Реалия и иноязычное вкрапление

«Иноязычными вкраплениями» для нас являются все слова и выражения, которые автор оригинала дает на другом, не своем, языке в их исконном написании или в транслитерации, т. е. без каких-либо морфологических изменений. Таким образом, в состав подобных вкрапле­ний могут попасть и чужие для языка автора реалии (см. гл. 5), которые переводчик, в свою очередь, переносит тоже в иноязычном написании или транслитерации, по­слушно исполняя поставленные автором стилистические задачи.

Итак, реалиями являются только отдельные иноязыч­ные вкрапления. Когда персонаж мешает «французскую речь с нижегородской» или вставляет в русские реплики украинские слова, то это обычно не реалии. Однако в ана­логичном случае, когда говорит, допустим, русский,-дол­го живший во Франции, пересыпая свою речь названия­ми предметов, характерных для французского быта, — «зайдем в бистро», «цены в нашем призюнике» — или когда аналогичные слова, типа «с л а д к а р н и ц а», «к е б а п ч е» и т. п., проскальзывают в речь жившего, иногда даже недолго, в Болгарии русского, или когда Дядя Ерошка из «Казаков», рассказывая о своей щедро­сти, упоминает «пешкеш, подарок» (разрядка наша —

авт.), который он везет своему кунаку, то здесь обычно имеет место употребление реалий в их привычной функ­ции — передаче колорита, а отчасти и в целях речевой характеристики героев.

Таких промежуточных категорий, конечно, немало, но слишком четкая классификация их не имеет обычно прак­тического значения для перевода. Исключением являются те случаи, когда приходится переводить на язык, из ко­торого взято это слово.

С лингвистической точки зрения многие из иноязыч­ных вкраплений, в том числе, может быть, и реалий, сле­довало бы отнести к «варваризмам», о которых пойдет речь ниже. С другой стороны, предложенный В. П. Бер-ковым термин для обозначения одного из видов экзотиз-мов — «алиенизм» — можно было бы использовать вме­сто термина «иноязычное вкрапление». Однако здесь, что­бы не усложнять терминологию, мы не будем употреб­лять ни этот термин, ни «варваризм».

В конечном счете, установление разграничительного критерия между реалиями и иноязычными вкраплениями зависит в основном от того, какое содержание автор вкладывает в эти понятия (см. ч. II, гл. 6).

Реалия и внеязыковая действительность

Реалия теснейшим образом связана с внеязыковой действительностью, на что указывает хотя бы этимоло­гия самого термина. Будучи наименованием отдельных предметов, понятий, явлений ..быта, культуры, истории данного народа или данной страны, реалия как отдельное слово не может отразить данный отрезок действительно­сти в целом. Многое из того, что нужно «читать между строк» и что, тем не менее, выражено или подсказано так или иначе языковыми средствами, не вмещается в узкие рамки отдельных слов-реалий. Таковы характер­ные иносказания, намеки, аллюзии, все «сказанное» языком жестов и, шире, весь внеязыковый фон, детали которого можно было бы назвать «ситуативными реалия­ми» и который должен непременно найти отражение в тексте перевода. Приведем один пример. Герой Лермон­това Грушницкий, судя по переводам на болгарский язык дневника Печорина, был деревенским парнем или, по меньшей мере, происходил из крестьян. Это, правда, не особенно вяжется с его аристократическими знакомства­ми на водах, но к такому именно заключению должен

прийти любой болгарин, прочтя об отъезде юнкера «из отцовской деревни» («от бащиното му село»¹). Дело в том, что болгарину, несмотря на пять веков турецкого рабства в собственной стране, непривычно представление о крепостничестве, о том, что какому-то человеку может принадлежать деревня со всеми ее жителями; вот почему этот отрезок действительности — деревня-имение Грушницкого-отца — воспринимается болгарским чита­телем не как недвижимая собственность помещика, а как место рождения героя: раз он родился в деревне, значит он никакой не дворянин, а крестьянин. Этого одним сло­вом-реалией не выразишь: нужны объяснения, страно­ведческий комментарий или, по меньшей мере, оговор­ка в самом тексте; даже лучше будет, видимо, «деревню» заменить «имением».

Вопрос об отражении внеязыковой действительности реалиями (и иными средствами) —один из самых слож­ных в теории перевода и вместе с тем исключительно важный для любого переводчика художественной лите­ратуры. В нем сплетается целый ряд разнородных эле­ментов, таких как переводческий аспект страноведения, культура переводчика, учет фоновых знаний (знакомство с соответствующей средой, культурой, эпохой) читателя перевода по сравнению с привычными восприятиями и психологией читателя подлинника и, наконец, немало литературоведческих и лингвистических моментов (под­робнее см. в ч. II, гл. 10).

Глава 2 '

РЕАЛИИ В ЛИНГВИСТИКЕ

Как языковые средства художественного изображе­ния, реалии представляют собой языковые единицы, ко­торыми в одинаковой степени пользуются как писатели, авторы оригинальных художественных произведений, так и переводчики беллетристики. Приступая к разбору реалий как языковых единиц, мы должны уже здесь раз­делить их на «свои» и «чужие» (см. гл. 5). «Свои реа­лии»— это большей частью исконные или давно освоен-

^: Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 4. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1962, с. 360. В двух переводах (X. Левенсона и Хр. Ра-девского) одинаково фигурирует «бащиното село» — «точное» со­ответствие подлиннику. Пример подсказан К- Андрейчиной.

¹ Статья «Ложный принцип и неприемлемые результаты» печаталась в журнале «Иностранные языки в школе» (1952, № 2), но, согласно комментарию в книге Ив. К а ш к и н а «Для читателя-современ­ника» (М : Сов. писатель, 1977, с. 554), в ней автор «развивает мыс­ли, высказанные ранее в статье «Мистер Пиквик и другие» («Лите­ратурный критик», 1936, № 5). См. в той же книге (с 444 и ел.) статью «Вопросы перевода». Глава II. «Черты времени и места», которая печаталась в сб. «В братском единстве» (М.: Сов. пи­сатель, 1954).

ные языком слова, не отличающиеся по форме от любых других; такие слова не нуждаются в особых объяснени­ях. Поэтому предметом настоящей главы являются преж­де всего «чужие реалии».

Будучи чужими, они нередко могут представлять трудность для переводчика своей формой, лекси­ческими, фонетическими и морфологи­ческими особенностями, возможностями словообразования и сочетаемостью, а так­же механизмом заимствования и своим поведени­ем в качестве заимствованных слов. Мы не собираемся делать обширные экскурсы в лексикологию и граммати­ку, но есть ряд вопросов, от правильного решения кото­рых иногда зависит успех работы переводчика. И успех не строго переводческой-работы. Переводчик, как и пи­сатель, участвует в обогащении (или обеднении) языка, на который он переводит. Даже, пожалуй, больше, чем писатель, потому что многие иностранные слова, прежде чем укрепиться в языке и попасть в словарь, проходят через переводы. Так что совсем не лишне отметить и не­которые моменты работы переводчика с реалиями — это­го процесса потенциального обогащения или, напротив, засорения родного языка.