В игру поиграй, имя угадай

— Овцехвост, Вертехвост, Веретенохвост?

Я позволил Опаль выдавать любые глупые имена, какие приходили ей в голову. То, что моё имя вообще-то начиналось с Румп, до неё так и не дошло. В любом случае, это ни к чему бы ни привело, по крайней мере, поиск отвлекал её от рыданий.

— Куцехвост, Мохнахвост, Перцехвост?

Дверь открылась, и вошел мельник. Опаль скомкала список глупых имен и отпрыгнула от меня, но мельник не обратил на неё внимания. Он подошел к золоту и начал снова набивать им мешок.

— Думаю, мы превзойдем ожидания короля, даже если не отдадим ему всё золото, — он злобно рассмеялся, продолжая набивать мешок.

— Да, он не заметит пропажи.

Опаль взглянула на отца:

— С чего это ты решил, что можешь оставить себе хоть что-то? Я могу ему всё рассказать. Я же королева.

Мельник улыбнулся:

— Ты можешь ему рассказать, но с тем же успехом и я могу ему рассказать, что не ты его спряла. Как ты думаешь, королю это понравится?

Опаль замолчала и отвернулась. Мельник бросил на меня взгляд, и я поспешил опустить ногу на педаль прялки. Затем он ушел. Как только захлопнулась дверь, Опаль выдала ещё три имени.

— Твердохвост, Прядохвост, Шипохвост?

Она перебрала сотню имен, оканчивающихся на "хвост". Она продолжала говорить со слугами и посыльными через щель в двери, пока они передавали ей новые списки имен. Услышав некоторые имена, я радовался, что меня зовут Румп. Кто захочет назвать своего ребенка Горошек? Уж лучше быть Задом, чем Горошком.

Опаль была занята поиском имен, не смотря на присутствие мельника, и, когда Арчи нужно было кормить, она очень быстро завершила кормление, почти оторвав его от груди. Она была так увлечена поиском моего имени, что забыла, ради кого она это делает.

Между тем, мельник складывал золото в мешки и пересчитывал их. Фредерик и Бруно помогали, но стоило им замешкаться, мельник тут же шлепал их по рукам. Иногда они наблюдали за моей работой с неким изумлением, мне почти показалось, что они восхищаются мной, но в их глазах читалось только «золото».

Краснушка поначалу пыталась общаться со мной знаками, мотая головой и строя рожи, но после нескольких попыток сдалась и ушла в себя, иногда дремала понемногу, иногда просто смотрела на огонь.

Освальд дал нам с Краснушкой затхлый хлеб и заплесневелый сыр, но Краснушка ничего не съела, и я забеспокоился. Я запихивал еду в рот и глотал как можно быстрее. Даже если она была тухлой, меня это мало беспокоило, потому что мне нужны были силы, чтобы закончить работу.

Опаль продолжала отгадывать моё имя:

— Адельбрехт, Герберик, Зеттлмейгер…

— Нет, — сказал я, продолжая работать. Веретено крутилось — жух, жух, жух, а я слышал только Румпель, Румпель, Румпель. Заколдован, заколдован, заколдован.

— Фердинанд! Фердинандо! Игинхард!

— Нет, не то.

Опаль уже начала отчаиваться, а я ещё больше ощутил свою вину. Я дал ей ложную надежду. Может, я и себя тешил ложной надеждой на то, что могло быть что-то лучше, чем вся эта неразбериха.

Жух, Жух, Жух…

Румпель, Румпель, Румпель…

Заколдован, Заколдован, Заколдован…

К концу второго дня, Опаль снова раскачивалась на полу, а доски под ней скрипели: хрясь, хрясь — а я продолжал прясть: жух, жух, жух.

Несколько раз мне удавалось разглядеть людей через щели в полу, они ходили по комнате, которая располагалась внизу. Я слышал, как они разговаривали, и даже узнал голоса. Это была Марта, повариха, которая выходила меня, когда я упал с башни. Было забавно, что сейчас я находился в комнате прямо над ней. Я старался напрячь слух, чтобы расслышать, о чем они там болтают, но ничего не мог разобрать.

Теперь мешки с золотом возвышались над соломой, но всё равно её оставалось ещё очень и очень много. Конца и края не было. И я знал, что когда закончу, мельник всё равно найдет способ манипулировать мной.

Должен быть какой-то выход. Краснушка говорила, что он есть! И её бабушка так говорила. Было что-то, чего мне хватало, но я не мог понять что именно. Я не мог думать в таком маленьком помещении, набитом соломой и золотом. Мне нужен был воздух и отдых. Я закрыл глаза и опустил голову на веретено. Отдохну всего минутку.

Хрясь, хрясь, хрясь.

Я резко поднял голову от этих звуков. Опаль снова раскачивалась, поднимая доски. Я огляделся, находясь ещё в полудреме. Повсюду была солома и золото, а за окном уже было темно. Я заснул. Подошел к концу второй день. Который был час?

Я поднял руки, чтобы потянуться. Я не отходил от прялки весь день даже по зову природы. Теперь природа уже отчаянно призывала меня и мозг тоже. У меня было странное ощущение, будто я только что очнулся ото сна, только не мог вспомнить, что это был за сон. Я думал об именах и судьбе. О Ведьме Лесов и о штильцхене. О тётушках и о румпеле. О троллях и их кладовых с волшебными вещицами. О яблоне. О своей матери. У меня возникали мысли, ответы крутились в голове, но они не могли преобразоваться во что-то отчетливое, пока я был в этой комнате. Мне нужно было выйти на воздух.

— Мне нужно на улицу, зов природы! — объявил я.

— А подождать нельзя? — спросил Освальд.

— Я уже давно сдерживаюсь, боюсь больше не смогу, могу и на солому наделать, а уж из такой соломы вряд ли выйдет золото.

Глаза мельника вспыхнули от злости, но он вывел меня на улицу:

— Фредерик, Бруно! Проводите нашего маленького друга! Убедитесь, что он под хорошей защитой!

Братья поднялись, злорадно скалясь. Они почти ничего не делали последние два дня, только глазели, как я пряду или бегали по глупым поручениям мельника. Они маялись от скуки, а для них такое состояние было опасным.

— Да, — сказал Бруно, — с удовольствием!

— И ребенка прихватите, — сказал мельник, — не хочется, чтобы он почувствовал себя одиноко.

Он от души рассмеялся, а Опаль захныкала. Я заскрипел зубами: только этого мне не хватало. Бруно развязал мне руки и вручил мне корзину с ребенком.

Когда мы оказались снаружи, Фредерик с Бруно зависли рядом с деревом, у которого я встал облегчиться.

— Мне не нужна ваша помощь!

— Это для твоей же безопасности, — ответил Фредерик. — Нам не хочется, чтобы тебя сожрали тролли.

Тролли. Что-то щелкнуло у меня в мозгу. Я знал некоторых троллей. Тех троллей, которые могли учуять волшебство, которые берегли и стерегли отравленную яблоню, штильцхен.

— Нет, — сказал я. — Это будет просто ужасно.

У меня в уме созрел план. Он был немного безрассудным, возможно, опасным, но я должен был что-то предпринять.

— Знаете, — сказал я, тщательно взвешивая каждое слово, — помимо троллей, там есть еще куча разных вещей. Прямо за воротами, если пройти немного вглубь Восточного Леса, я вообще-то припрятал тайник с золотом.

— Золото? — Бруно облизал губы, словно я произнес «бараньи отбивные».

— Золото, — ответил я. — Я не смогу один принести все, что там есть. Но, если вы мне поможете, я поделюсь с вами.

У них заблестели глаза. Бруно кивнул, но Фредерик оттащил его назад:

— Откуда нам знать, что ты не обманываешь нас, чтобы просто сбежать?

Я показал на замок:

— Но ведь Краснушка все еще там. Я не смогу сбежать. И, кроме того, в тех лесах опасно. Там могут быть волки, ведьмы или тролли. Я просто подумал, что с вами у меня больше шансов, ведь вы теперь солдаты. Я мог бы сначала покончить дела с вашим отцом, но потом он прознает об этом и захочет забрать все золото себе.

Фредерик что-то прошептал на ухо Бруно, и жадно оскалился:

— Мы поможем тебе, — сказали они в один голос.

— Мне много не надо, — сказал я.

Фредерик подтолкнул меня вперед:

— Тебе достанется столько, сколько ты заслуживаешь, Зад.

Глава 30

Штильцхен

Фредерик и Бруно были солдатами и кем-то вроде высшего сословия, так что они смогли бы получить на конюшне экипаж с лошадьми.

— Нам надо поторапливаться, — заметил Фредерик. — Я пошлю сообщение отцу о том, что дела у тебя туго идут, — Бруно хмыкнул. Фредерик нашел гнома, продиктовал ему послание, а затем мы ушли.

Когда я путешествовал вместе с Ничто, мы добирались до леса, где живут тролли, полдня. Теперь же в экипаже это заняло около получаса. Бруно подстегивал лошадей, чтобы шли быстрее, и мы неслись по дороге.

Арчи проснулся от щелканья кнута и шума колес и начал плакать. Я пытался успокоить и укачать его, но от моих неуклюжих попыток он только заплакал громче.

— Где это место? — Бруно перекрикивал плач младенца. — Ты сказал, что оно прямо за воротами, — он всматривался в деревья, как будто из них в любой момент мог выпрыгнуть волк.

— Помедленнее. Чуть дальше, — мы подъехали к знакомому мне повороту дороги.

— Стойте, — сказал я. Арчи успокоился, как только экипаж остановился. Мы вышли, и я сошел с дороги.

— Сюда, — я указал на темноту между деревьями. Фредерик и Бруно остановились у края дороги.

— Туда? — одновременно спросили они. Голос Фредерика дрогнул.

— Я должен был надежно спрятать золото, чтобы его никто не нашел, — я зашагал между деревьями. Несколько мгновений спустя за моей спиной послышались их шаги. Медленно и тихо мы дошли до яблони. Ее ветви клонились к земле под тяжестью отравленных плодов. Я искренне надеялся, что Борк все еще пытается поймать питомца, несмотря на то, что у него теперь есть Ничто.

Осторожно я посадил ребенка на землю.

— Ждите здесь, — я подошел к дереву. Было довольно темно, и ловушка нашлась не сразу. Осторожно я поместил ногу в ее центр.

ЩЕЛК!

Трамс!

Треньк!

Веревка дернула меня вверх, и я кричал громче, чем было нужно, чтобы привлечь троллей. У парней челюсть отвисла. Через несколько мгновений кусты позади меня зашевелились, и показался первый тролль, как всегда, уродливый и смердящий.

— Тролли! — крикнул я. — Помогите! Тролли! Тролли! Кто-нибудь!

Фредерик и Бруно взвизгнули и побежали прочь, размахивая руками. Они даже не остановились, чтобы подобрать своего маленького племянника, удирая через лес к повозке. Удары хлыста и топот копыт были едва различимы сквозь их крики, затем шум стих.

— Это ты? — спросил один из троллей. — Ничему не научился в прошлый раз?

— Привет, Борк.

Арчи начал плакать.

— А ты не один, — заметил Борк. — Что ж, мы всегда можем приготовить гарнир.

— Ты же не хочешь этого, — возразил я. — Слишком горько. У вас найдется тина?

— Тина всегда найдется, — и он поставил меня на землю.

Первая часть плана сработала: я оказался вне замка, а Фредерик и Бруно испарились — но это была не самая сложная часть. Теперь мне предстояло найти штильцхен, пока не стало слишком поздно. Что-то подсказывало мне, что я оказался в нужном месте.

Меня встретил многоголосый рык и фырканье троллей. У Помойки на голове вместо оленьих рогов красовалась шкура волка.

— Где ты ее достал? — спросил я.

— Он ел яблоки, — ответил Помойка.

— Волки не едят яблоки, — поправил Борк. — Он умер от голода, кожа да кости был.

— Потому что отравленные яблоки сожрали все мясо, — Помойка натянул голову волка так, что зубы оказались прямо над его глазами. Потом он обнюхал меня.

— От тебя все еще несет магией.

Я хотел было сказать, что от него воняет как от тролля, но промолчал.

Бука обняла меня, когда увидела, и это было ободряюще, несмотря на запах.

— Что это? — она указала на Арчи в корзинке.

— Это... Арчи, — ответил я без объяснений.

— Он отвратительно чистый, да и ты тоже, — Бука забрала Арчи из моих рук, а Жадина и Пещера сбили меня с ног и размазали грязь по моей одежде. Когда я встал, ко мне подбежал толстый ослик.

— Ничто! — он заревел и толкнул меня головой обратно в грязь.

— Его зовут Хорас, — сказал Пещера. — И ему нравятся черви.

Я засмеялся. Ничто зовут Хорасом, и он любит червей. По крайней мере, выглядит он счастливым. Может, настоящее имя сделало его куда лучшим ослом.

Бука сунула мне в руки чашку с тиной.

— Тебе необходимо поправиться, — сказала она. — Ты вырос.

Она опустила пальцы в тину и предложила немного Арчи. Я был уверен, что тот расплачется, но нет, он зачмокал и все проглотил. Наследнику престола черви оказались по вкусу.

— Это сделает его сильным мальчиком, — произнесла Бука.

— Зачем ты вернулся? — спросил Борк. — И кто были те мальчишки?

— Они братья королевы.

— Они тоже могут прясть золото из соломы? — поинтересовался Борк. — Смышлеными они не выглядят.

— Они не могут. Да и королева тоже, — я глубоко вздохнул. — В отличие от меня.

Чавканье, кряхтение, фырканье стихло, все тролли уставились на меня. И я рассказал им свою историю. Всю. Про прялку, маму, свое имя и про то, как Арчи оказался у меня.

— Неудивительно, что от тебя несет магией за версту, — заметил Помойка. — Ты с ней родился!

— Почему ты не можешь его вернуть, если он тебе не нужен? — спросил он.

— Потому что она пообещала его в обмен на золото, мне придется его забрать: это часть магии.

— С чего ей обещать своего ребенка? — спросил Жадина.

— Не знаю. Люди совершают столько бессмысленных поступков...

Тролли хмыкнули в знак согласия и подняли свои чашки.

Вдруг заплакал Арчи, Бука подскочила и начала его баюкать.

— Слишком чистенький, бедняжка, — она зачерпнула пригоршню грязи и размазала ее по лицу ребенка, который теперь выглядел, как поросенок в луже. Я был уверен, что последует истерика, но вместо этого ребенок перестал плакать и задремал на руках укачивающей его Буки. От этого зрелища у меня защемило сердце. У ребенка должна быть мать, а у матери должен быть ее ребенок. Это, если судьба складывается, как положено. Я должен был найти способ вернуть Арчи обратно Опаль. Вот почему я оказался здесь.

— Я кое-что тебе покажу, — сказал Борк.

— Что?

— Нашел тут кое-что недавно. Пошли к дереву.

Мы взяли факел и пошли через лес к той самой поляне с яблоней, такой безмолвно прекрасной в темноте. Борк протянул руку, сорвал яблоко и поднес его к свету.

— Ты знаешь, что это дерево выросло из семян отравленного яблока, так что я никогда и не думал есть их, но несколько недель назад я видел странную вещь. Целое семейство енотов пришло сюда среди ночи, они ели яблоки. Я наблюдал за ними, проследил до их норы, но они не умерли, даже не заболели. Так что я решил, что для енотов эти яблоки не ядовиты. Но я продолжал наблюдать за деревом, и неделю спустя яблоки грызли несколько белок, они тоже не заболели. Знаешь, о чем я еще подумал? Может, эти яблоки вовсе не ядовиты на самом деле. Может, из отравы не всегда должна вырасти такая же отрава. Это дерево, на мой взгляд, росло так, как хотело, те семена оказались сильнее магии.

Без всякого предупреждения Борк откусил кусочек яблока.

Я выхватил яблоко и выбросил его.

— Что ты делаешь?

Он прожевал и проглотил, мы ждали. Сердце бешено колотилось, потому что я ожидал, что Борк в любой момент может упасть замертво. Он облизал губы и поморщился. Яд уже наверняка проник внутрь.

— Не так вкусно, как тина, — заключил он. — Я просто подумал, что это может тебе пригодиться. Тебе надо подумать об этом.

— О чем подумать?

— О том, что ты знаешь, но не знаешь, что знаешь. Ты не особо выдающийся по сравнению с троллем, но все же умнее, чем большинство людей.

— Спасибо, — ответил я. — Но не уверен, что понял тебя.

— Вы люди всегда говорите о магии и судьбе как наиболее могущественной вещи на земле. Как будто ей все подвластно.

— А разве это не так?

— Так, если тебя это устраивает. Людей да, а тебя, Румп? Ты родился среди магии. Я чую это, от тебя пахнет сильнее, чем от любого волшебного предмета, сильнее даже, чем от этой яблони.

— В этом-то и проблема, — ответил я. — Эта магия втянула меня в передрягу так же, как те вещи из вашего тайника. Я ничего не могу с этим поделать.

— Проблемы создаются людьми, Румп, не магией самой по себе. В тебе полно магии, с чего чувствовать себя беспомощным?

— Не знаю, — совершенно запутался я.

Было холодно и тихо, за исключением потрескивания факела. Я уставился на яблоню, поверить не могу, что Борк сделал это. Может, на троллей яд не действует, только на принцесс. Или Борк прав, и семена, действительно, оказались сильнее магии.

Но я не дерево. При рождении у меня было имя, и оно — моя судьба. Румпель поймал меня в ловушку, он властвует надо мной. Судьба властвует надо мной.

Внезапно в моей голове возник вопрос.

Что такое судьба?

Я знал, что судьба есть у всех, также как и имя, и они связаны друг с другом. Никто не волен выбирать себе имя, так же как и судьбу. Это неподвластно людям. Но что, если это не так? И когда бабушка Краснушки сказала, что мне нужно найти свою судьбу, не значит ли это, что я могу знать, где искать?

Может, судьба — это не просто события, которые случаются. Может, это — то, что мы делаем, наши поступки. Может, судьба растет, словно семечко. Я не был беспомощным. Несмотря на мое имя, все козни и передряги. Я мог прясть золото из соломы, совершать ужасные ошибки, закончившиеся девушками, почти доведенными до гибели и пообещавшими мне своего первенца. Это все было частью моей судьбы.

Меня зовут Румпель.

Мое имя значит, что я связан, но могу перерасти свои путы.

Я больше чем имя, которое всегда знал.

Глубоко внутри себя я почувствовал силу, которую никто не смог бы забрать. Глубинная магия, более могущественная, чем любая магия извне. Магия, с которой я родился, что выросла во мне, что скрывалась в моем теле.

Штильцхен.

Я Румпель. И я штильцхен.

Румпель.

Штильцхен.

Я представил свою умирающую мать: как она держит меня на руках и дает мне имя, имя, которое одержит верх над магией, поглотившей ее. Она шепчет его. Это имя должно было сделать меня таким, какой я есть. Никто кроме меня его не слышал. Мое имя — моя судьба. Мое имя — сила.

Румпель. Штильцхен.

Шепот матери доносился сквозь годы, через горы и долины.

Румпель. Штильцхен.

Румпельштильцхен.

Имя, мое имя отозвалось во всем теле, с головы до ног, эхом отозвавшись глубоко внутри и так громко, что я был готов взорваться.

Прямо там я сочинил рифму, полную мощных слов, способных разогнать темную ночь:

Свободен завтра буду,

Сегодня еще жив я.

Проклятиям и бедам места нет.

Ту мудрую истину я не забуду,

Что Румпельштильцхен зовут меня.

Я и был штильцхеном. И эта магия была сильнее румпеля. Сейчас я чувствовал это все внутри себя, словно простое звучание моего имени разрушало силы и готово было разорвать мои оковы.

Сорвав яблоко с дерева, я откусил немного, и сладкий сок заполнил мой рот.

— Я сильнее дерева! — выкрикивал я в ночной воздух, смеясь и танцуя.

Мелькнувшая тень привлекла мое внимание, и я оборвал смех. Из-за дерева на поляну выступил Фредерик, руки его дрожали, когда он поднял лук и стрелы.

— Не двигайся, — велел он и пнул брата. — Выходи, Бруно, — тот завопил и вывалился из-за другого дерева, крепко прижимая к себе копье. Он был белый как полотно, а дрожал так, будто его кто-то тряс за плечи.

— Не двигайся, — повторил Фредерик, направляя на меня стрелу. — Тебе придется вернуться с нами. Ты должен еще напрясть кучу золота, или твоя подружка пострадает. И ты пострадаешь, — Фредерик сделал шаг вперед. Бруно шагнул назад и всхлипнул, бормоча:

— Тролли, мерзкие тролли, проклятые тролли.

Я опустил яблоко. Я больше не боялся их. Фредерик и Бруно выглядели такими жалкими и маленькими, поджав хвосты с оружием в руках. Поразительно, что когда-то они были способны запугать меня. Но еще я понял, что не был до конца свободен. Я нашел свое имя и все еще чувствовал его внутри. Магия штильцхена пробивалась через руки, ноги, голову, делая меня большим и сильным. Но румпель только предстоит распутать. Краснушка все еще заперта в замке, нужно было встретиться с мельником, Арчи был до сих пор со мной. И никто не распутает этот клубок, кроме меня.

Глава 31

Заклинание третьего дня

Арчи крепко спал в корзине, покрытый грязью и крепко закутанный в одеяла. Его нужно вернуть матери, и я это сделаю, я был в этом уверен. Ничто больше не застилало глаза: ни мельник, ни золото, ни румпель. Теперь я знал, что могу все исправить, и начал разрабатывать последние пункты своего плана.

— Готов поспорить, ты считал себя умным, — сказал Фредерик. Он все еще направлял на меня стрелу, пока мы удалялись все дальше и дальше от троллей, а дрожал он все меньше и меньше. Приходилось идти пешком, потому что лошади, напуганные криками братьев, понесли повозку.

— Наверняка, ты думал, что сможешь перехитрить нас, — продолжил Фредерик. — У тебя что, друзья среди троллей? Отец всегда говорил, что ты не от мира сего, демон. Может, ты демон троллей.

Бруно хныкал и шагал подальше от меня. Выглядело так, будто он боялся, что я превращусь в тролля и съем его.

— Вообще-то тролли довольно милые, — ответил я. — Гораздо приветливее вас.

— Ха! — усмехнулся Фредерик. — Ты, мелкий демон!

Небо светлело, когда мы подходили к замку. По пути я изучал обочины дороги согласно своему плану. Обилие золота во дворце притягивало фей, тут повсюду должны были быть гнезда. Я внимательно рассматривал камни и дупла деревьев. Вот оно! Гнездо нашлось внутри полого дерева.

— Куда это ты? — спросил Фредерик, когда я бесстрашно свернул с дороги.

— Природа зовет, снова.

— Ну-ка вернись, не то пристрелю!

— Тогда, Фредерик, я не уверен, что смогу так же быстро прясть золото, если ты это сделаешь, — я улыбнулся ему, наслаждаясь выражением ярости на его лице. Бруно раскачивался взад-вперед, как будто мог обмочиться.

Дойдя до дерева, я осторожно переложил гнездо с феями в корзину к Арчи. Земля была мерзлой, так что я знал, что феи спят. Два гнезда нашлось в кустах, а в щели между корнями дерева еще одно, блестящее. Присмотревшись, я к своему удивлению и радости обнаружил, что в гнездо вплетены тонкие нити золота. Выходит, король Барф не был способен спрятать все свое золото.

— Ладно, выходи сейчас же, или я сам за тобой приду! — крикнул Фредерик.

Я быстренько прикрыл гнезда одеялком Арчи. Потом снял свою куртку и нагреб туда грязи. Все это время Арчи спал; матерям всего Королевства следовало бы узнать рецепт тины троллей.

И наконец, я засунул руку в сумку и вытащил ожерелье и кольцо Опаль. Я завернул их в одеяльце Арчи в надежде, что они вернутся к Опаль, своей истинной владелице.

— Зад! — прокричал Фредерик. — Если ты не выйдешь в течение десяти секунд, я приду и вытащу тебя за уши! — на этот раз угроза звучала достаточно серьезно. Я скатал куртку и засунул ее под руку.

— А ты ведь странный маленький демон, — сказал Фредерик, когда я вышел из-за веток. — В любом случае, ребенок-то тебе зачем?

Я просто улыбнулся, потому что знал, они на йоту не поверят в мою историю.

Когда мы дошли до замка, солнце уже полностью встало, его лучи прорывались сквозь башни и башенки. Я глубоко вдохнул утренний морозный воздух. Вот и все. Пришло время встретиться лицом к лицу со всеми моими клубками и путами.

Когда я проходил через ворота, то почувствовал, как зашевелилось одно из гнезд фей.

— Это был глупый поступок, — сказал мельник. — Твоя подружка уже решила, что ты бросил ее умирать, — Краснушка была на полу, все еще связанная и с кляпом во рту. На щеке у нее красовался свежий большущий след от удара. Это мельник снова ее ударил!

— Мой малыш! — прорыдала Опаль. — Отдай его мне!

Мельник отмахнулся от Опаль, когда та бросилась вперед:

— Он больше не твой малыш, глупая девчонка! Родишь себе другого! — Опаль, всхлипывая, рухнула на пол. Бруно встал на колени рядом с ней и погладил по спине.

— А теперь пряди золото, парень, — сказал мельник.

— Нет, — нетвердым голосом сказал я. Несмотря на всю храбрость, которая была у меня в присутствии Фредерика и Бруно, мельник все еще меня пугал.

— Что? — спросил мельник мягким голосом, в котором звучала угроза.

Краснушка посмотрела на меня, в ее больших глазах плескалось замешательство.

Из гнезд в корзине раздался гул. Никто, кроме меня, похоже, этого не заметил. Меня трясло. Лицо мельника стало почти пунцовым. Он сжимал и разжимал кулаки. Вся сила, которую я ощущал несколькими часами ранее, покинула меня. Слова мои казались незначительными и слабыми.

— Я не пряду, — прошептал я.

Освальд шагнул ко мне, его живот уперся в корзинку с Арчи и гнездами. Гул стал громче. Арчи начал извиваться, защебетал как птичка (или это феи щебетали). Не так у меня много времени...

— Мы заключили сделку, парень. Как ты думаешь, что случится с твоей маленькой подружкой, если ты не выполнишь свою часть сделки?

Сделки, сделки... сделка! Теперь я понял:

— А вы свою часть сделки не выполнили, — сказал я.

— Чего? — крикнул Освальд. — Твоя подружка все еще жива! А я могу...

— Но вы не это обещали. Вы обещали, что не причините ей вреда. Очевидно же, что вы нарушили свою часть сделки. Так что соглашение расторгнуто.

Лицо мельника стало глубокого красного цвета. Краснее, чем его накидка. Он постарался сцапать кучку золота рядом с собой, словно хотел задушить меня. Но потом он воскликнул с тревогой, когда не смог его поднять. Как и Опаль раньше, магия не позволяла мельнику забрать золото.

— Нет сделки — нет золота, — сказал я с улыбкой.

— Почему ты... — набросился на меня мельник.

— Я хочу кое-что сказать, — проговорила Опаль.

— Не сейчас, девочка, — мельник схватил меня за ухо и повернул его.

— Нет! Я королева! — Опаль стояла, а за спиной у нее маячили Фредерик и Бруно. — Больше ты мне не приказываешь! Я королева.

Мельник выпустил меня, толкнув так сильно, что я упал на пол, почти прихватив с собой корзинку Арчи. Одно из гнезд шлепнулось на пол, и фей сонно вышел из него. Он вспорхнул мне на руку.

— Ты, — сказала Опаль, наставив на меня дрожащий палец. — Ты сказал мне, если я угадаю твое имя за три дня, ты вернешь мне ребенка.

Я уставился на Опаль. Она что, хотел поиграть в угадайку?

— Я не...

— Нет! — прокричала она. — Ты обещал, а я собираюсь назвать твое имя. Ты отдашь мне обратно моего малыша.

Она встала передо мной. Все молчали, ожидая, что же она сделает.

— Тебя зовут Роберт? Нет. Дэн? Это не Бальтазар, и не Навухадоноссер, и не Вертихвост. Я знаю, что тебя зовут, — она повернулась ко мне с торжеством на лице, — тебя зовут Румпельштильцхен? — она откинула голову назад и, словно безумная, рассмеялась. Позади нее ухмылялись Фредерик с Бруно, будто между ними был какой-то приятный секрет. Должно быть, они услышали, как я произнес свое имя возле яблони.

Румпельштильцхен. Да. Именно так меня и зовут. Я почти забыл. На какое-то время я вновь стал Румпом, маленьким и беспомощным. Но я больше уже не был маленьким. Я не был глупым. Я не был слабым. Я был связан по рукам и ногам, но я был сильным и умным. Я сам был штильцхеном. Я поднялся с пола, и фей улетел.

— А теперь отдай мне моего ребенка! — прокричала Опаль. Она подбежала к корзинке и выхватила Арчи. Выкатилось еще одно гнездо.

Взглянув на ребенка с засохшей грязью на лице, она завопила:

— Что ты с ним сделал, ты, демон! — она бросилась на меня, угрожающе выставив ногти и оскалив зубы, словно дикий зверь.

Вот оно. Все произошло так быстро, но каким-то образом мой мозг ускорился, а окружающее замедлилось. Все то, что я теперь знал: свое имя, свою судьбу, свою силу — слилось в одно целое и сделало меня сильным, а ум ясным, и я понял, что мне нужно делать.

Гляди под ноги.

— Да, да, да! — закричал я. — Ты права! Меня зовут Румпельштильцхен! — тут я наступил ногой на гнездо фей, и воздух наполнился шипением, как будто закипел чайник. Я пнул еще одно гнездо и еще. Половицы у меня под ногами скрипели и ходили ходуном. Все словно застыли, глядя на меня. Шипение сменилось пронзительным визгом, и комната наполнилась феями.

Опаль вскрикнула и закрыла собой ребенка, пока мельник с сыновьями бессмысленно взмахивали руками и ногами. Я вытряхнул свое пальто и забросал грязью себя и Краснушку как раз перед тем, как феи обрушились на нас. Их рой уклонился от облака пыли над нами и вместо этого нацелился на мельника с его сыновей.

Я резко заставил Краснушку встать и снова начал топать по скрипучему полуразрушенному полу, ослабленному постоянным хождением Опаль. Это продолжалось, пока доски не затрещали, и я подбросил последнее гнездо с феями к прялке прямо перед тем, как пол не выдержал. Феи буквально взорвались над золотом, когда мы с Краснушкой провалились вниз.

Мы приземлились на гору картошки — теперь картофельного пюре — прямо на кухне замка.

Марта закричала, занося над нами длинный нож.

— Ох, это ты, Роберт! — воскликнула она, увидев мое лицо, и опустила нож.

Я поднялся и отряхнулся.

— Здравствуйте, Марта. Можно мне позаимствовать это? — я забрал из ее рук нож и перерезал веревки на запястьях и лодыжках Краснушки. Она выплюнула кляп и тяжело задышала.

Марта перевела взгляд с потолка на нас с Краснушкой. Над нами раздавались крики и вопли, феи должно быть с ума сходили от количества золота.

— Роберт, во имя Господа, что...

— Меня зовут не Роберт, — перебил я Марту, — а Румпельштильцхен.

— Румп... как? — переспросила она.

— Румпельштильцхен. Разве не чудесное имя? Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю, она того стоит, но сейчас не самое подходящее время. Можно нам..? — я кивнул в сторону кухонной двери. У Марты просто челюсть отвисла. Она перевела взгляд с меня туда, откуда раздавались крики, вопли, топот ног и треск потолка. Я взял за руку Краснушку и двинулся к двери.

— Стойте! — окликнула нас Марта. — Возьмите пирогов!

Мы схватили еду, поблагодарили Марту и помчались изо всех сил.

Глава 32