Глава 10. Поход за персиками

Утром, как нельзя кстати, Евсеич сказал Лере, что ей необходимо съездить в Бахчимузей, просмотреть аналоги для керамики. Преисполненная благодушия Лера засобиралась в город. Она нарядилась в новый лёгкий сарафанчик на тонюсеньких бретельках и широкополую соломенную шляпу. Сарафанчик, надо признать, своими лямочками несколько напоминал ночную сорочку. – Ну, как вам мой сарафанчик? Правда, миленький?! – полюбопытствовала Лера, вертясь перед Васькой и Микой, как перед зеркалом. Мика окинул Леру критическим взглядом, задумался, а затем глубокомысленно произнёс: – Знаешь что, Лера! А шляпа очень красивая! – Ничего ты не понимаешь в моде! – снисходительно улыбнулась Лера и направилась было к тропе, но тут её окликнул Евсеич. Он передал ей карточки с чертежами и попросил внимательно сверить их с фондовскими экспонатами. На обратном пути ей было велено купить партию простых карандашей и чертёжной бумаги. – Да, зайди ещё в аптеку, спроси сердечного. Ну там, валокордин, корвалол… Что будет, – добавил Евсеич. И тут выплыла Фиса и, протягивая Лере деньги, просипела охрипшим голосом:

– Да, вот, милочка, купи мне что-нибудь от мигрени и эвкалипта для горла. – Какого эвкалипта? – Травы, конечно, – нетерпеливо ответила Фиса. – Ещё и дерево есть! – с милейшей улыбкой, сквозь которую сквозило ехидство, парировала Лера. Но потом, великодушно пообещав купить всё, что надо, поспешила к тропинке. Евсеич был в приподнятом настроении. С самого утра на раскопе полезла интересная стенка, и всех, включая Ваську, поставили на зачистку. В разгар работы на раскопе появилась Вероника. И со словами «Фиса Порфирьевна просила…» она ступила на эту, только что зачищенную стенку. – Стенка! – хором выдохнули раскопщики. – Стенка-а-а! – простонал Евсеич. Но было поздно. Стенка под её ногами дрогнула и поехала вниз. То, что секунду назад было частью ценного археологического объекта, теперь пребывало в живописных руинах, увенчанных распростёртой фигурой Вероники. Васька первой бросилась к Веронике и за подмышки оттащила в сторону. И как раз вовремя. Тотчас увесистая каменюга с края оставшейся части стенки рухнула вниз, как раз в то место, где только что на груде камней возлежала Вероника. В первый момент Вероника, вероятно, даже не поняла, что случилось. Потом, когда до неё дошло, она вообразила, что падение стенки было специально подстроено. В наступившей тишине разгневанная «лётчица» вскочила на ноги и от возмущения даже слова не могла сказать. Мике стало вдруг нестерпимо смешно. – Ну, вот и Мангупский мальчик объявился! – пискнул он, еле сдерживая смех. – Но это точно не я! Но эту его шутку, против обыкновения, никто не оценил. В вертикальном состоянии Вероника выглядела ещё более эффектно. Покрытая с ног до головы раскопной пылью, она была как ожившее мраморное изваяние. И на лбу этого изваяния прямо на глазах вырастала огромная шишка. А под глазом наливался багровостью смачный фингал. И в той же полной тишине, так и не договорив, что просила Фиса Наумовна, она с гордо поднятой головой, но при этом хромая на обе ноги, заковыляла в лагерь. В перерыв ребята застали её сидящей у палатки с маленьким зеркальцем в руках. Она глядела на свои только что приобретённые «украшения» на лбу и под глазом, и заливалась слезами. Увидев ребят, Вероника залезла в свое брезентовое укрытие. Васька достала из рюкзака коричневую склянку и со словами: «Мажь ссадины» просунула склянку ей в палатку. Расстроенный Евсеич возился на раскопе, и, воспользовавшись его отсутствием, не дожидаясь обеда, Васька и Мика засобирались «за десертом». Это их кодовое «за десертом» давно уже было известно всему лагерю. Феликс, увидев их сборы, заявил, что советует воздержаться от подобных прогулок и вообще пора прекратить набеги на персиковый сад. – Я слышал, – сказал он, пробуя с ложки обеденное варево, – в деревне болтали, что теперь сад принадлежит частнику, а тот за каждый персик удавится. Вчера в лавке был. Пока в очереди стоял, наслушался. Говорят, он охранников поставил сад охранять. Волкодавов из-за границы выписал. Так что, на мой взгляд, туда лучше не соваться. Это вам не прежний сторож дед Игнат. Проживём без персиков. Вон сейчас кизилового компота наварю, дуйте себе за милую душу, чем не десерт. И тут Мика заупрямился. – Ещё чего! Этот сад всегда общим был, деревенским. Его дед Игнат с дедом Саввой посадили, когда ещё комсомольцами были, они всей деревней его растили. Убудет, что ли. Они вон сыплются, эти персики, убирать их не успевают. Лежат – гниют. А тут нашёлся, тоже мне, хозяин. Я ему, этому буржую проклятому, ни одного персика не оставлю! – Ну и экстремист же ты, Мика! Васька, ну хоть ты ему скажи!

Васька лишь сокрушенно покачала головой и развела руками, всем своим видом показывая: «Да я-то что сделаю? Я-то всё понимаю. Так ведь Мику не переубедить. Поэтому лучше я с ним пойду». И они поскакали вниз по тропинке. – Евсеичу скажу! Поешьте хотя бы! – крикнул вслед Феликс. И совсем по-стариковски заворчал: « Даже не поели из-за своих персиков». Но Мика с Васькой его уже не слышали. До сада они добрались быстро, на этот раз решили далеко не заходить, а похватать персиков у начала сада. Благо, падалицы было много. Они быстро набрали рюкзак и принялись за второй. И вдруг в знойной тишине дня послышалось: «Воры!». И другой голос: «Я им щас руки пообрываю!» В тот же миг, побросав рюкзачки, Васька с Микой рванули из сада. Не сговариваясь, они побежали в противоположную от Мангупской тропы сторону. За спиной слышалось тяжелое топанье ботинок и прерывистое дыхание. Судя по всему, преследователи были далеко не молодыми. Мика с Васькой оторвались довольно сильно и оказались у южного склона Мангупа. Но подниматься по пологому и безлесому в этом месте склону было немыслимо, их бы заметили сразу. Ребята плюхнулись в заросли у подножья и затаились. Над ними возвышался Мангуп, величественный и могучий. И ребята знали, что там их спасение. – Откуда они? – послышался голос одного из сторожей. – Не знаю. С Мангупа, наверное, – ответил другой, – следы заметают. – Ничего, если они с Мангупа, мы их там и перехватим. Всё равно туда явятся. Преследователи удалились. Васька с Микой выждали немного и вылезли из засады. – Со стороны Терновки подниматься не будем, – сказала Васька, – там могут ждать.

– И со стороны Залесного тоже. На «Легком паре» засаду могут выставить.

– Поднимемся с юго-запада, – решила Васька, – до темноты отсидимся, а потом пойдём в лагерь. – Евсеич сердиться будет. – А что делать? Хвостов за собой приводить? Евсеичу лишние неприятности. Он же сам говорил: «Старый экспедиционный закон – экспедицию не подставлять». А так придут, посмотрят, нас не найдут, подумают, что мы из какой-нибудь деревни, и уйдут. Не будут же они всё время на плато торчать. Им сад караулить надо. – Ага, а если Фиса проговорится? – У Фисы же голос пропал. Вероника со своими фингалами теперь вряд ли из палатки вылезет. А Гусик один ничего не скажет. Они пошли в обход Мангупа к крутой, поросшей лесом юго-западной стороне и стали подниматься по почти отвесному склону на Сосновый мыс. Здесь не было тропы, и им приходилось карабкаться среди сплошных непролазных зарослей, хватаясь за каменистые уступы. Неожиданно почти у самого верха Мика наткнулся на маленькую площадку, скрытую от посторонних глаз густой растительностью. Сразу же за площадкой начиналась небольшая карстовая пещера. Они забрались в пещеру, и их взорам открылась любопытная картина. В глубине у стенки было сооружено подобие лежанки, около неё валялись какие-то вещи. У входа в пещеру находилось кострище, рядом с ним лежали сухие ветки. – Костёр недавно потух, – сказал Мика, втягивая носом воздух. – Кто это здесь обитает? – удивилась Васька. – Смотри! – Мика поднял с земли обломок ножа. Васька прошла вглубь пещеры. Там на топчане лежала объемная книга в потрёпанном переплёте. Васька полистала книгу. Это было старинное издание, содержащее описание пещерных городов Крыма. Вдруг из-под корешка книги вылетела плотная, как показалось Ваське, картонная полоска. Васька попыталась засунуть её обратно под корешок, но размочаленный край картонки никак не хотел запихиваться в узкую щель. В этот момент Мика подал знак, что надо спешить. Васька положила книгу на место, сунула картонку в карман и поспешила к выходу. По дороге она увидела валяющийся клочок бумаги, и, думая, что это обронил Мика, тоже сунула его в карман. Мика уже ждал Ваську на площадке. Ребята вскарабкались выше и через некоторое время были уже на плато. Они просидели в зарослях можжевельника до самой темноты и появились в лагере, когда уже вовсю горел костер. Евсеич, увидев их, молча затушил сигарету и ушел от костра. Васька и Мика понуро уселись на свои места. Лера была уже в лагере, она вернулась за полчаса до их прихода. Она выразительно взглянула на Ваську с Микой и приложила палец к губам. – Между прочим, у Евсеича приступ был сердечный, – сказал Пашка. Остальные ребята молчали. Феликс принес компот в больших кружках, две тарелки с ужином и поставил всё это перед ними. Потом вздохнул и добавил от себя пачку печенья. – Вот ещё, печеньем их кормить, – проворчал Пашка. – Да будет тебе. Накинулся на детей, – отозвался Феликс. – Ага, дети, – хмыкнул Пашка, – как шкодить, так взрослые, как отвечать, так дети. – Отстань от них. Пусть поедят сначала, – рассердился Феликс. – Да я-то что, Евсеича жалко, – не унимался Пашка. – Я тебе сказал, пусть поедят. Целый день голодом. И, в конце концов, раз уж они попались и сумели удрать, то совершенно правильно сделали, что не привели хвостов за собой. От лишней неприятности Евсеича спасли. А так, кто знает, откуда мальцы, может, вообще из города. Тем более, что Ваську за парнишку приняли. Так что сейчас пусть едят, а завтра я им задам, не волнуйся. Мало-помалу Васька с Микой узнали, что пока они отсиживались на Сосновом мысу, в лагерь заявились сторожа и потребовали выдачи двух мальчишек – похитителей персиков. Евсеич сделал большие глаза и заявил, что у них таких нет, все экспедиционные на месте, в наличии, так сказать. Ребята подтвердили его слова. А Фиса со своими даже из палатки не вылезла. Сторожа заглянули в палатки, пооколачивались по лагерю, но так никого и не дождавшись, ушли. На прощанье они заявили Евсеичу, чтобы он дал знать, если ему станет что-либо известно о налётчиках. – Непременно, непременно, – заверил их Евсеич, а про себя подумал, что если эти «налётчики» еще раз сподобятся «за десертом», он возьмет дрын и отходит их по хребтинам. А после ухода сторожей Евсеичу стало плохо с сердцем. Он, конечно, понимал, что Мика с Васькой, скорее всего, в безопасности и теперь отсиживаются где-то, но всё равно разволновался не на шутку. Хорошо, что у Фисы оказался с собой валокордин, и она великодушно поделилась с ним лекарством. Евсеич отлежался в палатке, а потом, сидя у костра, вновь поглощал сигарету за сигаретой, пока Феликс не спрятал их. Всё это Васька с Микой выслушали с тяжелым сердцем, и даже когда Феликс заявил, что они в наказание пять дней будут дежурить по кухне, ничуть не возмутились. Они молча направились от костра к палатке Евсеича и сели у входа. Потом тихонько затянули: «Михал Евсеич, ну Михал Евсеич…» – И что? – отозвался из палатки Евсеич. – Михал Евсеич, вы очень сердитесь? – Нет, я ликую! Я просто на седьмом небе от счастья! – Михал Евсеич, простите нас, мы больше не будем. – «Не бу-у-дем»... Это трёхлетний ребенок, если скажет, что больше не будет, то не будет, хотя бы на какое-то время. А вы будете. Знаю я вашего брата. На день-два утихнете, а там поновой. Так что не бросайте слов на ветер. – Ну, Михал Евсеич… – Идите уж.