Наш город под знаком свастики
В отдельных ситуациях люди говорят: «А ведь в этом что-то есть». Вот и в нашем небольшом городке с 5 на 6 марта 1933 года произошло нечто похожее. Всеобщее настроение было подобно ранним мартовским дням с небом, затянутым серыми тучами. Выборы, связанные с событиями 30 января, уже прошли. Некоторые люди, не терявшие терпение и надежду, рассчитывали на возможность создания коалиции. Однако их оптимизм поддержан не был. Многие чувствовали себя как с похмелья, хотя никто в этом не признался бы. Даже те, кто заявлял о необходимости дать Гитлеру шанс — а вдруг он выполнит обещанное, — ибо в противном случае победит большевизм, не испытывали твердой уверенности.
Среди победителей, а ими оказались коричневорубашечники, царила подозрительная тишина, так что никто не мог предугадать, что же произойдет.
С объявлением первых же результатов, как говорится, бомба взорвалась. Прошли слухи, быстро отвергнутые, затем новые, также отвергнутые, наконец, стало ясно: в Мюнхене произошла революция1. Однако людьми владело полное безразличие: ушел ли Вельд в отставку или же был арестован, защищался ли Штютцель или нет и прибыл ли Эпп в Мюнхен или же находился еще в самолете2.
1) 9 марта 1933 г. Гитлер произвел государственный переворот в Баварии, сместив тамошнее правительство и назначив генерала Франца фон Эппа своим комиссаром с чрезвычайными полномочиями. (Примеч. авт.)
2) Генрих Вельд возглавлял баварское правительство до прихода нацистов к власти. Исчез после ареста в 1933 г. Карл Штютцель был в то время баварским министром внутренних дел.
Эпп Франц фон (1868 — 1946) — генерал рейхсвера. Поддерживал Гитлера. В 1921 г. оказал ему финансовую помощь в издании газеты «Фёлькишер беобахтер»., В 1926 г. возглавил СА Баварии. В 1933 г. — штатхальтер и рейхсляйтер Баварии. В 1937 г. — руководитель управления колониальной политики НСДАП. Умер в американском лагере для интернированных.
Единственно важным обстоятельством было то, что коричневая революция началась. Что же произойдет теперь?
Люди постарше вспоминали 1918 год*. У них на памяти были еще возгласы типа «арестовать в качестве заложника», «поставить их к стенке», «сдать оружие».
* В 1918 г. в Мюнхене произошла леворадикальная социалистическая революция.
Но и во время выборов раздавались угрозы, теперь принимавшие реальные очертания. Что же было делать?
Между тем национал-социалистские лидеры городка бросились к телефонным аппаратам. То, что они услышали в партийных инстанциях, было не более определенно, чем слухи, ходившие по городку. За подтверждением следовало опровержение,
Наконец, было произнесено: «Тревога». Такой клич был брошен всей стране.
Затем последовало указание: «Вывесить флаги со свастикой на всех общественных зданиях. Любое сопротивление подавлять!»
Население ничего не знало о таком распоряжении, но видело его результаты. Сумерки еще не полностью рассеялись, как СА была уже под ружьем.
«СА в ружье!» имело два значения. Во-первых — «СА». «Старые бойцы» были уже давно известны жителям. Некоторые смотрели на них с жалостью, кое-кто — с пониманием, кто-то — с терпимостью, а то и с антипатией и отвращением. Тех, кто присоединился к штурмовикам после 30 января, горожане еще не знали. Теперь же и они маршировали в коричневой форме. Среди них было много молодежи, стоявшей в одних рядах с ветеранами, принимавшими участие во многих битвах и жаждавшими новых акций.
Во-вторых — «в ружье!». В населенных пунктах, где СА была натренирована в обращении с оружием, мероприятие выглядело военным спектаклем с показом коричневой армии, вооруженной для ведения боя. В нашем же городке военную выправку имели только первые ряды отрядов, остальные выглядели скорее романтично. Отряды маршировали в общем-то неплохо, насколько можно было судить в темноте. Повороты направо и налево и напряженные лица напоминали строевые упражнения рекрутов на плацу. По команде «Стой!» штурмовики повели себя как толпа бедуинов, дико размахивающих оружием. Тот, кто оказался поблизости от места сбора коричневорубашечников, мог слышать, как ветераны призывали новичков к порядку, крича им что-то вроде: «Держи винтовку крепче и приставь ее к ноге, болван!»
Наиболее опасным аспектом этого сборища было то, что винтовки были заряжены боевыми патронами. Любой непредвиденный инцидент мог привести эту нетренированную орду к дикой пальбе. Но кто бы выступи.— против революции в маленьком городке? Тем не менее отряды СА были выведены на улицы для выполнения своей первой задачи — задачи устрашения.
Городское управление капитулировало мирно, вывесив красный флаг с черной свастикой. Около флагштока тут же была выставлен караул для охраны развивающейся революции. Главы города в мэрии не было, но это не имело никакого значения. Согласен он или нет, флаг все равно останется на флагштоке. В этот момент несколько сот жителей собрались у ратуши. Они смотрели удивленно на происходящее, задавая друг другу вопрос, что это за песню распевали вооруженные люди, отмечая свою победу. Песню эту никто не знал и ранее не слышал. Оказалось, что это песня Хорста Весселя. Наконец, один из знатоков разъяснил:
— Они поют «Поднимем знамя».
Так была выполнена воля народа в эту революцию. Оказалось, что флагов было недостаточно. В окнах, правда, флаги были вывешены, но все они были маленькие и для общественных зданий не подходили. Тогда штурмовики отобрали из того, что было, один флаг побольше — примерно метр на метр — и отправились с ним на железнодорожную станцию.
И вновь поступили распоряжения: «Внимание!» и «Вывесить флаги выше!». Маленькие флажки переместились выше, являя собой маленькую эмблему большой революции. Таким образом первая победа была достигнута без кровопролития. Гостиница неподалеку от железнодорожной станции была превращена в политическую штаб-квартиру. Бойцы — те, что помоложе, собирались там выпить рюмку-другую за свою победу, штурмовики постарше в это время решали другие проблемы. Часть их строем направилась к домам красных функционеров и стала их арестовывать, не встречая сопротивления. Жители узнали об этом только на следующий день: кто был избит, кого отправили в Мюнхен, в чьих домах произведен обыск. Все внешне происходило спокойно. Вечером обыватели как ни в чем не бывало отправились по своим пивнушкам, хотя и в подавленном настроении. Был проведен даже клубный митинг, но члены его проявили растерянность. Домашние хозяйки запоздали с ужином, а рабочие остались по домам.
Около трех городских зданий были выставлены парные часовые. Поскольку оливково-зеленые шинели еще не были введены в обмундирование штурмовиков, они были в гражданских пальто, на левом рукаве которых виднелись красные повязки со свастикой. На голове были фуражки СА, свидетельствовавшие о их принадлежности к революционному войску. Из-за холода воротники пальто были подняты вверх. Двое часовых около здания неподалеку от городской ратуши прислонили свои винтовки к стене дома и флиртовали с подошедшими к ним женщинами, закурив сигареты, чтобы хоть немного согреться.
Часов в десять вечера мимо них прошел мужчина, член организации «Стальной шлем»*. Он подошел к ним и прорычал:
— Деревенщина! Вы что, не знаете, что ни курить, ни тем более флиртовать с бабами часовым не разрешается?!
* «Стальной шлем» — крупнейшая ветеранская организация в Германии, на первых порах выступавшая в качестве соперников национал-социалистов в борьбе за власть. (Примеч. авт.)
Услышав властный голос, герои дня бросили недокуренные сигареты и схватили прислоненные винтовки.
Мужчина и женщины тут же исчезли, а часовые строевым шагом отправились к ратуше.
Флаг же, поднятый на флагштоке, был сорван порывами ветра и упал на землю.
Таковы были события первого дня революции...
Раньше в нашем городе был городской совет. Теперь этот институт стал называться «муниципалитет». Не только одежда делает человека, но и слова. Но прежде, чем дела зашли достаточно далеко, произошли два события. Прежде всего, муниципалитет был сформирован в соответствии с результатами мартовских выборов. И он получился недостаточно чистым с расовой точки зрения и не полностью коричневым. В его составе оказались двое черно-бело-красных, двое красных, четверо черных и одиннадцать коричневых*.
* Черно-бело-красные являлись представителями германской национальной партии, которая воспользовалась цветами кайзеровской империи. Черные были членами баварской католической народной партии, красные — социал-демократы и коммунисты. Коричневые, или, как их еше называли, коричневорубашечники, — нацисты. (Примеч. авт.)
На первом же заседании произошла стычка между черно-бело-красными и черными, сопровождаемая наскоками коричневых. Остальные заявили о своей лояльности. Чтобы избавиться от прежнего главы города, его утвердили почетным мэром. Но это — отдельная история, и не без определенной пикантности.
На втором заседании сказался опыт больших городов: красные были выброшены из состава муниципалитета. И вот как это произошло. Двое красных, один из которых уже отсидел несколько недель в концентрационном лагере, не ответили на приветствие «Хайль Гитлер» принятым жестом. Но если бы они и поступили как остальные, их все равно выставили бы за дверьза лицемерие. Новый мэр обрушил на их голову поток ругательств и потребовал покинуть заседание раз и навсегда для собственного же благополучия. Они забрали свои шляпы и ушли. Советник Элерт, представитель германской национальной партии, имел мужество спросить, на каком основании мэр так поступил. Ему с большим пафосом было разъяснено, что национал-социалистская процедура, будучи революционным актом, не требует объяснений. Кроме того, так сейчас делается повсеместно, а законы, подтверждающие правомерность этого, будут изданы позже. Он должен понимать, что происходит революция, о чем, видимо, некоторые люди забыли.
На третьем заседании исчезли и черные. В соответствии с распоряжением баварского министра внутренних дел Вагнера они все были арестованы по всей Баварии и выпущены на свободу только после того, как подписали заявление о согласии порвать с баварской народной партией и поступиться всеми выборными должностями в городах, муниципалитетах и земельном правительстве. Для разгрома каждой группировки были применены специфические средства. Эффективность их была одинаковой — ликвидация.
Затем германские националисты стали кооперироваться с нацистами и потеряли всякое значение. В нацистских группах их стали принимать как гостей, и многие из них даже облачились в коричневую форму, забыв о своем прежнем триколоре. В нашем городке из них остался всего один человек. А 24 апреля 1933 года городской муниципалитет стал вообще чистым в понимании и духе национал-социализма...
Но вот в нашем небольшом городке настало время и для культурных мероприятий. В годы борьбы нацистское движение не располагало временем, чтобы тратить его на такую роскошь, как культура. Теперь же был назначен человек, отвечавший за вопросы культуры. Он был никому не известен, и звали его Рюкке. У нас ранее было около 120 различных клубов и ассоциаций, добрая треть которых, так или иначе, была связана с культурой, и не только для тела, но и для души. Это были музыкальные и хоровые общества, театральные группы, квартеты, фольклорные и литературные кружки.
Некоторые из них были довольно активны. Поскольку столица земли была неподалеку, не проходило и недели, чтобы не состоялся концерт или лекция и не выступила бы какая-либо известная личность. А на берегу озера свила гнездо большая артистическая колония. Так что каждый горожанин, тянувшийся к культуре, мог без труда найти что-то для души. Не заставляли себя долго ждать и различные опекуны и попечители. Таким образом, в городке ежемесячно проходило до 50 самых различных культурных мероприятий. Предпринимались меры и для объединения всех этих усилий в одних руках (в моду тогда вошло словечко «централизация»).
Теперь же, чтобы прибрать все это к своим рукам, коричневые создали в городке национал-социалистское культурное общество.
И это общество сразу же поставило себя в глупое положение.
Новый культурный руководитель собрал людей на митинг и произнес длинную речь, в конце которой каждый удивлялся: а что же, собственно, он хотел сказать и чего хочет?
Как ни странно, он разрешил свободную дискуссию. Ему был задан вопрос, о чем он говорил и какие новые планы он хотел бы предложить. Тот подумал, что это как раз то, что он хотел услышать от народа, и заявил, что намерен не только опубликовать свой план, но и высказать соображения по проведению новых мероприятий. Слыша его слова, собравшиеся даже развеселились, особенно когда в первые ряды стал быстро пробираться местный врач. Результатом митинга явилось то, что к его концу по рядам был пущен лист бумаги для записи всех желающих в члены нового общества с ежемесячным взносом в размере 50 пфеннигов.
Поскольку новый культурный руководитель считал, что немецкая культура за последние годы пришла в запустение, он организовал первое же свое культурное мероприятие — беседу на тему: «Пять лет в Румынии». Его дочь пела и читала румынские поэмы, которые, естественно, никто не понимал, но шумно аплодировал. Затем она продемонстрировала румынский национальный танец с какой-то девицей (я даже не знаю, была ли она действительно румынкой). В заключение он устроил двухчасовую лекцию, во время которой демонстрировал с помощью проекционного фонаря почтовые открытки, полученные им за время пребывания в Румынии.
Когда в аудитории был снова зажжен свет, многие очнулись, протирая кулаками заспанные глаза. На втором своем культурном мероприятии господин Рюкке представил какого-то человека, бывавшего на Дальнем Востоке и Яве, который рассказывал такие фантастические истории, что им позавидовал бы сам
Карл Май*.
* Май Карл (1842 — 1912) — немецкий писатель, специализировавшийся на приключенческих историях. Наибольшей известностью пользовались его рассказы об американских индейцах. Большинство немцев в детские годы увлекались его повестями «Дикий Запад». (Примеч. авт.)
После такого дебюта этот культурный руководитель бесславно исчез, а его место занял некий Цвайхойзер. Первым же его проектом стала ликвидация национал-социалистского культурного общества, функции которого взяла на себя боевая группа немецкой культуры. Сразу же последовали кое-какие нововведения. Так, члены этого объединения должны были ежемесячно платить вместо 50 пфеннигов одну марку. Истинным же достижением было то, что им более не надоедали никакими мероприятиями, ограничиваясь сборами членских взносов. Правда, была создана группа театральных представлений, которая должна была нести в массы национал-социалистскую идею. Члены этой организации могли ежемесячно абонировать себе место в театре — естественно, за определенную плату.
(Кнаб Отто Михаэль. Маленький город под сенью свастики (Гротесковые воспоминания из Баварии). Люцерн, 1934.)
Перемены в жизни Херне
Жизнь горожан изменилась. Даже старые, всем известные улицы получили новые названия. Ратушная площадь — Ратхаузплац была переименована в площадь Адольфа Гитлера, Бебельштрассе — в Герман-Геринг-штрассе, Нойштрассе — в Франц-Зельдте-штрассе*, Отто-Хие-штрассе — в Шлагетерштрассе, Ратенауплац — в Йозеф-Вагнер-плац (когда гауляйтер Вагнер впал в немилость, площадь была переименована в Ханс-Шемм-плац).
* Зельдте Франц был нацистским министром труда. До того являлся лидером ветеранской организации «Стальной шлем». (Примеч. авт.)
Позднее Беренштрассе получила наименование улица СА, Розенштрассе — Вилли-Войде-штрассе, Шамрок-штрассе — Густлофштрассе*.
* Густлоф Вильгельм был лидером нацистов в Швейцарии. В 1936 г. в результате террористического акта убит. (Примеч. авт.)
Горожанам пришлось привыкать к новым названиям, как они привыкали и ко всему остальному. Это было тяжелое время для индивидуума, так как партия и государство окутали паутиной весь народ. Каждому, кто искал работу, намеревался получить паспорт или хотел стать членом какого-нибудь клуба, нужно было предъявить свою генеалогическую карту. Бюро по выдаче разрешений на вступление в брак и приходские священники были перегружены работой. Если двое молодых людей намеревались пожениться, они должны были представить справку из соответствующего органа здравоохранения, в которой свидетельствовалось бы, что они являются подходящими кандидатами на брак. Если в семье были какие-нибудь больные, это вызывало неимоверные трудности и требовало целого расследования в соответствии с законом от 14 июля 1933 года, который не разрешал появления нового поколения с наследственными заболеваниями. Был создан целый ряд новых судов, таких, как суд по вопросам наследственного здоровья (для района Херне-Бохум) и суд по определению порядка наследования земельных угодий в Херне, в котором сразу же были приняты на рассмотрение дела двадцати одного фермера, проживавших в пригороде Херне. Трудовая книжка была необходимым документом для многих профессий. Появились новые учреждения, такие, как призывной пункт и районное армейское командование (в связи с созданием вермахта), которые расположились в здании бывшей масонской ложи по Герман-Ленс-штрассе, и отделение имперской службы труда. 1 октября 1935 года в службу труда вызвали первые группы молодежи для отбывания трудовой повинности. А 1 ноября 1935 года на призывной пункт для прохождения службы в армии прибыли первые призывники. Это были лица 1913 — 1916 годов рождения.
Нацистская партия настойчиво и активно внедрялась во все сферы жизни. Она контролировала практически все и вся через свои подчиненные организации. Никакие бытовые мероприятия нельзя было провести без вмешательства национал-социалистской общественной организации, занимавшейся бытом населения. Никакие культурные мероприятия не могли проходить без участия организации «Сила через радость».
Новые понятия и лозунги широко применялись для организации необходимых мероприятий и финансовых сборов. Это и пожертвования в пользу нации, и национальные дни труда, и жертвования для многодетных семей и рабочих, и денежные сборы для старых членов партии, и экскурсии на образцово-показательные заводы и фабрики...
Все время появлялись новые организации и институты, как, например, сельские школы для матерей, благотворительная организация «Мать и дитя», детские лагеря отдыха, благотворительные организации «Общественное питание» и «Зимняя помощь», воскресные совместные обеды, дни национальной солидарности...
Постоянно отдавались распоряжения: «Вывесить флаги!» И вывешивать разрешалось только флаги со свастикой. Цвета бывшего рейха — черный, белый и красный, широко использовавшиеся в первое время, вскоре были запрещены. То и дело находился повод для празднований, маршей и демонстраций. Был введен
цикл ежегодных фестивалей. Партийные расовые эксперты толковали о необходимости обновления старого мифа. Традиционные празднества стали отходить на второй план. Рождество было превращено в праздник зимнего солнцестояния. Гитлеровская молодежь распевала не прежние христианские рождественские песни, а «Ночь при чистом небе». Пропагандистская машина работала быстро и активно, с шумом и гамом, применяя различные приемы и постоянно повторяя лозунги и призывы. Громоподобные реляции и постоянное восхваление бытия трудно поддаются описанию, так что читатель даже не может представить себе всю суету и рев фанфар, которые сопровождали тогда любое пропагандистское мероприятие.
(Херне в 1933 — 1945 годах (Во времена национал-социализма). / Под ред. Германа Майерхофа. Херне, 1963.)
Нацисты берут верх в Кельне
Выступление Гром на первом заседании
городского совета 30 марта 1933 года
Немецкие мужчины и женщины! Сегодня впервые городской совет Кельна проводит свое заседание при благоприятных условиях национального подъема немецкого народа. Весь Кельн очарован нашими успехами. Десятки тысяч людей собираются на улицах и площадях, чтобы выразить свое отношение к происходящему. Кроме того, сотни тысяч с нетерпением ожидают публикаций прессы, которые должны отразить гармонию этих митингов с волей преобладающего большинства населения Кельна.
Прежде всего, выразим свою благодарность администрации Кельна за праздничное украшение зала, в котором мы сейчас заседаем, что так соответствует важности текущего момента. Поприветствуем и герб города Кельна. Склоним одновременно нашу голову перед черными, белыми и красными флагами, провозгласившими величие Германии и ее славу перед всем миром. С особой гордостью и восхищением смотрим мы на свастику, врученную нам Адольфом Гитлером, под сенью которой происходит обновление Германии и созданы условия для того, чтобы страна выбралась из пропасти, в которой оказалась. (Громкие аплодисменты.)
В этом зале мы видим портреты нашего глубокоуважаемого генерал-фельдмаршала и рейхспрезидента фон Гинденбурга и общенародного канцлера и фюрера Адольфа Гитлера, который приведет нас к национальной свободе и социальной справедливости. (Крики: «Браво!» и «Хайль!»)
Благоговея перед их личностями и учитывая их великие дела и заслуги перед страной и народом, мы заявляем о своем безоговорочном им повиновении и обращаемся с просьбой принять звания почетных граждан нашей рейнской столицы. (Громкие аплодисменты.) Сегодня мы отмечаем великий час. Честнейшие, героические в своей массе и самые прилежные в мире люди в результате ноябрьской революции 1918 года были брошены в пропасть. Самый примерный в мире народ превратился в разрозненные группы людей, преследовавших лишь собственные интересы, и хаотический клубок объятых классовой ненавистью и мракобесием каст. Народ, обладавший силой и высоким чувством чести, превратился в игрушку в руках других наций и стал жертвой международной капиталистической эксплуатации.
Для нас, жителей Кельна, падение с большой высоты в самый низ было особенно болезненным и горьким, так как дух измены и братоубийственной войны 1918 года поднял голову именно в нашем городе, поправ ценность национального престижа и народного единения.
Наконец, настал день восстановления немецкой сущности в Кельне. То, чего еще не было в истории нашего города (и это, несомненно, результат гнета и подлых усилий наших врагов), стало реальностью: жители Кельна в своем большинстве открыто высказались в пользу немецкого народа и национального единства великого германского рейха. (Громкие крики: «Браво!») И за это мы, немецкие мужчины и женщины, должны быть благодарны нашему земляку Адольфу Гитлеру, который с нуля, пребывая в неизвестности, начал борьбу против деградации и тупости и который, невзирая на многие трудности, пробудил в немецком народе революционный дух. В эти недели и дни мы с радостью отмечаем успешное завершение национальной революции. Успехом революции мы обязаны также многим немцам, известным и безызвестным, которые своим многолетним упорным трудом и поиском новых возможностей и путей способствовали восстановлению духа национальной чести и социальной справедливости, что и привело к победе.
В этот час мы вспоминаем тысячи и тысячи членов СА и СС и других членов партии, которые, пренебрегая личными интересами, боролись за возрождение страны как солдаты Адольфа Гитлера, солдаты Германии. И день национального ренессанса наступил благодаря именно их мужеству, стойкости и преданности. (Аплодисменты и крики: «Браво!»)
Мы знаем, что не все наши оппоненты выступали против нас, обладая полным объемом необходимых знаний. Высоко оценивая немецкий народ и его чувство чести, мы можем констатировать, что большинство людей были настроены против национал-социалистского движения, главным образом по злобе. Более того, мы придерживаемся мнения, что только небольшая часть народа — так называемые «бюргеры», не имеющие ничего общего с немецкой расовой сообщностью, поскольку являются представителями чужой крови,— пытается воспрепятствовать возрождению немецкой нации. Однако мстить им мы не собираемся. Мы раскрываем наши объятия и распахиваем все двери, ведущие к нашему движению, чтобы принять в свои ряды всех, кто испытывает чувство гордости за наш народ, за его славное и героическое прошлое, и понимает необходимость возрождения народного сообщества. (Громкие аплодисменты.) С чувством глубокого благоговения мы склоняем голову перед братьями, павшими за родину на полях сражений мировой войны. Давайте же поднимемся со своих кресел, чтобы почтить их память, а также память наших расовых товарищей, геройски сложивших голову за дело национальной революции в борьбе за новую Германию и величие нашего народа! (Крики со стороны левых: «Позор» Крики из зала: «Встать!», «Долой скандалистов!». Председательствуюи4ий непрерывно звонит в колокольчик.)
Немецкие мужчины и женщины, благодарю вас за то, что почтили память наших героев вставанием!
Под сенью свастики мы ожидаем величайшего подъема нашего народа. Национальная революция завершена установлением дисциплины и порядка, беспрецедентных в истории Германии. Сделаем же необходимые выводы в духе требований времени и революционной формы. Так же как нам удалось преодолеть дух раздоров и преследования сугубо личных интересов, приходит конец партийных коалиций в нашем государстве. (Громкие аплодисменты.)
Поскольку единство подавляющего большинства немецкого народа было достигнуто в духе идей Адольфа Гитлера и национал-социализма, то и создание нового рейха должно происходить в том же духе, при соблюдении тех же принципов.
Каждый должен понимать, что прошедшие выборы были последними многопартийными. (Аплодисменты.) Новые выборы, которые должны состояться через четыре года, будут проходить, насколько это можно предугадать, в условиях новой конституции. (Громкие аплодисменты.) А она должна устранить все узкоклассовые интересы и программные различия партий и вместе с тем обеспечить установление новой народной государственной структуры. (Аплодисменты.)
Взяв в свои руки власть, Адольф Гитлер и его соратники раз и навсегда положили конец системе коалиций и обмена. (Бурные аплодисменты.)
Чувство безнадежности и отчаяния сегодня безосновательно, и это соответствует воле большинства народа.
Вдобавок мы создали базу для проявления всех конструктивных сил нации — отвращения коррупции, силы характера, компетентности и ответственности, создали условия для объединения всех, невзирая на их прошлые политические взгляды, в единую силу для совместного и честного сотрудничества в интересах всего народа. (Аплодисменты.) Ваша задача, немецкие мужчины и женщины, заключается в том, чтобы принять предлагаемый нами новый жизненный путь, проявляя послушание и осмысленную волю к созиданию и оказанию нам помощи в реализации поставленных целей. Прежние ваши стремления и справедливые требования в экономической и культурной сферах будут полностью удовлетворены в новом рейхе Адольфа Гитлера под сенью свастики, и это можно осуществить гораздо быстрее и проще, чем в многопартийном государстве.
Вместе с тем, чтобы не осталось неясностей, мы доводим до сведения всех, что будем безжалостно искоренять все, представляющее опасность для народа, и ни при каких условиях не допустим возникновения коррупции, а также любой пропаганды, преследующей узкие групповые или личные интересы и враждебной благосостоянию всего нашего сообщества. (Аплодисменты.)
По принципиальным соображениям мы лишаем марксистов права на любой вид деятельности на территории Германии. (Громкие и продолжительные аплодисменты.) Поэтому не может даже возникать вопрос о представительстве марксистских партий в советах и парламентах городов. (Крики: «Правильно!», аплодисменты.) Сторонник классовой борьбы, призывающий к международной пролетарской солидарности, не может одновременно заявлять, что намерен служить интересам нашего города и его жителей. (Крики: «Правильно!»)
В данном совете будут рассматриваться и реализовываться только вопросы, представляющие интересы города и местного населения. Мы признаем, что иногда поддаемся чувству сентиментальности, присущей нашему народу, но ныне решительно исключаем из политики всех, кто ответственен за бедственное положение нашего народа и обманул страну, но в то же время вполне гуманно призываем к ответу каждого из них лично. (Крики: «Слушайте! Слушайте!»)
Вспомним, как тысячи наших товарищей, стремившихся спасти Германию, выбрасывали с работы и обрекали на голодную смерть, сажали за тюремную решетку, беспощадно избивали и сотнями убивали, как запрещали национал-социалистские газеты, как принимали самые различные меры, чтобы лишить народ права строить новую, лучшую Германию. (Крики: «Тьфу!») Представители социал-демократии сидят здесь, на этой представительной ассамблее, хотя многие члены их руководства не 'только ответственны за бедственное положение Германии, но и сегодня еще распространяют низкую клевету о новой Германии за рубежом. (Возгласы недовольства и крики: «Тьфу!») Эти социал-демократы должны бы быть благодарны, что не подвергаются тому обращению, которое они заслуживали своими прошлыми деяниями. Достаточно вспомнить, что переживал Эбель, когда был единственным нашим представителем в этом совете. (Возгласы: «Слушайте! Слушайте!») Вспомним и отношение к нам перед последними выборами, когда в городском совете состояло всего трое национал-социалистов, и как их лишали права на свободные высказывания и юридические запросы. (Крики: «Тьфу!»)
Не забудем мы и те злобные и язвительные выпады, с помощью которых вы пытались дискредитировать нас в глазах народа, да и до сих пор пытаетесь принизить характерные для национал-социалистов энергию, великодушие и истинное величие.
Мы отстраняем господина Аденауэра от должности мэра города, и не потому, что он был членом центристской партии, а потому, что не принимаем его морали и его действий (крики: «Слушайте! Слушайте!»), видя в то же время, что его поступки наносят ущерб не только Кельну, но и всей Германии. (Аплодисменты.)
Мы не можем согласиться с мнением тех членов совета, которые сами обладают чувством чести, благопристойностью и моральной чистотой, но считают, что можно оградить себя от этого человека и его действий. Характеристика смещенного мэра проистекает из его поведения и поступков и не влияет на данную ему выше оценку. (Возгласы: «Слушайте! Слушайтесь и аплодисменты.)
В этот час мы подтверждаем, что все обещания, данные нами национально мыслящему народу в годы борьбы и оппозиции, будут выполнены до последней фразы. (Громкие аплодисменты.)
Мы протягиваем руку всем расовым товарищам доброй воли и говорим им «Добро пожаловать!» для совместного осуществления великих задач, стоящих перед Германией. Совместными усилиями мы превратим наш рейнский соборный город в украшение всего немецкого народа, а городскую администрацию — в модель честности и бережливости. (Аплодисменты.)
Наконец, мы благодарим нового главу города Кельна за его готовность к созидательной работе и умение подбирать сотрудников.
(Национал-социалисты, члены совета, поднялись со своих мест и криками «Хайль!» приветствовали появление нового мэра города.)
Так будем же тесно сотрудничать с новым городским головой и его администрацией в деле повышения благосостояния города, чем поможем росту престижа и величия всей Германии. Да здравствует Кельн! Да здравствует Германия!
(Возбужденные крики: «Хайль!» Все члены совета встают и ноют национальный гимн.)
(Шмидт Петер. Двадцать лет солдат Адольфа Гитлера, десять лет – гауляйтер (Книга о борьбе и верности). Кельн, 1941.)
Герман Штрезау