Поминальный день 2 (Кураев)

Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа!

Перед началом и во дни Великого Поста, - перед тем, как мы сделаем первый шаг навстречу Пасхе, - звучит под сводами храмов слово нашей любви ко всем тем, кто прежде нас шёл дорогой жизни:

"Упокой, Господи, души усопших раб Твоих!".

Это - молитва обо всех, ибо, по замечательному слову Анастасии Цветаевой,

"тут (на земле!) есть - верующие и неверующие. Но это – тут…

А там (в мире ином!) - все верующие".

Теперь они все видят то, во что мы только веруем.

Видят то, во что когда-то они же запрещали веровать нам.

А значит, для них для всех наше молитвенное воздыхание будет драгоценным даром!

Дело в том, что человек умирает не весь.

Люди скорбят, умирая или провожая умерших.

Но это не есть свидетельство о том, что за дверью смерти только скорбь или пустота.

Если бы мы спросили ребёнка в утробе матери - желает ли он выходить оттуда?

Попробуем описать ему внешний мир – но не через утверждение того, что там есть, (ибо это будут реалии, незнакомые ребенку),

а через отрицание того, что питает его в материнском чреве!

Что же удивляться, что дети, плача и протестуя, приходят в наш мир?

Но не таковы ли скорбь и плач уходящих?

Лишь бы рождение не сопровождалось родовой травмой!

Лишь бы дни подготовки к рождению не были отравлены!

Лишь бы не родиться в будущую жизнь "извергом"!

Мы все - бессмертны…

Мы все - обречены на вечность и на воскрешение!

И как бы нам не хотелось прекратить свое существование, и не нести свои грехи на Суд - вневременная основа нашей личности не может быть просто унесена ветром времени...

Что такое – душа человека?

Душа - это то, что болит у человека, когда всё тело здорово.

Ведь говорим же мы (и ощущаем), что не мозг болит, не сердечная мышца – а душа болит.

И напротив - бывает, что при муке и скорби что-то в нас радуется и поёт (так бывает с мучениками).

"Смерти нет - это всем известно.

Повторять это стало пресно.

А что есть - пусть расскажут мне..." - просила Анна Ахматова.

О том, "что есть", и говорят нам родительские субботы.

Отныне, - со времени воскресения Христа! - образ нашего бессмертия зависит от образа нашей любви.

"Человек поступает туда, где ум имеет свою цель и любимое им" - говорил преподобный Макарий Египетский.

На иконе Успения Пресвятой Богородицы Спаситель держит на руках младенца - душу своей Матери.

Она только что родилась в Вечность.

"Господи! Душа сбылась - умысел твой самый тайный!", - можно было бы сказать об этом миге словами Цветаевой.

В книге Экклезиаста есть такие слова:

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное».

"Время умирать"...

Может быть, самое разительное отличие современной культуры от культуры христианской - в неумении умирать!

В том, что нынешняя культура не вычленяет в себе это время - "время умирать".

«День только к вечеру хорош.

Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.

Закону мудрому поверьте –

День только к вечеру хорош!», -

- писал Константин Бальмонт.

Что такое этот самый «вечер», или «осень» жизни?

Это время, когда к человеку приходит мудрость.

Мудрость – это не ученость и не энциклопедичность, и не начитанность.

Мудрость – это знание немногого, но самого важного.

Помещение жизни в перспективу конца делает её - именно путём, придает ей динамику, особый вкус ответственности.

Но это конечно, лишь, если человек воспринимает свою смерть не как тупик, а как дверь.

Дверь же - это кусочек пространства, через который входят, проходя его.

Жить в двери нельзя - это верно.

И в смерти нет места для жизни.

Но есть еще жизнь за её порогом.

Смысл двери придает то, доступ к чему она открывает.

Смысл смерти придает то, что начинается за её порогом:

Я не умер - я вышел.

И дай Бог, чтобы уже по ту сторону порога мог я произнести слова, начертанные на надгробии Григория Саввича Сковороды:

"Мир ловил меня, но не поймал".

Аминь.