Кто, кого, куда и за кем посылал?
Далее Сильвестр опять безлично пишет: «И пошли за море к варягам, к руси. (Сице бо звались те варяги – русь, яко те другие зовутся свеи, другие же урмане, англяне, другие – готы, тако и си). Рекли русь, чудь, словене, и кривичи, и вси: „Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да пойдите княжить и володеть нами". И избрались 3 брата с родами своими, и пояша по себе всю русь, и пришли. Старейший Рюрик сел в Новегороде, а другой Синеус – на Белеозере, а третий в Изборске – Трувор. (И от тех варяг прозвалась Русская земля, новгородцы. Те суть люди новгородцы – от рода варяжского, прежде бо были словене)». Здесь я намеренно сохранил архаизм первоисточника и избегал сомнительных переводов-толкований некоторых мест. В скобках выделены отчётливо видные комментарии Сильвестра, о которых сразу скажем, что они соответствуют представлениям редактора, жившего в начале XII в., и живых варягов не видевшего.
Мы уже сказали о неопределённости «заморья». У сухопутного писателя-киевлянина «заморье» соответствует сказочному «тридевятому царству» и названо за отсутствием точных указаний места. Добавим, что и глаголы использованы сухопутные: пошли, пришли. Из повести Якима видно, во-первых, что варяги жили по соседству с Великим градом. Во-вторых, войны Буривоя с ними явно сухопутные. Буривой укрывается от варягов на острове. Если бы варяги были норманны, приплывшие на своих драккарах, то спасаться от них на острове также неуместно, как египтянину с берегов Нила спасаться от налетевших бедуинов в песках Сахары. Из тех же соображений мы отклоняем финское происхождение варягов по Татищеву – тогда выйдет, что Буривой укрывался от варягов-финнов в самой Финляндии, где Татищев помещает Бярмы.
Теперь рассмотрим отношения терминов «варяги» и «русь». Из комментария видно, что для Сильвестра «варяги» – не этнический термин, не народ. Это – сословие, профессия, распространённая среди нескольких народов. Сам термин «варяги» пришёл к западным европейцам из Византии после 1-го крестового похода. Так в конце XI в. называлась наёмная личная охрана императора (barrangos). Но в Византию и название, и сами варяги пришли из Руси. Это произошло в конце Х века, когда Владимир «сплавил» в Царьград нанятых варягов, ставших ему неудобными. Позднее в эту охрану стали вступать выходцы из Англии и Скандинавии. Эти-то варяги и были понаслышке известны Сильвестру. Отсюда и происхождение его комментария, где разношерстные византийские варяги смешаны с русскими. Происхождение этого слова из русского языка вполне разъяснено у Даля:«Варяга – провор, бойкий, расторопный человек. Варять – упреждать, опережать, предварять, предостерегать, оберегать. Варяти – беречь, стеречь». Можно простить незнание этого Карамзину, жившему ранее Даля, но это незнание весьма странно для историков 2-й половины XIX в., которые поленились или не захотели полистать Толковый словарь русского языка. Впрочем, они были озабочены поиском варягов в Скандинавии!
Отсюда просматривается истинная цель приглашения варягов. Варяги просто нанимались как вооружённая сила. Вместо того, чтобы непроизводительно утруждать себя охраной своих пределов, предки новгородцев поручали это профессионалам на взаимно выгодных условиях. Этим часть варягов «приручалась» и использовалась против «диких» варягов, силы которых тем самым уменьшались. Нет, непросты были граждане Великого града! Под таким углом и должно рассматривать весь эпизод с призванием варягов.
Что касается пресловутого обращения „Земля наша велика и обильна" и т. д., оно не имеет никакого значения. Оно просто повторяет начало древнеанглийского предания, проникшего на Русь с женой Владимира Мономаха – Гидой, дочерью Гарольда. Это – просто перевод речи бриттов, обращённой к вождям саксов и приводимой у древнеанглийского историка Видукинда «terralataetspatiosaetomniumrerumcopiareferta» (лат.). Конечно, никакой стенограммы переговоров с варягами не велось, и невозможно думать, что речи послов были точно запомнены и сохранялись в устном предании 250 лет. Да и не такими умилительно-просительными словами велись переговоры. Всё это обращение сочинено Сильвестром, так что не стоит и обсуждать, можно ли переводить «наряд» как «порядок», и был ли тогда на Руси порядок.
Во втором комментарии Сильвестр запутался и запутал тех историков, которые сами этого хотели. Мы избежим путаницы, если поймём, что приглашали русских варягов, т. е., наёмных воинов из соседних славянских земель. С ними и пришло распространение названия «Русская земля» на приильменские земли. Невозможно производить новгородцев от пришлых варягов генетически, ибо из текста ясно, что они жили и до варягов, но носили племенное название «словене». Не было и никакого изменения языка – новгородцы всегда говорили по-русски.
Ещё более в этом абзаце путаницы с понятием «русь». Вначале некие многонациональные послы идут к руси. В следующем предложении русь включена в число послов, которые неведомо к кому обращаются. Переводчики тут опять поправляют «вси» на «весь» (вепсов), что вполне возможно. Вторая поправка переводчиков состоит в замене начала предложения: «Рекли руси чудь, словене и пр.». Это согласно с первым предложением, но тогда во главе послов оказывается чудь, что выглядит неестественно. Если же читать, как написано, и понимать, что русь и прочие обращаются к варягам, то варяги тогда – не русь, вопреки объявленному. Вообще, вся эта фраза, воспринятая буквально, производит комическое впечатление. Все перечисленные племена скопом идут в дальнюю страну и хором обращаются к варягам, собравшимся по этому поводу в одном месте, вызывая самозванцев.
Далее о братьях-варягах сказано: «пояша по себе всю русь». Древнерусское «ять» примерно означало современное «взять». Если этот оборот толковать так, что братья взяли с собой всю русь, то это противоречит более конкретному и не столь всеобъемлющему указанию, что они пришли с родами своими. Неужто вся русь состояла из трёх родов? И неужто вся русь переселилась в Новгород, никого не оставив на прежнем месте? Другие комментаторы толкуют, что братья-варяги взяли под себя всю русь. Но они же и сами – русь, как только что было сказано. Русь подчинила себе русь? Опять абсурд. Я не вижу разумного объяснения этого оборота, как и отмеченного выше противоречия. Возможно, Сильвестр от переутомления выражался невнятно и неточно. Возможно, это – ошибки переписчика при копировании неразборчивого текста. В любом случае эти выражения не могут быть использовано для каких-то умозаключений.
Впрочем, одно заключение можно сделать с достаточным основанием. Сильвестр определённо подчёркивает, что варяги Рюрика – не шведы, не англичане и не принадлежат к другим известным ему балтийским народам. От этого положения он нигде не отступает и не даёт никаких оснований считать его (или Нестора) «первым норманистам», как пытались утверждать некоторые «классики». Поиск норманистами руси и варягов в Скандинавии напоминает действия того хирурга, который покушался удалять гланды через задний проход. Увы, до сих пор по страницам энциклопедий и учебников продолжают гулять «шведский конунг» Рюрик и «норвежский воевода» Олег.
Гостомысл, Рюрик и другие.
Теперь, чтобы отдохнуть от логики и научности, нарисуем живописную картину. В своём доме, на берегу фиорда (или шхеры), пирует с роднёй и дружиной «шведский конунг» Рюрик. Прибежавший с моря раб докладывает ему, что приплыли некие чужеземцы, вроде как с посольством, и хотят говорить с конунгом. Послов зовут в дом, усаживают по чину за стол, наливают им, угощают. Но вот перешли к делу. Посольский переводчик на русско-шведском жаргоне излагает, что вот-де слыхали они, будто конунг ныне не у дел, и не хочет ли он за приличное вознаграждение покняжить на Руси?
Конунг, первым делом, начинает расспрашивать, где это – Русь и как туда добраться. Тут выясняется, что путь не близкий; на реках (на Неве и Волхове) – пороги; море, озёра и реки в тех краях замерзают, чуть ли не на полгода. Тут лица викингов становятся кислыми – они привыкли плавать по незамерзающим морям. Дальше – больше. Выясняется, что климат на Руси – морозный, полгода длится зима, лежит снег. Это явно не южная Швеция, где круглый год – зелёная трава, а весной цветут яблони и вишни. Оказывается, не так уж и «обильна» страна послов, как они поначалу расхвастались. Почвы – плохие, лесные и болотистые, урожаи – скудные. Объясняться с местными жителями викингам будет трудно, потому что на весь Новгород найдётся едва 3 – 4 переводчика, которые кое-как гуторят по-шведски. А послы ещё намекают, что надо будет послать отряды в какой-то Изборск, да ещё и на Белое озеро. Воевода конунга недовольно хмыкает и крутит головой. Тут Рюрик, малость подумав, напрямик спрашивает: «Сколько?». Послы жмутся, переглядываются, наконец, старший говорит: «Триста гривен в год!».
Цифра эта – не художественный вымысел. Именно столько, по арбитражу Олега, платили новгородцы варягам в X – XI в.в. ради спокойствия на границах. Много ли это? Именно столько – 300 гривен – Владимир в разовом порядке раздавал в Киеве убогим. Деньги, мягко говоря, небольшие.
Но вернёмся за стол переговоров. Идёт сравнение валютных курсов, тут оказывается, что с золотом у новгородцев – напряжёнка, большую часть дани они хотят платить мехами. Наконец, выяснен эквивалент предложенного жалованья в твёрдой валюте. Рюрик морщится, жуёт усы, говорит: «Ну, ладно, это – мне. А братьям моим, воеводе, кормчим, дружине?». «Это – на всех!» отвечают прижимистые новгородцы. «На всех? – восклицает несдержанный Трувор – Да я за один поход к берегам Франции впятеро больше добуду!». Все точки поставлены, послам наливают по последней и вежливо (или невежливо) дают понять, что у них в Швеции, да и в Дании, дураков нет.
Я думаю, вполне ясно, что «шведский конунг» Рюрик не пошёл бы княжить в Новгород. Норманны предпочитали плавать по незамерзающим морям, собирать добычу на берегах Прекрасной Франции или благодатного Средиземного моря. Для них восточная Прибалтика была неуютным и бедным углом, где и пограбить-то толком нечего. До Новгорода им было дольше и гораздо сложнее добираться, чем до виноградной Гаскони. Да и новгородцам незачем было отправлять послов в далёкую малоизвестную Швецию, где они никого не знали, где и говорят-то не по-людски. Приглашаемый князь должен был говорить на славянском языке, придерживаться сходных обычаев и верований, знать законы и условия страны, куда его приглашают, и считать их приемлемыми. И уж конечно, не самозванца искали, не наугад выбирали, а обращались к известному человеку, о котором имели положительные отзывы. Вдобавок, ещё желательно было, чтобы его приглашение принесло Великому городу некие выгоды. Из этих соображений и должна была всплыть кандидатура Рюрика. Откуда он взялся, Сильвестр не знал. Но об этом нам подробно рассказывает Яким.
«Гостомысл имел четыре сына и три дочери. Сыновья его ово на войнах убиты, ово в дому умерши, и не осталось ни единого ему сына. А дочери выданы были соседним князьям в жены. И была Гостомыслу и людям о сем печаль тяжка. И пошёл Гостомысл в Колмогард вопросить богов о наследии. И, взошедши на высокое, принес жертвы многие и вещунов одарил. Вещуны же отвечали ему, яко боги обещают дать ему наследие от ложа его. Но Гостомысл не взял сему веры, ибо стар был, и жены его не рожали. И послал паки в Зимеголы, к вещунам вопросить. И те рекли, яко иметь наследование от своих ему. Он же и сему веры не взял, пребывая в печали.
Единожды спящу ему о полудни, и видел сон, яко из чрева средней дочери его, Умилы, произросло древо великое, плодовитое и покрыло весь град Великий, от плодов же его насыщалися люди всей земли. Восстав же от сна, призвал вещунов, да изложат ему сон сей. Они же рекли: «От сына её иметь наследование ему, и земля одарится княжением его». И все радовалися о сем, еже не иметь наследование сыну большей дочери, зане негож был. Гостомысл же, видя конец живота своего, созвал всех старейшин земли от словен, руси, чуди, веси, мери, кривич и дрегович, явил им сновидение и послал избраннейших в варяги просить князя.