах в Юкатане" и продолжает существовать до наших дней. Мы назовем лишь некоторых лиц, следовавших этому направлению исследований. Первым был аббат Брассер де Бурбур, открывший рукопись Ланды и поспешивший воспользоваться названным "алфавитом" для интерпретации Мадридского кодекса, также им открытого. Он считал, что в этом документе рассказывалось об исчезновении Атлантиды (очень модная тема во второй половине прошлого века), но когда несколькими годами позже посредством изучения календаря, сопровождавшего текст, удалось установить порядок чтения кодекса, стало ясно, что аббат "прочитал" его наоборот.

Некоторые исследователи, главным образом французы, заинтересовались эпиграфическим изучением и попытались расшифровать иероглифические тексты кодексов и некоторых надписей на монументах (особенно в Паленке), собранные разными путешественниками XIX в. (Г. Дюпэ, Ф. Вальдек, Д. Шарнэ и др.). В своих исследованиях они пытались использовать "алфавит" Ланды и приписать иероглифам фонетическое значение. Некоторые интуитивно чувствовали, что в кодексах тексты должны быть связаны с иллюстрациями, и попытались, иногда успешно, опознать иероглифы, соответствующие определенным конкретным изображениям - таким, как некоторые животные (индюк, гуакамайя и др.), или таким определенным понятиям, как страны света и связанные с ними цвета. Среди главных представителей этой школы упомянем Л. де Рони, Г. Шаранси, Ф. -А. де Ларошфуко, X. Крессона и С. Томаса (два последних - из США). До настоящего времени некоторые из толкований, полученных в тот период (вторая половина прошлого века), сохранили свое значение.

Часть этих работ появилась после публикации Валентини, уточнившего неалфавитный характер знаков, представленных Ландой. В течение XX в. "фонетическая школа" продолжала проявлять активность, за исключением сорокалетнего периода (1893-1933) "спячки". В некоторых случаях удалось установить, что не все знаки Ланды были на самом деле буквами, но что они могли быть ассоциированы с фонемами языка майя. Бенджамин Уорф, исходя из этой посылки, сделал попытку идентифицировать глагольные иероглифы, которые могли бы соответствовать действиям, изображенным на сценах, сопровождающих тексты, и получил ограниченные результаты, которые не нашли признания.

В других случаях некоторым иероглифам было совершенно произвольно приписано фонетическое значение, и авторы этих предполагаемых "ключей" для расшифровки письменности майя самым дерзким образом, ничем не сдерживая своего воображения, "прочитали" кодексы, получив "результат", который и следовало ожидать. Именно так Вернер Вольф использовал иероглифы 20 дней ритуального календаря, решив, что язык майя обладал лишь 20 фонемами и что они представляли первую букву названия каждого дня. Он отобрал на свой вкус названия этих дней в разных майяских языках. В тексте, "прочтенном" Вольфом, несколько раз появляется слово "ацтек", которое едва ли могли знать майя - авторы кодексов XI или XII в. н. э. (А. Рус имеет здесь в виду тот факт, что ацтеки впервые появились в долине Мехико лишь в XIII в.)

Позднее Эктор Кальдерон, основываясь на "алфавите" Ланды и учитывая статистику встречаемости испанских фонем в названиях иероглифов дней и месяцев календаря майя, обнаружил в этих знаках "намерение... придать им пиктографическое изображение, более или менее соответствующее форме рта в момент их произношения". Например, звук "а" будет представлен открытым ртом, как, по мнению Кальдерона, он изображен и в "буквах" Ланды; с огромной натяжкой он "опознает" в известных иероглифах названия с фонемой "а" (Акбаль, Кан, Маник, Ламат, Кабан, Эцнаб, Кавак, Ахав и др.). Поскольку иероглифы дней и месяцев наверняка являются идеограммами и не состоят из фонетических элементов (сложное название месяца Йашкин - исключение), автору приходится избытком фантазии компенсировать отсутствие научной серьезности в своей гипотезе.

Другой "открыватель" несуществующего ключа письменности майя - Вольфганг Кордан считает, что сотня "слов-ключей" позволяет расшифровать тысячи иероглифов. Он, разумеется, смог "распознать" значение этих "слов-ключей", используя словари почти всех майяских языков и манипулируя по своей прихоти большим числом значений, даваемых словарями для каждого слова, и выйдя даже за пределы майянистики. В. Кордан считал, что письменность майя "в высшей степени фонетическая", а содержание кодексов тесно связано с концепциями эпоса "Пополь-Вух". На основании этого он "доказывал", что кодексы могут читаться "почти единственно с помощью какчикель-испанского словаря"... Следует напомнить, что в районе расселения какчикелей не найдено ни одной иероглифической надписи.

По скользкому пути дешифровки "ключа письменности майя", основанной на фантазии, пошел и Антуан Леон Вольмер, который утверждает, что, показав чрезвычайную многозначность иероглифоз майя и детально обосновав их фонетическую природу, он "прибавляет теперь последний ключ, позволяющий сказать с обычными в таких случаях оговорками, что письменность майя практически дешифрована". Его работа полностью лишена какой-либо научной ценности.

Советские исследования

Среди работ по дешифровке письменности майя особого внимания заслуживают труды советских исследователей. Если до этого мы говорили о попытках, осуществленных с благими намерениями самоучками или просто шарлатанами, то здесь речь пойдет о настоящих ученых, хотя и не обязательно лингвистах или эпиграфистах. Много надежд пробудило в научном мире известие о том, что советский этнолог Юрий Кнорозов смог найти "ключ к письменности майя". Этот автор указывал, что письменность майя содержала идеографические, детерминативные и главным образом фонетические иероглифы. Идеографические иероглифы соответствуют словам, детерминативные - понятиям и фонетические - звукам. Кроме того, Кнорозов считает, что знаки Ланды действительно имеют фонетическую значимость, которую тот им приписывал, хотя это ни в коей степени не означает, что данные знаки не могут иметь никакого другого смысла или что письменность майя была целиком фонетической. На этой основе автор представил свою интерпретацию слов из кодексов, а позже и целых фраз, стараясь, чтобы смысл читаемых слов был подтвержден сопровождающими текст иллюстрациями.

С большим оптимизмом он утверждал, что в будущем эта работа не будет сводиться только к дешифровке и что благодаря открытию им ключа к письменности майя история народов Центральной Америки может изучаться по их письменным источникам. Но к сожалению, прошло уже более 20 лет, а его система достигла не слишком многого (Автор здесь совершенно не прав. См. Предисловие).

Работа Кнорозова подверглась сильной критике в основном со стороны Э. Томпсона, который нашел в его чтении повторы дешифровок отдельных слов, представленных в конце прошлого века сторонниками "фонетической школы" (Сайрус Томас и французы). Э. Томпсон осуждал его более всего за чрезмерный упор на фонетическое значение майяских иероглифов, так как это значение Ю. Кнорозов приписывал не только гласным знакам, но и согласным; ему ставили также в упрек различный порядок прочтения элементов в сложных иероглифах и изобретение предполагаемых значений слов майя, которые, если и не были целиком неправильными, едва ли сохраняли связь с реальным их значением. Кнорозова критиковали также за недостаточность использованных лингвистических источников.

Однако Дэвид Келли (США) во многом поддерживает и общий метод советского исследователя, и некоторые его интерпретации, но упрекает Кнорозова за недостаточную эрудицию и, кроме того, за то, что он представил предполагаемое открытие в слишком полемичной форме по отношению к тем, кто внес или пытался внести что-либо в решение этой важной проблемы до него. Чтение некоторых слов, предложенное Кнорозовым, иногда упоминается в эпиграфических работах, но его исследования не продвинули сколько-нибудь заметно дешифровки письменности майя (Вывод, абсолютно не соответствующий реальной действительности. См. Предисловие).

В Советском Союзе приблизительно через 10 лет после известия об открытии Кнорозова появилось еще одно сообщение, связанное с той же темой и вызвавшее сильное возбуждение среди майянистов. В самом деле, мировая пресса объявила тогда (1961 г.), что математики из Сибирского отделения Академии наук (Е. В. Евреинов, Ю. Г. Косарев и В. А. Устинов), используя электронно-вычислительные машины, дешифровали большую часть трех кодексов майя. Программа была основана на фонетическом подходе, при этом в машину были заложены иероглифы из кодексов, многие слова из майя-испанских словарей и документов, написанных на языке майя буквами испанского алфавита, а также элементы изображений из упомянутых кодексов. Устанавливая совпадения между иероглифами и словами майя, известными по текстам колониальных времен, и компонентами иллюстраций, связанных с глифическими текстами, машины выдали предполагаемое прочтение кодексов, которое на первый взгляд было довольно логичным.

Мексиканский лингвист, высший авторитет в области языка майя, Альфредо Баррера Васкес, раскритиковал полученные результаты, считая, что письменные и изобразительные источники были недостаточны и неточны, значение многих слов плохо истолковано, а их состав не только неправилен, но и невозможен для языка майя. Но самая суровая критика была высказана Кнорозовым, который, хотя и признал перспективность использования вычислительных машин для лингвистических работ и попыток дешифровать письменность майя, пришел к категоричному заключению, что его сибирские коллеги не продвинулись ни на шаг в изучении этой письменности (См. об этом: Кнорозов Ю. В. Машинная дешифровка письма майя. - Вопросы языкознания, 1962, № 1, с. 91-99).

Календарная школа

Если "фонетическая школа", возникшая на "алфавите" Ланды, дала начало многочисленным попыткам дешифровки письменности майя, в которых воображение сыграло более важную роль, чем научная строгость, а результатом явилось множество предполагаемых "ключей" и малоприемлемых прочтений, то "календарная школа", основанная на информации хрониста о последовательности месяцев и дней солнечного года, состоящего из 365 дней, наоборот, оказалась очень плодотворной и привела к более или менее исчерпывающему знанию о счете времени у древних майя.

В своем сообщении Ланда смешивает элементы двух календарей, добавляя через каждые 20 дней ритуального календаря название и иероглиф одного месяца светского календаря. В действительности он не понял механизма того, что сам назвал "громоздким счетом". Эрнст Фёрстеманн в конце прошлого века не только объяснил наличие и взаимосвязанное функционирование двух летосчислений, но понял и объяснил серию циклов, образующих то, что мы называем "Длинным счетом", а также высчитал начальную дату этой серии. В Дрезденском кодексе он опознал таблицы Венеры и лунные серии и разобрался в роли так называемых вторичных серий в надписях. Он распознал знаки, которые в кодексах и на монументах соответствуют "нолю", а также числовое значение иероглифа луны и значения других знаков в кодексах (виналь, тун, катун) и в надписях на памятниках (бактун). В итоге Фёрстеманн объяснил многие из основных аспектов календарной системы майя и в то же время дешифровал хронологические иероглифы.

В те же годы и, видимо, пользуясь в значительной мере работами Фёрстеманна, Дж. Т. Гудмэн отождествил ряд других календарных знаков, как тех, что указывают 1/2 и 1/4 катуна, так и почти всех числительных в форме человеческих голов. Кроме того, он составил хронологические таблицы, очень полезные для календарных подсчетов, и предложил первую корреляцию между майяским и христианским календарями. С небольшими модификациями она все еще считается большинством исследователей пригодной для употребления.

В начале нашего века Чарльз Баудич прочитал хронологические надписи на монументах в нескольких городах майя, уточнил значение знака "ноль" и проанализировал знаки, связанные с так называемыми датами завершения периодов. Он представил также краткое изложение известных к тому времени сведений о нумерации, календаре и астрономии майя.

В дешифровку письменности важный вклад был сделан Германом Байером. Он объяснил значение изменяющегося элемента, содержащегося во вводном иероглифе, который указывает первую дату начальной серии или "Длинного счета"; этот элемент в самом деле обозначает месяц, на который падает дата. Он опознал иероглиф "восьмого властелина ночи" в дополнительных сериях (знак G8) и доказал использование лунного иероглифа как числа во вторичной серии. Кроме того, он проанализировал применение аффиксов в иероглифах и дал истолкование комплекса сокращенных дат в Чичен-Ице.

Потребность в научных знаниях - student2.ru

Страница Парижского кодекса майя, XV в.

Уильям Гэйтс проявил интерес к собиранию многочисленных рукописей, грамматик и словарей, относящихся к мезоамериканским культурам, и особенно к майя. Он также сделал копии трех кодексов майя, хотя и изменил при этом написание иероглифов, сделав их начертание геометрически единообразным. Он представил исследование Парижского кодекса и опубликовал первый словарь иероглифов майя.

В рамках хронологической интерпретации очень интересные данные предложил Р. Лонг. Он уточнил смысл некоторых знаков, объяснил даты, содержащиеся в "Анналах Какчикелей", и календарное содержание фресок Санта-Риты.

Без сомнения, огромные достижения в области исследования археологии и эпиграфики майя принадлежат Сильванусу Грисвольду Морли. Он открыл и опубликовал большое число монументов с иероглифическими надписями, в которых он интерпретировал только их календарное содержание, считая, что все тексты имели исключительно хронологический и астрономический характер и были связаны с религиозными представлениями древних майя. Его личный вклад в дешифровку письменности майя состоял в подтверждении идентификации иероглифов, указывающих на 1/2 и 1/4 катуна (хотун и лахунтун), предложенных ранее Гудмэном. Кроме того, он уточнил значение знака конца туна и в сотрудничестве с Р. К. Морли и Робертом У. Уилсоном подтвердил по преимуществу лунный характер вспомогательных серий.

Герберт Дж. Спинден сначала изучал искусство майя, но затем особенно увлекся хронологией и астрономией. Он интерпретировал многие надписи и представил корреляцию, отличавшуюся от корреляции Гудмэна, удревнив все даты почти на 260 лет. Его корреляцию некоторые исследователи предпочитают использовать до сих пор.

Джон Э. Типл, не будучи по профессии астрономом, посвятил много времени изучению астрономии майя, открыв точное значение различных знаков лунной серии. Таким образом удалось подсчитать возраст Луны в определенное время, то есть знать, на какой месяц полугодия она падает, идет ли речь о месяце в 29 или 30 дней и сколько дней прошло с последнего новолуния.

Исследованием хронологических иероглифов занимались такие исследователи, как Эдвард У. Эндрюс, Энрике Хуан Паласьос, Сесар Лисарди Рамос, Генрих Берлин, Линтон Саттертуэйт, но самый большой вклад в изучение письменности майя, бесспорно, внес Джон Эрик Томпсон. Так как его интересы охватывали и религиозную сферу, и хронологию, то он исследовал и отверг интерпретации, сделанные другими авторами (среди них был и Э. Зелер), относительно значения названий дней и месяцев.

Э. Томпсон объяснил функцию иероглифа G в "дополнительной серии", символизирующего один из "девяти владык ночи", связанных с каждым днем. Опознал знаки, стоящие перед "вторичной серией", которые сам он называет "числами-расстояниями"; эти иероглифы указывают, должен ли период, подразумеваемый в таких "числах-расс<

Наши рекомендации