Фразы и афоризмы преподавателей 5 страница

– (обращаясь к разговаривающим) Вон у вас там своя жизнь. Я же не могу вас отвлекать. Кстати, это понимал и Теккерей.

Е.И. Пронин

– Если ты считаешь, что сегодня тебе не нужен психолог, то завтра ты должен сходить к психотерапевту, чтобы послезавтра тебя не увезли психиатры.

– Настоящий день придет точно по расписанию, и в день экзамена мы узнаем, кто виноват и что нужно делать, чтобы получить пересдачу.

И.К. Кременская

– Я вам не принесла «Колокол», потому что очень большой, очень тяжелый…

– Хочу еще сказать… это не модно, но я часто говорю немодные вещи.

В.Я. Линков

– По-вашему, образование – это когда вам дали книжку, а вы с ней пять или шесть лет ходите и собираете автографы.

– Я знаю, что даты спрашивают тупые педанты, но меня это не останавливает.

– Герои этого романа обращаются друг к другу только на «вы». А я иду мимо скамейки, девочка с мальчиком разговаривают. Густой матерок стоит, густой…

– Как всегда, они проповедуют молодым и красивым девушкам в девичьей. И говорят, что делают это совершенно бескорыстно.

– Молчите 45 минут! Уверяю вас, это вам на пользу пойдет: печень будет лучше работать.

– Почему нельзя воровать, убивать, прелюбодействовать – ваше любимое дело? Потому что Бог не велел.

– Молодой человек, я вас сейчас выгоню. А чтобы вам там не скучно было, я с вами вашу соседку выгоню. А уж чем там заняться, вы сами разберетесь.

Д.А. Гутнов

– Рыцари устроили поход на Восток для освобождения святых земель от неверных. Так и Буш борется с терроризмом, под которым можно понимать что угодно.

– Не верьте глазам своим, когда вы смотрите последнего «Александра Невского», где компьютерные кучи людей мочат друг друга. На самом деле просто пришли люди и стащили крестоносцев баграми на лею.

М.А. Казьмин

– Когда у вас на голове растет много волос, их надо подстригать, тогда они будут здоровее, кудрявиться там… Так и лес.

– (читает записку студентки) «Пока мы будем налаживать экономику вместо экологии, мы, скорее всего, умрем». Но если мы не наладим экономику, то мы умрем еще быстрее.

П.В. Разин

– Никаким уважением вы с сантехником не делитесь, не целуете его в лобик, не создаете с ним семью – вы просто откупаетесь от него.

(После начала лекции девушка пытается перелезть через стул, приставленный лектором к двери):

– Простите, пожалуйста, можно?

– Нет.

– Простите (уходит).

– Бог простит.

***

Первую сессию на первом курсе студентка сдала на все пятерки. Оставалась только русская литература. Принимал профессор Александр Васильевич Западов. Он внимательно выслушал студентку, посмотрел в зачетку и говорит:

– Сдавать первую сессию целиком на пятерки для студента вредно. Сейчас поправим. В каком году была написана такая-то басня Крылова?

– Ну, кто ж ее знает, в каком! «Волк на псарне» понятно: в 1812-м, а какая-нибудь «Ворона и лисица» – откуда ж кто знает?!

Западов ухмыльнулся, поинтересовался, не надо ли продолжить, поставил четвёрку и отпустил.

***

На одном зачете по зарубежной литературе студентке попался «Декамерон». Кто-то ей посоветовал выбрать для пересказа экзаменатору новеллу «погорячее»: вроде бы тогда Нинель Ивановна Ванникова не будет сильно гонять.

Студентка так и сделала. Начала пересказывать и анализировать новеллу «Ступка». Там речь идет о том, как кюре пообещал подарить бедной селянке ступку за ночь любви. Но потом передумал расставаться со ступкой, однако молодая селянка его переубедила – и счастливый конец.

Ванникова так смотрела на студентку, что у бедной девушки слова просто не шли. Наконец, студентка взмолилась:

– Нинель Ивановна, не могу больше это рассказывать!

– Почему? – холодно удивилась Ванникова.

– Когда читаешь, не так противно, а когда пересказываешь, получается пошлый анекдот.

Ванникова смилостивилась, поставила зачет и сказала на прощанье:

– Будьте избирательней, мадемуазель.

***

Как-то студентки после лекции о трубадурах спросили Ванникову, как средневековая нечистоплотность может сочетаться с рыцарственностью, преподаватель отчеканила:

– Сейчас у всех дома ванна, а где рыцари?

***

Зачет у Ванниковой. Тема билета «Творчество Кальдерона». Студентка, прочитавшая за неделю весь список литературы, имеет в голове полную кашу.
Ванникова пытается подвести студентку к правильному ответу:

– Представителем какой страны был Кальдерон?

– Англии.

– До свидания! – сухо говорит Ванникова.
– Неужели Франции? – удивилась незадачливая студентка.

– Забирайте зачетку!

– Разве Германии?!?
– Убирайтесь вон! – теряет терпение Нинель Ивановна. – Я не знаю, что вы делаете в МГУ!
Студентка, умоляюще:

– Ну, я же все произведения читала...

– Ладно, – вздыхает экзаменатор. – Перечислите мне все, что читали из Кальдерона.

Студентка называет одно – точно, второе – мимо. Ванникова снова недовольна:

– Что вы читали, если так путаетесь?

Студентка, которой уже нечего терять, говорит:

– Я читала все, но что-то перед экзаменом в моей голове произошла путаница. Давайте, Вы будете называть произведения, а я Вам скажу, Кальдерон это написал или нет.

Раздался звук падающих от смеха под парты аудитории тел экзаменующихся. Невозмутимая Нинель Ивановна, казалось, побледнела от такой наглости. Но интерес был сильнее, и она начала обстреливать студентку названиями произведений. Кальдерон был угадан в ста процентах. Зачет Ванникова все же поставила. «За наглость».

***

После лекций Кучборской по античной литературе все бегали в Пушкинский музей смотреть, в какой позе стоит Афина Лемния. Кто-то, увидев, загрустил:

– Она ж без рук, какая там поза?

***

Идет зачет по научным основам управления и планирования народного хозяйства. Студентка выскакивает из аудитории буквально через три минуты – с зачетом. Ее спрашивают:

– Как тебе это удалось?

– Меня спросили, что такое «оборачиваемость?» – отвечает она. – Я сказала: «Не знаю, что такое оборачиваемость. Я знаю, что такое «изворачиваемость»! У меня в коридоре на столе ребенок трехлетний спит».

***

Экзамен по советскому периоду литературы проходил в Коммунистической аудитории. Лектора, который принимал экзамен, как правило, сопровождали два-три аспиранта. Лектор садилась в полуобороте к помощникам и слушала ответы всех студентов. Одной студентке удалось проскочить к аспирантке в тот момент, когда лектор ненадолго покинула аудиторию.

Она сразу призналась милой девушке, что ничего не читала, и надеется на чудо. Та, в свою очередь, ужаснулась, но не растерялась и предложила студентке поговорить о том, что она читала. В ответ девушка выдала целый список диссидентской литературы.

Пришла очередь аспирантки прийти в ужас! Это на партийном-то факультете! Однако изменить было ничего нельзя.

Когда в аудиторию вернулась лектор, беседу о диссидентах пришлось быстренько свернуть. Экзаменационного ответа она не слышала, а заговорщический вид студентки и аспирантки ее явно насторожил. Минуты две она смотрела на студентку, не мигая. Наконец, усомнилась:

– Я бы хотела задать ей пару вопросов.

Аспирантка улыбнулась и убедительно выдала:

– Она так хорошо говорила!

– Ну, ладно! Поставьте ей тройку!

***

Госэкзамен. Принимает Владимир Серафимович Виноградский и еще один очень строгий преподаватель. Вот он как раз неожиданно интересуется у выпускницы:

– Каких, к примеру, древних ораторов помните?

– Демосфена и Цицерона, – спокойно говорит она.

– А кем они были? – не унимается дотошный экзаменатор.

От неожиданности девушка начинает морщить лоб и с серьезным лицом изрекает:

– Грекоримлянами!

Тут морщить лоб начинает преподаватель и, едва сдерживая смех, просит уточнить:

– А конкретнее?

Напрягши остатки разума, логики и памяти одновременно, студентка припомнила, что Демосфен – фамилия явно греческая, а Цицерон – римская.

Результат – «отлично» в зачетке.

***

Про Владимира Ильича Юньева рассказывали, что он глух как тетерев. И несколько студентов на его занятиях по английскому языку принялись нахально разговаривать в полный голос, не открывая при этом рта и не шевеля губами. Два занятия Юньев потерпел, а потом все-таки поинтересовался, здорова ли группа?

Оказалось, что слух про него пустили неверный: это не он был глухой, а кто-то другой.

***

Николай Алексеевич Богомолов как коренной москвич рекомендует сочетания букв «чн» и «чт» произносить как «шн» и «шт». Получается «булошная», «молошник». Однажды у него спросили:

– Николай Алексеевич, а теория литературы наука точная?

– Конечно, – был ответ, – теория литературы наука очень тошная.

***

Летняя сессия, весь курс вечернего отделения сдавал русский язык. Экзамен начался во второй половине дня и очень затянулся. В десять часов вечера всех выгнали из аудитории, но это не помешало преподавателю продолжить экзамен. Студенты расположились в скверике журфака под яблонями. Экзаменатор спрашивал по всем правилам: вечерники тянули билеты, отвечали (или не отвечали) на дополнительные вопросы.

Стало темнеть. Один из студентов подогнал свою «Волгу» и подсоединил к аккумулятору машины переноску (лампочку с проводом), чудом оказавшуюся в его багажнике. Лампочку повесили на ветку. Стало гораздо светлее, и экзамен продолжался. Спросили всех до единого. Экзамен закончился за полночь

***

На спецсеминаре у Вячеслава Евгеньевича Красовского обсуждалась тема белых пятен в литературоведении. Красовский рассказал, что до сих пор неизвестно, в каком году точно родился А.С. Грибоедов.

Одна студентка, пытаясь развить эту тему, пожаловалась на то, что у нее в паспорте перепутаны район и город рождения.

– Биографы будут мучиться, – вздохнул Красовский.

***

На носу – зачет по технике СМИ у Виталия Павловича Ситникова. То есть, как на носу – через три часа. Студентка на работе. Реферат, который нужно было сдать месяц назад, – не готов, ответов на вопросы в голове нет.

Ну, что можно сделать за считанные часы? Позвонить подруге со старшего курса. Та из любви к ближнему притащила прямо в офис младшему товарищу по несчастью реферат, который сама сдавала года три назад (при этом ей его тоже кто-то передал по наследству) и шпаргалки.

Времени перенабирать реферат у студентки уже не оставалось. Она залепила замазкой год учебы, фамилию и группу, синей ручкой вписала свои данные и, чтобы меньше заметно было, отксерила. Так и побежала на зачет, на ходу листая шпаргалки.

Вытянув билет, сразу заявила Ситникову, что у нее технический кретинизм (80% студенток произносили у него на зачетах эту фразу) и что про цветной кинескоп она ничего не знает, но вот про глубокую и высокую печать рассказать сможет.

– Да и у меня же реферат! Вот он. Неужели на зачет не хватит? – спрашивает она.

Ситников берет реферат, читает. Выражение его лица меняется, и он зовет студентку отвечать вне очереди. Сначала слушает ее блеяние про печать, а потом… А потом был такой диалог:

– Скажите, студентка, на каком принтере распечатан ваш реферат?

– Ой, да откуда же я знаю, на работе в углу такой стоит!

– Вообще-то вы должны знать, в программе есть вопрос о принтерах! Хорошо, а почему у вас фамилия и год от руки вписаны?

– Да кто его, принтер этот, разберет! Все распечатал, а вот эти места как-то смазались, говорят, с ним такое бывает!

– А почему он у вас вдобавок отксерен?

– Ой, вы знаете, я за вами с ним ходила-ходила, все забывала в конце лекций отдать, ну он и помялся, неудобно было такой вам нести, вот и…

– А зачем же вы за мной-то ходили-ходили? У вас тема: «Принципы организации кабельного телевидения». Это к другому преподавателю, который лекции по технике телевещания читает, а я – печати. Я же говорил на занятиях. Вот у вас тут преподаватель Солнцев указан – вы ему показывали реферат?

– Ой, да вы знаете, так старалась-писала, задержала, а потом найти господина Солнцева никак не могла, и…

– Конечно, сложно его вам было найти… Он у нас уже четыре года как не преподает!

Очень зол на эту студентку сначала был Ситников, что и понятно. Но после собственной последней фразы расхохотался и отправил девушку на пересдачу.

***

Курилка. Сдавшие экзамен по авторскому праву профессору Ивану Алексеевичу Панкееву – радуются, несдавшие – грустят, но не сдаются. Среди последних барышня, попросту опоздавшая, да еще и в глаза Ивана Алексеевича не видевшая ни разу. Ее успокаивают:

– Хороший дядька, все сдашь, с факультета наверняка не ушел еще, лови прямо сейчас. Главное, запомни, как зовут: Иван Алексеевич, ну, как Бунина...

Тут в коридоре показался Панкеев. Девчонку толкают, чтобы бежала догонять. Раздается топот каблуков и крик:

– Антон Палыч, постойте!

***

Дело происходило еще в старом здании не той стороне улицы Герцена. Сдавала одна студентка античную литературу самой Кучборской. Достался ей билет «Одиссея» Гомера и «Метаморфозы» Овидия. С «Одиссеей» все было нормально, а о «Метаморфозах» она понятие имела самое смутное.

Вышла отвечать. Там у аудитории, где шел экзамен, тамбурочек был, в нем ожидающий народ потихоньку за экзаменом подглядывал. Девушка отвечает что-то такое про Одиссея, зацепившегося за скалу и пытающегося на ней удержаться. Елизавета Петровна на лекции говорила, что это прямо кинокадр, она и тут прониклась, стала в лицах все это дело изображать, потом еще что-то вспомнили, такое же «графическое».

Кучборская была настроена довольно благосклонно. И когда дальше пошел Овидий, девушка рассказала про одно превращение, вычитанное из учебника, а Елизавета Петровна ей еще штук пять напомнила. До студентки дошло, что вся поэма – это изложение греческих мифов о всяких превращениях, и еще добавила.

Кучборская еще больше развеселилась. Выходит студентка с пятеркой. В тамбуре стоят белые от ужаса однокурсники во главе со старостой курса и спрашивают:

– За что тебе два?!

Студентка говорит, что у нее «отлично», – не верят. Пришлось ей зачетку показывать. Однокурсники удивляются:

– Но она же на весь этаж орала на тебя. И руками размахивала. Что это было?

– Это Елизавета Петровна показывала, как Одиссей висел на скале!

***

Летом почти весь рабфак журфака работали в Сибири. После возвращения один рабфаковец решил оставить бороду, которую до этого не носил. Она, видать, из-за того, что первая была, довольно сильно пошла эдакими «кучерями».

Заходит рабфаковец с этой самой бородой на зачет и только переступает порог, как Елизавета Петровна громко хлопает в ладошки и восклицает:

– Ах, Зевс!

И тут же сразу тихо добавляет:

–Зачет.

Студент, совершенно обалдевший, протягивает зачетку и, как робот, выходит в коридор. А там уж и рассказать ничего не успел: сразу – дикий хохот, поскольку кто-то под дверью стоял, и народ успел всё переварить быстрее студента.
***

На экзамене по зарубежной литературе Кучборская сильно не в духе из-за низкого качества ответов. Студенты в аудитории перепуганы до предсмертного состояния.

Идет отвечать студентка Наташа. У девушки роман, ей не до писателей. Ответ не дается. Кучборская как грозовая туча. Наташка трусит все больше. Наконец, Елизавета Петровна бросает спасательный круг:

– Ну, скажите хотя бы, кто написал «Мартина Идена»?

Перетрусившая Наташа, не помня ничего от страха, выпаливает:

– Марк Твен!

Дальше идет знаменитая сцена с вышвыриванием зачетки в форточку.

***

Был студент Сережа по фамилии Ромашка. На лекции Кучборской он ворковал с девушкой на задних рядах большой аудитории. Елизавета Петровна это заметила, в конце концов, не выдержала, остановилась, спрашивает студента, как его фамилия. Услышала ответ и говорит:

– То, что можно Гиацинту, Ромашке не разрешается!

И выгнала его с лекции.

***

Рассказывали, что главный курсовой лодырь пришел сдавать экзамен Кучборской: молча шмякнул перед ней о стол «Одиссею» и возмущенно произнес:

– Экранизируют!!

Елизавета Петровна так же молча поставила ему «отлично».

***

Иногда Елизавета Петровна, что-то рассказывая, вдруг с удивлением обращала внимание, что в ее протянутой вверх руке – ручка, и с возгласом «Прочь, земной предмет!» бросала ее в сторону.

***

Один студент на ее экзамене у Кучборской ничего не знал, но зато нарисовал на листочке древнего грека. Она увидела, выхватила и с криком «Гениально!» влепила ему в зачетку «отлично».

Парень вышел и от перенапряжения потерял сознание.

***

Вот ещё одна версия «истории про Кучборскую и летающую зачетку». Студентка, которая была мастером спорта по прыжкам с трамплина, не знала ответа ни на один вопрос.

– Вам хотя бы известно про «Илиаду»? – поинтересовалась, наконец, Кучборская.

– Известно, – кивнула головой студентка. – Илиада – это жена Одиссея.

Елизавета Петровна молча выбросила зачётку студентки с балюстрады третьего этажа.

– Прыгайте за ней! – глубоким профессорским контральто произнесла Кучборская. – Быть может, вы еще успеете ее поймать!

***

На экзамене у Кучборской. В аудитории осталось трое студентов. Отвечавший перед ними произвел хорошее впечатление на Елизавету Петровну и, видимо, полностью удовлетворил все ее педагогические ожидания в этот день. На этой волне она с очаровательной улыбкой, сделав характерный для себя артистический жест рукой, пропела:

– Остались тройка, четверка и пятерка – разбирайте, как хотите!

***

Учился на журфаке двухметровый парень-якут. Чем-то он напоминал известного индейца из фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Такой «караван в снежной пустыне» двигался медленно и красиво.

Этот парень только вошел в аудиторию – Кучборская слушала ответ другого студента. Увидев его, уже не отрывала глаз, зачарованно смотрела, как он подходит к столу, выбирает билет, кладет зачетку. Елизавета Петровна тут же берет его зачетку и со словами «Какая пластика, какая грация!» ставит зачет.

***

Кучборская принимает экзамен по античной литературе. За дверью стоят два студента. Один – высокий и красивый, но ничего не учил. Второй – зубрила, но внешне ничем не примечательный. Первым заходит красавец, он дрожащей рукой протягивает ей зачетку и выжидающе смотрит.

Елизавета Петровна делает шаг назад, пристально его рассматривает, заламывает руки, словно актриса в древней трагедии, и в полном восторге говорит:

– Аполлон, ах, Аполлон! Давайте вашу зачетку!

Ставит «отлично» и отпускает его.

Тот, ошарашенный, вылетает в коридор. Заходит второй. Кучборская скептически на него смотрит, берет зачетку и выбрасывает ее в форточку. Студент в недоумении смотрит на нее: он ведь еще ничего не сказал. Она удрученно вздыхает:

– Нет, не Аполлон!

***

Считалось, что лучше сразу признаться Кучборской в том, что не читал «Илиаду» с «Одиссеей». Она бы поставила зачет со словами: «Какое счастье – вам это еще предстоит!».

***

Кучборская, выведенная из себя качеством знаний студента, написала ему в зачетке «Годен к физическому труду».

***

Студент Саша пришёл к Елизавете Петровне, не зная толком ни «Илиады», ни «Одиссеи». Вопрос ему достался по «Илиаде». Он начал так:

– Как мне кажется, цвет «Одиссеи» – голубоватый, а вот «Илиада» – розовая...

Кучборская закатила глаза от нестандартности ответа и очень быстро поставила Саше «отлично».

***

Кто-то на вопрос Кучборской, как звали лошадь Дон Кихота, ответил «Ренессанс» (вместо Росинанта) и был тут же с позором изгнан. А один студент у нее на экзамене назвал Полиника Поликлиником.

Кучборская выскочила на балюстраду с его зачеткой в руках и с криком:

– Друзья мои, у нас на факультете дурак!

***

Один студент пришел на экзамен и что-то нашептал Кучборской на ухо. Она вскочила, закричала:

– О, как прелестно!

Поставила «отлично». Студента все пытали: чего сказал. Он долго скрывал, потом раскололся.

–Я, – говорит, – ей сказал: «Елизавета Петровна, вы, наверное, проголодались, хотите булочку?».

***

История от Александра Соколова

– Саша! Стойте! Подождите, я же к Вам, юноша, обращаюсь!

Это Елизавета Петровна Кучборская, специально дождавшись окончания консультации (уж по какому предмету – и не помню!), выловила меня в толпе выходящих из Коммунистической аудитории.

– Вчера на экзамене я была не права. Я поставила вам четверку, а этого не стоило было делать! Сейчас же дайте мне Вашу зачетку!

Тут же в коридоре, пригнувшись к подоконнику, она стала что-то выводить в моей зачетной книжке. Наслышавшись и наслушавшись легенд о проделках профессора «античных времен», я похолодел, ноги задрожали руки затряслись. А она все что-то писала.

– Всё! Справедливость восстановлена! Приношу Вам свои извинения!

Это было сказано таким тоном, которым только смертный приговор выносить! В тот момент я только и подумал о том, каким медным тазом накрывается сейчас моя стипендия, что этот «трояк» напрочь испортит мне жизнь до следующей сессии, а уж пересдать его Елизавете Петровне после этого коридорного случая стопроцентно не удастся. Дохлый номер!

А она пошла. Пошла легко и плавно, как ходить умела только она, улыбаясь по сторонам своей очаровательной, своей необычной и незабываемой улыбкой, отвечая наклоном головы на каждое студенческое приветствие. Только когда она скрылась за поворотом к деканату, я нашел в себе остаток сил заглянуть в зачётку. По диагонали всего незаполненного поля крупными буквами и без всякого почтения к делопроизводству красовалась запись (дословно, есть свидетели – вся моя группа и чуть ли не половина курса!): «Была неправа! Исправлено на «Отлично» мною. Знания соответствуют!». И здоровенный красиво-замысловатый вензель Елизаветы Петровны с датой.

***

Кучборская имела непреходящую любовь к военной форме. Однажды мальчишки, которые пришли на журфак после армии и рабфака, узнав об этом, на первую сессию не поленились достать с чердаков свои дембельские гимнастерки с аксельбантами и различными значками. А один студент, обрядившись во все это, еще и гитару прихватил. Естественно, никаких книг он и в руки не брал, но ввалился на экзамен с душевным воплем:

– Елизавета Петровна, я Гомера на музыку положил!

И на три блатных аккорда завопил:

– «Гнев, о, богиня, воспой...»

Кучборская растрогалась – и все парни получили пятерки.

***

Одному студенту кто-то сказал, что экзамен по античной литературе нужно сдавать без подготовки. Он взял билет и спрашивает:

– Можно сразу отвечать?
– Вы сын принца Уэльского? – спросила Кучборская.
– Нет...
– Тогда у Вас есть счет в швейцарском банке?
– Тоже нет...
– А почему Вы ведете себя так, будто Вам не нужна стипендия?
– Я хорошо знаю...
– Действительно, хорошо?
– Да...
Кучборская берет зачетку и пишет: «хорошо»:
– До свидания!

***

Литература Возрождения. Юрий Филиппович Шведов принимает экзамен по три человека, задает вопросы по очереди. В тройке была студентка Оля Маслова. Она всегда зубрила всё, все тексты учебников, включая ссылки и примечания. Шведов попросил Олю назвать место, из которого родился Гаргантюа. Он родился из уха. А студентка Оля каким-то непонятным образом упустила этот момент и поэтому начала ему рассказывать про Рабле, раблезианство, сатиру и т.п.

Шведов ее прерывает и просит назвать конкретное место. Так повторялось несколько раз, пока, наконец, Олечка (дама около центнера весом) не взвизгнула, что неприличное место она называть ему не может.

Шведов отправил ее с неудом, назвав предварительно это самое ухо. У Оли это был первый неуд. Кто-то из общежитских даже сдавать не стал, полетел в общагу с сообщением, что Швед поставил Оле пару. За это его еще больше полюбили.

***

Был один студент-милиционер, который выходил с экзамена Шведова или с тройкой, или с зачетом (что получить другим студентам у Шведова стоило многого труда). Однажды его одногруппники решили подслушать, как ему это удается (а студент был туповат). Приоткрывают студенты дверь и видят такую картинку: Юрий Филиппович, сидя за столом, раскачивается на стуле, на глазах у него слезы, и он все время повторяет:

– Ну, скажи еще раз, повтори, так кто же написал Шекспира?

***

Эдуард Григорьевич Бабаев всех здоровенных мужиков называл «Деточка».

***

В середине 70-х на Дне открытых дверей Бабаев рассказал историю: «Садится передо мной на экзамене абитуриент, развалился, ногу на ногу, и сообщает:

– Пушкин был великий поэт, поял?

Я потом два часа на лестнице в себя приходил».

***

Дитмар Эльяшевич Розенталь в конце семестра читает в большой аудитории вопросы к экзамену. Среди прочих встречается такой: «Парадигмы имени существительного». Что еще за парадигмы – не знает, вероятно, ни одна студенческая душа, но мало ли чего там напридумывают! Однако дальше появляются парадигмы прилагательного, глагола и т.д.

Напряжение в аудитории растет, а спросить страшно: конец семестра все-таки. А эти парадигмы как из ведра сыплются. Наконец, не выдержала одна студентка-ботаничка. Спросила. Оказалось, изменения очередной части речи.

Стон облегчения раздался по всей аудитории.

***

Во время вступительного сочинения по литературе из аудитории выскочила абитуриентка, чтобы хоть где-то и как-то проверить свою грамотность в сочинении. В пустом коридоре навстречу ей попался невысокий старичок. Она, естественно, к нему:

– Вы русский язык хорошо знаете?

–Ну, немножко знаю.

Выведала все, что хотела, и пулей в аудиторию. Девочка поступила, а осенью узнала, что этот старичок, «немножечко» разбирающийся в русском языке, был Дитмар Эльяшевич Розенталь.

***

Учился на журфаке Вовка М. – демобилизованный матрос. Занятия он презирал, изредка появлялся на лекциях и семинарах, но кое-как доучился до первой сессии. И вот пришло время сдавать Александру Васильевичу Калинину лексику русского языка. Вовка взял билет, а в голове пусто. Попросился выйти на минутку. Видит, в коридоре невысокий пожилой человек прохаживается – это был Дитмар Эльяшевич Розенталь. Вовка к нему:

– Дед, ты в русском секешь?

– Разбираюсь немного, – ответил Розенталь.

– Тогда быстренько нарисуй мне ответ, а я пока покурю.

Дитмар Эльяшевич покорно написал ответы на листочке. Вовка взял эти листки и потопал в аудиторию. Розенталь не уходит. Наконец Вовка выходит – и к Розенталю, похлопал того по плечу и так покровительственно:

– Спасибо, дед, трояк отгреб, мне хватит.

Дитмар Эльяшевич зашел в аудиторию и обращается к Калинину:

– Плохо же вы, Александр Васильевич, мои знания лексики оценили, только на троечку.

***

На одном из выпускных вечеров конца семидесятых годов, когда объявили очередного преподавателя с напутствием: «Дитмар Эльяшевич Розенталь!» – Коммунистическая аудитория взорвалась аплодисментами. А он так немного мягко, на польский манер, заметил:

– Я пока что не генеральный секретарь и не звезда Большого театра, чтобы получать такие овации!

Эта шутка во время «бурных и продолжительных аплодисментов» на партийных съездах многим казалась достаточно опасной. А Розенталю в тот год уже было под восемьдесят лет.

***

Интеллигентнейший и скромнейший Дитмар Эльяшевич Розенталь всегда смущался, когда на экзамене у него кто-то списывает. В таких случаях он брал приготовленную заранее «Литературную газету», садился за стол и полностью скрывался за ее огромным форматом А-2. Закончив читать страницу, он громко произносил:

– Переворачиваю!

А читал он медленно, так что все успевали и написать, и списать. Милейший профессор удивлялся, как это кто-то может прочитать тридцать страниц в час, он читал намного медленнее и основательнее.

***

Одна преподавательница кафедры теории и практики партийно-советской печати сделала открытие, состоящее в том, что в очерке присутствуют два начала: художественное и публицистическое. Пригласила она к студентам на семинар известную в то время очеркистку из «Советской России» Марину Ч.. Та начала рассказывать, как пишет, что пишет, и т.д.

Преподавательница ее прерывает и интересуется, с какого начала она начинает писать. Очеркистка вопроса не понимает. Мадам ей свое открытие объясняет. Марина в принципе соглашается. Ей опять вопрос:

– С какого именно начала вы начинаете работать над очередным очерком?

Марине послать даму-теоретика впрямую неудобно. Она опять пытается что-то рассказать о своей работе вообще. Длилось это довольно долго, наконец, очеркистка попрощалась и ушла.

А когда она ушла, преподавательница торжествующе заключила:

– Видите? Она неправильно пишет! Она так и не сумела сказать, с какого начала начинает!

***

На собеседовании с абитуриентом Владислав Антонович Ковалев объяснял юноше:

– Писать надо просто, понятно. Посмотрите, как в «Домострое» рассказывается о засолке огурцов.

Наши рекомендации