Области Запредельного и архетипический мир

Три области запредельного – Небеса, Рай, и Ад – необычайно часто встречаются в эсхатологической мифологии, и почти повсеместно присутствуют в различных религиях, культурах, географических регионах, и исторических периодах. Менее широко распространено представление о промежуточном состоянии или месте, вроде Чистилища. Небеса обычно считаются находящимися «наверху», и связаны с человеческим опытом неба, включая солнце, луну, и звезды. Это область блаженства, радости, и света, населенная высшими духовными существами и развоплощенными праведниками. Рай – это еще одна область загробного мира, предназначенная для блаженных, место необычайного счастья, радости, покоя, и удовольствия. Как показывает его название (на староперсидском языке “pairidaeza” означает закрытый сад), Рай обычно представляют как прекрасный сад или парк, с экзотическими деревьями, дающими сладкие душистые плоды, рекой жизни и великолепными птицами и животными. Иногда Рай располагается в какой-то иной форме необычной природной обстановки, вроде острова или полярного сияния. По контрасту с этим, Ад обычно считается находящимся «внизу», под землей, в системе подземных полостей. Это «преисподняя», подземная область тьмы и мрака, ассоциирующаяся с ужасом, отчаянием, и физическими страданиями. Ад населяют злобные демонические создания, находящие удовольствие в том, чтобы подвергать своих жертв невообразимым мучениям.

Ошибочная вера в то, что эти потусторонние области находятся в физической вселенной – Небеса в межзвездном пространстве, Рай в каком-то тайном месте на поверхности нашей планеты, а Ад внутри земли – вела к странному и совершенно не обязательному конфликту между наукой и религией. Астрономы использовали чрезвычайно сложные приборы, вроде телескопа Хаббла, чтобы исследовать и аккуратно наносить на карту весь «свод Небес». Результаты этих усилий, которые, разумеется, не смогли обнаружить никаких Небес с Богом и ангелами, считаются убедительным доказательством того, что подобные духовные реальности не существуют. Точно так же, описывая и нанося на карту каждый акр земной поверхности, географы нашли много необычайно красивых природных областей, но ни одна из них не соответствует описаниям Рая, содержащимся в духовных текстах. Геологи обнаружили, что ядро нашей планеты состоит из слоев твердого и расплавленного никеля и железа, и его температура превышает температуру поверхности Солнца. Это земное ядро заключено в оболочку из пластов плотных и, по большей части, твердых силикатных горных пород – не слишком правдоподобное место для пещер Сатаны.

Этот кажущийся конфликт между религией и наукой абсурден, и отражает фундаментальное неправильное понимание с обоих сторон. Как показал Кен Уилбер, настоящий конфликт между подлинной наукой и подлинной религией невозможен. Любой такой «конфликт», скорее всего, отражает проблему «фиктивной науки» и «фиктивной религии», где каждая сторона совершенно неправильно понимает позицию другой, и, несомненно, представляет ложный вариант своей собственной дисциплины (Уилбер, 1982). Современные исследования холотропных состояний показали, что Небеса, Рай, и Ад обладают онтологической реальностью; они соответствуют особым и важным состояниям сознания, которые при определенных обстоятельствах могут переживать в своей жизни все люди. Танатология накопила много убедительных свидетельств того, что такие переживания, в особенности, случаются в связи со смертью и умиранием.

В своем новаторском эссе «Рай и Ад», Олдос Хаксли высказал предположение, что такие понятия, как Ад и Рай, соответствуют субъективным реальностям, весьма конкретно и убедительно переживаемым в необычных состояниях сознания, которые вызываются психоделическими веществами или различными мощными ненаркотическими техниками (Huxley, 1959). Небесные, райские, и адские видения представляют собой важные составные части спектра опыта психоделических внутренних путешествий, околосмертных состояний, мистических переживаний, а также шаманских инициаций и других видов «духовных кризисов». Психиатры нередко наблюдают такие переживания у своих пациентов, но из-за своей неадекватной модели психики, они неправильно интерпретируют их как проявления психической болезни, вызванной патологическим процессом неизвестной этиологии, не отдавая себе отчет в том, что матрицы этих переживаний существуют в глубинах бессознательного каждого человека.

Поразительный аспект холотропных переживаний разного происхождения, включающих в себя эсхатологические темы и мотивы, состоит в том, что их содержание можно извлечь из мифологий любых культур мира, включая те, о которых переживающий не имеет интеллектуального знания. К.Г. Юнг продемонстрировал этот удивительный факт для мифологических переживаний любого сорта, происходивших в сновидениях и психотическом опыте его пациентов. Основываясь на этих наблюдениях, Юнг понял, что человеческая психика, помимо индивидуального бессознательного, описанного Фрейдом, содержит коллективное бессознательное – хранилище всего культурного наследия человечества. Таким образом, знание сравнительной мифологии – это не только вопрос личного или научного интереса; это очень важный и полезный инструмент для людей, занимающихся эмпирической терапией и самоисследованием, и обязательное условие для тех, кто сопровождает и поддерживает их в таком путешествии.

Примеры из практики: важность коллективного бессознательного для психотерапии

Важность коллективного бессознательного для психотерапевтической работы иллюстрируют некоторые удивительные эпизоды из моей собственной клинической практики. Первый из них связан с Отто – одним из моих клиентов того периода, когда я возглавлял исследовательскую программу психоделической терапии в Пражском институте психиатрических исследований.

Отто участвовал в программе потому, что страдал депрессией и острым патологическим страхом смерти (танатофобией). В одном из своих психоделических эпизодов, он пережил мощную последовательность психодуховной смерти и возрождения. В кульминационный момент опыта, у него было видение зловещего входа в загробный мир, охраняемого ужасающими богинями в образе свиней. В этот момент он внезапно почувствовал настоятельную потребность нарисовать определенный геометрический узор. Обычно я просил своих клиентов оставаться во время сеансов в полулежачем положении с закрытыми глазами, чтобы не отвлекаться от внутреннего опыта, однако Отто открыл глаза, сел, и попросил меня принести ему немного бумаги и принадлежности для рисования.

Он с великой настойчивостью и необычайной быстротой нарисовал целую серию сложных абстрактных узоров. Демонстрируя глубокую неудовлетворенность и отчаяние, он не переставал импульсивно сминать и рвать эти замысловатые рисунки, как только их заканчивал. Он был очень разочарован своими рисунками, и все больше расстраивался, так как был неспособен «понять это правильно». Когда я спросил его, что он пытается сделать, он не смог ничего объяснить. По его словам, он просто испытывал непреодолимое влечение рисовать эти геометрические узоры, и был убежден, что рисование правильного узора почему-то составляет необходимое условие успешного завершения его сеанса.

Тема явно имела для Отто сильный эмоциональный заряд, и понять ее представлялось важным. В то время я все еще находился под сильным влиянием своей подготовке в русле психоанализа Фрейда, и изо всех сил старался выяснить бессознательные мотивы этого странного поведения с помощью метода свободных ассоциаций. Мы потратили на это массу времени, но без какого-либо реального успеха. Вся последовательность просто не имела никакого смысла. В конце концов, процесс переместился на другие области, и я перестал думать об этой ситуации. Весь эпизод оставался для меня полной загадкой влоть до того времени, когда я много лет спустя переехал в Соединенные Штаты.

Вскоре после моего приезда в Балтимор, меня пригласили выступить в Нью-Йорке на конференции Общества искусства, религии, и науки под названием «Гротеск в искусстве». В своем докладе я рассматривал проблему гротеска, основываясь на своих наблюдениях из психоделических исследований, и показывал слайды рисунков моих клиентов. Среди участников конференции был и Джозеф Кемпбелл – знаменитый ученый, которого многие считают величайшим мифологом XX в., а возможно, и всех времен. Он был восхищен моими описаниями опыта пациентов, повторно переживавших свое рождение, и рисунками, которые они делали. По его просьбе, я послал ему рукопись, в которой обобщались результаты исследований, которые я проводил в Праге. Это был толстый том под названием «Страдание и экстаз в психиатрическом лечении», который так и не был опубликован в своем первоначальном виде, и позднее стал источником пяти книг, посвященных обсуждению различных аспектов моей работе.

После нескольких первоначальных встреч, мы с Джозефом стали добрыми друзьями, и он стал играть очень важную роль в моей личной и профессиональной жизни. Моя жена Кристина подружилась с ним независимо от меня, когда была его студенткой в Колледже Сары Лоуренс. Джозеф обладал замечательным интеллектом, а его знание мировой мифологии было поистине энциклопедическим. Ему очень нравились материалы психоделических исследований, в особенности, моя концепция базовых перинатальных матриц (БПМ, см. Главу 8), которая помогала ему понять повсеместное распространение и универсальную природу темы смерти и возрождения в мифологии. После нашего переезда в Калифорнию, мы регулярно виделись с Джозефом, так как он часто был гостем Института Эсален, где проводил собственные практические семинары, и был приглашенным участником месячных семинаров, которые проводили мы с Кристиной.

После нескольких дней пребывания в Эсалене, Джозеф обычно уставал от меню Института, которое он называл «едой для кроликов», и был готов к хорошему бифштексу и виски Гленливет, которое он любил. Мы с Кристиной регулярно приглашали его к нам в гости на домашние обеды, приспосабливаясь к его кулинарным предпочтениям. В течение ряда лет у нас было много интересных дискуссий, в которых я делился с ним наблюдениями различных неясных архетипических переживаний участников наших семинаров, которые я сам не мог идентифицировать и понять. В большинстве случаев, Джозеф без труда определял культурные источники символов, о которых я рассказывал.

В ходе одной из этих дискуссий, я вспомнил описанный выше эпизод из психоделического сеанса Отто, и поделился им с Джозефом. «Как интересно» – без малейшего промедления сказал он – «это явно была Космическая Мать-Ночь Смерти, Уничтожающая Богиня-Мать малекуланов из Новой Гвинеи». Он рассказал мне, что согласно верованиям малекуланов, во время Путешествия Мертвых их ожидает встреча с этим божеством, которое имеет вид пугающей женской фигуры с отчетливыми чертами свиньи. Согласно традиции малекуланов, она сидела у входа в загробный мир, охраняя замысловатый узор священного лабиринта.

У малекуланских мальчиков была сложная система ритуалов, включавшая в себя разведение и принесение в жертву свиней. Свинья, которую каждый мальчик выращивал в течение своего детства, символизировала его мать. Убийство этой свиньи в контексте ритуала половой зрелости, помогало мужчинам племени преодолевать зависимость от человеческих матерей, от женщин вообще, и, конечном счете, от Уничтожающей Богини-Матери. В течение своей жизни, малекуланы проводили огромное количество времени, практикуя искусство рисования лабиринтов, поскольку овладение им считалось необходимым для успешного путешествия в загробный мир. Таким образом, Джозеф, благодаря своему поразительному знанию мифологии, смог разрешить эту захватывающую головоломку, с которой я столкнулся во время своих исследований в Праге.

Оставались вопросы, на которые не был способен ответить даже Джозеф: почему именно этот конкретный мифологический мотив оказался столь тесно связанным с неприятными эмоциональными симптомами Отто, почему Отто в ходе своей терапии должен был столкнуться с этим малекуланским божеством, и почему этот опыт был столь важен для ее успешного исхода. Однако, в наиболее общем смысле, задача преодоления проблем, связанных с посмертным путешествием души, безусловно, имела важный смысл для человека, чьим главным симптомом была танатофобия – патологический страх смерти. Выбор в этом конкретном случае именно малекуланской символики так и остался загадкой.

Я описал случай Отто достаточно подробно потому, что он иллюстрирует несколько важных моментов. В холотропных состояниях, различные темы из эсхатологической мифологии становятся опытной реальностью, тесно связанной с психологическими конфликтами человека и его или ее эмоциональными и психосоматическими проблемами. Тот факт, что ни я, ни Отто не имели интеллектуального знания малекуланской культуры, свидетельствует в поддержку идей Юнга о коллективном бессознательном. Для понимания этих весьма эзотерических элементов ритуала и духовной жизни племени из Новой Гвинеи, которые спонтанно проявились в сеансе Отто, потребовался удивительный энциклопедический ум величайшего мифолога нашего времени. И, наконец, этот эпизод также демонстрирует тесную связь между эсхатологической мифологией и ритуалами перехода.

Я привожу здесь еще один пример сходной ситуации из раннего периода моих психоделических исследований в Пражском институте психиатрических исследований. В этом случае, я был способен понять образы и их символику без помощи Джозефа, хотя и не сразу. Этот эпизод взят из сеанса ЛСД- терапии Алекса, который вызвался участвовать в программе психоделических исследований после многих месяцев безуспешного традиционного лечения тревожных состояний, включая фобию темноты.

На поздней стадии терапии, в одном из сеансов Алекса преобладали воспоминания о его дородовом существовании – он стал зародышем в утробе матери, ощущал вкус амниотической жидкости, чувствовал свою связь с материнским телом через пуповину, и остро осознавал изменения в эмоциональном и физическом состоянии матери. Когда он переживал блаженное состояние в период своего безмятежного дородового состояния, в окружавшей его эмбриональной обстановке внезапно открылось великолепное видение полярного сияния.

Алекс плавал в его блеске как чистый дух, без всякого осознания своего физического тела, и переживал экстатический восторг. Его окружали другие такие же эфирные существа, занятые радостной живой деятельностью. В один момент он заметил, что эта деятельность была странной игрой в мяч, поскольку существа весело перекидывали друг другу круглый предмет. В конце концов, он, к своему великому удивлению, понял, что предмет, который перекидывали, был головой моржа.

Как и в случае Отто, свободные ассоциации не дали никакой информации для прояснения этого странного, но, очевидно, эмоционально очень важного опыта. Спустя годы, я провел несколько часов в книжном магазине в Сан-Франциско, наугад выискивая книги, которые бы относились к моей области интересов. К своему удивлению, я наткнулся на книгу об эскимосской мифологии, в которой содержался отрывок, касавшийся идей о загробной жизни. Судя по всему, эскимосы верили, что наивысший уровень Небес находится в полярном сиянии – прекрасном месте, всегда светлом, без снега или бури. Там обитали счастливые души, которые веселились, используя голову моржа для игры в мяч. Согласно эскимосскому фольклору, полярное сияние, в действительности, вызывают потоки света, которые отражают возбуждение и энергию этой игры. Таким образом, загадочный опыт Алекса во время ЛСД-сеанса представлял собой точное интуитивное постижение мифологии культуры, о которой он до этого ничего не знал.

Для современных людей, холотропные состояния сознания служат средством доступа к широкому спектру мифологического опыта из разных культур мира. Исторически, это новое явление, которое заслуживает особого внимания. Все древние и туземные культуры использовали в своих ритуалах и священных практиках мощные процедуры и средства для расширения сознания («священные техники»), включая психоделические растения. Тем не менее, люди, жившие в этих обществах, с достаточным постоянством переживали архетипические фигуры и мотивы, характерные для своих культур. В ином случае не могли бы существовать обособленные и легко узнаваемые мифологии. Хотя определенные универсальные архетипы, безусловно, разделяются многими культурами, их конкретные выражения носят культурно-зависимый характер. Так, мы не находим изображений Дхьяни Будд из Тибетской книги мертвых на погребальной керамике древний майя, равно как и скульптур распятого Христа в древних индуистских храмах.

Эта новая способность человеческой психики (или свойство коллективного бессознательного) тесно связана с всемирными культурными и технологическими достижениями в последние столетия. Вплоть до конца XV в., европейцы, как правило, не были осведомлены о Новом Свете, а коренные американцы, точно так же, ничего не знали о Европе и ее обитателях. До вторжения Китая в 1949 г., Тибет был относительно изолированным, и почти не имел связей с остальным миром. Лишь немногие исключительные личности, такие как Александра Дэвид-Нэйл и Лама Говинда, выполняли функции культурных посредников. В первые десятилетия XX в., на нашей планете оставались области, еще не открытее жителями Запада.

Эта ситуация быстро менялась, по мере того, как реактивная авиация, телефон, радио, телевидение, а в самое последнее время – Интернет, превращали планету в «глобальную деревню». Впервые в истории, нам доступны переводы духовных писаний, записи ритуальной и духовной музыки всех времен и стран, а также посещения учителей всех религий. С учетом материала, всплывающего из всего диапазона коллективного бессознательного в спонтанных и искусственно вызываемых холотропных состояниях, знание мировой мифологии в целом, и эсхатологической мифологии, в частности, стало крайне важным инструментом для психиатров, психологов, и психотерапевтов. Беглое знание архетипического мира необходимо и для всякого, кто вовлечен в духовное путешествие и в приключение самоисследования и самооткрытия. Помня об этом, мы теперь совершим краткую экскурсию по наиболее важным темам эсхатологической мифологии в межкультурном аспекте

.

Наши рекомендации