Исследование страсти в «Маленьких трагедиях» А.С.Пушкина

Изображению и анализу человеческих страстей посвящены многие
художественные произведения. Столкновение желаемого и действительного, любви и ненависти, скупости и властолюбия мы найдем и в маленьких трагедиях Пушкина.

В творческом наследии Пушкина существует цикл небольших драматических произведений, называемых «маленькими трагедиями». По характеру они близки к философской лирике. В них также поднимаются большие общечеловеческие проблемы, связанные с вопросами о смысле жизни, о смерти и бессмертии, о назначении искусства. «Маленькие трагедии» Пушкин написал в 1830 г. во время знаменитой Болдийской осени, которая оказалась одним из наиболее плодотворных периодов в его творчестве. В центре внимания автора — «драматические изучения», по выражению самого Пушкина, касающиеся прежде всего тайн человеческого характера в связи с определенной исторической эпохой. «Маленькие трагедии» строятся преимущественно не на внешних, а на внутренних конфликтах, как это происходит, например, в «Скупом рыцаре».

Само по себе название «Скупой рыцарь» уже наталкивает на глубокие размышления. Сочетание этих слов представляется неожиданным. В сознании читателей понятие «рыцарь» обычно связывается с представлениями об отваге, чести, храбрости, великодушии, но никак не о скупости. Но в том-то и заключаются оригинальность и новаторство замысла Пушкина, что он лаконично и вместе с тем исключительно глубоко показал, как власть денег и вообще новые экономические отношения, вторгающиеся в европейскую жизнь, превращают Барона в ростовщика и стяжателя. Барон у Пушкина — зловещая, мрачная демоническая фигура, для которого золото заменило все — и родственные привязанности, и просто человеческие связи. Тема растлевающей власти денег, чрезвычайно актуальная и злободневная в XIX в., будет раскрыта Пушкиным и в других его произведениях (например, в «Пиковой даме»), а в дальнейшем станет одной из ведущих для всей русской литературы.

Конфликт в «Моцарте и Сальери» основан не на теме зависти или уязвленного самолюбия, как может сначала показаться, а на столкновении различных жизненных позиций, противоположных взглядов на искусство, на назначение художника. Моцарт у Пушкина воплощает жизнерадостность и открытость души, подлинный артистизм. Сальери потрясен несправедливостью: «бессмертный гений» достался, с его точки зрения, «гуляке праздному». Сальери убежден, что можно проверить гармонию алгеброй. Правда, для этого нужно разъять музыку, «как труп». Но только таким образом, считает он, должно развиваться и совершенствоваться искусство. Светлый гений Моцарта опровергает эти представления. Для Моцарта музыка — великое искусство, для Сальери — ремесло, которому можно научиться неустанным трудом, подвижничеством. Сальери понимает и высоко ценит гений Моцарта, но, по его мысли, воспитанию молодых музыкантов Моцарт с его неповторимой гениальностью может принести только вред. Он помешает другим, не обладающим таким же божественным даром, отвратит их от упорного, кропотливого труда, а это приведет к общему упадку искусства. Сальери решается на преступление, на злодейство во имя высшей справедливости (как он ее понимает), Пушкин вовсе не оправдывает Сальери, да и нет ему оправдания, но поэт стремится объяснить причины злодейства путем внимательного и объективного драматического изучения помыслов Сальери. «…Гений и злодейство // Две вещи несовместные». Эти слова Моцарта потрясают Сальери. Он пытается их опровергнуть, но тщетно. Этика и эстетика всегда идут рядом.

В истории мировой литературы образ Дон Жуана был одним из наиболее популярных. В пушкинском «Каменном госте» мы встречаемся с новым и оригинальным истолкованием этого образа. Дон Гуан у Пушкина — человек Возрождения, он бросает смелый вызов старому и мрачному миру средневековья. Это вовсе не традиционный развратник и соблазнитель. Можно даже предположить, что он, искренне полюбив донну Анну, «весь переродился». Во всяком случае, умирает он с ее именем на устах. Но безнравственное приглашение, обращенное к статуе, присутствовать на его любовном свидании с вдовой убитого им Командора вносит дополнительный оттенок в наше представление о пушкинском герое. Прав был Белинский, когда отмечал, что люди, подобные Дон Жуану, «умеют быть искренно страстными в самой лжи и непритворно холодными в самой страсти, когда это нужно». Отсюда и неизбежное возмездие за оскорбление любви как высокого человеческого чувства, за эгоизм. В конечном счете речь идет о нравственной ответственности личности и за свою жизнь, и за жизнь других. Романтический герой не считается с законами, нравами, обычаями, легко переступает через них. Но индивидуалистический бунт способен нарушить не только законы чуждой ему среды, но и общечеловеческие законы. Разоблачение, развенчание безнравственности индивидуалистического бунта также станут одной из традиций русской гуманистической литературы (достаточно вспомнить в этой связи творчество Достоевского).

«Пир во время чумы» является вольным переводом одной сцены из пьесы английского драматурга Вильсона «Чумной город». Проблема жизни и смерти на протяжении всего творческого пути постоянно была в центре внимания Пушкина. Поэт прославляет не смирение и покорность перед судьбою, но величие человека, бросающего гордый вызов самой смерти.

Одновременно с «маленькими трагедиями» Пушкин начал работать над народной драмой «Русалка», построенной на широком использовании фольклорного материала — легенд, свадебного обряда, песен. К сожалению, «Русалка» осталась незаконченной.

В целом, драматургические произведения явились блестящим творческим достижением Пушкина. В его «маленьких трагедиях» даны образцы реалистического изображения сложного и противоречивого духовного мира человека. Характерное для всей последующей русской литературы XIX в. проникновение в «диалектику души» начиналось уже в пушкинских творениях — совсем небольших по размеру, но огромных по идейно-художественной значимости.

2)Нравственно-философский смысл эпиграфа к роману Л.Н.Толстого «Анна Каренина».

«Мне отмщение и аз воздам»

Эту фразу Толстой выбрал в качестве эпиграфа к своему роману. Она значит «На мне лежит отмщение, и оно придёт от меня» (я буду мстить, не вы). Эта фраза встречается в Ветхом Завете (Пятая книга Моисеева) и в Новом Завете (Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19): «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщения, Я воздам, говорит Господь».

С нравственной точки зрения мщение неправильно. Оно способствует распространению зла. Зло порождает зло, месть порождает большее зло. Христианская традиция учит прощать своих врагов и не мстить им. Мщение не приносит ничего мстителю.

В то же время действие порождает противодействие, и любое зло в итоге окажется наказанным. Однако не людям решать, кто в чём виноват.

В контексте романа это проявляется следующим образом. Никто не мстил Анне, её муж по-христиански её простил и пытался сделать ей хорошо. И казалось бы – Анна с тем, кого полюбила, никто не мешает их счастью, она должна быть счастлива с Вронским. Но они тревожны, несмотря на свою любовь они тяготятся друг другом, между ними царит тревожная атмосфера, они нервны, тревожны, ревнивы, недоверчивы друг к другу. В конечном счёте это выматывает Анну, она больше не в силах это терпеть, и она бросается под поезд.

Об эпиграфе к роману Толстого "Анна Каренина" писали практически все, кто писал о романе. Некоторые полагали, что Толстой, в соответствии с эпиграфом, осудил Анну Каренину (Р. В. Иванов-Разумник, М. С. Громека). Другие утверждали, что только Бог может быть судьей и карать Анну за нарушение общечеловеческих законов морали - за ее страстную, эгоистическую любовь к Вронскому (Ф. М. Достоевский, В. В. Вересаев, Д. С. Мережковский, Н. Н. Арденс, И. Н. Успенский, Е. А. Маймин, Ф. И. Кулешов, И. Ф. Еремина). Существовала такая точка зрения, что Анна сама наказывает себя за свои грехи, и слова эпиграфа относятся не к Карениной, а к светскому обществу, которое не вправе судить героиню (Б. М. Эйхенбаум, Е. Н Купреянова, В. Я. Линков, В.. В. Набоков). Б. М. Эйхенбаум, Б. И. Бурсов, Г. М. Палишева, Т. П. Цапко распространяли влияние идей эпиграфа на других героев романа. Н. Н. Гусев, М. Б. Храпченко, Э. Г. Бабаев, В. 3. Горная рассматривали религиозное значение библейского эпиграфа (в понимании Толстого).

Для формирования читательской установки важен не только эпиграф, но и его происхождение; временная, пространственная, социокультурная, персонологическая отдаленность источника.

Эпиграфом к своему роману «Анна Каренина» Л.Н. Толстой выбрал слова из Нового Завета. Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь».

Эпиграф этот имеет свою историю. В.А. Жданов в своей работе «Творческая история «Анны Карениной» подробно останавливается на ней. Он пишет, что замысел введения эпиграфа впервые отражен на листке с отдельными записями к роману. Среди них запись: «Мщение Мое». В четвертой неполной редакции романа появился эпиграф: «Отмщение Мое». Вероятно, по памяти Толстой процитировал начало библейского изречения: «У меня отмщение и воздаяние» (Второзаконие, гл. 32, ст. 35). А работая над восьмой редакцией первой части романа, Толстой дополнил эпиграф: «Мне отмщение, и Аз воздам», т. е. привел текст Евангелия из Послания апостола Павла к римлянам (гл. 12, ст. 19), но ввел союз и (канонический текст: «Мне отмщение, Аз воздам»). Вернее всего Толстой вписал его по инерции, быть может помня союз и в библейском тексте. Вряд ли можно безоговорочно утверждать, как это делает Б. М. Эйхенбаум, что первоначально это библейское изречение Толстой взял из книги Шопенгауера «Мир как воля и представление». Сочинение Шопенгауера Толстой читал в 1869 г., а Библия, Евангелие, Послание апостола Павла, которые Толстой отлично знал и до того, были у него в руках как раз в семидесятые годы, когда создавалась и печаталась «Азбука» с четырьмя славянскими книгами для чтения, в каждую из которых входили отрывки из Библии и Евангелия.

Итак, эпиграф - знак, отсылающий читателя к исходному тексту, актуализирующий в его сознании воспоминания и сложные ассоциации между двумя произведениями. Эпиграф «Мне отмщение и Аз воздам» отсылает нас, читателей и исследователей, к Посланию апостола Павла, в котором также содержится отсылка к ветхозаветной Пятой книге Моисея. Во Второзаконии (глава 32, стих 35) мы читаем: «У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их…».

Как же следует понимать слова апостола Павла, к которым отсылает нас Л.Н. Толстой?

Феофилакт Болгарский в «Благовестнике» [книга 3, М., 2002, 110-111] трактует этот стих так: «Дайте место гневу Божию в отношении к обижающим вас. Если вы мстите сами за себя, то Бог не будет мстить за вас; а если вы простите, то Бог отомстит строже».

Подробнее эта мысль развита в «Толковании Послания святого апостола Павла» [Творения Феофана Затворника, М., 1879, 239-242]: «… более всего должно обратить внимание на выставляемое здесь побуждение к неотмщению, именно – предание дела суду Божию. Есть отмститель правды – Богъ. Он воздаст, если должно. Гнев Божий есть праведное Его воздаяние: ибо у Бога нет гнева, а есть праведное воздаяние, которое кажется гневом тому, кто подвергается ему».

Мне отмщение, Азъ воздамъ, глаголетъ Господь - «Бог сам на себя берет дело отмщения. Не вмешивайтесь в сие дело, говорит как бы Он, Я сам воздам. Вы не сумеете сделать это как должно. По вашему сейчас надо отмстить, а по лучшему порядку, лучше отложить отмщение, или на время, или совсем. Можно обойтись и совсем без отмщения: обидевший сам придет в чувство и исправит свою неправду; а это гораздо лучше. Сделай ему теперь отмщение, и он паче ожесточится. Я послал эту тебе напраслину за твои неправды и твои грехи, чтоб избавить тебя от будущего воздаяния. У Меня все направляется к тому, чтобы из всего всем выходило благо, - не временное, а вечное, не земное, а небесное, не видимое, а духовное».

Таким образом, слова Мне отмщение и Аз воздам мы понимаем как призыв к неотмщению, призыв не судить ближнего, не отвечать злом на зло, ведь только у Бога есть право мстить и воздавать. Отмщение – не для человеческого суда.

Интересно рассмотреть толстовский эпиграф и с точки зрения языка. Современному читателю местоимение МНЕ представляется в форме дательного падежа. Это вносит иные смыслы в трактовку. Однако в старославянская форма МНЕ соответствует современному Родительному падежу со значением принадлежности! (ср. ст\сл. Во веки веком – сря во веки веков). Т.е. следует читать так: отмщение у меня, от меня идущее = мое отмщение. Так, становится понятны слова Господа, где указывается на принадлежащее Ему право отмщения и воздаяния.

Слово отмщение восходит к слову МЕСТЬ - Родственно лтш. miju "менять", др.-инд. mḗthati, mitháti "бранится", mithás "взаимно чередующийся", авест. miϑa- "превратный, ложный", лат. mūtō, -ārе "менять", mūtuus "обоюдный, взаимный", гот. missô нареч. "друг друга", missa-dēÞs "злодеяние". [Фасмер. Этимологический словарь русского языка]. Очевидна, отрицательная коннотация.

Аз – старославнское местоимение 1 лица ед.ч., соотв. совр. Я. В современном языке имеет книжную окраску,

ВОЗДАТЬ, (книжн. ритор.). 1. что. Дать, оказать, предоставить (в отвот, в вознаграждение за что-н.). Воздать честь кому-н. Воздать справедливость. Воздать должное по заслугам. 2. чем за что. Отплатить. Воздать добром за зло. [Словарь Ушакова].

Обратим внимание, что в каноническом тексте отсутствует союз И. Л.Н. Толстой вводит его. Для чего? Таким образом, автор уходит от точного цитирования, как бы приближая священный текст к повседневной речи: теряется четкость и безусловность канонического «Мне отмщение, Азъ воздам». Каждый герой как бы может на себя «примерить» это изречение, взять право суда. Вместе с тем отмщение и воздаяние благодаря соединительному союзу, выражающему равноправные отношения, ставятся на одну ступень. В художественном мире Толстого отмщение и воздаяние будто сливаются. Отсюда, как нам кажется, и особая «живая жизнь» в романе: добро не всегда побеждает сразу, одним героям все сходит, другие же жестоко караются высшими силами.

Безусловно, без понимания значения эпиграфа невозможно адекватное восприятие основных идей произведения Толстого. Об эпиграфе "Мне отмщение, и Аз воздам" к роману "Анна Каренина" писали все, кто писал о романе (причем речь шла главным образом лишь о судьбе Анны Карениной), пытаясь разгадать его суть. Однако вопрос о смысле эпиграфа применительно к роману до сих пор остается дискуссионным.

Жданов в своей работе приводит такой случай. Спустя почти тридцать лет после окончания «Анны Карениной», Толстой получил письмо от двух девочек, учениц шестого класса из Вологды. Они спрашивали, «в каком отношении к содержанию романа „Анна Каренина“ стоит эпиграф: „Мне отмщение, и Аз воздам“», и высказали, как они понимают его: «Мы думаем так: что человек, нарушивший нравственные правила, будет наказан». На конверте их письма от 29 октября 1906 г. Толстой надписал: «Вы правы».

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙБилет 20

Наши рекомендации