Реалия-предмет и реалия-слово

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Основные

БЭЛ — безэквивалентная лексика

ИЯ —исходный язык (язык оригинала)

ПЯ —переводящий язык (язык перевода)

ФЕ —фразеологическая единица (фразеологизм)

Языки

норв.	— норвежский
перс.	— персидский
пол.	— польский
порт.	— португальский	.
рум.	— румынский
рус.	— русский
серб	— сербский
тур.	— турецкий
тюрк	— тюркский
	(тюркские языки)
укр.	— украинский
фин.	— финский
фр.	— французский
чеш.	— чешский
ЯП.	— японский	1

РФС РЧД сие слт ее , С-СЛТ ССРЯ ССФЯ стря Уш. ФРФС ФСРЯ эс ACD COD DQ FED RDW RED SP

АПТХП

И Kp. ЛГ МП рр

Словари и справочники

АРФС — К У н и н А. В. Англо-русский фразеологический сло­
варь. Т. 1—2. Изд. 3-е. М.: Сов. энциклопедия, 1967.

БАРС — «Большой англо-русский словарь». Под ред.
И. Р. Гальперина. Т. 1—2. М.: Сов. энциклопедия,
1972.

БАС — [Большой академический словарь] «Словарь совре­
менного русского литературного языка». Т. 1—17.
М.—Л.: Наука, 1950—1965.

БИРС — «Большой немецко-русский словарь». Т. 1—2. М.:
Сов. энциклопедия, 1969.

БРПС — «Болгарско-русский политехнический словарь». М.:
Русский язык, София: Техника, 1975.

БРС — Бернштейн С. Б. Болгарско-русский словарь.
Изд. 2-е, стер. М.: Русский язык, 1975.

БРЧС — «Большой русско-чешский словарь». Под ред. Л. Ко-
пецкого (и др.). Прага, 1952—1962.

БСЭ — «Большая советская энциклопедия». Изд. 3-е. Т. 1—
26. М.: Сов. энциклопедия, 1970—1977.

БТР — «Български тълковен речник». Изд. 3-е. София, 1973.
~ «Кратка българска енциклопедия». Т. 1—5. София,
1963—1969.

— «Краткая географическая энциклопедия». Т. 1—5. М.: Сов. энциклопедия, 1960—1966.

— «Краткая литературная энциклопедия». Т. 1—8. М.: Сов. энциклопедия, 1962—1975.

ЛРС —Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь.
Изд. 2-е М.: Русский язык, 1976.

MAC — [Малый академический словарь] «Словарь русского
языка». Т. 1—4. М.: Наука, 1957—1961.

НРРНС — Г о т л и б К- Г. М. Немецко-русский и русско-немец­кий словарь «ложных друзей переводчика». М.: Сов. энциклопедия, 1972.

НСиЗ — «Новые слова и значения. Словарь-справочник». М.:
Сов. энциклопедия, 1971.

Ож. — Ожегов С. И. Словарь русского языка. Изд. 10-е.
М.: Сов. энциклопедия, 1973.

ОСРЯ — «Орфографический словарь русского языка». Изд.
13-е. М.: Русский язык, 1974.

РАС — «Русско-английский словарь». Изд. 10-е. Под ред.
О. С. Ахмановой. М.: Русский язык, 1975.

РБПР — «Руско-български политехнически речник». М.: Рус­
ский язык, София: Техника, 1976.

РБР i — «Руско-български речник». Под ред. на С. Влахов,
А. Людсканов, Г. Тагамлицкая. Т. 1—2. София, 1960.

РБТР — ГергановП. (и др.). Руско-български технически
речник. София, 1957.

РИС — Герье С. В., С к в о р ц о в а Н. А. Русско-италь­
янский словарь. М.: Гос. изд-во иностр. и над ел.
1953.

РНС — «Русско-немецкий словарь». Изд. 7-е. М.: Русский
язык, 1976.

РСБКЕ — «Речник на съвременния български книжовен език». Т. 1_3. София, 1955—1959.

— «Русско-французский словарь». Изд. 9-е. М.: Сов. энциклопедия, 1969.

— Милев Ал. (и др.). Речник на чуждите думи в бъл-гарския език. София, 1958.

— «Словарь иностранных слов». Изд. 6-е. М.: Сов. эн­циклопедия, 1964.

— Ахманова О. С. Словарь лингвистических тер­минов. М.: Сов. энциклопедия, 1966.

— «Словарь синонимов». Под ред. А. П. Евгеньевой. Справочное пособие. Л.: Наука, 1975.

— Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. Изд. 2-е. М.: Просвещение, 1976.

— «Словарь сокращений русского языка». Под ред. Б. Ф. Корицкого. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1963.

— «Словарь сокращений французского языка». М.: Сов. энциклопедия, 1968.

—• Шилова Е. Н. Словарь тюркизмов в русском язы­ке. Алма-Ата: Наука, 1976.

— «Толковый словарь русского языка». Под ред. Д. Н. Ушакова. Т. 1—4. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1947—1948.

— «Французско-русский фразеологический словарь». Под ред. Я. И. Рецкера. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. ел., 1963.

— «Фразеологический словарь русского языка». Под ред. А. И. Молоткова. М.: Сов. энциклопедия, 1967. ¹ — «Энциклопедический словарь». Т. 1—2. М.: Сов. энци­клопедия, 1963—1964.

— В а г п h a r t Cl. L. The American College Dictionary. N. Y., 1948.

— "The Concise Oxford Dictionary of Current English", 4th ed. Oxford University Press, 1956.

— «Dictionnaire Quillet de la langue francaise». Paris, 1959.

— "Cassel's French-English Dictionary". London, 1966.

— В i e 1 f e 1 d t H. H. Russisch-Deutsches Worterbuch. 5. Aufl. Berlin, 1965.

—Wheeler M. The Oxford Russian-English Diction­ary. Oxford, 1972.

— „Der Sprach-Brockhaus". Leipzig, 1940.

Сборники и периодика

— «Актуальные проблемы теории художественного пе­ревода». Материалы Всесоюзного симпозиума (25.2.— 2.3.1966). Т. I—II. М.: Сов. писатель, 1967.

— «Известия»

— «Крокодил»

— «Литературная газета»

— сб. «Мастерство перевода», № 1—10. М.: Сов. писа­тель, 1959—1977.

— «Русская речь»

РЯШ РЯНШ РЯзР ткп тп тпнопп ФН

Часть I

- «Русский язык в школе»

- «Русский язык в национальной школе»

- «Русский язык за рубежом»

- сб. «Теория и критика перевода». Л.: Изд. ЛГУ, 1962.

- сб. «Тетради переводчика», № 1—14. М.: Междунар. отнош., 1963—1977.

«Теория перевода и научные основы подготовки пе­реводчиков». Материалы всесоюзной научной конфе­ренции. Ч. I—II. М.: МГПИИЯ, 1975. «Научные доклады высшей школы: Филологические науки».

В цитатах из переводов не упоминаются фамилии переводчиков, поскольку авторы не обсуждают качества их работы, а лишь поль­зуются их переводами для иллюстрирования тех или иных теорети­ческих установок.

*

Пропуски в цитатах обозначаются двумя точками в горизон­тальном положении (..), в отличие от многоточия (...), которое при­надлежит авторам цитат.

Глава I

ПОНЯТИЕ «РЕАЛИЯ»

Перевод реалий — часть большой и важной проблемы передачи национального и историческо­го своеобразия, которая восходит, должно быть, к самому зарождению теории перевода как самостоятель­ной дисциплины. Не ставя себе целью дать исторический обзор, приведем только некоторые факты и имена, свя­занные с разработкой данной проблемы в переводоведе-нии.

Этой области в той или иной степени, с той или иной точки зрения касались и касаются все теоретики пере­вода, из нее переняли свои доводы сторонники неперево­димости, их опровергали теоретики-реалисты, указывая и доказывая возможности передачи колорита путем от­хода от перевода «буквы». Немало о «передаче нацио­нального своеобразия» подлинника, «народного духа» и «национальной специфики», о «чертах времени и места», о «сохранении стилистического своеобразия подлинни­ка», о передаче текста «в его национальной одежде» писал и Ив. Кашкин ¹.

О реалиях, как о показателях колорита, конкретных, зримых элементах национального своеобразия, заговори­ли, по-видимому, лишь в начале 50-х годов. У Л. Н. Собо лева ' уже в 1952 г. мы находим не только употребление термина «реалия» в его современном понимании, но и до­статочно выдержанную дефиницию (см. гл. 4). О реалиях пишет также Г. В. Чернов ², который, однако, пользуется преимущественно названием «безэквивалентная лекси­ка», ссылаясь на кандидатскую диссертацию Г. В. Шат-кова и работы М. П. Алексеева, А. В. Федорова, Я- И. Рецкера и И. Келлера³. Очень серьезно, главным образом с лингвистической точки зрения, вопрос о реали­ях ставится в статье А. Е. Супруна⁴, рассматривающе­го их как «экзотическую» лексику, а за несколько лет до этого Вл. Россельс намечает некоторые из основных черт реалий как переводовеческой категории⁵.

Реалия, как слово, обозначающее важное понятие в теории перевода, к сожалению, не зафиксирована (как, впрочем, и близкие к ней «безэквивалентная лексика», «экзотизм» и др.) в первом такого рода словаре перевод­ческих терминов А. Д. Швейцера⁶. Уже это дает нам основание подробнее остановиться на самом слове «реа­лия», а затем и на обозначаемом им понятии.

Реалия-предмет и реалия-слово

Само слово «реалия» — латинское прилагательное среднего рода множественного числа (realis,-e, мн.

'Соболев Л. Н. Пособие по переводу с русского языка на фран­цузский. М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1952, с. 281. ²Чернов Г. В. К вопросу о передаче безэквивалентной лексики при переводе советской публицистики на английский язык. — «Уче­ные записки» 1-го МГПИИЯ, т. XVI, М., 1958, с. 223—224. ³Шатков Г. В. Перевод русской безэквивалентной лексики на норвежский язык. Канд. дисс., ВИИЯ, М., 1952; Алексеев М. П. Проблема художественного перевода. Иркутск, Изд. Иркут. ун-та, 1931; Федоров А. В. Введение в теорию перевода. М.: Изд. лит. на иностр. яз., 1953; РецкерЯ. И. О закономерных соответст­виях при переводе на родной язык. — Сб. Вопросы теории и методи­ки учебного перевода. М.: АПН РСФСР, 1950 — все цитаты по рабо­те Г. В. Чернова (см. выше сноску 2); К е 11 е г J. Die Grenzen der Obersetzungskunst. Karlsruhe, 1892.

⁴ Супрун А. Е. Экзотическая лексика. — ФН, М., 1958, № 2, с. 50—54.

⁵ Россельс Вл. О передаче национальной формы в художествен­ном переводе (Записки переводчика). — «Дружба народов», М.: 1953, № 5, с. 257—278; Перевод и национальное своеобразие под­линника.— Сб. Вопросы художественного перевода. М.: Сов. писа­тель, 1955, с. 165—212; «Реалия», статья в КЛЭ, т. 6.

^бШвейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М.: Воениздат, 1973, с. 270—275.

realia — «вещественный», «действительный»), превратив­шееся (в русском и болгарском языках) под влиянием аналогичных лексических категорий в существительное женского рода. Им обозначают (главным образом в фи­лологических текстах) предмет, вещь, материально су­ществующую или существовавшую, нередко связывая по смыслу с понятием «жизнь»; например, «реалии европей­ской (общественной) жизни». Согласно словарным оп­ределениям, это «всякий предмет материальной культу­ры», «в классической грамматике разнообразные факто­ры... такие как государственное устройство данной стра­ны, история и культура данного народа, языковые кон­такты носителей данного языка и т. п. с точки зрения их отражения в данном языке», «предметы материальной культуры, служащие основой для номинативного значе­ния слова»'.

С другой стороны, в переводоведении термином «реа­лия» обозначают большей частью слова, называющие упомянутые предметы и понятия. В терминологии, свя­занной с реалиями, это далеко не единственное несоот­ветствие. О других терминологических расхождениях пойдет речь дальше (см. гл. 3), здесь же хочется уточ­нить только этот конкретный вопрос.

Реалия-предмет, даже в рамках страноведе­ния, имеет широкое значение, которое далеко не всегда укладывается в рамки реалии-слова, будучи элементом внеязыковой действительности (см. также ч. II, гл. 10); реалия-слово как элемент лексики данного языка представляет собой знак, при помощи которого такие предметы — их референты — могут получить свое язы­ковое обличие. По-видимому, чтобы внести ясность в этот вопрос, некоторые авторы² стараются уточнить понятие, употребляя наряду с термином «реалия» и «реалия-слово».

На наш взгляд, термин «реалия» в значении «реалия-слово» достаточно укрепился в переводоведении (это не мешает ему существовать в предметном своем значении в других отраслях лингвистики), чтобы не уточнять его при каждом употреблении; так что в настоящей работе «реалия» — это везде только лексическая (или фразеоло-

¹ См. СИС, ЭС, СЛТ, С-СЛТ. В. Д. Андреев, Б. И. Репин, В. Г. Гак и др.

гическая¹) единица, а не обозначаемый ею объект (ре­ферент).

Отсутствие четкости в терминологии, употребляемой
переводчиками и теоретиками перевода, лингвистами и
лингвострановедами в отношении этого понятия, зыбкие
границы между реалией и «нереалией», между реалией
в переводоведении и реалией в литературоведении и
лингвистике, между реалиями и другими классами лек-.
сики требуют в первую очередь хотя бы приблизительно­
го выяснения содержания реалии как переводоведческо-
го термина. Удобнее всего такое ориентировочное уточне­
ние понятий начать с сопоставлений и проти­
вопоставлений. \

Реалия и термин

В первую очередь бросается в глаза сходство реа­лии с термином. В отличие от большинства лексических единиц, термины обозначают точно определенные поня­тия, предметы, явления; как идеал — это однозначные, лишенные синонимов слова (и словосочетания), нередко иноязычного происхождения; среди них есть и такие, значения которых ограничены исторически. Все это мож­но сказать и о реалиях. Более того, на стыке этих двух ка­тегорий имеется ряд единиц, которые трудно определить как термин или как реалия, а немало и таких, которые можно «на законном основании» считать одновременно и терминами и реалиями. У А. Д. Швейцера есть даже название «термин-реалия»².

Не менее значительны, однако, и расхождения между ними. Реалии без колебания относят к безэквивалентной лексике (БЭЛ), в то время как термины принадлежат в основном к немногим языковым единицам, имеющим пол­ное языковое покрытие в ПЯ, т. е. единицам, переводи­мым эквивалентами.

Термин — элемент подъязыков науки спе-

¹ Наряду с реалией-словом возможна и реалия-словосочетание (о форме реалий см. гл. 2).

² Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 253. О зыбкости границ между реалией и термином говорит и А. Е. Супрун (подразумевая под «экзотической лексикой» реалии, а слово «реалия» употребляя в предметном значении): «В географических и исторических описани­ях, где имеется необходимость в обозначении соответствующих реа­лий, употребление экзотической лексики закономерно, причем здесь ее роль сближается с ролью терминологической лексики» (см. указ, статью, с. 51).

циальной научной литературы — в подавляющем боль­шинстве случаев выполняет назывную функцию; попадая в текст иного жанра, он приобретает, кроме того, и роль средства для осуществления тех или иных стилистичес­ких задач (см. ч. II, гл. 7). Реалия же большей частью связана с художественной литературой, где представляет собой одно из средств передачи местного и временного колорита; в научном тексте реалии неред­ко играют роль заурядных терминов.

Термин обычно распространяется с рас­пространением предмета, наименованием ко­торого он является. Как к себе домой он входит в язык каждого народа, который тем или иным путем знакомится с его референтом. От термина нельзя требовать «нацио­нальной принадлежности»: независимо от своего проис­хождения он — достояние всего человечества, которое и пользуется им, как своей законной «собственностью». Реалия же всегда принадлежит народу, в языке которого она родилась. В отличие от терминов, она проникает в другие языки в общем независимо от знакомства соот­ветствующего народа с обозначаемым ею объектом, чаще из литературы и/или по каналам средств массовой ин­формации. Ее принимают на время, и она гостит у при­нявшего ее народа иногда день, иногда год, а бывает, обживается настолько, что превращается в заимствован­ное слово, обогащая или засоряя язык.

Более того. Есть реалии, и их немало, которые, не будучи терминами, имеют международное рас­пространение (см. гл. 5) и употребляются практи­чески так же широко, как и термины. Но и здесь от по­следних их отличает сфера их применения, как было ска­зано выше, и «неистребимый», даже если он едва заметен, национальный или исторический оттенок.

Термины отличаются от реалий и по происхожде­нию. Многие создаются искусственно для наименования тех или иных предметов (в качестве строительного ма­териала часто используются средства латинского и гре­ческого языков) или путем опять-таки сознательного переосмысления уже существующих слов, в то время как реалии возникают всегда путем естественного словотвор­чества. И это вполне понятно: реалии — народные слова, тесно связанные с бытом и мировоззрением создающего их народа.

Важной чертой реалий, на которую еще в 1958 г. ука­зывал Г. В. Чернов, является, в отличие от терминов, их

общеупотребительность¹, популярность, «зна-комость» всем или большинству носителей исходного языка (ИЯ) и, наоборот, «чуждость» (В. П. Берков) ² носителям принимающего их языка перевода (ПЯ).

Рассматривая возможность некоторой детализации в отмежевании реалий от терминов (а также и других ка­тегорий лексики), постараемся изложить ход наших раз­мышлений на примерах с наименованиями племен и рас­тений— двух семантических групп, очень близких к тер­минам.

В прекрасных очерках Л. В. Шапошниковой «Австра-лоиды живут в Индии» (М.: Мысль, 1976) встречаются десятки наименований племен: анади, панья, аранаданы, вишаваны, каникары, муллу-курумба и т.д., — и все эти наименования выглядят типичными реалиями. Однако логическое размышление должно привести нас к выводу, что такое впечатление обусловлено лишь непривыч­ностью этих слов. В самом деле, чем отличается наи­менование племени «каникары» от народности «масаи» или нации «болгары»? Все три — наименования этниче­ских общностей, для каждой из которых характерна их связь с точно определенным по месту и времени объек­том, то есть их уникальность; вместе с тем они облада­ют признаками и имени собственного, и термина. Но в та­ком случае, если считать реалией «ямади», казалось бы реалией должны быть и «французы»...

Так же приблизительно обстоит дело и с растениями (а по существу и с любыми наименованиями из области естественных наук — названиями животных, минералов и т. д.). Сравним некоторые названия в следующих тек­стах: «..Поспевает морошка и шикша, кое-где встречаются брусника, голубика и амери­канская княженика»³ и «Из Мозамбика при ко-

¹ «С точки зрения принадлежности к тем или иным пластам словар­ного состава всю анализируемую группу лексических единиц (в тер­минологии автора — «безэквивалентную лексику») можно охарак­теризовать следующим образом. Подавляющее большинство., носит терминологический характер.. Однако характерной особенностью, не позволяющей отнести их безоговорочно к чистому термину, яв­ляется их широкое вхождение в общенародный язык, их общеупо­требительность..» (Указ, соч., с. 226—227)

² Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии. Л.: Изд. ЛГУ, 1973.

³Стоценко В. Командорские встречи. — Сб. Бригантина. М.: Мо­лодая гвардия, 1973.

лонизаторах, — говорит министр, — вывозилось исклю­чительно сырье — орехи кэшью¹, сахарный тростник, сизаль, хлопок, копра»². (Раз­рядка наша — авт.) В первом тексте перечислены назва­ния ягод, во втором — растительного сырья, то есть в каждом — имена одного уровня. Однако в то время как для русского ягоды более или менее знакомы (за исклю­чением, может быть, шикши и американской княженики, которой, кстати, не оказалось и в ботаническом словаре), для болгарина, у которого нет даже слова, соответствую­щего русскому «ягода» (или английскому berry, немецко­му Вееге), как, вероятно, и для любого южанина, все эти названия — сплошная экзотика. Хлопок и сахарный тростник, хотя и производятся далеко не везде, не удивят никого, да и слова-то русские, а вот остальные три назва­ния знакомы не каждому: копру и отчасти сизаль знают читатели литературы о путешествиях; орехи кэшью толь­ко в последнее время стали более или менее известны в Болгарии благодаря ввозу из Индии (характерный для термина, а не для реалии способ проникновения в язык). Следует ли считать реалией «банан», «ананас»? А плоды «мугонго» или «мерулы»? Все это наименования, так ска­зать, одного ранга — на уровне «яблоко» или «груша». Они отличаются тем, что одни имеются в нашей стране и соответственно наименованы, другие (банан, ананас) у нас не произрастают, но мы их знаем относительно дав­но под их оригинальным именем, о существовании же ос­тальных мы узнали недавно или слышим впервые.

А что даст отнесение этих признаков к терминам? Принято считать, что специальная терминология — об­ласть специальных наук и дело узких специалистов. Од­нако в наш век научно-технической революции это мне­ние можно считать несколько устаревшим даже по отно­шению к некоторым терминам весьма узких отраслей науки. Благодаря интенсивному развитию средств мас­совой информации, сближающих не только континенты, но и людей науки с остальной частью человечества, для нашего времени «характерна одновременная тенденция к терминологичности и к деспециализации», обусловлен­ная «широким проникновением терминов в народную

¹ Это слово удалось обнаружить только в БАРС, но в другой транс­крипции: «орех кешу».

² И, 30.1.1975; .„--. . _; ,. 5.,;^.,. ,. ,

жизнь»'. Получается так, что, в конечном счете, и пока­затели «знакоместа» и «чуждости» в качестве ограничи­тельных критериев не слишком надежны.

Если добавить к этому частый и легкий переход реа­лий в термины и терминов в реалии, то наиболее убеди­тельными средствами отличения реалий от терминов сле­дует считать местную и/или историческую окраску, харак­тер литературы (художественной, научной), в которой употребляется данная лексическая единица, и, разумеет­ся, узкий и широкий контекст.