Взятие казаками Азова и «Азовское сиденье»
Страшен и грозен стал Дон для турок и татар, в особенности для крепости Азова. Со страхом смотрели неверные на успехи казачьего оружия над Большим и Малым Ногаями, кочевавшими от Астрахани до р. Кумы и Азовского моря, а потом частью ушедшими под давлением казаков в Крым (Большой Ногай); трепетали пред казачьей силой берега Азовского и Черного морей вплоть до Стамбула; жестоко мстило казачество басурманам за угнетение христианских народов, оставшихся в покоренной ими греческой империи; так мстило, что при одном появлении на море казачьих стругов, вмещавших каждый от 30 до 50 человек, закаленных и искусных в морских битвах воинов, турецкие каторги (галеры) и многопушечные корабли старались поскорей скрыться за горизонтом, а жители прибрежных аулов убегали в горы.
Все переговоры турок с Москвой, начиная с Ивана Грозного, об удалении казаков с Дона, не привели ни к чему. Ни турки, ни Москва, видимо, не понимали, о чем шла тут около ста лет речь, не понимали идеи казачества и не взвешивали его сил; а силы эти год от году становились все грознее и грознее. Турки видели и чувствовали это и прилагали все усилия укрепить Азов; для этого ими были приглашены лучшие мастера и инженеры католического запада. Стены города были обновлены, проведены валы, рвы, воздвигнуты башни, укреплен замок, устроены на берегу Дона бастионы, поставлено «200 больших, средних и малых орудий», заготовлено много тысяч снарядов, «пороховой казны», провианту и проч. Укрепив так Азов и поставив в нем 4-тысячный гарнизон из лучших войск с иностранными артиллеристами и инженерами, турки стали держать себя вызывающе и усилили набеги как на казачьи городки, так и на русские украины. Положение русских пленников в Турции, особенно казаков, стало невыносимым: их продавали в рабство, изнуряли тяжкими работами, приковывали на каторгах к веслам и под ударами бичей заставляли грести и проч.{300} Древние православные церкви в Азове были обращены в мечети, а иные разрушены. Уцелело только два храма, особенно чтимые казаками, построенные в первые века христианства (в V или VI вв.), это соборная церковь св. Иоанна Предтечи и святителя Николая, в которых, несмотря на их запустение, пленные христиане сходились иногда на молитву о своем спасении. Богослужение в них совершал греческий иеромонах.
Видя все это, казаки скорбели душами своими и негодовали на бесчеловечие и дерзость зазнавшегося врага и наконец решили вырвать во что бы то ни стало древнюю свою столицу из рук мусульман. С этою целью старые казаки, посоветовавшись между собою, кликнули весной 1637 г. вместе с своим войсковым атаманом клич по всему Дону, прося атаманов-казаков собраться для решения этого войскового дела на Монастырский Яр. Съехавшиеся в войсковой круг казаки, «помня свое крещение и святыя Божии церкви и свою истинную православную крестьянскую (христианскую) веру, разорение святым Божиим церквам, крестьянския невинные крови пролияние и в полон их отцов, и матерей, и братию, и сестр имание», единодушно решили: «идти посечь бусурман, взять город и утвердить в нем православную веру»{301}.
У казаков не было ни тяжелой артиллерии, чем бы они могли разрушить азовские стены, ни больших запасов пороха, свинца и провианта. Все это они ожидали из Москвы, но там с присылкой медлили.
На помощь к ним пришли запорожцы. Эти отважные в боях рыцари, как и их собратья — казаки малороссийские, ведя постоянную борьбу за православие с поляками, помышляли уже или отдаться под покровительство Москвы, или Тавриды, а другие из них решили искать счастье в других краях. И вот, в то самое время, когда донцы готовились к нападению на Азов, на берега Дона явились запорожцы, около 4–5 тыс., шедшие в Персию, чтобы предложить там свою силу в борьбе персов с Турцией. Донцы встретили их дружественно и предложили остаться у них, говоря: «вот Азов, — возьмем и откроем свободный путь в моря Азовское и Черное, — богатая добыча будет нашею наградою. Хотите ли быть верны друзьям и братьям своим?»
Запорожцы поклялись стать заодно с донцами против неверных. На площади у часовни Монастырского городка казаки отслушали напутственный молебен, торжественно поклялись во взаимной верности твердо стоять друг за друга — «все за одного и один за всех», выбрали походных атаманов и двинулись к Азову «судовой и конной ратью», послав вперед отряд для поимки «языков». В этом походе принимали участие все донские казаки; в городках остались лишь старики и женщины, готовые каждый час с оружием в руках защитить свои очаги на случай внезапного нападения степных хищников. Войсковой атаман Михайла Татаринов руководил всем делом осады Азова. Личное мужество и ум этого вождя были порукой за успех. Осада началась в апреле месяце. Казаки разделили свои войска на четыре отряда и обложили крепость со всех сторон. Часть флота заняла устье Дона, с целью не пустить турецкие суда на выручку осажденных.
Первым делом казаки окопались вокруг города земляными валами и рвом, наделали много плетневых тур, насыпали их землей и, подкатывая к стенам, стреляли из-за них. Смотря на это, турки, численность которых пред этим была значительно усилена, смеялись над ними, били из крепостных тяжелых пушек, но очень мало вредили искусным в осадном деле донцам. В этой бесполезной перестрелке прошло около трех недель. Для решительного приступа казаки поджидали из Москвы атамана Ивана Каторжного, а с ним порох, свинец и другие боевые припасы.
Зимой 1637 г., пред приготовлением казаков в поход, на Дон прибыл с своими людьми турецкий посол Фома Кантакузин, направляясь в Москву. Для извещения об этом царя казаки послали туда легкую станицу с атаманом Ив. Каторжным, поручив также ему испросить там для усиления своих боевых средств порох, свинец, провиант и проч. Эта станица с дворянином Чириковым, посланным для встречи посла, была уже на обратном пути.
Не зная намерений казаков, царь послал им обычное жалованье и боевые припасы, а также и грамоту с просьбой жить с азовцами мирно и «никаких задоров им не чинить». Еще Чириков и Каторжный не достигли донских городков, как турецкий посол был казаками уличен в тайных сношениях с крымцами и турками. Он сообщал им о приготовлениях казаков и просил прислать немедленную помощь Азову, хотя бы из ближайших мест, Темрюка и Тамани. Посланный им в Азов грек был случайно пойман казаками, и Кантакузину грозило жестокое наказание. Казаки усилили свои разъезды со стороны Крыма и Кубани, ожидая оттуда нападений. И действительно, когда началась уже осада Азова, полчища турок, татар и черкесов появились со стороны Кубани. Казаки отрядили лучших людей, встретили неприятеля на р. Кагальнике и разбили его наголову, не допустив до Азова. В этот период времени на Дон прибыли Чириков и Каторжный, с которыми было более ста человек казаков. Чириков выдал казакам царское жалованье: 2000 р., 300 четверт. сухарей, 50 четверт. толокна, 50 четверт. круп, 16 бочек вина, 40 поставов сукна, 4000 пушечных ядер, порох, селитру и серу и стал требовать выдачи посла, содержавшегося под стражей, но казаки в этом отказали и по решению круга Кантакузина казнили как изменника, а с ним всех его людей. После этого они приступили уже к решительной осаде Азова. Взять приступом город было нельзя, за неимением тяжелой артиллерии. Казаки прибегли к своему излюбленному, старому казачьему способу — «немецкому размыслу», при помощи которого они когда-то взяли Казань: стали рыть под город подкопы. Над этим они потрудились около месяца. Турки, развлекаемые безрезультатной их стрельбой, смеялись над ними, громили их валы и туры ядрами, нисколько не подозревая скорой своей гибели.
18 июня был роковой день для гордых магометан. Накануне этого дня казаки очистились постом и молитвой, исповедались у своих отцов духовных, попрощались друг с другом, говоря: «Поддержим, братцы, честь нашего оружия, постоим за православную веру и за святой храм; умрем, если так суждено, но не посрамим себя и батюшки нашего, Тихаго Дона Ивановича ». Глубокая тишина царила в их стане. Видя это, а также и ночное движение казаков, турки предрекали их бегство и радовались. В 4 часа ночи грянул гром подкопов, затряслись азовские твердыни, часть стен вместе с людьми, землей, остатками строений взлетела на воздух. Атаман Михайла Татаринов с отборным отрядом устремился в пролом; другие казаки бросились на стены со всех сторон, подставляя лестницы и неся друг друга на плечах под тучами пуль и каменьев. Городские стены и улицы сделались полем сражения. Гарнизон и жители защищались с яростью; но что могло устоять против казаков того времени, этих поистине сказочных богатырей, несокрушимых в сечах, как гранитные скалы, и твердых своей казачьей идеей, как сталь. Битва кипела весь остаток ночи и весь следующий день; замолкли пушки и пищали: резались саблями, кинжалами, ножами. Богатыри шли грудь на грудь. Наконец турки дрогнули, не устояли пред грозной казачьей силой: одни из них заперлись в замке, а остальные устремились чрез стены в степь, ища спасение в бегстве. Окружив замок, казаки послали отряды для преследования бегущих. Более 10 верст враги отступали с отчаянным упорством, пока не были окончательно рассеяны и истреблены. Такая же участь постигла и засевших в замке: после 3-дневной отчаянной обороны они все были перебиты. Казаки сделались обладателями Азова и утвердились в нем всем войском , т. е. перенесли туда свой главный стан.
Под стенами города и на улицах его многие из донцов сложили свои головы. Об этом событии казаки писали в Москву так: «А как мы стояли под тем градом Азовом и те азовские люди нашу братию казаков из пушек и из турок (ружей) побивали и мы велели отвозить убиенных на Монастырский Яр каюками и погребати у часовни по правилам святых отец священнослужителям».
Утвердившись в Азове, казаки поделили между собою, по станицам, все дома и имущество турок. Только одним грекам они разрешили жить там по-прежнему. Азов сделался христианским вольным городом. Прежде всего казаки восстановили в нем древние православные храмы особенно чтимых ими св. Иоанна Предтечи, считавшегося покровителем города, и святителя Николая.
С весны 1638 г. в Азов стали приходить торговые караваны из русских и азиатских городов: Астрахани, Терка, Тамани, Темрюка, Керчи, Кафы, и др., даже из Персии. Персидский шах стал искать дружбы казаков и прислал к ним своего посла для заключения союза против Турции, обещая дать, в случае надобности, помощь военной силой в 10 и 20 тыс. человек. Словом, Донское войско, придвинувшись к морю, стало в глазах соседних народов сильной демократической республикой. За победу над турками, считавшимися до того времени во всей Европе и Азии непобедимыми, донские казаки снискали себе почет и уважение во всех соседних и дальних государствах.
Царь ничего не знал о действиях казаков. Для извещения его казаки послали в Москву атамана Потапа Петрова с четырьмя казаками и в отписке своей говорили: «Отпусти нам, государь, вины наши, что мы без твоего повеления взяли Азов и убили изменника, турецкого посла… могли ли мы без сокрушения смотреть, как в глазах наших лилась кровь христианская, как влеклись на позор и рабство старцы, жены с младенцами и девы? Не имея сил долее терпеть азовцам, мы начали войну правую, с Божьей помощью овладели городом, побили неверных за их неправды и православных освободили из плена»…{302}
Казаки обещали вслед за этим прислать большую станицу с подробным донесением.
Царь с неудовольствием принял известие об убийстве посла и приказал задержать атамана Петрова с казаками до присылки обещанной большой станицы. Но вскоре он сменил гнев на милость, наградил казачьих послов и отпустил их на Дон. Дело в том, что вскоре после взятия Азова крымцы с Большим Ногаем, желая отомстить за поражение турок, двинулись на русские украинные города, но казаки раньше предугадали их намерение, быстрым передвижением пресекли им дорогу и обратно загнали их в Крым. Об этом казаки немедленно сообщили в Москву, что и заставило царя переменить о них мнение. В грамоте, посланной на Дон 20-го сентября 1637 г. с атаманом Петровым, царь слегка упрекал казаков за убийство посла Кантакузина, называя их поступок «предосудительным», а также пенял, что они взяли Азов без его повеления, но в то же время и благодарил за действия против крымцев.
Со взятием Азова казаки сделались господами на Азовском и Черном морях. Встревоженный султан, воюя с Персией, не знал, что делать.
Посылаемые на выручку Азова мелкие отряды легко уничтожались казаками как на суше, так и на море. В следующем 1638 г. он послал туда значительную флотилию под начальством Пиали паши. Казаки, около 1700 человек, на своих легких, но страшных для врагов стругах встретили турок на Черном море, у Керченского пролива, дали им жестокий казачий морской бой, множество погибли, а остальных рассеяли. В этой битве казаков пало до 700 человек. С этого времени ни крымцы, ни ногайцы, жившие в крымских владениях, уже не осмеливались нападать на русские южные окраины, а ногайцы, кочевавшие за Доном и около Астрахани, боясь казаков, оставались верными данниками Москвы.
Около 5 лет казаки владели Азовом, устьями Дона и Азовским морем. Но гордые турки, пред которыми дрожала вся Европа, не могли помириться с этим положением и готовились жестоко отомстить казакам.
Султан Мурад IV, надменный тиран востока, задумал колоссальный план для наказания казаков, но вскоре умер. Преемник его Ибрагим поручил это дело сильному и крепкому духом верховному визирю Магмету паше. Более года приготовлялся он к этому предприятию; заключил мир с Персией, утвердил дружественные отношения со всеми иностранными державами: Австрией, Польшей, Венецией, Россией и др. Спешно строил и снаряжал сильный, но легкий флот, который бы мог свободно пройти по Азовскому морю. Тысячи наемных иностранных мастеров, инженеров и артиллеристов помогали ему в этом.
Турки, крымцы, ногайцы, горские черкесы, волохи, сербы, арнауты, арабы и другие народы собрались под знамена гордого повелителя востока, чтобы торжествовать победу на костях донских удалых витязей, дерзнувших посмеяться над священным именем падишаха. Сам верховный визирь хотел взять начальство над этой грозной силой, но передумал и поручил главное предводительство опытному и славолюбивому полководцу Гуссейну паше, презиравшему и ненавидевшему казаков. Командование флотом было вверено капитан-паше Пиали-аге, человеку, одаренному лучшими боевыми качествами: прозорливостью и храбростью. Флот его состоял из 80 больших беломорских каторг и 90 мелких морских судов. 20 кораблей были нагружены огнестрельными снарядами: пушками, ядрами, порохом и др. Одних огромных стенобитных орудий было около ста; ядра весили в полтора и два пуда. Многие суда везли провиант. Экипажи и команды судов были сформированы из страшных для европейцев того времени янычар. Все это ополчение простиралось до 150 тысяч человек, хорошо вооруженных, скованных железной дисциплиной и воодушевленных идеей торжества ислама над христианством. Инженерными работами и артиллерией руководили опытные европейские техники: итальянцы, французы и немцы. Казалось, что Великая Порта собиралась воевать с сильным и могущественным государством, а не с горстью удалых добрых витязей, не признававших над собой ничьей власти, а действовавших на свой риск и страх, ради торжества Креста над Магометом.
Но казаки не унывали, а также спешно и деятельно готовились дать отпор дерзкому и зазнавшемуся врагу, лечь костьми, но не уступить, надеясь на Бога да на свои крепкие казачьи головы и вострые сабли. Они говорили: «Приход турских и крымских людей нам не страшен; Азова мы не отдадим и не покинем, потому что взяли его кровью и своими головами».
Они без помощи иностранных инженеров хорошо укрепили стены и замок города, поставили отбитые раньше у турок пушки, запаслись снарядами и провиантом и стали ждать врагов, делая усиленные разъезды по степи и по морю и следя за движениями неприятельских отрядов и судов.
Весной 1541 г. казаки уже знали о движении неприятельского флота и сухопутной армии.
Войсковой атаман Осип Петров, богатырь телом и духом, с атаманами и казаками главного войска, бывшего в Азове, кликнули клич вверх по Дону, с призывом спешить на защиту родины.
Эта войсковая грамота была такого содержания:
«От донских атаманов и молодцов и от всего великого войска Донского, во все верхние городки атаманам и молодцам челобитье! Пошли было атаманы молодцы на святое море и прикинули в гирле для языков, поймали крымских людей. В распросе те языки сказали, что турский и крымский царь с крымскими людьми, с Большим и Малым Ногаем, с горскими черкесами идут под Азов для осады. Не веря тем языкам, мы сами ходили на море и подлинно узнали, что идут корабли и каторги под Азов. Чтобы вам, атаманам-молодцам, помнить престол Иоанна Предтечи, государеву к себе милость и свою атаманскую и молодецкую славу не потерять, езжайте в Азов к войску днем и ночью, не малыми людьми, на помощь; в городках не многих людей оставляйте, съезжайтесь городков 5,6 в одно место с семьями, чтобы, съехавшись, станицы жили с великим береженьем. А кто к войску в Азов на помощь не поедет, тому в войске и суда не будет {303}. Езжайте же всякие люди, пенные и непенные: пеня им будет отдана. Знаете вы сами, как приходили со всех рек Азов брать и как Бог поручил город великому войску Донскому. Как бы теперь над нами бусурманы не посмеялись. Все земли нашему казачьему житью завидывали, а ныне за так и потеряем свою казачью славу? Если будут идти Доном русские люди с бударами, и вы посылали бы их к войску в Азов, с запасами. Послать грамоту войсковую городок от городка на скоро, днем и ночью, для поспешенья, покуда казачьяго присуда ».
В то время, когда начиналось это великое, беспримерное в истории народов дело, русский царь с греком Мануилом Петровым, раньше прибывшим в Москву с послом Кантакузиным, двоедушно, с соболезнованием и негодованием на казаков писал султану, извещая его о происшедших на Дону событиях и уверяя «своего друга и брата», что Азов взят без его ведома, что донские казаки издавна воры, царского повеления не слушают, что ратей на них послать нельзя, так как они живут кочевым обычаем и даже его посла Ивана Карамышева убили до смерти… «О взятии Азова у нас и мысли не было, — писал далее царь, — и прискорбно будет, если за одно своевольство казаков станешь иметь на нас досаду; хотя всех их вели побить в один час, я не постою за то . Мы с вами, братом нашим, хотим быть в крепкой дружбе и любви на веки неподвижно свыше всех великих государей и желаем вам на царствах ваших счастливаго пребывания, над врагами победы , государств ваших приращения и всякаго добра вам хотим без хитрости, нося всегда в сердце нашем вашу любовь»…
Так двоедушничал царь, поддерживаемый боярской думой, между тем как донские казаки, никогда и ни пред кем не лгавшие и не унижавшие своего казачьего достоинства, готовились открыто стать своей богатырской грудью на защиту поруганной и оскверненной родины. На клич войскового атамана и главного войска они из верхних городков конные, пешие и на судах спешили к Азову, оставив на защиту своих жилищ лишь женщин и стариков.
В начале июня 1641 г. огромная турецкая рать, состоящая, по показанию казаков, из 240 тыс. человек, облегла с суши и с моря г. Азов, в котором засело до 6 тыс. донских богатырей с славным войсковым атаманом Осипом Петровым, решившихся умереть, но не сдать врагам старую столицу казачества. «Вот храм Божий, — говорил атаман своим сподвижникам, — защитим его или умрем близ алтаря Господня, — смертию за веру покупают небо». Этого было довольно. Искренне верующие казаки очистили себя постом и молитвою и поклялись друг другу биться до последнего издыхания, а попавшись в плен ни слова не говорить врагам о состоянии города. Эти две главные заповеди казаки выполнили свято, как выполняли они и все другие клятвы и обещания во все время своей боевой жизни. Такова была душа и натура казачья старого времени.
7 июня началась действительная осада. Опытные в военном деле казаки прежде всего, подбегая мелкими партиями с разных сторон к стану врагов, добыли языков и от них узнали о численности и положении неприятельской армии. Скоро турки сделали попытку к штурму. Казаки отстреливались, стараясь не подпустить их близко к стенам. Главные их усилия были обращены на то, чтобы нанести вред врагам внезапными вылазками и подкопными работами, в которых казаки были искуснее не только турок, но даже всех западноевропейских инженеров и техников-специалистов. С этой целью атаман Петров разделил своих сподвижников на два отряда: один предназначен был собственно для вылазок, другой для подземных работ. Тот и другой действовали с такой успешностью, что скоро привели в недоумение и робость турок. Не привыкшие к постоянной осторожности, турки от внезапных вылазок казаков несли очень большие потери, а подведенные с разных сторон подкопы и взрывы губили их тысячами и производили такие опустошения в артиллерии, что не на шутку заставляли командующего армией Гуссейна-дели задумываться над дальнейшей своей судьбой. Следующие четыре приступа, в которых принимали участие все силы врагов, были безуспешны. Турки гибли массами. Убит был кафинский паша и много других военноначальников. Казаки, верные своей клятве «друг за друга стоять, лечь костьми, но город не сдавать», отражали врагов с удивительной храбростью и уменьем и после каждого отбитого штурма делали губительные для турок вылазки. Подкопы под неприятельские батареи делали свое дело. Турки приуныли. Таких стойких и храбрых противников гордые паши еще не встречали на всем востоке. У них явился недостаток в провианте, артиллерийских снарядах и людях. Гуссейн-дели спешно послал в Царь-град требование о присылке подкреплений. «Воевать Азов нечем, — писал он, — а прочь идти безчестно; подобного срама османское оружие еще не видело; мы воевали целые царства и торжествовали победы, а теперь несем стыд от горсти незначущих воинов».
Известие это было получено в Царь-граде 9 августа и произвело страшный переполох в высших правящих сферах. Верховный визирь всеми мерами старался скрыть от народа истинное положение вещей под Азовом, так как все опасались, что казаки, уничтожив там турецкую армию, двинутся на Стамбул и предадут, как они уже делали не раз, все огню и мечу. Но скрыть бедственное положение турецкой армии не удалось, и страх быстро распространился по всем прилегающим к морю местностям. 15 августа визирь спешно послал к Азову подкрепление и предписал беломорскому Бекир-паше готовить туда еще 16 каторг с ратными людьми.
Получив подкрепление, Гуссейн-дели решил испытать последнее средство, чтоб завладеть Азовом, — засыпать всех защитников его землей. Начались спешные земляные работы, в которых главными руководителями были итальянские и немецкие инженеры; в несколько дней у самых городских стен явился вал вышиной в 7 саж. Установив на нем многочисленную тяжелую артиллерию, турки начали бить по городу из всего снаряду день и ночь. Стрельба эта продолжалась 16 суток. Казаки защищались с отчаянной храбростью; подвели под вал два подкопа и взорвали их, истребив тысячи неверных; проникли 28 подкопами под самые таборы неприятелей и произвели в них страшные опустошения. Немецкие инженеры с своей стороны вели под Азов 17 подкопов, но казаки проведали о том и своими встречными подкопами разрушили их. От беспрерывной стрельбы из осадных орудий город, три крепостных стены, башни и замок были снесены до основания. Разрушен был и храм св. Иоанна Предтечи.
Казаки зарывались в землю, делали оттуда вылазки и вели подкопы, умудряясь наносить вред врагам. В этой титанической борьбе с ними вместе, как природные дочери Дона, бились их жены, число которых, по словам самих казаков, было около 800.
Осада затянулась. Шел уже сентябрь месяц. Казаки, окопавшись в четвертом земляном городке, держались твердо. Время от времени к ним прорывались из Черкасска р. Доном подкрепления; подвозили снаряды и провиант. Остальные отряды казаков расположились по низовым городкам и следили за движениями врагов, стараясь не пустить их вверх по Дону. От смрада гниющих трупов у турок появились заразные болезни. Стал ощущаться недостаток в снарядах и провианте.
Посылаемые крымским ханом под украинные города за добычей отряды уничтожались казаками. В турецкой армии стали появляться недовольство и ропот. Гуссейн-дели не знал, что делать, и просил султана отложить покорение Азова до следующей весны, но получил ответ: «Паша! возьми Азов или отдай свою голову». Пришлось напрячь все усилия, чтобы сломить твердость казаков. Начались отчаянные приступы озверевших турок, продолжавшиеся беспрерывно последние две недели. Казаки не уступали, делали отчаянные вылазки, уничтожали врагов, захватывали у них порох и снаряды, подводили новые подкопы и взрывали турецкие укрепления. В инженерном искусстве они понимали лучше европейских специалистов. Около половины их уже пало смертью героев. Остальные были почти все переранены; от бессонных ночей они окончательно обессилили, губы их запеклись, лица и глаза от порохового огня и дыма опалились, гортань не давала звуков голоса, руки отказывались держать оружие. Но не таковы были донцы: они поклялись друг другу лучше умереть, но не сдаваться. Турки метали им на стрелах письма с обещанием выдать каждому из них по тысяче талеров, если они добровольно оставят Азов, который в сущности уже не существовал, но казаки на эти «бусурманския прелести не покусились» и ответили им новой, губительной для них вылазкой. В ночь под 26 сентября, ночь страшную и вместе трогательную, казаки очистили себя постом и молитвой, попрощались друг с другом, по-братски обнялись, перецеловались и решили наутро сделать последнюю отчаянную вылазку — победить, или умереть всем, до одного человека.
В три часа ночи страшные, опаленные, с сверкающими сверхчеловеческим огнем глазами они двинулись на врагов, но к удивлению своему не нашли их на прежних местах. Рассвет показал лишь одни следы бегущего неприятеля. Донцы воспрянули духом, наскоро сформировали отряды из более свежих сил и пустились в погоню, били без пощады, загоняли в воду, топили суда. Турки не ожидали этой дерзости и, объятые ужасом, гибли тысячами. Поражение было полное. Донские богатыри сдержали свою клятву: или умереть, или победить. Они показали всему миру, какова нравственная сила и доблесть казачья. Доселе непобедимые и гордые османлисы, наводившие страх и ужас на весь Ближний Восток и Европу, были посрамлены и уничтожены горстью доблестных донцов, ставших своею богатырскою грудью за свою, веками прославленную казачью честь, свободу дорогой родины и православную веру.
Турки в паническом страхе бежали, оставив под Азовом от 50 до 70 тысяч трупов. Раненый крымский хан Бегадир-Гирей умер на дороге. Кафинский паша Юсуф был убит. Сам главнокомандующий, силистрийский паша Гуссейн-дели от стыда и сраму скончался в пути. Немногие из уцелевших военноначальников были преданы «турецкому» военному суду. Так окончилось это беспримерное в летописях народов дело, названное в истории «Азовским сиденьем »{304}.
Воздав благодарение Богу за одоление многочисленных врагов, казаки отправили в Москву легкую станицу с атаманом Наумом Васильевым с подробным известием об успехе своего оружия и просили царя принять Азов себе в вотчину, так как все они крайне изнурены, переранены, наги и босы и держать город дальше не в силах. Атаман лично объяснил царю и боярам, что если Азов не будет принят от них, то они все до единаго умрут в нем, но не уступят врагам земли, облитой кровью их товарищей .
Царь похвалил казаков за их мужество и послал на Дон милостивую грамоту и 5 тыс. руб. денег. Вслед за этим 2 декабря им послан был на Дон дворянин Желябужский с поручением осмотреть азовские укрепления, сделать чертежи и сметы на исправление стен, зданий и проч.
Между тем посрамленный султан неистовствовал и готовился отомстить казачеству. Получались известия об его приготовлениях для взятия Азова и походе на Россию. Он грозил даже уничтожить всех христиан в его империи. Устрашенный этими угрозами простодушный царь не решился дать какой-либо ответ казакам и в январе месяце 1642 г. созвал земский собор из представителей всех сословий государства, на котором был поставлен вопрос: принять от казаков Азов или отказаться от этого дара. Суждения затянулись до апреля. В марте возвратился Желябужский и донес, что Азов весь разрушен и что все укрепления нужно возводить вновь. Земский собор, не находя поддержки в правящих классах, привыкших двоедушничать пред султаном и боявшихся открыто стать на сторону казаков, постановил предоставить дело это усмотрению царя и бояр. Слабость и равнодушие к пользам отечества правящих классов сказались тут во всей силе. Утвердившись в Азове, Россия при помощи казаков могла бы держать в покорности и крымцев, и ногайцев и открыто вести политические переговоры с Турцией, не прибегая к традиционной лжи относительно казачества, лжи низкой, недостойной великого государства.
Россия смалодушничала и, отделавшись посылкой на Дон нескольких тысяч рублей, двухсот поставов сукна, съестных припасов, свинцу и пороху, предоставила донских казаков самих себе; она не только не дала им помощи военной силой, но даже во имя спасения христиан во всей Турции убеждала их покинуть Азов и уйти в свои юрты. «Сего требует польза отечества и послушание ваше будет новым доводом вашей верной службы ко мне», писал царь казакам. Лучших выражений не могла придумать косная Москва{305}. От принятия Азова она отказалась.
Не находя поддержки у единоверной им Москвы и веря угрозам об истреблении всех христиан в турецких владениях, казаки с сокрушением в мае месяце 1642 г. оставили Азов и вышли всем войском на Махан остров (близ нынешней Ольгинской станицы).
Казаки забрали из Азова всю артиллерию, колокола, церковную утварь, крепостные железные ворота и даже, по обету братскому, кости своих павших товарищей, сравняв все азовские укрепления с землей. Кости казаки перевезли на Монастырский Яр, артиллерию и церковное имущество в Черкасский городок, дав обет построить в нем, в память славного сиденья в Азове, храм во имя Воскресения Господня, что впоследствии и исполнили.
Вывезенная казаками из азовского Предтеченского храма икона Иоанна Крестителя, чудной работы, писанная, судя по сделанной на ней греческой надписи, в 637 г., в настоящее время находится в Донецком монастыре, Богучару. Воронеж, губ. (в 12 вер. от Казанской станицы), а копии с этой иконы в Старочеркасском соборе и в часовне на Монастырском урочище, в 7 в. ниже Старочеркасска. В Донецком монастыре, который был раньше казачьим, хранится и колокол из азовского храма. Изящной венецианской работы большое посеребренное паникадило из того же храма уже больше двух веков висит в главном куполе собора Старочеркасска. Крепостные железные азовские ворота и громадная стрела от весов лежат в ограде того же собора, на память потомству о великих подвигах предков.
В Донской музей г. Новочеркасска доставлено несколько пушечных ядер, каменных и чугунных, весом более двух пудов каждая, найденные в старых крепостных валах Азова; ядра эти свидетельствуют, какой величины были осадные орудия при штурме турками Азова в 1641 г.
После оставления казаками Азова турки жестоко мстили им за прежние обиды и, пользуясь их малочисленностью, внезапно двинулись вверх по Дону, сожгли в 1644 г. городки Монастырский, Черкаск, Маныч и др., жителей частью побили, частью увели в плен. В этом набеге врагов погибла большая часть раненых и увечных казаков, посвятивших себя молитве при часовне Монастырского городка.
Войско перенесло свой главный стан в Верхние Раздоры (ныне Раздорская на Дону станица) и там уже отбивалось от приступов дерзкого врага. Но скоро казаки оправились, оттеснили неприятеля за Черкаск и с упорством защищали это укрепление от многочисленных татарских полчищ, крымцев и ногайцев, окруживших его со всех сторон. Об этой осаде казаки писали царю: «мы целую зиму (1645 г.), будучи оставлены всеми, сидели в Черкасском городке, окруженные ногайцами, темрюцкими черкесами и крымскими татарами; нам нельзя было выйти ни за рыбою, ни за дровами; в сей крайности натерпелись мы и холоду, и голоду и, не желая себя посрамить, многие из нас померли голодною смертию. А теперь, с наступлением весны, азовский Мустафа Бей с воинскими людьми опять хотят идти под Черкасской — конные берегом, а судовые р. Доном. Этого их приходу мы ожидаем вскоре, а помощи и заступления, кроме всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы, да тебя, великаго государя, ни от кого не имеем».
Делая свое казацкое дело, казаки в то же время делали и великое государственное, постепенно сокрушая своею твердостию и подвигами могущество Оттоманской империи, а между тем они были предоставлены мщению раздраженного врага, надеясь только на свои собственные силы.
В то время, как донское казачество, напрягая последние усилия, отбивалось уже на своей территории от многочисленных врагов, отстаивая своею кровью каждый шаг родной земли, московские политики из трусости и недальновидности унижались пред Турцией и крымским ханом, стараясь их уверить, что российский государь в судьбе казаков никакого участия не принимает, вспомоществования им не дает, и если они о том его будут просить, то наверное просьба их уважена не будет… Так политиковали москвичи без всякой нужды и для себя пользы, т. к. хан ни одному слову их не верил, а продолжал громить русские украины и казачьи городки, расположенные в низовьях Дона. На Дон же царь писал: «чтоб вы нам, великому государю, послужили и прямили безо всякия хитрости в правду, и с азовскими, и турскими, и с ярымскими людьми никаких задоров не вчиняли: и мы пожалуем вас нашим царским жалованьем»…{306} Казаки хорошо понимали эту двойственную политику Москвы, и горечь накипала на их простые и открытые сердца, но не имея надежды получить откуда-либо помощи, кроме как от России, до поры до времени терпели.
* * *
С восшествием в 1646 г. на престол Алексея Михайловича отношение к казачеству московского правительства несколько изменилось к лучшему.
Получив сведения, что крымский хан собирает большие силы для похода на Дон, с целью окончательного его разорения, казаки спешно послали в Москву легкую станицу с настоятельной просьбой дать им помощь людьми, деньгами, хлебом и военными припасами.
Новый царь внял их просьбе и, желая отомстить крымцам за разорение его украинных городов, приказал дворянину Ждану Кондыреву набрать в Воронеже и других украинных городах 3 тыс. охочих вольных людей и идти с ними в Черкаск; из Астрахани же и Терка велел послать туда стрельцов, татар, гребенских и терских казаков и пятигорских черкасов под начальством князя Семена Пожарского и кн. Муцала Черкасского. Кроме того, весной 1646 г. из Воронежа Доном послано казакам усиленное жалованье: сто поставов сукна настрафилю, 5 тыс. руб., хлебных запасов 3 тыс. чети, 300 вед. вина, 200 пуд. зелья (пороха) ручного, 100 пуд. зелья пушечного, 200 пуд. свинцу, на паруса 10 тыс. арш. холста, 500 пуд. железа, 500 пуд. смолы, 200 пуд. конопати и проч.
В грамоте на Дон «атаманом и казаком, Ивану Каторжному и всему Донскому Войску», 15 марта 1646 г., царь писал, чтобы по общему уговору казаки с ратью Пожарского и Кондырева сделали нападение на Крым с суши и с моря, но отнюдь не касались турецких владений, т. к. в Турции в то время были русские послы. План нападения был намечен такой: Пожарский с астраханским войском и частью донских казаков сухим путем пойдет на Перекоп, а Кондырев с другою частью казаков сделает нападение с моря. Это распоряжение царя поставило казаков в недоумение.
Вмешательство в их боевую жизнь и подчинение московским военноначальникам их обескуражило, и они политично отписали царю: «Дворянину твоему Ждану Кондыреву не возможно идти с нами в море, потому что он жил при твоей государевой светлости, человек он нежный и наших нужд, морских походов и пешей службы ему не вынесть. На море нам бывают нужды на хуртины великия, струги наши разносит по морю,