Отношение Цесаревича Николая Александровича к браку и семье
Дети Императора Александра III и Императрицы Марии Феодоровны воспитывались в строгом христианском благочестии. Александр III выражал непоколебимую уверенность, что «во всём, что делается на земле, есть Воля Божия. Господь, без сомнения, ведёт судьбы народов к лучшему, а не к худшему, если они, конечно, не заслуживают полного Его гнева. Поэтому да будет Воля Господня над Россией, и что ей следует исполнить, и что ей делать, будет указано Самим Господом. Аминь». Спустя почти 20 лет эту же убеждение выразит его сын — Император Николай II: «Во всём волен Бог один, Он делает всё для нашего блага и нужно с молитвами покориться Его святой воле!».
Император Александр III с юных лет отличался целомудрием — важнейшим элементом благочестия. Н.А. Вельяминов, один из личных медиков Александра III, писал о нем: «Он был удивительно целомудрен до своей смерти. До женитьбы Он был чист, как девушка, (так утверждали самые близкие к нему люди), а сам Он был так стыдлив, что не любил чужих Ему врачей только потому, что чувствовал непреодолимую стыдливость, когда Ему приходилось обнажаться для исследования при чужих. Его чистота доходила до наивности и до чистоты малого ребенка, вот почему Он на многое смотрел под особым углом зрения, совершенно недоступном большинству. Это было странно, но это было так, в чем я лично имел случай не раз убеждаться».
Также с юных лет целомудрие, хранение себя в чистоте, было заложено Александром III в своем сыне Николае Александровиче, которому передалась глубокая Вера во Христа его родителей. Отношение Николая II к Спасителю с самого детства отличались чувством особенной глубокой любовью. Для Государя Христос был не отвлечённым понятием, не красивым мифом, не морально-нравственной доктриной, а Божественной Личностью, существующей здесь сейчас и во веки веков. Слова, чудеса и страдания Христа царственный ребёнок воспринимал, так, как если бы он был их свидетелем. Уже в юности, будущий Император записал в своём дневнике: «Все в Воле Божьей. Уповаю на Его милосердие и спокойно, покорно смотрю в будущее». Эта любовь к церковной службе, к молитве затем стала его нравственным стержнем и сохранилась до конца жизни. Он с детства всегда отмечал церковные праздники в своём дневнике. В 1884 г. юный Цесаревич писал: 20 февраля «Великий Пост. Начали говеть. Утром одни пошли в церковь, а Папà пришёл туда позже». 24 февраля: «Вечером исповедовался в церкви»; 25 февраля: «В 9 часов утра пошли в церковь. Приобщился Св. Тайн. Вечером были в церкви».
Во время большого путешествия 1890-91 гг. Наследник Николай встречал праздник Пасхи на корабле и писал матери: «Мы начали говеть со вторника, […] а причащались в страстную субботу. Вынос Плащаницы и крестный ход по всему фрегату перед заутренней были очень торжественные. Услышать Христос Воскресе на судне произвело на меня сильное впечатление».
Идеал семьи, брака всегда занимал важное место в системе ценностей Императора Николая II. «Я знаю, что мне пора жениться, - писал он своему другу юности Сандро, - так как я невольно все чаще и чаще начинаю засматриваться на красивенькие лица. Притом мне самому ужасно хочется жениться, ощущается потребность свить и устроить своё гнёздышко».
Вступление в законный брак мотивировалось у Цесаревича Николая Александровича не только желанием обрести семейное счастье, но и оградить себя от соблазнов внебрачной жизни, «засматривания на красивенькие лица».
Даже внешние проявления интимных чувств между супругами, воспринимались Николаем Александровичем неприличным. Когда Великая Княгиня Ксения Александровна вышла замуж за Александра Михайловича, то её братья Великие Князья Николай и Георгий, осуждали сестру за неприличное, по их мнению, поведение с супругом на людях. «Помнишь, Ты мне написал о безобразном поведении Ксении и Сандро, - делился в письме Георгий Александрович. - Я был действительно поражён всеми гимнастическими упражнениями, сосанием, нюханием и тому подобными действиями, которые эти два субъекта проводили весь день. Они чуть не продавили тахту, и вообще вели себя весьма неприлично. Я их срамил, срамил, но все ни к чему; они продолжали упражняться с остервенением. Ну и народец!».
Однако, разумеется, Цесаревич не был чужд юношеских влюблённостей. Наследник не чурался знакомства с молодыми хорошенькими девушками, но это были всего лишь знакомства, ни к чему не приводящие и ничем не заканчивающиеся. Одно из них, с балериной М.Ф. Кшесинской (той самой «маленькой К.») было раздуто обществом до размеров «страстного романа».