Рассказка о том, что многие знают, да не говорят 3 страница
- Ты хочешь? Ты, наверное, забыл, что ты не в диких горах, и то, что в столице хотеть чего-то в столице изгои не имеют права.
- Нет, не забыл, но я надеялся, что то, что я сделал,мое свершение поможет…
- Чему? Только не говори, что это поможет тебе вновь обрести право претендовать на меня. Забудь слова, необдуманно сказанные детьми. Я замужем, и я счастлива!
- Здравствуй, Мир. Не обижай его, девочка, он просто не достаточно обдумал свои действия. Я вижу по выражению его лица, что он искренне раскаивается в содеянном. – Хранитель неслышно выскользнул из-за тяжелой шторы, скрывающей часть зала. – Никогда не жди от женщины постоянства, ибо век их короток. Твой путь лежит не в храм озарения, а ко мне.
- Но, Хранитель, я не смел…
- А воспитывать мертвеца смелости хватило? Нет, Мир, не пытайся обмануть того, кто видел в своей жизни столько обманов, сколько не имеет сегодня волос на голове. Ты шел к Лане не затем, чтобы поведать о своих достижениях. Но у неё нет того, что тебе нужно.
- И что?
- Завтра приведешь своего подопечного ко мне, – несмотря на то, что голос Хранителя был сух, Мир не смог не отметить, что он обращался к нему, изгою, как к равному. – А чтобы тебя не задержала стража, сроком до завтра присваиваю тебе статус учителя.
***
Мой визит к Хранителю так и не состоялся. Они просто убили Богдана. Стражи чистоты, посланные Хранителем по моим следам, прирезали его прямо у меня на глазах, как собаку. Они бросили его труп прямо посреди улицы, а меня швырнули в одну из камер храма, предназначенную для таких как я, : для мусора, отбросов общества, посмевших поднять свою голову, после того как их признали ничем. Только тем, что я давно не был на родине, могу оправдать свою забывчивость. Статус учителя присваивается исключительно высшим советом.
***
- Какого черта! – жрец храма чистоты был в бешенстве. – Мои люди сотнями умирают за ваши жирные задницы, а вы и пальцем не хотите пошевелить для того, чтобы остановить их. Они убивают женщин и детей, они уничтожают все, что было создано нашей культурой за многие века. Они сметают всё... А вы! Вы что, считаете, что они пощадят вас?
- Уважаемый коллега не прав, – священник хитрости с сожалением взглянул на говорившего. – Ситуация не настолько трагична, как вам представляется. Самые ожесточенные стычки были лишь на границе. Сейчас враг остановлен, и, мало того, нашими усилиями достигнуто перемирие.
- Перемирие? Это вы называете правильным? Неужели контракты, которые посулили вам мертвецы, дороже свободы? Дороже того, во что вы верили, ради чего жили?!
- Никто не ограничивает нашу свободу, коллега. С понтификом мертвых достигнуто соглашение о том, что его учение сливается с нашим пантеоном. В конце концов, это не так уж и страшно, достаточно вспомнить, что когда-то они были одними из нас.
- Когда-то, но не сейчас. Сейчас это учение напрямую противоречит устоям нашей жизни. Мы – люди жизни, а они несут смерть.
- Не будьте столь категоричны, – подал голос священник бога любви. – Один из постулатов тех, кого вы называете мертвыми, - «бог есть любовь». Они не так плохи, как вам кажется, и военное выступление было лишь необходимостью, вызванной нашим к ним жестоким отношением. К тому же, в их рядах достаточно много наших соотечественников, мы не можем уничтожать их, это не есть любовь. Наша задача помочь им.
- Я поддержу коллег, – со скамьи встала верховная жрица бога озарения. – Нельзя уничтожать их. Они несут новую струю мысли, называемую мистицизмом. Нельзя упускать такой шанс для синтеза нового, еще не изведанного нами знания, которое, несомненно, откроется перед нами.
- Наша каста не поддерживает дальнейших военных действий, – добрый голос жреца бога дома был непреклонен. – Они чтят жилище. - Пусть пусть по-своему, - но приучить их к цивилизации - это дело времени. А война оставляет без крова тысячи людей.
- Они ответственны….
- Хитры…
- Осторожны….
- Они чтят свои традиции…
- Они…
- Что слышу я? - голос Хранителя прервал говоривших. – Вы ли это? Неужели на этом совете я слышу тех, кто отдал всю свою жизнь служению гармонии и жизни? Вы хотите мира? Вы хотите, чтобы мертвецы ходили средь нас и сеяли семена смерти?
Ты, священник бога любви, говорящий, что их бог есть любовь, понимаешь ли ты, что это любовь раба, боящегося своего господина?
Ты, жрица озарения, веришь ли ты себе, говоря об озарениях в иллюзорном мире мистицизма?
Ты, глава всех поклоняющихся своим домам, считаешь ли, что дом-творение и хранилище индивидуальности и дом-крепость, созданный из страха перед врагами, являются одним и тем же домом?
Считаешь ли ты, хранитель традиций, что не важно, что находится в твоем сосуде, лишь бы оно имело похожее название?
А почему молчит священник бога мастерства? Или тебе не важно, чему служат твои умения?
А ты, глава всех учителей, чему будешь учить ты детей, которые придут к тебе за пониманием мира? Как и раньше, : читать реальность, или тому, чтобы быть удобными и послушными членами общества мертвых?
Неужели не понимаете вы, что приемлемая для каждого из ваших богов по отдельности, вера мертвецов является губительной для всего пантеона в целом?
Неужели вы считаете, что человек может противиться страху при помощи отдельных частей своей души?
- Но, Хранитель, вы сами всегда учили, что правильным является только лишь мнение всего совета.
- Согласен. И не пытаюсь настаивать. Я просто удивляюсь тому, что так долго заблуждался, веря в прочность и нерушимость нашего мира, руководимого такими мудрыми, верными своему служению людьми. И еще я скорблю оттого, что не мог предвидеть того, что в данной ситуации вы окажетесь, правы… по отдельности.
Что ж, приступим к голосованию.
***
Решением совета было: «мир».
Решением бога мертвых было: «смирись».
И они смирились. Смирились потому, что осознавали то, что : разделенные по кастам, не могли могут противостоять целостному организму страха. Страха, который пришел для того, чтобы объединить.
***
- Здравствуй, Мир.
- Здравствуй, Хранитель, – я больше не испытывал почтения к этому старому уставшему и предавшему меня человеку. – Что привело тебя в камеру приговоренного тобой?
- Правда.
- Какую правду ты имеешь в виду, Хранитель? Ту, что стоила жизни бывшему мертвецу, поверившему тебе? Или ту, что терзает сейчас остатки твоей некогда могущественной империи?
- Ту правду, что терзает меня.
- А почему ты думаешь, что я захочу слушать о твоей правдетвою правду?
- Но ты слушал Богдана.
- А ты убил его.
- Тогда убей и ты меня, только вначале выслушай.
- Мне не нужна твоя смерть, Хранитель. Что ты хотел рассказать?
- Долина мертва. Священники еще пытаются изображать видимость власти, но они сами не понимают или не хотят поверить, что их час пробил. Мы заключили мир с мертвыми, но это не остановило их натиск. Мы склонили головы. Жрецы хотят почетной капитуляции, которую они называют миром, но не понимают, что страх и смерть не ведают полумеры. Они не понимают, что, отступив всего лишь на шаг, они навсегда и бесповоротно стали рабами смерти. Нельзя быть немного живым. Так же, как нельзя быть немного мертвым. Но я не виню их.
- …….?..?
- Потому что мы, хранителиХранители, сделали их такими. Потому что из поколения в поколение хранители Хранители разделяли людей долины на касты. Кто-то таким образом пытался сохранить свою власть, кто-то не знал, что делать с теми, кто не смог доучиться и стать гармонично развитым во всем, кто-то по другим, известным только ему, причинам. Мы создали касты, а со временем потом постепенно жрецы стали считать себя, а не гармонию, основой вселенной.
Ты… ты знаешь, к какой касте ближе всего хранителиХранители?
- Нет, – Мир только сейчас понял, что никогда не задумывался над этим вопросом.
- К изгоям. К тем, кто был вышвырнут из общества и подлежал уничтожению. Собственно, мы и сделали их изгоями. Мы признали никем тех, кто десятью поколениями раньше только и могли считаться полноценными людьми. Потому что мМы решили, что в этом мире не может быть более одного хранителяХранителя, потому чтои те, кто был не совсем гармоничен, поддержали нас. Потому чтоМы поверили, что вместе мы можем сделать то, что суждено сделать одному. Мы проиграли не сейчас. .
Мы проиграли тогда, когда первый из хранителей Хранителей разделил людей, искривив их души в угоду своему самолюбию, и тем, кто не смог достичь совершенства. Потому я и не виню их.
Ты знаешь, кто сейчас сражается с мертвецами?
- Нет.
- Только те, кого нет. Те немногочисленные общины изгнанных, которых не успели отловить ленивые стражники чистоты. Храм чистоты тоже бился, - но что могут люди, просто убирающие мусор, против одержимых идеей смерти фанатиков?!.
- Зачем ты рассказал мне всё это? Ты хочешь, чтобы я пожалел тебя? Или просто ищешь товарища по камере? – в голосе Мира был лед. – Так найди себе другую камеру, бессильный хранительХранитель, я не дам тебе жалости и не спрячу твою повинившуюся совесть. Иди к мертвецам, они дают прощение раскаявшимся.
- Нет. Мне не нужно твое прощение. Я пришел сделать то, что хранитель Хранитель долины может сделать, не согласуя свою волю с советом. Я пришел передать тебе это, – и Хранитель долины богов снял с шеи массивную золотую цепь со знаком верховной власти и протянул её Миру. – Ты знаешь закон. Ты не можешь отказаться от этого. С того момента, как я огласил при свидетелях передачу власти в твои руки, ты - хранитель Хранитель долины.
- Не пытайся спихнуть на меня то, с чем не справился сам! – Мир отшвырнул протянутую к нему руку со знаком. – Я сам решу, как и раньше, сам того не осознавая, решал уже с Богданом, кем быть и как. Здесь нет свидетелей, спешащих помочь тебе.
- Как скажете, Хранитель, – дверь в камеру во время всего разговора оставалась открытой, и теперь, длинной чередой в нее входили стражники, друзья из общины отверженных, участники цирковой труппы и сама тетушка Мудрена.
- Как скажете, Хранитель, – обращаясь к Миру, повторила тетушка Мудрена. – Знак - всего лишь побрякушка, главное - то, что у тебя в голове. Не бойся, Мир. Хранители не должны бояться.
- Но яЯ не хочу.
- Теперь это уже не важно. Ты стал хранителем Хранителем не сейчас, а тогда, когда выбрал путь лишений для того, чтобы научить жизни маленького адепта страха и смерти. Уж не думаешь ли ты, что я назвала тебя Хранителем, потому что этот старик попытался отдать тебе не нужную ему золотую побрякушку?
- Но… – Мир растерялся. – Зачем? Что мне делать со всем этим?
- Для начала проведи для тех, кто пришел, обряд посвящения. По старому обычаю.
***
Теперь я стар.
Теперь у меня есть только воспоминания.
Воспоминания и груз невостребованных знаний и способностей, которые я получил в жизни.
И лица.
Лица тех, не смирившихся, пришедших ко мне и пошедших за мной.
Я помню, как, один за другим, они умирали в том, безнадежном для нас сражении.
Под радостные вопли фанатиков смерти.
Под равнодушное молчание бывших соратников.
Мы не могли победить, потому что у противостоящих намнаших противников был их бог, ожидающий их с дарами в пусть и иллюзорном, но лучшем мире.
А у нас были только мы.
Мы -: прошлое и гармония, которая уже не могла нам помочь.
Убили всех.
Мертвяки не тронули только меня.
Наверное, им нужен был символ, обломок уничтоженной великой империи.
Может быть, им хотелось посмеяться над израненным и ныне бессильным человеком, бросившим им вызов.
А может…
Впрочем, это уже не важно.
С той поры прошли долгие годы.
Теперь я просто жалкий старик.
Мои слова вызывают смех и сочувствие.
Мои мысли привычно считаются бредом.
Все очень быстро забыли то, что было во времена моей юности.
Теперь мои уши слышат не шум битв, не слова мудрецов, не гомон детей, готовящихся к главному в их жизни экзамену детей, - а только лишь голоса сердобольных женщин, подающих мне кусок хлеба:
- СМИРИСЬ.
И я бы обязательно внял этому, идущему от самого сердца совету, если бы не…
***
- Хранитель… Хранитель Мир. Проснитесь. Вы нужны нам. Мы пришли к вам для того, чтобы принять посвящение!
- А вы готовы к тому, чтобы научиться читать реальность?
Хранитель
Дед
Слышь, народ, я чё тут сказать хочу.
Мне намедни сон приснился, презабавнейший. Будто я – вовсе не я, а какой-то старый, обросший мужик. И живу я не в центре сияющего огнями мегаполиса, а в старой избе на краю богом забытой деревеньки, в самом что ни на есть медвежьем углу. Представляете? Я -, и в медвежьем углу!
Обалдеть!
Жена сказала, что, по Фрейду, это сублимация нереализованных в младенческом возрасте сексуальных желаний. Я обычно жене верю, она у меня умная, но в этот раз засомневался. Это что ж получается, что я всё детство мечтал быть старым волосатым дедом? Это уже не секс, а вовсе даже порно какое-то.
В общем, подумал и решил, что это мне просто так приснилось. А характер у меня твердый, как решу, то уж ни за что не отступлюсь. Я еще, когда только начинал в агентстве работать начинал, решил, что главное то -, чтобы клиент был всегда доволен, и вот, : не прошло и трех лет, а я уже заместитель генерального по рекламе. Проекты, под моим руководством сделанные, на всю страну известными стали. Зарабатываю хорошо, жена, сын в достатке живут. Всё как у людей. А тут дед какой-то.
- Пап, дай пятьдесят баксов.
- Держи, сынок.
- Дорогой, ты не забыл, что мы сегодня приглашены на partyпати?
- Что ты, милая, конечно нет.
- Иван, этого выкачивай до последнего. Он хоть и жмется, но сразу видно – лох.
- Не беспокойтесь, шеф, всё будет в полном ажуре.
Кстати, забыл представиться. Меня Иваном зовут. Как Поддубного. Я и физически, почти такой же здоровый. А по-другому и быть не может. Я в одном журнале читал, :что какое имя, такой и человек. А Иван – хорошее имя. Настоящее, русское.
А дед тот, которым я себе снюсь, – сволочь обыкновенная. Я же все его мысли знаю.
Потому чтоВедь это мои мысли. - Во во сне. И зЗнаете, что он об этом всём там, во сне, думает?
То, что ерунда всё это!
Я же говорил –: сволочь.
Еще раз приснится – к психотерапевту пойду.!
Я его рекламу в телевизоре видел.
Потомственный целитель в третьем поколении.
Денег, правда, берет много, ну да ничего, мы достатком не обиженные.
- Здравствуйте, уважаемый целитель.
- Вы хотите об этом поговорить?
- Что? Конечно, хочу, раз пришел! - (у, какой умный терапевт, сразу обо всём догадался).! -
Мне дед снится. Точнее, снится, что дед – это я.
- Панихиду заказывали?
- П-по кому???
- По деду.
- Так я ж живой, вроде.
- А дед?
- Я и есть дед.
- Угу. Психиатру показывались?
- Так вот я и пришел.
- Понятно, с вас двести долларов за снятие сглаза.
Двести баксов - оно, конечно, сумма не мелкая, но ради такого дела не жалко. Клиенты вон у меня и не такие деньги за услуги профессионалов выкладывают. .
Зато теперь сплю без снов.
Теперь ко мне дед наяву приходит.
Тут как-то на совещании задумался, гляжу, а он (, весь волосатый такой) , напротив сидит и на меня смотрит. И улыбается.
Я, когда его увидел, сразу решение принял.
- Слышь, ты, терапевт, двести баксов верни.!
- Это почему же?
- Потому что от твоей терапии дед мне дед наяву являться начал.
- А вы знаете, больной, что заявления о возврате якобы полученных от вас денег могут негативно сказаться на вашей сексуальной ориентации?
-Это согласно карме, что ли?
- Нет. Это согласно моему словесному заявлению. А ну пошел отсюда, пи*ераст придурошный придурочный!!!
Обидно. Ни за что, ни про что вот так вот на человека!
А я же с самого детства, что называется, гетера-сексуал.
Ну, типа с женой только. А она у меня еще та гетера.
Или мегера? (Кто их, баб, разберет).?
Ну, ничего, земля круглая. И этот терапевт когда-нибудь в наше агентство обратится.
А дед опять на глаза лезет.
- Те чё надо?
Улыбается.
- Здорово, сосед.,
- Ээто Андрюха из нашего подъезда.
Андрюха - он хромой. Он в Чечне воевал. Теперь вот на лавке сидит.
А что ему еще дела[P17] ть, когда оОдна нога у него по самое «не хочу» отсобачена, у второй ступни нет, и половина тела - ожог сплошной.
- Здорово, Андрюха.
Вообще-то он мужик неплохой.
Не ноющий.
Как с армии пришел (- привезли, точнее), - так и не ноет. За год на протезах ходить научился, в институт потупил. Закончил с отличием. Сейчас кем-то по технической части работает. Машину японскую купил. По спецзаказу, с ручным управлением.
Мне даже интересно иногда бывает, как это: инвалид, а живет получше многих здоровых. И не ноет.
И в метро калекам всегда подает.
Видно, тут секрет какой-то есть.
- Ты чего это, Иван, хмурый такой?
- Да… ничё., -
Не не про деда же ему рассказывать. -
- Слышь, Андрюх, ты на дачу сегодня не едешь?
- Да нет.
- Давай по пузырьку возьмем? Выходной все-таки.
- Так ты ж не пьешь.
- А я тебе не напиться предлагаю. Поговорить надо, а не с кем. Проблемка у меня завелась странная. А ты мужик толковый. Вон,: весь ободранный, а с проблемами, как с котятами, расправляешься.
Андрей на мои подколки не обижается. Понимает, что я с уважения про него так. Это ж бабы только вздыхают, жалеючи. (сСамих бы, дур, кто пожалел). - А а Андрюха еще покруче любого здорового будет.
- Ну, по первой.!
- Ага.!
- Ты чего спросить хотел?
- Спросить? Ах да… только давай сперва по второй сначала.
Это я специально так время затягиваю. Пью, причмокиваю да тихонько по сторонам оглядываюсь. Вдруг этот, волосатый, опять появится.
- Мне, Андрюх, дед приснился.
- Это который? Кондрат, что ли?
Так и знал, что он про моего деда подумает. Мы ж с ним из одной деревни переехали. Точнее, никуда мы не переезжали – это город на нашу деревню наполз. Застроили всё кругом, а нас в благоустроенные дома переселили. Всех вместе. Целых две панельни панельки получилось. Вот он про деда и подумал.
- Не. Не Кондрат. Чужой дед. Волосатый.
- И что?
- Что-что, к психотерапевту пошел.
- И что?
- А то, что после терапевта мне тот мужик наяву видеться стал.
- И что? А я-то здесь при чем?
- Да не ни при чем. Только дед этот мне не только видится, но и говорить пробует.
- Гы! Это у тебя от рекламной деятельности крыша поехала. А что говорит-то?
- Не знаю. Я же говорю –: пробует. А яЯ его не слушаю. Что, у меня больше дел других нет, чем как со всякими ненастоящими бомжами разговаривать?
Третью Андрюха пьет уже с опаской. Косится на меня да повод свалить придумывает.
Я его понимаю: кому охота с пьяным психом на одной территории выходной провести?
- Жена говорит, что это от сексуальных желаний, а я думаю – врет. Какие у меня к деду желания быть могут? Слышь, Андрей, а может это у него ко мне? А?
- Ага. У него к тебе - точно. ! Гы-гы-гы. ! Ты, случаем, не в голубые собрался?
- Да ты что? Я к тебе, как к человеку, а ты…
- Да и я вроде тебя не обижаю, просто ситуация занятная.
- Сам тащусь. Только вот что с этим теперь делать?
- А ты его выслушать попробуй, может, тогда отвяжется.
Все-таки не зря я к Андрею советоваться пошел.
Андрюха слушать умеет.
Я ему выговорился, и вроде бы полегчало. Это завсегда помогает, когда тебя слушают. Вот жену, например, если, не перебивая, часа полтора выдержу, - так она после этого целых пятнадцать минут может мне на глаза не показываться.
Вот и с дедом я так поступлю.
В туалете запрусь, и – выслушаю.
- Эй, дед, выходи!
А в туалете - это для того, чтобы не увидел кто. Это ж интимное дело, когда человек со своим глюком разговаривает. А интим лучше всего в туалете делать (по собственному опыту знаю).
-Дее-ед. Дед? Эээ… ты чего делаешь-то? Нельзя на меня с ножом. Ты… палец отдай (отрезал, сука!). Больно же… ты чё там из него делаешь?
Ну, точно – псих настоящий. Выскочил из-за сливного бачка, отхватил кривым ножом мой большой палец, а теперь лепит из него не понять чего.
И лыбится.
Как родному.
-Что? Как это «пусть снаружи поживет»? Ты чего несешь такое?
О господи, так он же из моего родного пальца мужичонку кривоногого слепил. Маленького такого, злобного, зубастого и… зачморенного какого-то, что ли?
Нет, ну вы только подумайте, какая гадость из этого «миротворческого» общения получилась!
-Паа-ап, ты скоро? Я тоже в туалет хочу.
-А ты уроки уже все выучил?
Одно мучение с этими ребятишками.
Пока воспитаются.
Хотя Пашка (сын то есть) единственный в нашей семье, кто после появления волосатого деда на меня как на нормального человека смотрит.
-А что, бать, прикольно.
-Что прикольно? Тебе прикольно то, что твоему отцу ножом пальцы отрезают?
-Так ведь понарошку.
И то правда... Палец на месте. Вот только после того «туалетного» появления деда как будто чего-то в душе не хватает. Чего-то важного. Только вот чего – понять не могу.
Смотрю на всё окружающее как будто немного по-другому.
Это от нервов, наверное.
А значит, скоро пройдет.
-Ты на работу идти собираешься?
-Конечно, дорогая. Ты же знаешь, что у меня нервный срыв. Вот пройдет и сразу…
-У него нервный срыв, а кто вчера начальнику по телефону про отрезанный палец рассказывал? А? Думаешь, он тебя после всех этих бредней замом оставит? Да тебе же теперь даже маленький проект поручить побоятся.
-Ну и пусть. Нужны мне их проекты – вранье одно.
-А деньги?
-А тебе мало?
-Ах ты, мерзавец, псих ненормальный! Ты меня еще и попрекать вздумал?
Жену я люблю. У неё фигура хорошая. И деньги на пиво всегда дает. Опять же - ребенок у нас общий. Пашка. Он молодец, в школе учится, в одиннадцатый класс осенью пойдет. А это значит, что мы с женой уже семнадцать лет вместе. С той поры, как она залетела.
А десять лет – это вам не шутка. Это ж только на дачу раз двести вместе ездили.
И она меня любит…
-Всё! Ухожу! Псих недоделанный. Лучшие годы на тебя загубила! Нормальные мужики глюки по сортирам не ловят! Нормальные мужики для жён деньги зарабатывают! А ты… ты… сволочь!
И придурок.
Дед, видите ли, к нему явился.
Или не люблю…
Странно, но после её ухода как-то даже на душе полегчало. Свободнее, что ли… Жалко, сына с собой забрала. Ну да ничего. Он большой уже. Если папку любит – в гости всегда забежать сможет. Не в кандалах же она его держать будет.
О, вспомнил.
На работу сходить надо.
-Извини, Иван, но должность заместителя, пока ты отсутствовал, у нас сократили. Можем предложить работу менеджера по рассылкам.
-Но я же уже в норме, всё хорошо, здоров как бык.
-Да, конечно, - шеф глаза как-то странно отводит, – но ты же сам понимаешь, бизнес есть бизнес, всё течет, всё меняется, и вообще...
И чего это шеф так взбеленился? Не в его привычках так кадрами разбрасываться. Я же профессионал. Это, наверное, всё из-за его несогласия с моим взглядом на то, что клиенту всё объяснять нужно.
И в подробностях.
А что тут такого? Клиент благодарен. Представьте, что было бы, если бы я этим тупицам не растолковывал.
Они бы за наши услуги втрое переплачивали.
А с дедом мы, наконец-то, подружились.
Он теперь мне почти каждый день чего-нибудь отрезает.
И все куски разные.
Бывает, ноготь отрежет, или волосинку, так и не разглядишь, что из нее получается. А тут как-то ляжку отхватил, из нее толстый такой мужик образовался, выражение лица – глупейшее. Довольный такой. Теперь он у меня на шкафу живет.
Странное это ощущение, когда ты, вроде бы и целым остаешься, а части себя вполне со стороны разглядеть можешь.
-Здравствуйте, Наденька. Я смотрю, тут у вас книг всяких разумных множество. Я понимаю, что это библиотека, затем и пришел. У вас чего-нибудь о расчленении почитать не найдется? Вот здесь? Так. «Кошмар в гробу». «Мыши - убийцы». «Распили меня, сука».
Нет, мне бы чего-нибудь с дедом в главной роли и чтобы историческое. Чтобы это с кем-то по правде происходило…
Что? «Жизнь и деятельность Ивана Грозного»?
Нет, не подходит.
И что ж я раньше не сообразил к Надежде обратиться?
Она, в отличие от жены, меня идиотом только первые пятнадцать минут считала.
Потому что говорить стеснялся.
А потом глянул в её глаза голубые, ласковые да и рассказал всё. И про деда, и про то, что жена ушла, и про то, как жизнь моя поменялась.
-Так вас что же, теперь несколько?
-Да нет, один я. Как был один, так и есть. Никакого раздвоения личности. Мне даже кажется, что от этих отрезаний я даже как-то цельнее становлюсь.
Вот раньше, бывало, задумаешься о том «кто я есть», и ничего кроме «отец», «муж», «служащий» в голову не приходит, а теперь вот он, как на ладони. И страх, и любовь, и доброта, и хитрость…
А знаете, Наденька, кто самым большим куском меня оказался?
Вы только не смейтесь, пожалуйста. Не будете?
Ладно, скажу.
«Простота».
Это такая штука, вроде глупости.
Только глупость - это ум испорченный, а простота… ну… что-то вроде листа чистого.
Здоровая, мордатая. Застенчива-аааяаа.
Что?
ЧТО?
И У ВАС – ТОЖЕ??????????
Ничего себе, какие тайны мироздания открываются.
Оказывается, не я один так презабавненько с ума схожу.
И Надя, и Андрюха, и…
Так что же вы мне раньше об этом ничего не говорили?
Боялись, что за психов приму?
Ну, вы, блин!...
-Андрюх, а к тебе тоже дед является? Нет? А как? Еще на войне? Как будто внутри что-то рассекается? Ничего себе. А у вас, Надя? Интимное? Что ж, раз интимное, значит, и спрашивать не буду.
Вы знаете, я как с Надеждой обо всём откровенно поговорил, так с тех пор и дед появляться перестал.
Может, испугался чего, а может, просто меня до конца дорезал.
-Надь, а сколько их у тебя, частей-то? Пять?
У Андрюхи девять, а у меня целых шестнадцать оказывается.
И что же теперь со всем этим делать?
ШАРИК
Что делает нормальный российский мужик, когда ни с того ни с сего на себя со стороны посмотреть сподобится?
Конечно же, в запой уходит.
А что тут такого? Обычное дело. Ведь что бы там философы разные ни говорили, а заглянуть внутрь себя (по-честному, без дураков) - это занятие отнюдь не простое. Такого, бывает, насмотришься, что хоть стой, хоть наоборот – падай.
Столько всего нового о себе узнаёшь.
И не веришь.
И злишься.
И боишься.
Но, если принял твердое решение глаза на себя не закрывать, то, в конце концов, обязательно привыкнешь.
Первое желание – удушить всё нафиг. Потому как, с точки зрения общественной морали, в тебе, окромя дерьма, практически ничего не присутствует.
Душить.
Бороться с собой.
Это, наверное, правильно.
Только почему-то рука не поднимается.
Вот сижу я посреди комнаты и всё понимаю.
Даже соглашаюсь, наверное.
А они (мои составляющие) тут же вокруг столпились.
И слышу я голоса людей.
Хороших и добрых людей.
«У-бей», «у-бей», «у-бей»!
И понимаю, что – надо.
Да только рука не поднимается.
Мои они.
Я – они!
Не надо меня убивать.
Пожалуйста.
А?
-Надо. Тех, кто мешает тебе быть правильным и социально адаптированным человеком, нужно уничтожить.
-А, это ты, из пальца сделанный? Помню, как тебя дед в туалете отрезал. Только не пойму я, тебе-то это зачем?
Что?
Так это они для тебя кричат?
Или это в них такие, как ты, кричат?
Ты же СТРАХ.
И в них страх.
Только в них он большой (слышь, как орут), а ты у меня крошечный (пищишь едва).
Ну, хоть с этим повезло.
-Они есть зло.
-Они это я!
-Они довели тебя до сумасшествия.
-Они привели меня к себе! Да и вообще, кто это «они»? Они – это я. И ты среди них же. Так что мне, а не тебе, решать, что со всем этим делать.
-И что же?
-Как «что?» – в запой уйду.
***
Те, кто считают, что запой - простое дело, люди, по сути, глупые. Берут, пьют, с утра трясутся.
Чушь какая!
Точнее, дилетантский подход.
Запой, он, по сути, есть творчество!
Процесс, позволяющий отдохнуть от себя и окружающих, очистить голову от ненужных мыслей!
И результатом его должно явиться не убогое валяние в канаве или вытрезвителе, а благополучное завершение данного мероприятия, с последующим укреплением и обогащением психики человека.
Но, к сожалению, данное искусство давно и безвозвратно утеряно.
И поэтому я возвращаюсь сегодня домой в таком, прямо сказать, наидерьмовейшем состоянии.
-Не умеешь - не берись… Да чтоб я еще раз… Фу, как блевать хочется… Где это я? Метро? Ой, собачка ничья.