Поведение уравновешенное, без необычностей.

20 Преобладает пассивность, заторможенность, в социальном смысле без спон­танной активности и без выраженного отклика.

14 Выраженная социальная активность (даже чрезмерная), однако ненаправ­ленная, рассеянная. Ко всем людям одинаковая дружелюбность, активно вступает в контакт, но не протестует при его прекращении. Социальные свя-зиповерхностны, С интересом следит за всем социальным, происходящим около него.

11 Социально провоцирующее поведение. Стремится привлечь к себе внимание провоцирующими действиями. К детям отношение отрицательное, агрессив­ное — со взрослыми вступает в контакт лишь будучи с ними один, без детского коллектива.

10 Бросающееся в глаза раздражительное, злобное, упрямое поведение — ребе­нок, однако, без собственной инициативы и без направленной активности.

В детском обществе поведение уравновешенное, но в незнакомых ситуациях — заметная заторможенность, неуверенность.

Другие типы поведения.

Без включения.

в) Взаимодействие между воспитателем и ребенком. В детском доме для ползунков продолжается то, что Й. Кох (1961) обнаружил уже в учре­ждениях для грудных детей. Определенное поведение ребенка вызывает определенный отклик в среде, в данном случае у сестры и в коллективе остальных детей, которые разделяют с ним жизненную среду. Начиная с грудного возраста и, особенно с ползункового возраста, когда ребенок уже активно входит в мир предметов (ползает и начинает ходить) и в мир социального (начинает говорить), его проявления сопровождаются опре­деленными подкрепляющими социальными стимулами. Специфическая си­туация детского дома создает специфические условия для данного под­крепления.

Как выглядят в этом процессе социального обучения дети отдельных приведенных типов во взаимодействии с воспитательницами?

Дети гипоактивные, социально пассивные, заторможенные, с регрес­сивными формами поведения нуждаются в повышенном уходе, у них от­мечается лишь незначительный прогресс в развитии, они не способны предоставить воспитателям достаточного удовлетворения и остаются и дальше запущенными.

Дети с преобладающими вещественными интересами бывают в коллек­тиве незаметными, они не вызывают диссонанса. Сестрам они кажутся приятными детьми. Они развлекаются самостоятельно. Вследствие этого им угрожает опасность, что они и в дальнейшем будут получать меньше социальных и больше вещественных стимулов. Их социальная пассивность будет углубляться.

Дети социально гиперактивные, типа рассеянных, ненаправленных социальных интересов, мешают сестре работать своим стремлением к кон­такту. Однако, так как это стремление не является прицельным и не на­правлено лишь на одну сестру, оно ее лично не затрагивает. Ребенок привлекает к себе внимание без принуждения — кривлянием, посматриванием или даже ласковым прижиманием. Установлению более глубокого контакта препятствует то, что ребенок «ходит ласкаться» к любому человеку. Таких детей все переносят, но никто их но настоящему не любит.

Дети с провоцирующим социальным поведением для сестер наименее приятны. Они расстраивают их работу с группой, добиваются их личного внимания насильственным способом, посредством агрессии или особым «мстительным», «ехидным» образом. Медицинские сестры их иногда харак­теризуют поэтому как «чрезвычайно эгоистичных» или «чрезвычайно рев­нивых» детей. Естественно, что на долю таких детей приходятся лишь отрицательные стимулы (порицания, наказания). В данных условиях ре­бенку трудно приобрести корректирующий опыт, так что он все больше прибегает к новым провокациям.

Дети с приблизительно нормальным уровнем активности, с соответ­ственной социальной установкой, с уравновешенными социальными и ве­щественными интересами, которые в данных условиях сумели себя доста­точно обеспечить стимулами и достигнуть специфической социальной на­правленности (хотя и не сильной) к определенному числу членов вос­питывающего персонала, кажутся сестрам приятными детьми, предостав­ляя им также наибольшее воспитательное удовлетворение. Между этими детьми имеются и так наз. «любимчики», на которых больше всего со­средоточиваются интерес и симпатии всех воспитателей или минимально одной из сестер. Эти благополучные дети живут в благоприятной ситуации ^multiple HTothering)),

4. ПАТОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ

Одни и те же депривационные условия воздействуют различно на «нормальных» детей и на детей, пораженных каким-либо соматическим или умственным дефектом.

Вероятным является, что в некоторых крайних случаях органическое повреждение может понизить восприимчивость ребенка в отношении де­привации. С определенными оговорками это можно предположить у детей с серьезным поражением мозга, сопровождающимся тяжелым слабоумием, идиотией или идиоимбецильностью.

Обратные случаи, когда в результате дефекта ребенок становится повышено восприимчивым в отношении депривационных влияний, являются, следовательно, и более серьезными. Если дефекты органов чувств, двигательные или психические дефекты препятствуют ребенку при стрем­лении достичь обычным путем удовлетворения основных психических по­требностей в среде, которая в остальном является соответствующей, ре­бенок вынужден либо полностью отказаться от таких усилий, либо до­вольствоваться хотя бы частичным удовлетворением, либо же искать иной, замещающий путь удовлетворения. Угроза здесь заключается в самом характере дефекта, причем ребенок сам ее вносит в свою жизненную среду. Кроме того, здесь присоединяется то обстоятельство, что данная среда редко бывает совершенно «нормальной» и что она часто сама по себе содержит целый ряд депривационных элементов. Мы здесь снова опустим много других факторов, влияющих на развитие этих детей, и сосредо­точимся исключительно на той доле участия, которую в формировании личности дефектного ребенка может принимать психическая депривация.

А. Сенсорные нарушения

а) Экстремные случаи ограничения сенсорных раздражителей в естественных условиях представляют дети, являющиеся одновременно и слепыми и глухими. Успешные случаи корректирующего воспитания таких детей были в своем большинстве хорошо описаны, так что они могут служить даже в качестве исследовательского материала также с точки
зрения психической депривации.

Примечательным является известный случай Елены Келлер, ребенка с чрезвычайно высоким интеллектом, оставленного, однако, без воспитания и руководства, а это значило без контакта с окружающим миром. Девочка вела себя совершенно «дико и неукротимо», разряжая свое на­пряжение в резких аффектах, так что она являлась крайне трудным ре­бенком. Именно трудности ее поведения стали причиной того, что она попала, наконец, в учреждение для слепых в Бостоне, где затем начался ее путь фантастического восхождения. По мере понимания сигналов, пос­тупающих из окружающего мира, и при систематическом развитии общения с другими людьми, она за удивительно короткий срок социализировалась, причем у нее сформировались условия для использования и развития ее умственных способностей.

Мировую известность приобрел случай слепоглухой девушки Ольги Ивановны Скороходовой, которую успешно воспитывали в специальном учреждении для слепых и глухих в Харькове и которая позднее стала научной сотрудницей Института дефекто­логии при Академии педагогических наук в Москве. Свой опыт она описала в книге «Как я воспринимаю и представляю себе окружающий мир». Харьковский институт прославился с тех пор целым рядом успехов в деле реабилитации слепоглухих детей с применением специальных методик и специальных вибрационных приборов (см. работы И. А. Соколянского и замечательные результаты А. И. Мещерякова в Загорском детдоме, начиная с 1971 года).

б) Хотя существует достаточно прежних и новых исследовательских работ о развитии слепого ребенка, однако до недавнего времени
лишь весьма мало внимания уделялось принципиальному вопросу: каково значение отсутствия сенсорных раздражителей определенного вида для умственного развития? Только открытие серьезных умственных рас­стройств при экспериментальной сенсорной депривации возбудило интерес к данному вопросу, осветив с новой точки зрения некоторые прежние наблюдения, как например факт сравнительно частой временной растерян­ности некоторых больных после операции но поводу катаракты. Когда усовершенствование операционной техники предоставило возможность со­кратить период, в течение которого следует оставлять повязки на обоих глазах, на время одного дня, то проявление «послеоперационного психоза» снизилось с 7% на менее чем 1% (Иискинд, 1958). У детей с врожденной или рано приобретенной слепотой хотя и не возникают подобные драмати­ческие проявления, но зато у них очень глубоко поражается все психиче­ское развитие. Слепой ребенок страдает не только от лишения зрительных раздражителей, но и от значительного обеднения вообще всех сенсорных раздражителей. Результаты в основном сходны с результатами у депривированных зрячих детей (например, детей из учреждений), причем они проявляются в случае, если не было предпринято специальных педагогических: мероприятий — в виде общего запаздывания развития или частичного запаздывания (в частности, моторики и речи), в виде некоторых двигательных особенностей, а также особенностей поведения и возрастания периода зависимости сверх обычной меры у нормальных детей. Помимо собственной сенсорной депривации здесь при возникновении психичес­ких нарушений взаимодействует иногда и запущенность воспитания, а также, по-видимому, чаще и серьезнее эмоциональные депривации, воз­никающие в семье как следствие отрицательной позиции родителей (Б. Ловенфелд, 1952). В других случаях личность слепого ребенка формируется под влиянием самых различных конфликтных ситуаций в семье и в об­ществе.

Недостаток зрительного контакта с окружающим миром проявляется непосред­ственно почти у всех слепых детей задержкой развития моторики, ее шаблонностью и бедностью выражения. Помимо многочисленных двигательных стереотипии (сходных с теми, которые можно наблюдать у зрячих детей из учреждений с недостаточной сти­муляцией или у хронически больных детей, прикованных к постели) внимание при­влекало, в особенности, ковыряние пальцами в глазах, которое в 1947 году очень по­дробно было описано глазным врачом А. Франческетти как «окулодигитальный фено­мен». Клаус Мюллер (1959), проводивший систематические наблюдения за 340 слепыми детьми и подростками, во всех случаях в течение целой недели устанавливал подобные особенности весьма часто (у 34% всех детей), однако больше всего в дошкольном возрасте (около 60% детей). Окулодигитальное явление устанавливалось им чаще всего в со­четании с другими стереотипиями и автоэротическими проявлениями. Никакой связи с причиной слепоты ему установить не удалось, однако подтвердилась прямая связь с недостаточной воспитательной стимуляцией.

Интересную параллель к стереотипиям слепых можно найти и в яв­лении так наз. spasmus nutans (незначительное потряхивание головой и ее повороты главным образом совместно с нистагмом). Это явление было описано, с одной стороны, как последствие недостаточного освещения (Раудниц), а с другой стороны, как признак госпитализма (Финкельштейн), что, таким образом, снова указывает на совместную причину, заключаю­щуюся в психической депривации (сенсорной, эмоциональной).

С точки зрения психической депривации нам представляется важным также опыт с детьми, у которых сохранились лишь незначительные остатки зрения и которые практически являются слепыми. При помощи новейшей оптической техники данные остатки можно, однако, усилить так, что дети в настоящем смысле слова видят «до самого неба» и могут обучаться по зрительному методу. Данные дети были ранее явно депривированны вслед­ствие недостаточного поступления зрительных раздражителей, повышен­ная же тенденция в области «дистрофических» потребностей проявлялась затем типичным, чрезвычайно заметным, прямо гектическим стремлением использовать вновь приобретенное зрение. Они уже не хотели учиться письму по Брайлю, нх рисунки пестрели красками, и они вели себя часто как «одержимые зрением» (Стрнадова, Матейчек, 1970).

в) Развитие глухого ребенка находится также под влиянием многих факторов, начиная с позиций родителей и кончая фрустрациями из-за невозможности добиться понимания, причем сам недостаток звуковых раздражителей оказывает, безусловно, наиболее глубокое воздействие, Он ставит ребенка в положение релятивной сенсорной изоляции, обедняя его мир также эмоционально (ему незнакомы ласкавый голос и пение матери, богатство и оттенки тонов, звуки смеха и плача и т. д.). Поэтому эмоцио­нальное развитие глухих детей бывает также почти всегда запоздалым и недостаточно дифференцированным. Менделсон, Сигер и Соломон (1960) вели наблюдения за непосредственным влиянием сенсорной депривации на формирование представлений в жизни глухих детей и производили анализ сновидений глухих студентов высших учебных заведений. Авторы установили весьма частые, удивительно живые цветные и трехмерные сновидения, напоминающие живую визуальную образность и галлюцина­торные переживания испытуемых лиц при экспериментальной сенсорной депривации, Они предполагают, что данное несходство сновидений у глу­хих лиц с тусклыми сновидениями у слышащих людей обусловлено не­достатком сенсорных раздражителей, которые вообще подавляют процесс сновидений и вызывают быстрое исчезновение образов из памяти. Так как данные свойства сновидений глухих лиц оказались наиболее выраженными при врожденной глухоте, менее выраженными при приобретенной глухоте до 5 лет и наименее заметными у людей, оглохших позднее, то здесь снова было продемонстрировано значение сенсорного снабжения индивида в ран­ние годы жизни. Ребенок с врожденной глухотой подвергается значитель­ным лишениям из-за отсутствия контакта с его социальным окружением, а также из-за неполного удовлетворения его основных социальных по­требностей вообще. Другими депривационными факторами являются иногда отрицательные позиции, занимаемые родителями, или их равно­душие, а нередко и сама ситуация содержания в детском учреждении, несомненно выгодная и даже необходимая с дидактической точки зрения, однако эмоционально, естественно более бедная, чем семейная ситуация. Путь, которым глухому ребенку может. достаться необходимая степень внутренней уверенности, является, следовательно, путем ограничения, ригидного задерживания определенных форм мышления и действий, обе­днения и примитивизации потребностей и мотивов. Левин (1951), изуча­вшая личность глухих детей с применением пробы Роршаха, усматри­вает ядро их личности в выраженной ригидности, констрикции и несо­вершенном понятийном и эмоциональном развитии.

Бесспорно бросается в глаза, что несмотря на существенное рас­хождение в своих жизненных ситуациях, глухие дети и слышащие дети из учреждений обнаруживают некоторые виды сходства, которые - как мы предполагаем вытекают именно из совместного воздействия психи­ческой депривации: у обеих групп детей явно отстающее развитие поня­тийного мышления (отсутствие отвлеченной позиции Голдфарб подчерки­вает у детей из учреждений^ а Левин у глухих детей), запаздывающее эмоциональное развитие (примитивные и недифференцированные эмоцио­нальные реакции), склонность «к нереальной и социально некомформной фантазии, недостаточный рациональный контроль, частое импульсивное и агрессивное поведение.

г) Нарушения речи и процесса передачи сообщений вообще, при условии сохранных в остальном способностей интеллекта, приводят, ско­рее, к конфликтным ситуациям, чем к депривации в настоящем смысле слова. Однако более серьезные состояния также представляют значитель­ное препятствие общению ребенка с окружающей средой, приводя в боль­шей или меньшей степени к его изоляции. Согласно нашему опыту, на­пример, серьезный дефект развития речи в раннем возрасте при наличии хорошего в остальном нонвербального интеллекта (обозначаемый различно как афазия развития или идиоиатическая ретардация речи) в более позднем возрасте нередко стабилизуется, превращая ребенка в общем посредствен­ную личность с низким уровнем способностей к отвлечению, а также с запаздывающим эмоциональным развитием и развитием характера.

Б. Двигательные нарушения

Считается, что психические нарушения, которые ранее довольно часто отмечались уполиомиелитиков с бульбарным поражением (галлюцинации и бредовые идеи), вызывались больше двигательной и сенсорной деприва­цией в «железных легких», чем остальными факторами (температурой, токсичностью, наркотиками, аноксией и нарушениями метаболизма). В пользу этого свидетельствует то обстоятельство, что у здоровых людей также можно экспериментально вызвать подобные нарушения, если их поместить в танковый респиратор (Менделсон и Фоули, 1956) или в тесную камеру, ограничивающую движения. Подобные состояния отмечаются и у других пациентов, прикованных к постели. В отличие от иначе об­условленных нарушений (например, ревматических психозов) содержание живых фантазий имеет иногда отношение к депривационной ситуации (например, шум респиратора вызывает образы автомобилей, самолетов, авиационного налета с завыванием сирен и т. п., остальное окружение вызывает образы пейзажных сцен). Наиболее частые расстройства бывают у пациентов, которые находятся в комнате одни, особенно к вечеру в су­мерки. Расстройства обычно быстро исчезают после перевода в большое общее помещение и при повышении общественной и сенсорной стимуляции. Ряд подобных расстройств наблюдался нами у детей, причем иногда с па­раноидной окраской (они отказывались от лекарств, были убеждены, что слышат в коридоре голос своих родственников).

У детей с непосредственным поражением подвижности (например, при раннем параличе мозга) мы часто являемся свидетелями изумительного развития умственных способностей, иногда в позднем школьном возрасте, с момента, когда ребенка путем интенсивной реабилитации удалось «по­ставить на ноги» и обеспечить для него возможность самостоятельного приобретения раздражителей из окружающей среды, какое ребенок нор­мально получает уже на второй год развития.

У детей, подвижность которых ограничена не органическим образом, а лишь принципами лечебного режима, повторно путем психологического обследования также выявлялась фрустрационная симптоматология в вы­разительных формах и значительной интенсивности (Шванцара, Личко, 1962).